***
Спортивный комплекс встретил Эрена звонким выводком юниоров, которые неутомимым стадом баранов с пропеллерами в заднице носились по зданию, оглашая самые затертые его уголки смехом настолько громким, что закладывало уши. Джагер устало поморщился. Ему с этими соплями до следующего года возится, тут и помереть недалеко. Эрен шел за Аккерманом, и его голова расщеплялась на атомы от радости. Он затащил нелюдимого учителя (кто бы говорил, блять) в общественное место, с огромным риском конечно, но затащил. Остается надеется, что учителя не хватит кондратий, и он не помрет прям тут, отписав Эрену посмертных пиздюлей. Всматриваясь в чужой бритый затылок, парень надеялся, что учитель не заметит такой отчаянной радости, потому что объяснять ее совершенно нет настроения, да и собственные импульсивные действия он не мог понять. Проводив Аккермана до трибун, и наградив его извиняющейся улыбкой микроспкопического масштаба радостно упиздовал в раздевалку. Медленно стягивая рубашку, переодеваясь в футболку, он прокручивал в голове миллионы строк и слов, которые хотел бы произнести, но не сделает этого. Миллионы букв, и слов мелькали перед глазами радостью эпилептика, пока Джагер шевелил губами, обдумывая моменты общения с людьми. Это чертовски неловко. Ты все видишь и слышишь, прекрасно владеешь языком, неплохо относишься к книгам, имеешь отличный (по крайней мере, так ему говорили) голос, но настолько загнался, что звук издать - уже достижение. Радует, что хотя бы не сдох. Само слово смерть имеет далеко не символическое значение в жизни Эрена. Когда твою мать сбивает сраная фура, а потом отец медленно сгнивает от рака на твоих глазах без возможности лечения, пока ты беспомощным четырнадцатилетним комком плоти захлебываешься в слезах, соплях и безысходности. А отец утешал его. Он утешал его блять, лежа на кровати, бледный и хрупкий. Казалось, если Эрен его сейчас коснется его, у Гриши разлетится голова, только волосы черные метнутся. И существенно так разлетится, прямо в кровавую кашу, ну, и ручки-ножки где-то в довесок. Смешно говорить о смерти, когда ты потратил год на реабилитацию, валяясь в психушке, где ты лежал целыми днями осматривая обшарпанные стены, крашеные в зеленый цвет, медленно разъебенивая свой мозг в кашицу, с помощью добрых тетенек-психологов, которые грозили пальчиком, утверждая, что шрамы от запястья до локтя - не выход. Он знает, но такой способ был очень притягателен и поразительно прост в исполнении. Пиздец какой, Джагер, ты просто переоделся, а такую поебень философскую закатил, не умный-ли ты часом? А, не померещилось. Краткий миг философствования в раздевалке кончился, и Эрену пора на арену. Он жив, он силен, и он борется. Потому что охотник.***
И вот, когда Аккерман чувствовал, что его сейчас разорвет от нахождения с таким количеством орущих/громких/счастливых людей, на арене замаячил Джагер. Хвала халве блять, Эрен, что ты делал так долго, я не могу понять? Он встал на против долговязого брюнета, и едва заметно ему кивнул. Тот в ответ словно бы нервно вздрогнул, и кивнул в ответ, с немного виноватым видом. Судья издал короткий свист, и отошел в сторону. Они двинулись по кругу, словно волки, выжидая момента для атаки. Эрен двигался неприлично мягко и тихо, зато можно было слышать как поскрипывают маты под ногами его противника. Воздух можно было протыкать иглой. И начался бой. Леви защемило сердце. Нет, это не было грациозно, нет, не было приятно. Никакой любви, никакой пощады. Только грубая, жесткая красота. Движения, отработанные тренировками, вздохи и сопение, звуки ударов, боль на лицах соперников, и огонь. В глазах Джагера горел огонь, который был ярче блядского солнца, ярче всей проебаной жизни Леви Аккермана, и Леви Аккрман чуть не помирает на трибунах, потому что тот скандал, который устроил Эрен одним своим видом заставлял его оживать. Он встал, оперся на перила трибун. Чуть наклонился вперед, ловя обрывки вздохов и движений. Напрягся всем телом, став похожим на жесткую, натянутую струну - только дерни и она лопнет. А сейчас, подросток на арене прямо таки выкручивал на ней кадриль, звонко смеясь и сверкая янтарем глаз. Блядский Джагер, ты издеваешься надо мной. Прекрати, и уйди с арены. Он выше тебя, и мускулатура у него развита лучше, за каким хуем ты туда поле- Обмен ударами, захват. Бросок. Брюнет лежит на матах, а Эрен уселся на него сверху, полностью подмяв под себя, контролируя каждую конечность, и сверлил взглядом его затылок. Рефери снова свистнул. Эрен цокнул языком, и слез с бронета. Повел плечами, и протянул ему руку, помогая встать. Второй перевернулся на спину, и с благодарностью принял помощь Эрена, вставая. Брюнет быстро произнес что-то, и Джагер с незаметной улыбкой кивнул в ответ, пожав протянутую руку. Высоченная стена-брюнет ушел в сторону мускулистого блондина чуть выше ростом, и тут же мягко улыбаясь принялся слушать собеседника, в то время как Эрен, с уже потухшим взглядом и ровным серым лицом, унесся к раздевалкам. Леви в ту же секунду поскакал с трибун аки горный козел, и метнулся к раздевалкам, отчаянно невкуривая, какого собственно хера он так несется к этому нелепому идиоту, хотя по сути должен был всего-то ожидать его у выхода. Прямо перед дверью мужчина встал. Невольно отряхнулся, хер знает от чего, провел по голове рукой, прихорашиваясь как на свиданочку, и только потом потянул ручку на себя. В раздевалке стоял одинокий ряд железных шкафчиков, один из которых был открыт на распашку, показывая миру свои внутренности, в виде одежды и обуви (красная рубашка в клеточку, и черные брюки с кедами) вперемешку с бутылкой воды, наушниками и телефоном. Сам Эрен на горизонте событий не наблюдался, успешно избегая контакта с мужчиной с помощью метода внезапного исчезновения черт пойми куда. Но нет, вот он, чудо наше златолобое, дверь открывает, которую мужчина ранее не заметил. Эрен был в одних боксерах, с полотенцем на плечах, и таким видом, словно предназначения данного элемента гигиены он не ведает. Капли воды скатывались по четко очерченным мышцам пресса, скользили по виску прохладой обжигая шею, проходя блестящей дорожкой по ключицам. Твою мать. Твоою маааать-твою-мать-твою-маааать! Джагер! Блядун спортивный, скройся в туман! Уйди! Уйди-исчезни, ты сделаешь из меня пидора, сгинь! - О, привет Леви - он улыбнулся, продемонстрировав белые клыки и обаятельную улыбку. Мысль о кастрации самого себя казалась все более притягательной. - Как тебе выступления? Я очень старался. - Ты отлично постарался. Это было красиво. - Лед и безразличие. Во рту резко стало сухо, и Леви усиленно дергал кадыком, совершая глотательные движения. Услышав ответ, Эрен пригляделся к Аккерману чуть внимательнее. И легким шагом двинулся к шкафчику, стоящему в метре от Леви, предоставляя возможность тридцатилетнему старому хрычу чувствовать полную гамму извращенских ощущений. Пока Эрен натягивал рубашку, пока тряс мокрой головой, брызгами заставляя мужчину морщится (но изображение полу-голого спортсмена отпечаталось на веках, особо не спасало), пока застегивал ширинку на брюках, зубами удерживая полотенце и наушники. - Сейчас идем за очками? - спросил он, напялив кроссовки, и сложив все вещи в шкафчик, а после заперев ящик. Леви краем глаза взглянул на часы. Да, отлично, времени вагон и маленькая тележка. - Да. Веди. - Пути я не знаю, так что будь добрым и покажи мне дорогу. Парень еще раз улыбнулся, смотал наушники, и сложил в карман, к менее древнему, чем телефон плееру. Он схватил Леви за край рукава, и мужчина почувствовал, что пол резко стал очень шатким, и слишком уж подозрительно комната пошла кругом. Чужая теплая ладонь сжимала рукав свитера, и легонько тянула вперед, указывая путь. Аккерман-влюбленная-одиннадцатилетняя-девочка покорно шел за ней, как ручной барашек, осталось только начать блеять и смотреть на Эрена большими тупыми глазами. Они вышли из здания, перешли дорогу. Прошли несколько остановок вперед, и все это время парень вел мужчину за руку, в то время, как внутри Аккермана случилось война социопата и чувства... Какого чувства?.. А, ебись оно конем, не важно. Наконец, они завалились в помещение. Пред ними стояла темная стеклянная витрина, с очками разных форм и размеров, лежащими на мягких подушечках. Монокли, линзы, всякая хурма, все это представляло ассортимент магазина, но самым главным объектом среди сего многообразия был мужчина, блондин с редкими усиками, явно старше тридцати, лет под сорок, не больше... - Привет, Ханнес - Эрен подбежал к витрине, и мужчина проворно перескочил через нее, и обнял Эрена, улыбаясь, и говоря что-то. Это был первый раз, когда Леви Аккерман потерял ориентацию в пространстве.