Миниатюрные зарисовки

Когда пыльные равнины за окном наконец сменились холмами, солнечный свет едва пробивался над верхушками многолетних сосен. Поднимался туман в поисках встречи с редкими облаками. Из окна вдруг потянуло прохладой — его пришлось закрыть. Мужчина вздохнул и зажёг лампочку личного освещения. Последние несколько дней он с огромным удовольствием читал «Скандинавских Богов» Нила Геймана. Ему пришлись по душе и ледяная суровость северных историй, и совершенно справедливое правило — ничто не достается даром. «Если, конечно, вы не Локи», — усмехнулся читатель, однако тут же заметил, что за свои проделки рыжеволосый хитрец в конечном итоге платит больше всех. Поезд въехал в предгорья, и ночь перехватила вожжи у вечера. Теперь в окне мужчина мог разглядеть разве что своё осунувшееся лицо и давно уже не такой широкий, как в былые годы, силуэт. Но какое ему дело до отражения — он читал и улыбался, с каждой страницей лучше и лучше понимая, почему скандинавские мифы стали так же повсеместно известны, как сказки о его родне. — Читаешь? — прошелестел голос. — Здравствуй, Алкид, — ответил пассажир и закрыл книгу. — Я не заметил, что мы въехали в тоннель. Тяжело было сюда добраться? — Пришлось подпрыгнуть, далековато... И не называй меня своим именем. Алкид отложил книгу и выключил свет. В опустившейся темноте он наконец разглядел фигуру собеседника. Гость поражал размерами — в дверь купе такой смог бы протиснуться разве что боком. Он стоял между койками, сложив ручищи на груди, но даже во мраке его силуэт казался полупрозрачным. Когда-то очень давно, когда Алкид должен был умереть, его место в Аиде заняла лишь тень героя, обманка для вселенной, а сам он вознёсся на Олимп, где наконец примирился с Герой и взял себе прекрасную юную жену. И столь многое ещё случилось позже... — Присаживайся, Геракл. Поговорим, — Алкид кивнул на свободную койку. — Могу и постоять. Мои ноги давно привыкли, — ответил мёртвый герой, хотя от предложения не отказался. — Что нового? Если бы Алкид в тот момент разглядел глаза собеседника, он приметил бы в них проблеск ярости: — Ничего! Давно уже ничего… И очень вряд ли это изменится, Алкид. — Элементарная вежливость. — Вежливо было бы об этом молчать. — Прости. Стараюсь создать иллюзию обыкновенной беседы. Ты же знаешь — вытащить тебя оттуда нет никакой возможности. — Да, знаю. Ты сам мне сказал. И с чего бы мне тебе не верить, не так ли? — Алкид расслышал нотки сарказма в тоне Геракла. — А у тебя что нового? Всё учишься? Так и не надоело? — Защитил доктора две недели назад. На север еду. Буду отдыхать. — Доктора? Какого доктора? Наконец-то подрался, что ли? Да ладно врать, не верю! Ты такой щуплый стал, на тебя ветер дунет — сломаешься, — купе на время заполнил странный, пробирающий до костей звук — Геракл смеялся. — Докторскую степень. Ты же не знаешь что это! Семь членов комиссии слушали мой доклад и принимали решение о присуждении звания. От меня требовалось предельно грамотно представить работу, результаты и выводы, и, честно скажу, это было посложнее любой драки. — Ну и что же ты такого наплёл, что эти семеро тебя в лекари посвятили? — Не в лекари, а в доктора наук. Мы с командой провели крупное биотехнологическое исследование. Оказалось, что есть такой хитрый гриб, который… — Ладно, ладно! Уже не интересно, — махнул ручищей Геракл. — Скажи лучше, что там с войнами у вас в мире? — Ничего хорошего. Опять все спорят, бряцают оружием и врут собственному народу. Люди не настолько сильно изменились с наших времён, пусть и стали сильнее, опаснее. — Посмотри на себя и на меня, Алкид. Кто из нас опаснее, а? — Геракл поиграл мускулами. Даже будучи тенью, герой производил впечатление. — Ты сейчас говоришь о том, кто выглядит опаснее. А сам-то мёртв уже три тысячи лет и никому вреда причинить не можешь, — Алкид сел на койке, упёршись взглядом в лицо Геракла. — Я говорю о том, Алкид, — грозно прогремел в ответ герой, — что они измельчали! Когда нас было мало в этом мире, сила струилась сквозь каждого! А что теперь? Вместо сотен тысяч богоподобных воинов у вас тут миллиарды свиней! Люди разделили силу поровну — хорошо! Но только вот внезапно все оказались бессильны. И ты, кстати, отличное тому подтверждение. — Мир изменился, Геракл. Нам всем надо об этом помнить. — Пускай, Алкид. Пускай он изменился, но я остался прежним. Тем Гераклом, что совершал подвиги! Тем, кто освободил Прометея и воздвиг горы у пролива! Тем, кто бился с титанами и одержал верх над Танатом. И если этому миру нужен какой-то там герой, то перед тобой лучший кандидат! — Геракл с силой хлопнул себя в грудь, но звук донёсся до Алкида будто бы из-под земли. — Ты думаешь, я забыл подвиги? И в какой момент я это сделал, по-твоему? Когда вознёсся на Олимп? Или когда бежал с него? А может, за те столетия в облике оленя? Или это случилось в девятнадцатом веке, когда я увлекся астрономией?! — Алкид перевёл дух и тихо продолжил. — Я всё помню, Геракл. Именно это делает меня героем, который нужен миру. Сегодня уже решают не мышцы, а мозги. Ты не видел Европу в середине четырнадцатого века и не участвовал в Наполеоновских войнах. Ты даже близко не способен представить ужас, который выпустили в мир люди двадцатого века! А я могу. Я там был! Везде, где мог бы пригодиться! Пока однажды не дошло, что разум полезнее сотни крепких рук. Пускай, я не могу лично победить каждого монстра, которого породил этот мир, но дать людям оружие против их врагов — вот настоящий героизм! Вот истинная защита мира. Понимаешь? Геракл откинулся на стенку купе. Установилось молчание — он думал. Алкид сверлил взглядом темноту за окном, вслушиваясь в перестук колёс. — Алкид, — тихо сказал Геракл, — Мне горько от того, что я не в силах тебя понять… Пусть я годами могу вести беседу обо всём, что помню, но твои рассказы — мрак для меня. Я пытаюсь понять, честно, но, оказавшись там внизу, я снова теряю нить. Я заперт. Я не могу сломать себя! Мне знание никак не лезет в голову. Ох никогда бы тебе не знать, что это за мука… Думаю, ты прав во всём, ведь ты намного лучше видишь. Ты жив, а я давно уже нет. Скажи лишь, брат, зачем меня ты всё ещё тревожишь? Ведь пока я там, в Аиде, я спокоен. Сплю. А ты же как специально выбираешь дорогу сквозь тоннели, и призываешь к себе на пару слов. Что тебе в этих разговорах? Снова повисла тишина. Алкид потёр виски и лоб. На краткое мгновение он подумал, что может просто оставить вопрос без ответа и дождаться конца тоннеля, но всё же заговорил: — Прости меня, Геракл. И, конечно, я не прав, позволяя себе это. С тобой и так несправедливо вышло, когда ты отправился в Аид, а я вознёсся. И кто из нас был тем героем? Видимо, мы оба. Но только мне досталась жизнь и выбор… И Геба… И дети. Мне стыдно за это, Геракл. Но ты важен для меня, поэтому зову. Ты знаешь, когда я читаю новости об эпидемиях, войнах, терактах…— Алкид сжал кулаки и скрипнул зубами. — Когда я слышу о тысячах людей, оставшихся без крова или о том, как толпа судила и наказала очередную жертву… Вот в эти моменты я теряю веру, что мой путь правильный. И я жажду кары для обидчиков! Найти и уничтожить! Стереть в порошок! В такой момент мне нужен ты, чтобы в своей прямолинейности напомнить мне о цели. Бороться с чудовищами, противостоять самым жутким врагам людей — вот то, чем я должен заниматься, то, для чего я был рожден. Пусть на земле уже давно нет Геры, и я вернулся к имени Алкид, но сути-то не изменил! А монстры, знаешь, изменились вместе с миром. Но что там эти вирусы и ядерные бомбы? Хочешь услышать, кто самые страшные враги, Геракл? Незнание и равнодушие. А их я кулаками не возьму… Поезд вынырнул из тоннеля. Алкид печально вздохнул и похлопал ладонью койку, на которой мгновение назад сидел Геракл. — Спасибо.