«– Бэкхённи, смотри, это – лиловая сирень, она олицетворяет волнения первой влюбленности. По легенде, одному величественному Богу понравилась прекрасная речная нимфа, Сиринга. Тот был так очарован её красотой, что не удержался и попытался подойти. Нимфа испугалась и тут же бросилась бежать, вот только Бог уже не мог оторвать от неё глаз и ринулся следом, и тогда, не зная куда деться, нимфа превратилась вот в такой же куст лиловой сирени… - нежный женский голос тихо, словно пытаясь усыпить, рассказывал эту старую легенду, а маленький, вздернутый носик ласкал кружащий голову запах сирени. – Да, мамочка! - маленький мальчик отозвался звонким голоском откуда-то из гущи кустарника, заставляя веточки дрожать, словно от урагана, пока маленькое, взъерошенное тельце не вывалилось из зеленых веток, с ног до головы присыпанное маленькими цветами сирени».
Словно наваждение, или даже сон, эта картинка промелькнула перед глазами мальчика, заставляя его остановиться на долю секунды, впиваясь невидящим взглядом в густую сиреневую аллейку, ведущую вглубь сада. – Бэкхён? - Чанёль, заметив, что тот немного отстал, окликнул мальчонку, заставляя того вздрогнуть и в несколько шагов догнать мужчину, невольно цепляясь за широкую ладонь того. Словно боясь потеряться. Идя почти нога в ногу за тем самым «щеночком», они быстро преодолевают небольшую череду ступеней, оказываясь у высоких дверей. В этот раз они уже не были интересны охранникам, идя в сопровождении одного из служащих, оттого легко оказались в самом дворце. Еще не успевшие отойти от сказочного сада, они в самом деле попали в сказку. Самый настоящий сказочный дворец с непостижимо высокими потолками, стенами, украшенными дорогими картинами и прячущимися то тут, то там тумбами с, наверняка, сумасшедше дорогими древними вазами и кубками. Всё здесь кричало о достатке, и вместе с тем не выглядело помпезным и аляпистым. Такой себе царский изыск, который ни один из парней не мог представить в живую ранее. Что уж говорить о Бэкхёне, чья сознательная жизнь, вся жизнь, которую он помнил, была сосредоточенная в затхлой таверне с кучей пьянчужек и извращенцев. Мальчишка был растерян. – Ожидайте. - «Щеночек» же, не теряя ни минуты, жестом приказал гостям оставаться на месте, сам скрываясь за ближайшим поворотом на добрые две минуты, но так и не возвращаясь назад. Вместо него в зал вышел совершенно другой мужчина, одетый более дорого и значимо. Его походка казалось слишком надменной, как и чуть задранный к потолку подбородок, из-за чего у Чанёля появлялось стойкое желание «опустить того на землю». Но мужчина сделал это сам. Более или менее. Он опустил оценивающий взгляд на пару, стоящую перед ним, и пытливо заскользил взглядом от одного к другому, задерживая глаза на мальчонке. Всё тот же пробирающий до костей взгляд, пытающийся вынуть наружу все потроха. Словно он, Бэкхён, всего лишь кусок мяса на рынке или безвольных раб на аукционе, но уж совсем никак не человек. Молчание режет нутро тонкими ломтиками даже у Чанёля, которому эта идея уже не кажется такой блестящей. Словно вот-вот ему предложат кругленькую сумму денег за мальчонку, а после вышвырнут за шкирку из дворца, хотя, по сути, так это и должно быть. Он должен забрать свое вознаграждение, оставить здесь мальчишку и уйти. Раз и навсегда, просто уйти. Но сможет ли он, так просто… – Господин… господин! - Знакомый голос «щеночка» эхом отбивается от мраморных стен, и с души словно спадает камень, когда небольшой комочек, почти что пушистый, влетает в зал, тяжело дыша. - Ее Величество ожидает господ в малом тронном зале. «Щеночек» сгибается в поклоне, чуть ли не вжимаясь лбом в колени, как кажется Чанёлю, а мужчина же, даже не удостоив того взгляда, развернулся на каблуках, жестом призывая гостей идти за собой. Скорее, правда, тонуть в лабиринте коридоров, что сплетаются между собой плотными узлами, вероятно, ведя к противоположной стороне замка. Те послушно ступают за очередным провожатым, только и успевая, что озираться по сторонам и тихо вздыхать. Такая роскошь заставляет чувствовать себя ничтожным, от этого никуда не деться. Но мысли исчезают, стоит только очередным дверям отвориться, пропуская гостей в большой, пышный зал. Где-то вдали, в противоположном его конце, можно без труда отличить возвышение, на котором, без сомнения, и восседает королева. Та самая пожилая королева, единственная, что смогла выжить в тяжелое время восстания и не утратить надежды, раз так просто позволила двум незнакомцам подойти столь близко к себе. В зале не было стражи, не было вообще никого, не сказать иначе, как лишнего. И, подойдя достаточно близко, мужчина отошел слегка в сторону, являя Её Величеству мужчину и маленького испуганного мальчонку, что смотрел на неё широко открытыми глазами. Чанёль сориентировался первым, опуская голову в покорном поклоне, а после и вовсе опускаясь на одно колено, лишь через несколько секунд понимая, что Бэкхён стоит. Стоит, не двигаясь и даже не моргая, что уже можно счесть за оскорбление. – Бэкхён! - Чанёль пытается быть как можно тише, легко толкая того локтем в голень, а мальчонка смотрит на усыпанное добрыми морщинками лицо королевы и не может справиться со своими ощущениями.«– Дом твой - вековечный лес, Клен от века был твой жезл, Речь твоя - как пенье птиц И по нему Сегодня различаю я в ночи тебя, Мой принц... * Тихий женский голос ласкал слух, и от этих мелодичных слов веки волшебным образом смыкались, унося непоседливого мальчишку в страну сновидений. Его личную волшебную сказку, которую вправе придумать только он сам. Маленький принц».
Это была песня, та самая песня, мелодия которой снилась ему не раз, уже давно, очень давно, словно пробиваясь сквозь затвердевшую от времени стену воспоминаний. – Бэкхён! - Чанёль повторяет попытку достучаться до оцепеневшего разума мальчишки, но и его самого быстро заставляет заткнуться настойчивый женский голос. – Как твое имя, мальчик? - В голосе ощущается грусть и непередаваемая боль, которую, должно быть, женщина несёт в себе уже далеко не один год, так и не оправившись до конца после потери семьи. И почему-то именно понимание этого заставляет Чанёля заткнуться и поднять робкий взгляд на королеву. – Я… - еле слышно выдыхает тот, сжимая руки на груди, словно пытаясь удержать сердце внутри собственного тела. - Моё имя Бэкхён. – А что насчёт твоего настоящего имени? - Женщина явно видит таких как они не в первый раз, и, должно быть, уже в сотый раз слышит это имя из уст тех, кто не имеет к нему никакого отношения. Только сейчас Чанёль понимает, как ужасно он поступает, пытаясь выдать совершенно другого мальчишку за принца. Не просто принца, а, возможно, единственного выжившего родственника пожилой дамы, её любимого внука, воспоминания о котором, несомненно, раздирают её сердце на части каждый раз. Всё глубже и глубже. – Я не знаю… - честно и совершенно наивно выдыхает мальчик, опуская взгляд в пол, чем заставляет женщину удивлённо приподнять бровь, явно слыша такой вариант впервые. – Ты не знаешь своего имени? - Её голос звучит всё так же, но сейчас, всего на долю секунды, в нём послышалось сочувствие или даже заинтересованность. – Нет, Ваше Высочество. - Мальчонка чуть качнул головой, так и не смея поднять взгляд. – А твоя семья, что ты знаешь о своей семье? - Теперь уже, наверняка будучи заинтересованной, женщина во все глаза смотрела на мальчишку перед собой, так же как и все, пытаясь разглядеть в нем что-то, влезть в само его нутро, и только этот взгляд не казался ему неприятным, скорее даже наоборот – тёплым. – Ничего, госпожа, - мальчик тянет уже порядком ниже, даже как-то виновато, но вину он чувствует перед Чанёлем за то, что не может врать, глядя в глаза королеве. За то, что вся подготовка пошла прахом, стоило ему оказаться под пристальным взглядом ласковых женских глаз. - Первое, что я помню – как на улице меня подобрал мужчина… владелец таверны. Он стал моей семьей, и он дал мне имя… Но мои родные так и не нашли меня… А я… я не помню, кто я, - он говорил тихо, прерываясь на глубокие вздохи и вновь продолжая говорить, пока последние слова не утонули в судорожном, совсем тихом всхлипе. И только сейчас Чанёль осознаёт, насколько это была глупая затея в полной мере. Не только королева, но еще и сам мальчишка. Это слишком болезненная для них тема. Их раны всё ещё кровоточат и болят не хуже свежих, а он лишь сильнее разбередил их своими эгоистичными желаниями. – Какое имя он тебе дал? - Голос женщины так же дрожит, отдает той тоской, которую она с гордо поднятой головой несёт за плечами уже десяток лет. – Хеён… – Хеён… - она повторяет с придыханием и, сглатывая горечь чужих слов, пытается принять привычный себе вид. - Возможно, у твоей семьи были причины, или они просто не смогли найти тебя, но ты не мой внук, Хеён. Королева качает головой, выглядя отчасти виновато, а сам мальчонка тихо, почти беззвучно плачет, роняя соленые слезы на кружевной ворот рубашки. Почему-то все обернулось совсем не так, как хотелось бы, совсем не так, как планировал Чанёль. Но, может быть, это к лучшему. Чанёль неуверенно поднимается с земли, и сам не заметив, как всё это время простоял на одном колене, и робко берет мальчонку за руку, крепко сжимая тонкие пальцы. Тот может только кивнуть в ответ на слова женщины, и без того зная, что она чувствует его стыд и раскаяние, от того с чистой совестью может покинуть дворец. Это и впрямь не он, хотя чего он еще ожидал? Уж вряд ли оказаться потерянным королевичем, что одним своим появлением спасёт всю страну. Но стоит только сделать первый шаг к выходу, как уши закладывает короткий, но громкий щенячий лай, а после ещё раз и ещё. Целая череда возбужденного тявканья, которое становилось все громче. – Юн, я же велела выпустить его на задний двор, - за спиной слышится приглушенный голос женщины и голос мужчины, что не иначе, как оправдывается, но его уже никто не слышит, внимание всех полностью сосредоточенно на низкой, немного кругленькой, словно бочонок, собаке, что со всех лап, почти вприпрыжку несется от двери к самому трону. «Рыжая мочалка» – невольно проносятся в памяти слова Мину. Собака на это определение совершенно не похожа, но отчего-то становится чуть-чуть смешно, и легкая улыбка еле заметно трогает губы мальчонки. Чанёль не менее заинтересованно глядит на скачущее существо, пока от лая не начинает закладывать уши, а сама собака не начинает наматывать круги вокруг них. Хеён пристально наблюдает, как мохнатое рыжее создание лает, словно именно на него, все порываясь прыгнуть, даже становясь на задние лапы, и тявкает лишь сильнее, когда на ее потуги никак не реагируют.«– …хватит тебе уже! Кому я сказал, прекрати устраивать шум! - мальчишка настойчиво шипел на совсем крошечного щенка, что никак не хотел замолчать и лаял только больше, сдавая со всеми потрохами своего юного хозяина, что так некстати решил устроить ночную вылазку в сад. – Молодой господин? - за спиной раздался чуть раздраженный голос одного из прислуги, и только тогда вредный щенок соизволил перестать издавать шум. - Что вы делаете ночью посреди коридора? – Я… - мальчик судорожно пытался придумать оправдание, опуская рассерженный взгляд на ластящегося к его ноге щенка. - Эта вредная собака не давала мне спать, и я хотел отвести его в сад, чтобы он порезвился там, но он совершенно меня не слушается. - Это казалось довольно правдоподобным, учитывая, что собака и впрямь выглядела слишком подвижной для столь позднего времени. – Молодой господин, боюсь, Моннён, в отличие от вас, всё же знает распорядок сна и бодрствования во дворце. Вернитесь в свои покои. - Слуга улыбается мягко и добродушно, и мальчику не остается другого выбора, кроме как прислушаться к чужим словам, так же как и щенку, что, гордо задрав нос, рыжим пятнышком вьётся впереди мальчонки».
– Моннён? - Словно из прострации, Бэкхён выпадает из этих странных видений, снов наяву, чувствуя, как маленькие собачьи лапки уже нагло тычутся в его бедра, и опускает взгляд на счастливое животное. - Моннён? - Звучит так неуверенно, словно Хеён даже не уверен, что это говорит он сам. – Что ты сказал? Как ты назвал его? - Встревоженная королева даже подрывается с трона, делая несколько шагов к краю возвышения и, опираясь на руку слуги, спускается по мелким ступенькам. – Моннён? - Голос мальчишки дрожит. Он и сам не знает, что он сказал, и уж тем более, как назвал его. Эта картинка в его голове казалось такой яркой, точно настоящей, словно это он был тем мальчиком, и все это происходило буквально только что. – Мы никогда не называли имя пса при посторонних. Откуда ты его знаешь? Чанёль наблюдал за происходящим, видел растерянного мальчишку, который был всё ещё в своих мыслях и отвечал чисто интуитивно, и встревоженную, напуганную королеву, что с трудом, на дрожащих ногах, подходила всё ближе к ним, опираясь о руку мужчины. Это казалось таким странным, точно его сном, и понимание того, что это реальность, никак не хотело приходить. Хеён и сам не знает ответ, даже эти вопросы он слышит словно через толщу воды, что забилась в самые уши и мешает думать. В голове вьется целый ворох из странных картинок, чужих голосов, будто все его сны решили напомнить о себе в один момент, и казалось он вот-вот умрет от того шума, что стоял в ушах. Расфокусированный взгляд вздымается вверх, встречаясь с ясными глазам королевы, что застлали слезы отчаяния и какой-то надрывной, рассыпающейся на осколки надежды. И всё затихло. В мыслях осталось только одно, то, что во всем том шуме тысячи голосов пробилось к нему словно блик маяка: – Дом твой - вековечный лес, клен от века был твой жезл, речь твоя - как пенье птиц, и по нему сегодня различаю я в ночи тебя, мой принц... - мальчонка не пел, он просто не мог. Его голос дрожал так сильно, а из глаз катились теплые слезы. Он вспомнил. Он вспомнил, кто пел ему эту песню – его любимая бабушка. Когда вредный несносный мальчишка не мог уснуть, она пела ему эту грустную песню о лесном принце, и он всегда засыпал под нее. – В земляничной короне дня - мой лесной принц, поверни своего коня! Тысячу лет сумрак леса касался лиц, тысячу лет он - лишь тень от твоих ресниц… Мой лесной принц... - Голос королевы дрожал не меньше, так же, как и слезы текли по ее щекам. Она пела тот куплет, который совершенно не мог запомнить маленький мальчик, всегда засыпая к этому моменту, но всё равно нутром запоминая эти слова. Он расплакался только сильнее, так же как и сама женщина. Слова затихли лишь только в крепких объятиях. Больше не нужно никаких объяснений. Афера выгорела, хотя оказалась совсем не аферой, и от этого даже хочется смеяться. Почти пять лет открещиваясь от поисков настоящего принца, Чанёль безошибочно нашел именно его. В огромной стране, в бесчисленном городе. Он нашел того самого, единственного, в замызганном кабаке, без имени и без памяти. Он нашел именно его. Словно сама судьба с самого детства готовила его именно к этому важному поступку. Показала маленького, солнечного мальчика с потрясающей улыбкой и забрала на долгих десять лет, чтобы он выполнил свое предназначение – вернул стране правителя. Это заставляет чувствовать себя самым важным человеком в эту чертову минуту. Он помог двум людям и одной большой стране. Несколько коротких шажков назад. Чанёль разворачивается, собираясь уйти. Это ведь конец. Он выполнил свое предназначение, намеченное ему самой судьбой. Он сделал то, что должен был, и теперь его ничто здесь не держит. Никто не держит. Симпатия, даже взаимная не дает гарантию. И даже вознаграждение вдруг перестало быть желанным. Зачем ему эти деньги, если с появлением принца все изменится? Он сможет заработать их честным путем, а наживаться на чужой боли – это не то, чего он хотел, жаль только понял он это слишком сильно. – Постой! - Женский голос заставляет вздрогнуть и неуверенно обернуться. Они все еще обнимаются, но теперь глаза королевы не закрыты, она четко и ясно смотрит именно на него – Чанёля. - Ты вернул мне внука. Ты вернул принца и будущего правителя стране. Как твое имя? Мужчина медлит. Смотрит на королеву неуверенно, слегка растерянно. Невольно думает, не будет ли это оскорблением, если он просто сбежит? Смотреть на прижавшегося к ней мальчонку неприятно, даже немного больно, и он смотрит на королеву, лишь краем глаза видя разметавшиеся медовые волосы мальчонки. Он сейчас уйдет, а юный принц останется во дворце, и они больше никогда не увидятся. Разве что на очередном праздновании, он увидит его из толпы людей, что заполонят всю площадь, но это уже будет не то. – Чанёль, его зовут Чанёль, Пак Чанёль, - Бэкхён бурчит все еще чуть слезливым голосом, заставляя Чанёля вздрогнуть, и неуверенно опустить взгляд на того. Бэкхён смотрит пронзительно, влажными от слез глазами, и от этого хочется плакать самому. Выплакать тот болезненным ком, что застрял в горле и не дает дышать. Но ему некого винить, он сам привел мальчика сюда. Он сам нашел его тогда, в кабаке, сам привязался к нему, сам усек на корню то, что они могли построить вместе, поставив между стену под названием «всего лишь симпатия». Ничего больше. А теперь он сам отдает его в руки королеве, чтобы больше никогда не оказаться рядом. – Твое вознаграждение… – Оно мне не нужно. - Голос мужчины кажется безжизненным, пропитанным болью и отчаянием, но, кажется, он впервые поступает правильно. Поступает по совести, оттого легкая улыбка касается его губ, такая спокойная и блаженная, что сердце мальчонки невольно сжимается. - Я был счастлив оказать услугу Ее Величеству, был счастлив вновь увидеть юного принца спустя столько лет и я счастлив быть полезен своей стране. Это кажется настолько искренним и настолько грустным, словно прощание. Прощание. А ведь это оно и есть. Осознание происходящего накрывает Бэкхёна неожиданно, словно ушат холодной воды. Только сейчас он понимает, что дороги какого-то безродного библиотекаря и принца никогда больше не пересекутся, даже случайно. И это… это больно. Чанёль улыбается искренне, но так вымученно и отчаянно, и это видно невооруженным глазом, он вновь собирается с силами. Теперь окончательно. Он разворачивается к выходу, с твердым намерением уйти из дворца потому, что так будет лучше. Так будет правильно. Королева знает эту улыбку слишком хорошо и знает этот тоскливый безжизненный взгляд, что с каждой секундой тухнет все больше. Это не спутать ни с чем, особенно если сам улыбался точно так же, на протяжении десятка лет. И даже ее маленький мальчик смотрит в спину удаляющегося мужчины со страхом, и слёзы только сильнее текут из светлых глаз, словно забирая оттуда все счастье встречи. Она бросает короткий взгляд на слугу, который наблюдал за происходящим со стороны и не смел вмешиваться, и тот понимает ее без слов, подходя как можно ближе и склоняясь к женщине, чтобы услышать ее приказ. – Пак Чанёль! - Голос того оказывается звонким и патетичным, что вновь заставляя мужчину вздрогнуть и замереть, оглядываясь вполоборота на стоящих позади. - Указом её величества назначается личным помощником и репетитором Его Величества, наследного принца – Бён Бэкхёна. Приказ вступает в силу сиюминутно. Слуга заканчивает, впервые за все время позволяя себе сдержанную улыбку, а сердце Бэкхёна отбивает встревоженный ритм почти в ушах. Он не уверен, что услышал именно то, что услышал. Как и Чанёль. Мужчина растерянно оборачивается к тем, непонимающе смотрит сначала на слугу, а после и на саму королеву, видя лишь слабую улыбку и уверенный взгляд. – Я?.. - Он не может подобрать слов даже чтобы уточнить, правда ли это, лишь непонимающе смотрит на женщину и не верит. – Ты, мальчик мой. - Королева слабо кивает и оглаживает спину внука, словно давая своё дозволение, и даже не расстраивается, когда мальчонка выпускает её из объятий. Он бежит вдоль бесконечно длинной дорожки, пересекая добрую половину зала под задорный лай щенка, что рыжим хвостиком вьется следом, врезаясь в старшего с разгону, и чуть не сшибая того с ног. Бэкхён почему-то опять плачет. Дело ли в привязанности и той самой симпатии, пусть и взаимной, но остаться в новоприобретённом доме с любящей бабушкой, что ждала и искала его все это время, но без Чанёля... Мальчонка обхватывает руками торс того, сжимая тонкими пальцами ткань пиджака на спине, и тихо воет, уткнувшись в грудь старшего. Чанёль слегка растерян, всё ещё оглушен той новостью, что услышал, но когда приходит в себя, почти полностью прижимает дрожащее тело мальчонки к своему, утыкаясь носом в макушку, вдыхая. Бэкхёну немного щекотно, и от этого он тихо смеется, но даже не думает отстраняться, чувствуя совсем легкий, почти незаметный поцелуй в макушку. Большего им теперь нельзя, он всё же юный принц, а Чанёль его репетитор и помощник. Но даже так, они оба чувствую и знают, что их «всего лишь симпатия», кажется, стремительно растет, называясь влюбленностью, если и того не любовью. А у любви всегда есть будущее. Всегда.***
– Бэкхён, ради всего святого, будь осторожен, - Чанёль лениво плетется следом за переполненным энтузиазмом принцем, что словно маленький буйвол решительно чесал по улице, переполненной людьми. Прошло чуть больше месяца с того дня, когда наследный принц Бён Бэкхён официально был объявлен найденным и вернувшимся под любящие крыло королевы. Мало кому в тот день посчастливилось разглядеть юного принца, что скромно стоял подле королевы на высоком балконе, предназначенном именно для таких случаев, но, тем не менее, видя молодого юношу в окружении десятка представителей королевской охраны, никто не сомневался. Перед ними принц. Оттого все послушно расступались, жадно цепляясь взглядами за юного наследника, и невольно охали, понимая, что уже видели этого юношу. Бэкхён и не думал скрываться. Тем более не думал бояться за свою королевскую жизнь и сидеть безвылазно в замке, ожидая своего восхождения на трон. Оттого этим утром, натянув привычные и любимые для себя кожаные брюки и рубаху, он смело заявил, что идет навестить Мину. Королева вздыхала и хваталась за голову, ведь не пристало юному принцу шастать среди поданных в таком наряде, да еще и без охраны, от которой юноша открещивался всеми силами. «Охрана только привлечет внимание, а если я пройдусь по улице один, никто и носом в мою сторону не поведет». Может это и звучало разумно, но кто станет слушать импульсивного и точно несмышлённого юнца? Поэтому сейчас следом за молодым принцем шла целая кавалерия в лице личного репетитора и еще десятка бравых охранников. Это все слегка раздражало, и в итоге, дойдя до родной и излюбленной таверны, Бэкхён остановился, поворачиваясь ко всей следующей за ним по пятам делегации. – А теперь так, - строго выдохнул мальчонка, окидывая присутствующих взглядом и даже не обращая внимания на заинтересованных прохожих. - Ты, - тонкий палец ткнул точно в грудь старшего, и мальчонка сосредоточенно шмыгнул носом, - ты идешь со мной, тебе можно, а вы, - тонкий палец очертил всех столпившихся охранников, заставляя тех принять стойку, втянуть животы и выпятить грудь, - вы стоите здесь, если не хотите идти во дворец, все понятно? – Ваше величество, согласно приказу королевы... - начал было один из самых смелых, но был прерван юношей, что чудом не перешел на вопли. Видимо, с памятью к тому вернулась и львиная доля дерзости. Или это пришло к нему вместе со статусом? – Королевы здесь нет, но здесь есть я, и лучше вам бояться меня, а не королеву! Чанёль может только вздохнуть в ответ на это, хоть и мальчонку он понять тоже может. Он еще просто не привык к такому вниманию, и уж тем более такому тотальному контролю. Выросший и воспитанный владельцем таверны, он всегда делал то, что взбредет ему в голову, и Мину редко пытался контролировать жизнь мальчонки, но вот сейчас... Сейчас все по-другому. – Я прослежу за принцем, не переживайте, - он тянет миролюбиво, глядя на охранников и, приобняв мальчонку за плечи, входит вместе с тем в кабак. Атмосфера здесь не меняется даже со временем. Все такой же шумный и оживленный, словно и не прошел целый месяц, это даже умиротворяет. Особенно умиротворяет Бэкхёна, который очень скучал по этому месту, ведь каким бы оно ни было – оно было его домом. – Мину, Мину, ты гляди кто пришел! - Кто-то из посетителей реагирует на мальчонку даже раньше, чем сам владелец, и Бэкхёна это радует до самых коликов. Его не забыли, его помнят так, словно он и не уходил отсюда. - Маленький засранец, бросил всех нас на одного Мину, этот старый ворчун ведь никогда не затыкается, - тянет уже кто-то другой, но Бэкхён и не обращает внимания, лишь ждет, когда из-за барной стойки выплывет мужчина. – Я уже думал, ты совсем старика забыл, - владелец улыбается мягко, по-отечески добро, стоит только взгляду наткнуться на мальчонку, что отчего-то почти ревет, глядя на мужчину, и бросается к тому в объятия, почти полностью запрыгивая на старика. – Дурак ты, Мину, я же так скучал! - Мальчонка все же не выдерживает и ревет, вытирая слезы о рубашку того, заставляя мужчину тихо смеяться. Он ведь тоже очень скучал за мелким непоседой. – Да будет тебе, мелкий, лучше расскажи, куда ты пропал на месяц, - тянет тот с улыбкой, ласково, даже миролюбиво, поднимая взгляд с хнычущего мальчонки на Чанёля и говоря уже, кажется, именно ему. - Я слыхал, принца нашли... Все же получилось? Посетители даже затихают, услышав разговоры про принца. Пусть и прошел уже месяц, а тема-то все еще свежая, да и подробностей никто не знает, никто толком и не видел принца, оттого интерес все еще на пределе. Скоро тому исполнится восемнадцать, и юный принц станет юным королем, чему рад поистине каждый. Все ждут разительных перемен, каждый надеется, что с новым королем страна заживет по-новому, так, как жила до восстания, поэтому все с нетерпением ждут. – Даже лучше, чем ожидалось, - Чанёль чуть улыбается и кивает в ответ на вопрос. - Подставной принц оказался настоящим, а потерянная память вернулась, стоило ему оказаться «дома». – Так значит... - Мужчина пораженно тянет, опуская взгляд на все еще прилипшего к нему мальчонку. Настоящий принц. Подумать только, и ведь сам хотел, чтобы у них все получилось, чтобы его Хеён оказался королевичем, и у него появилось будущее, хорошее, правильное будущее, а не то, что мог дать ему он сам. Ему здесь было не место, его настоящий дом там, во дворце. – Я все равно очень люблю тебя, Мину, - Бэкхён воет, казалось бы, даже сильнее, и жмется к мужчине, - ты столько лет меня терпел, ты меня спас, и все эти годы был для меня как отец, Мину... – Так это что получается... - трогательное воссоединение прерывает кто-то из мужчин, выходя из-за стола. - Наш Хеён, что... принц? Взгляд всех и каждого устремляется на мальчонку, что, ощутив нависшее в таверне напряжение, более-менее затихает, отпуская мужчину из удушающих объятий и чуть отходя, глядя на сосредоточенные лица других. – Его Величество, наследный принц Бён Бэкхён, - преувеличенно торжественно оглашает Чанёль, впервые влезая в шкуру дворцовой прислуги и подходя ближе к мальчонке. Нависшее молчание его слегка волнует, все же будет неловко и впрямь получить по щам за то, что пропал и позволил стране столько лет находиться в упадке. – Охренеть... Мне подавал пиво сам принц! - наконец изрекает кто-то из толпы, и таверна заполняется воодушевленными возгласами, что только и толкуют о том, что все это время им прислуживал сам принц. Бэкхён тихо смеется, наблюдая за искренним восторгом на лицах взрослых мужчин, и невольно сам начиная перекрикиваться с ними, ввязываясь в споры и даже начиная размахивать руками в попытках что-то доказать. Чанёль лишь смеется, наблюдая за тем, все же дерзость была в нем все это время и с памятью она никак не связана, разве что сейчас ее стало чуть больше. Он невольно переводит взгляд на Мину и, словно опомнившись, принимается шарить по карманам, наконец находя в одном из них конверт. – Бэкхён, Бэкхён, иди сюда, у тебя еще есть одно дело. - Чанёль подзывает своего юного ученика ближе, и тот охотно подбегает, прекращая спорить и припираться, выхватывая из рук старшего конверт. – Мину, моя бабушка... то есть, Ее Величество королева, приказала передать тебе это письмо. - Мальчонка тянет конверт старшему, который заинтересован ровно в той же степени, что и вновь затихшие пьянчужки. – Открывай быстрее, вдруг там обещание о золотых горах и жемчужных реках, - тянет кто-то из мужчин, а Бэкхён только улыбается. Он не должен был знать, что в конверте, но сунуть в него нос было просто жизненно необходимым, оттого его самого скручивало волнение, когда мужчина, откупорил сургучную печать, почти незаметно подплавленую и переклеенную по-новой. Письмо и впрямь оказалось приличным, свернутым чуть ли не в шестеро, расписанным красивым витиеватым почерком. В нем не было речи о золотых горах или жемчужных реках, но была искренняя благодарность за то, что он заботился о вредном мальчонке все это время. Королева не знала, как благодарить того, между делом даже призывая ко дворцу, но куда ему, Мину, во дворец, его дом здесь, в этой захудалой, но родной таверне. Но даже от этого на душе становилось тепло, от осознания что он, всего лишь торгаш оказался столь полезен, что он сделал поистине доброе дело, когда спас потерянного мальчонку. И теплее становилось все больше, когда лишь в конце письма королевой ему было присужено вознаграждение, за которым, все же, придется явиться во дворец. Словно она знала, что только так сможет отблагодарить мужчину лично. Кругленькая сумма ласкала не только взгляд, но и душу, а мысли тут же ринусь в пляс, воображая, куда только можно пристроить все эти деньги, но... – Думаю, эта пивнушка заслужила масштабный ремонт, как думаешь, Мину? - словно между делом тянет Бэкхён, словно какой-то змей искуситель, и ведь правда, мужчина согласен с ним как никогда, его старушка заслужила себе новый «наряд». – Так чего там? Деньги, да? - Посетители почти суют нос в письмо от любопытства, но Мину лишь сворачивает его как и было, заталкивая назад в конверт, подальше от лишних глаз. – Всем по бокалу за мой счет! - громогласно и даже патетично изрекает владелец, и все дружно воют, довольные выпивкой задаром. – Даже мне? - Словно из неоткуда перед мужчиной вырастает Бэкхён с горящими глазами. Ведь что за несправедливость: десять лет работать в таверне и каждый раз получать по шее, стоило только подойти к бочонку с пивом. – Мелкий еще! - Мину смеется, ероша чужие медовые волосы, а Чанёль вновь по-хозяйски приобнимает мальчонку за плечи. – А тебе кофе, - не без улыбки тянет он, обнимая крепче, а Бэкхён лишь и может, что пыхтеть в ответ, обиженный на всех. – Только и тебе кофе, - гордо фырчит он, выбираясь из объятий и привычно уже заходя за стойку, мельком заглядывая на кухню, чтобы самолично приготовить горячий напиток. – А мне-то за что? - как-то даже разочаровано тянет Чанёль под чужой звонкий смех, льющийся со всех сторон, но даже не сопротивляется, садясь за стойку. – Тебе из вредности, и скажи спасибо, что готовить его буду я, а не Мину, - хмыкает мальчонка, доставая свои личные чашки, которые кроме него здесь и даром никому не сдались. - У него получается пакость, по вкусу не лучше чем твоя! Мину такой оценкой явно недоволен, как и сам Чанёль, пожалуй, но разве же можно здесь оставаться обиженным, когда вокруг столько радостного смеха и шума. Когда его мальчик столь счастлив, вертясь за родной для себя стойкой и вновь громко препираясь с владельцем. – Эй, Чанёль, позови сюда охрану, пусть ребята тоже выпьют, - словно между делом голосит Бэкхён, а Чанёлю и подниматься не нужно, охрана и так все слышит, уже давно прилипшая к двери от любопытства к происходящему, и теперь довольно заваливается внутрь. Бэкхён наконец счастлив, счастлив, что все встало на свои места.