Genesis

Улицы старого города завораживали, порой создавалось чувство, что тебя переместили во времени в прошлое на пару веков, когда только-только развивалась восточноевропейская архитектура, в том виде, в котором мы привыкли её видеть. Фасады зданий, украшенные, приплетающимся между собой не пойми чем, навеивал лишь мысли о красоте и неописуемых эмоциях, которые ты испытывал архитектор, проектировавший это здание. К сожалению, их уже долгое время не ремонтировали, да что там ремонт, даже не подкрашивали, и порой гуляя по городу, можно было видеть, как здание осыпается на тротуар по пылинке, унося с собой тайны улиц, хранившиеся в его фасадах веками. Изредка их портили уже давно надоевшие мне кондиционеры, не вписывающиеся в фасад и, как по мне, портящие историческую ценность и архитектуру любого здания, даже офисного суперсовременного исполина, из стекла и стали. Среди широких улочек мы шли вместе с тобой, попивая кофе из картонных кружек, над которыми маячил пар, улетающий далеко вверх к безоблачному, ночному небу, блестящему сапфирами и кристаллами – маяками ночного неба. Ноги уверенно ступали на укрытый брущаткой тротуар, а взгляд всё время цеплялся то за твои улыбающиеся глаза, сверкающие огнями ночного неба, то за изредка проезжающие мимо нас по дороге машины, то за уставшие лица прохожих, идущих вверх по улице. Мы шли вниз, к зелёным деревьям, контрастирующим на фоне серого уныния города, перетекающего из прекрасной классической архитектуры, в отвратительную современность и однообразность, с их белыми пластиковыми окнами и уродливыми минималистичными каркасами покрытыми стеклом и металлом, вперемешку с бетоном. Я глядел на тебя, в твои глаза, на изредка колыхающиеся русые волосы, спрятанные в капюшон куртки, я глядел на твои плавные черты лица, перетекающие друг в друга, так легко и плавно, что порой, кажется, что твоё лицо написано маслом, на мольберте какого-нибудь художника Эпохи Возрождения. Я смотрел на твои улыбающиеся розовые губы, на них совершенно точно отсутствовала помада, по них стекали капельки кофе, которые ты облизывала, вновь чувствуя этот тающе-бодрящий вкус на языке. Было заметно, как в твоих карих глазах играл кофеин, казалось, что с каждым глотком кофе твои глаза становились ещё более карими, плавным градиентом перетекая в чёрный цвет. Он был совсем не пугающим, наоборот, при всей своей темноте, он был самым светлым, освещающий путь, словно ночная луна, иногда выглядывающая из-за облаков. – Как же тошнотворно выглядят эти здания, – заговорил я, развеяв недолгое молчание, – порой мне кажется, что современная архитектура постепенно впадает в долгий застой. Неужели уже так много разных видов архитектурного искусства придумали, что больше ничего нового придумать нельзя? – Нет, – заговорила ты, лёгким голосом, – думаю, что новые виды архитектуры ещё изобретут, как-никак мы идём прямиком к будущему, описанному множество раз в фантастических фильмах и книгах. – Да, я это и не отрицаю, но мне кажется, что у людей порой не хватает фантазии придумать что-то более интересное и красивое, нежели металлические коробки с пластиковыми стёклами. – Ты так говоришь, как будь-то придумать новый вид архитектурных строений это словно решить арифметический пример дважды два. Немного возмутившись, сказала ты. – Я и не говорил, что придумать новый вид архитектуры – это очень просто. Несомненно, идея появляется сама по себе, внезапно возникая в голове архитектора. Сев перед графическим планшетом со стилусом в руках, и переполненный навязчивой мыслью о том, что ты обязан придумать что-то новое, как не парадоксально звучит – ничего нового ты придумать не сумеешь. Всё же по большей мере гениальная идея сама по себе появляется в голове любого культурного деятеля, будь то художник, писатель, архитектор, дизайнер или кто-то ещё. – Хм, – улыбнулась ты, саркастически взглянув на меня, с лёгкой долей недоумения, – иногда я удивляюсь тебе, задавая один и тот же вопрос: «Зачем ты говоришь какое-либо утверждение, а немного позже сам же его опровергаешь, приводя аргументы против собственного мнения?». – По-моему, это более похоже на описание раздвоения личности, как думаешь? Вопросом на вопрос ответил я, сам при этом задумавшись над сказанным мной. – Ну, – отхлебнула кофе ты, – ты же сам прекрасно понимаешь, что одним из «симптомов» клонящих человека к безумию, есть разговор с самим собой, раздвоение личности, и постоянная паранойя. – Встречный вопрос, – отхлебнул кофе я, взглянув в твои глаза горевшие огоньком энтузиазма, – приписываешь ли ты меня к безумцам, говоря такое утверждение обо мне? Ты тихо засмеялась, я лишь беззвучно улыбнулся, продолжая идти вперёд. Я посмотрел на свои ноги, затем мельком на твои, заметив, что мы идём в ногу, я удивился, но продолжил предугадывать, что ты скажешь, придумывая контраргумент на упреждение. – Во-первых, я не называла тебя безумцем напрямую, заметь, ты сам сказал, что мой вопрос к тебе есть «описание раздвоения личности». – Да, но, тем не менее, ты начала мне приводить утверждение о том, что одним из симптомов клонящих человека к безумию «есть раздвоение личности», а как по мне эта фраза есть прямое заявление на присутствие во мне безумного начала. Ты улыбнулась, пронзительно глядя в мои глаза, я так же непоколебимо продолжил смотреть прямиком в твои глаза, залитые ароматным кофе. Они уже совсем почернели. – Мне действительно стоит тебе напомнить, что ты сам считаешь себя сумасшедшим, ты ведь сам мне говорил, причём множество раз. И к слову сейчас ты это подтверждаешь, начиная противоречить себе же. Помнишь, твои произведения, рассказывающие обо мне, хотя, по большей части о твоих чувствах ко мне. Какие прекрасные эпитеты и аллегории вперемешку с метафорами ты использовал, описывая своё безумие и тягу к импрессии, более сильную, чем ко мне. – Да уж, согласен, противоречу самому себе, меня уж никак не поменять в этом отношении, – тяжело вздохнув в полутон, молвил я, – я любитель искривить реальность, поэтому так сильно люблю импрессионизм и сюрреализм. В них я нахожу частичку себя и частичку моего подсознательного желания видеть мир, каким я хотел бы его видеть. Должен сказать, даже сейчас я искривляю реальность, слишком идеализируя твой и свой образ, ведь ты же это видишь? – Конечно, это слишком сильно бросается в глаза, не можем мы так идеально ходить по улице, ведя такую заумную дискуссию ни о чём. Пора бы тебе поднять многие факты, факты из собственной жизни, факты из материального, а не внутреннего мира, так больше людей потянуться к тебе, возможно к тебе потянусь даже я. Я выдал короткий смешок, начиная задумываться, да уж, слишком всё идеально выглядит, как ни крути в мире нет… – … ничего и никого идеального, может просто стоит забыть о своих чувствах и отдаться миру во всём покоряясь его принципам. – Ты входишь из крайности в крайность, порой и это я в тебе замечаю, ты слишком много думаешь, и да, я уже вижу, как твой рот раскрывается, чтобы сказать, мол, если ты перестанешь думать, то ты станешь только хуже в плане твоей «быдловатости» и начнёшь постепенно деградировать. Вне всяких сомнений стоит тот факт, что любой человек должен думать, и лишь тогда он обретёт мудрость. Но как по мне, не стоит делать из умения мыслить культ. Как-никак ты никогда не сможешь прекратить процесс прихода мыслей в свою черепную коробку, но и не сможешь увеличить количество и улучшить качество твоих мыслей. Ты – лишь один человек, для того чтобы правильно мыслить, ты должен уметь выслушивать. – Я слушаю, слушаю книги, как по мне книги – самый лучший оратор, высказывающий мнение, и порой даже не одно. Да, я понимаю, в моём возрасте, не является нормальным такое закрытое в себе поведение, постоянное желание мыслить и читать философские бредни, но чёрт подери, с каждым разом, чем сильнее я углубляюсь в философию, тем более я начинаю понимать, что без философии человек не может существовать. Если бы внезапно исчезла философия в любых её проявлениях, то такие важные вещи как этика, перестали бы существовать, люди не были бы толерантными друг к другу и перестали бы думать над своими поступками и их последствиями! Я внезапно замолчал, ты так же не отвечала, лишь продолжая идти, попивая кофе из чашки, ты чувствовала, что я недоговорил, или ты, скорее всего, знала, что я недоговорил. Словно мои мысли – твои мысли, и наоборот. Я остановился ты, посмотрев на меня с удивлением, остановилась и подошла ко мне и посмотрела на меня, вновь так нежно, так мило, так легко. Ты улыбнулась, глядя на моё опечаленное лицо. – К чёрту, – воскликнул я, – к чёрту все эти формальности, все эти мнения и мысли, к чёрту всё это! Все эти наши пустые дискуссии и размышления, лишь усугубляют ситуацию, делая её безвыходной. Начали архитектурой, закончили подлинностью, и правильность изречения о мыслях человека. Всё-таки да, ты была права, когда сказала мне тогда, в лесу, что я – безумец. Пойми, я обезумел, когда начал сходить с ума от моей любви к тебе, да я это признаю, я в тебя влюблён, влюблён по уши и своим бездействием сделал лишь хуже, постоянно обманывая самого себя, идеализируя тебя в своих глазах, в своём разуме. Наше восприятие мира – это ведь то, что мы видим, думаем и ощущаем, так ведь? Может, полюбив тебя, я просто начал постоянными мыслями о тебе, тебя же идеализировать. Ты смотрела в мои глаза, будь-то, высматривая в ни что-то, что-то, что могло бы рассказать о моём состоянии, что могло бы решить всю проблему. В твоих чёрных глазах я увидел лёгкий страх, и испугался сам, твои глаза казались мне такими глубокими погрязшими в страхе, что мне казалось, что я стою над пропастью, бесконечной пропастью углубляющуюся на километры вниз. Но ты вновь улыбнулась, поднеся свою руку к моей щеке, я же приобнял тебя за талию, улыбнувшись в ответ. Вот оно. – Во всяком случаи, – почти шёпотом заговорила ты, – ты никогда не узнаешь, идеальна ли я, пока сам, лично не узнаешь, в общении со мной, ведь ты совсем мало меня знаешь, всего-то каких-то несколько месяцев. Несколько месяцев отсутствующего общения. Пойми, я сама хотела бы узнать тебя получше, возможно… – Да, ведь ты не знаешь… – …какая ты, потому что ты – идеализированная копия реального человека в мозгу одного безумца... Это мы сказали в один голос, да уж, мы точно думаем напополам, ты точно – лишь копия реального человека, искривлённая в моей голове. – Ты всё-таки не безумец, слишком рационально мыслишь, для безумца. – Но я продолжаю противоречить себе. Тяжело вздохнул я. – Думаю, – прошептала ты, – реальна я, смогла бы привыкнуть к тебе такому, тебе стоит только попробовать, попробовать признаться мне настоящей. – Я обещаю, я клянусь, что ты об этом узнаешь, я не хочу тебя терять, но конкретно тебя, идеальную, нужно отпустить. Наши губы практически соприкасались в поцелуе, я лишь сказал тебе тихое: «Прощай», и соприкоснулся с тобой в бесконечном поцелуе, тающим на моих губах, я чувствовал, что мы медленно теряем форму, уходим из своих ненастоящих тел в суровый мир реальности. Но я не жалею, там есть ты, такая какая ты и должна быть. Наконец, я попал в реальность, забывая о тебе, идеальной.