Грани сумрака

Как это глупо и безрассудно — потерять голову от человека, чьего имени даже не знаешь… Отдаться ему в собственной квартире, в собственной спальне, на постели, которая ещё помнит другого мужчину… Дилан осуждающе смотрит на неё с многочисленных фотографий, которыми она заставила всю квартиру после его смерти, напоминает о себе сложенными в шкафу вещами, стоящими в прихожей домашними тапочками, чашкой для кофе на кухонном столе, второй подушкой на большой кровати… Он везде. В каждой вещи. В каждой клеточке её организма. В каждой клеточке её мозга. День, второй, третий — она всё ещё под впечатлением, всё ещё очарована, всё ещё ждёт. Он вернётся. Он обещал. Но время идёт, начинается восьмой день, вторая неделя, и вера в то, что он сдержит слово, начинает гаснуть. А Дилан всё так же продолжает гложить её изнутри противным голосом совести. Он не хочет, чтобы она была счастливой. О нет. Он хочет, чтобы она была такой же, как он. Мёртвой. Но она упрямо продолжает наводить чистоту в своей квартирке, иногда ласкает своё тело, оставшись наедине с собой под покровом ночи, и понемногу верит, что он — тот самый, которого она так ждёт, вернётся к ней вновь. Он сказал, что она волшебна. Он сказал, что она красива. Можно ли верить этим словам? Она хочет верить. Дилан приходит к ней на рассвете, почти перед самым пробуждением, напоминает о себе воспоминаниями, говорит своим голосом в её голове, и она опять и опять едет на кладбище, чтобы попросить у него прощения, а потом возвращается обратно домой — на автобусе, ведь он, тот, другой, запретил ей ходить пешком по вечерам. И она его слушается. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Перевёрнут лист календаря, начинается новый месяц, а его всё нет. Она совсем отчаивается, а Дилан словно рад этому — ещё больше напоминает о себе, стремится вернуть её к обычной жизни. К её обычному существованию в этом мире. Она как обычно возвращается с работы, уже не надеясь ни на что. На нужном этаже, у двери нужной квартиры уже давно дожидается её какой-то молодой человек. Она пугается, останавливается, глядя на незнакомца, но усталость и чувство голода заставляет её сделать шаг вперёд. Что ему нужно? Парень тотчас поднимается на ноги, когда хозяйка квартиры подходит к двери, поправляет на себе кепку и одёргивает куртку, деловито откашливаясь. — Мисс Сабрина Энн Линн Карпентер? — интересуется он, держа в руках планшетную доску и ручку. — Да, это я, — она с недоумением взирает на странного человека, силясь понять, что ему нужно от неё. — Это вам, — он поднимает с пола и протягивает ей довольно большую круглую белую коробку, которую непросто обхватить двумя руками. — Откройте, пожалуйста дверь, я помогу занести. — Да-да, конечно, — она кивает, вытаскивает ключи и отпирает дверь в своё жилище, всё ещё не понимая, что происходит. Парень заходит следом, ставит на трюмо коробку, выходит, заносит следом ещё пару коробок поменьше, ставит их одну на другую, отряхивает руки с довольным видом, затем вытаскивает из внутреннего кармана куртки плотный белый конверт и протягивает ей. — Мне приказано вручить вам это лично в руки. Только для начала покажите свои документы. Она колеблется, затем достаёт из сумки паспорт, открывает и показывает его незнакомцу, не понимая, к чему все эти формальности. — Всё верно, — парень кивает и вручает ей конверт, — распишитесь. — Зачем? — окончательно теряется она, а парень, ещё раз поправив кепку, с довольным видом сообщает: — Курьерская служба доставки. Приказано дождаться вас и вручить лично в руки. Я ждал вас почти весь день, — добавляет он, как бы делясь с ней этой информацией. — Вот как, — она удивляется, оставляя свои подписи на нужных бланках, — а кто приказал? — Не знаю, — забирая планшетную доску с листами, опять пожимает плечами паренёк, — мне за это заплатили. Меня отправила наша фирма, остальное — не моё дело. Побольше бы таких клиентов, — говорит на прощание он, вежливо прощается и покидает узенькую прихожую с чувством выполненного долга. Она закрывает дверь и принимается распаковывать коробки. В самой большой — огромный букет нежных бежевых роз. Отборные бутоны словно подобраны один к одному. Они изумительно пахнут, и она ахает при виде такого чуда. Цветы упакованы так, что расположенная на самом дне коробки ёмкость с водой не позволяет им подвянуть, но она всё же решается извлечь их и поставить в вазу. Их ровно сто — она даже пересчитала, иногда раня свои пальчики об острые шипы. Вот уже две вазы и несколько банок заполнены розами, и она думает, куда бы поставить всю эту красоту. В ещё одной коробке — сладости. Разноцветное круглое печенье — макаруни, которое она никогда не пробовала, но всегда хотела, шоколадные конфеты, мармелад… Всё это куплено явно не в ближайшем супермаркете. Наверняка над созданием этих произведений пищевого искусства трудились в какой-нибудь элитной кондитерской. Она уже догадывается, кто является дарителем, но ждёт подтверждения своих мыслей. Последняя коробочка — самая маленькая, однако лежащая в ней вещь стоит едва ли не дороже всего остального. Небольшой флакончик французских духов. Судя по этикетке, покупался в Париже. Она очарована. Распаковывает коробочку и брызгает в воздух, чтобы насладиться ароматом. Это поистине божественно. Запах, который идеально подходит к ней. Запах, который идеально подходит к её телу. Она и сама навряд ли смогла бы выбрать для себя более точный аромат. Долго не решается распечатать конвент, но любопытство берёт верх. На стол вываливаются купюры, много купюр. Она в шоке смотрит на деньги. Целых пять тысяч долларов. Целое состояние для такой, как она. Сумма, которая ей даже не снилась. Она в шоке, недоумении, волнении. Это слишком много для неё. Последнее, что она берёт в руки — скромная записка, лежащая в том же конверте. Она написана от руки, и она без труда узнаёт уже ставший знакомым почерк. «Прости, что так долго не давал о себе знать. Это лишь малая часть того, чем я могу отблагодарить тебя за твою доброту. Скоро я приеду в твой город по делам, надеюсь, ты не против нашей встречи? Милая, позвони мне, как только прочтёшь это. Очень хочется услышать твой голос. Ты даже не представляешь, как сильно я соскучился по тебе». Она ещё множество раз перечитывает это — вслух и про себя, мысленно пытаясь воспроизвести его голос. Долго смотрит на цифры, написанные в самом конце. Он скучает. Он хочет, чтобы она позвонила. Он хочет слышать её. Она, объятая трепетом, дрожит, дышит глубоко и часто, волнуется, чувствуя какой-то внутренний прилив. Он хочет её слышать. Он хочет встретиться. Он скучает. Он её не забыл. Она долго крутит в руке телефон, набирает номер и стирает снова, сохраняет его в телефоне, заучивает наизусть, но так и не решается позвонить. В спальне, на кухне, в гостиной — повсюду цветы. Он с ней, даже когда его нет. Дилан недовольно качает головой, но она уже почти забыла о его существовании. Она счастлива. Следующие дни пролетают быстро. Они кажутся ей светлыми, пусть вокруг и бушует осенняя непогода и льют холодные дожди. Выходя из отеля после отработанной смены, замечает вдруг знакомый силуэт, и сердце радостно стучит в предвкушении встречи. Это он, это точно он, она не может ошибиться! Несколько чёрных машин стоит у входа, и он, окружённый одетыми в костюмы мужчинами, направляется к ним. Боже, как же он красив! Этот строгий темно-синий деловой костюм делает его ещё более привлекательным. Сейчас он выглядит настолько респектабельно, что она чувствует себя бедной нищенкой по сравнению с ним. Она не думала, что он настолько богат. — Мистер! Мистер! — робко кричит она, осознавая, что до сих пор не знает его имени, но он очевидно не слышит этого сдавленного писка. Она спешит к нему, но не успевает — он садится в машину и уезжает вместе с остальными. Она расстроена. Она в слезах. Она хотела, чтобы он заметил её. Хотела, чтобы сказал хоть слово. Расстроенная, возвращается обратно в отель, подходит к ресепшену, чтобы узнать у девушек-администраторов, кто это. — Это мистер Бибер, — отзывается одна из них, а другая томно закатывает глаза. — Красавчик-мужчина, — говорит вторая. — Что, тоже понравился? — Да нет, я просто… — Я бы ему дала, — продолжает первая, — он слишком сексуален даже для Анжелины Джоли. — Уверена, Джоли тоже не отказалась бы раздвинуть перед ним свои ножки, — хохочет вторая. — Я отойду. Девушка спешно выходит из-за стойки и направляется в сторону уборных для персонала. Энн хочет расспросить оставшуюся девушку, но в холле появляются новые посетители, и потому Линн решает узнать о нём у другой администраторши. Войдя в туалет, она ждёт, когда та выйдет из кабинки, однако ожидание затягивается. Энн недоуменно поводит плечом и хмурит бровь, когда начинает слышать приглушённые стоны. Снедаемая догадкой, быстро проходит в соседнюю кабинку, закрывает дверцу, опускает крышку унитаза, встаёт на неё ногами и заглядывает в соседнюю кабинку. Она поражена увиденным. Сидя на унитазе с широко разведёнными ногами, девушка с ресепшена ублажает себя рукой, кусая губы и стараясь вести себя как можно тише. Энн знает, кто является причиной её возбуждения. Этот загадочный мистер Бибер. Энн злится, ревнует, кусает губы. Психует, слезает с унитаза, раздражённо хлопает дверцей и выходит из туалета. Как это мерзко — бежать в туалет, чтобы ублажить себя, думая о мужчине, которого видишь впервые в жизни! Осекается, мгновенно вспоминая себя, но сразу же находит этому оправдание. Она знакома с ним больше, чем Кейли, девушка с ресепшена. Только она имеет право думать о нём. Только она имеет право на такие вещи. Это ей он говорил, что она красива. Это её он трогал той сказочной ночью. Это она должна сейчас сидеть на унитазе и ласкать себя, истекая собственными соками. В холле снова пусто, и Энн опять идёт к стойке. Нужно выяснить последнюю деталь. — Скажи, а как зовут мистера Бибера? Администратор ухмыляется, она ведь знает о нём чуточку больше. Делает вид, что ищет нужную информацию в базе данных, хотя знает ответ на этот вопрос. Энн, томимая ожиданием, нетерпеливо переступает с ноги на ногу. — Мистера Бибера зовут Джастин, — наконец отвечает она, и Энн вздыхает с облегчением. — Мистер Джастин Дрю Бибер. Снял сразу два люкса — 1054 и 1055. Очень горячий мужчина, — продолжает администратор, ещё более распаляя Энн, — он так смотрел на меня, что я чуть не кончила. Уверена, к утру здесь соберутся остальные девчонки, все будут обсуждать нашего гостя. — Он надолго здесь? — продолжает вопрошать Энн, стараясь не обращать внимания на тон наглой особы, и собственную ревность, закипающую как лава в вулкане. — Оба номера сняты на десять дней. Повезло его горничным, — продолжает она, но Энн уже не слышит её. Она спешит покинуть это место, даже не потрудившись поблагодарить девушку за информацию. Из туалета выходит вторая администраторша, и Энн бросает уничижительный взгляд в её сторону. Сердце ускоряет свой бег под действием внезапного выброса адреналина в кровь, когда она вновь замечает приближающуюся вереницу черных авто. Она замирает у входа в отель, намереваясь попытаться привлечь к себе его внимание. Она боится, ведь сейчас он кажется таким могущественным… Нужно ли делать это? Но он ведь сам хотел, чтобы она позвонила. Она сжимается в комочек всё больше с каждым его шагом. Такой элегантный, такой представительный… Теперь она ещё сильнее начинает чувствовать влечение. Он говорит по телефону, держа его одной рукой, а она вспоминает, как он ласкал её этими же пальцами. Видит, как он шевелит губами, и чувствует их прикосновения на своей коже. Он одет в деловой костюм, а она словно сквозь все слои ткани видит его шикарное тело, все эти обольстительные родинки и каждую татуировку на своём месте. Она прикрывает глаза на секунду, вспоминая его голос и взгляд, и чувствует, что уже готова. Она готова для него. Она желает его. Хочет. Хочет, чтобы он взял её прямо здесь. Джастин… Теперь она знает, как зовут её желание. Окружённый двумя мужчинами, он проходит мимо неё, даже не удосужившись взглянуть в ту сторону. — Мистер Бибер, — вежливо окликает его Линн, но он не слышит. Она устремляется за ними, продолжая звать. Один из мужчин оборачивается и делает жест рукой, призывая её остаться на месте. Услужливый швейцар приветствует гостя, который вот-вот переступит порог отеля. Она, отчаявшись, останавливается и кричит: — Мистер Бибер! Подождите! Джастин!!! Он останавливается, поворачивается удивлённо, убирая свой телефон, ищет глазами ту, которая звала его, а когда находит, то радостно улыбается. Его охрана следует за своим боссом, который быстрым шагом приближается к одиноко стоящей у входа девушке. Он не спрашивает, что она тут делает. Не спрашивает, откуда, знает его имя, которое по забывчивости не сказал ей. Не спрашивает, как нашла его. Он просто подходит вплотную, берёт её лицо в свои ладони, склоняется… И целует. Она дрожит, трепещет как лист на холодном ветру, чувствует, как подгибаются колени, как немеют кончики пальцев рук и ног, как закручивается спираль внизу живота, как поднимается температура собственного тела… У неё давно не было мужчины. Прижимается к нему, хватает за шею, отвечая на поцелуй, углубляет его, постанывая от несдержанности. Руки, по которым она тосковала, ложатся на талию, сжимают её как-то по особенному, словно собственнически. Она чувствует, как жадно двигается его язык, касаясь её нёба, дёсен и языка. Они целуются вот уже несколько минут — причмокивая, с упоением. Ей хорошо. Она дождалась. Он рядом. Целующий. Заботливый. Обнимающий её. — Почему ты не позвонила? — сипло шепчет он, с большой неохотой прекращая поцелуй и прижимаясь своим лбом к её. — Я так ждал… — Прости, — она всё ещё стоит с закрытыми глазами, наслаждаясь этим сумасшедшим головокружением и непрекращающейся дрожью. — Я хотела, я правда хотела, но… — Я хочу поужинать с тобой сегодня, — продолжает он, — сейчас мой водитель отвезёт тебя домой. Я позвоню перед тем, как заехать. — Но ведь уже поздно, — приличия ради пытается возразить она, но мысленно молится, чтобы он не отказался от задуманного. — Для тебя у меня всегда найдётся время, — отвечает он, и Энн едва кивает, радуясь тому, что их желания совпали. — Будь готова. Я хочу видеть тебя сегодня ночью. Он провожает её до своей машины, где учтивый водитель придерживает дверцу, чтобы она смогла сесть в салон. Энн счастлива, ведь он действительно сдержал слово. Он вернулся. Она нужна ему. Дилан не был таким. Обещая не оставлять, он просто ушёл из жизни. Предатель. Он бросил её. А Джастин… А Джастин теперь рядом. Она жива. Она с ним. Она снова стала нужной. Достаточный ли это повод для того, чтобы начать возвращаться к жизни? Весь салон словно впитал запах своего владельца, словно насквозь пропах им, и она чувствует этот аромат отовсюду. Энн кажется, что даже водитель пахнет, как Джастин. Энн с упоением вдыхает этот запах, то и дело прикрывая глаза. Дома шарит по шкафчикам в поисках соли и пены для ванны, осознавая, что совершенно забросила себя и уже не помнит, когда в последний раз просто так лежала в ванной, балуя себя любимую. Энн не знает, сколько времени у неё есть, и потому спешит, не желая, чтобы он был вынужден ждать её. Она никогда не принадлежала к той категории людей, которые опаздывают. Долго роется в платяном шкафу, не зная, что надеть. Наверняка он повезёт её в ресторан. Но что делать, если она за всю свою жизнь была в подобных заведениях всего пару раз? Энн перемеряет все наряды, и в конце концов останавливает свой выбор на бордовом платье, купленном вместе с Диланом на какой-то распродаже. Платье почти новое, надето всего один или два раза. Для тех, кто следит за модой и трендами, оно будет считаться устаревшим, но Энн не думает об этом. Это платье — единственная вещь, подходящая для похода в ресторан. Девушка сушит волосы и пытается сделать с ними хоть что-нибудь, но после нескольких безуспешных попыток просто оставляет их распущенными. Единственное, что у неё всегда получалось лучше всего — это макияж. Энн чувствует, как правильно нужно накрасить глаза, чтобы поразить одним лишь взглядом. Рука подрагивает, ведь девушка давно не красилась, но в целом всё выходит довольно сносно. Оглядывая себя, Энн вдруг осознаёт, что видит в отражении не забитую серую мышь, уставшую от всех и вся, а красивую барышню с блеском в глазах. Объятая трепетом, тянется к верхней полке и достаёт оттуда запылённую коробку, в которой хранится её главное сокровище. Лабутены-лодочки нежного бежевого цвета. Когда-то Дилан сильно отругал её за столь непростительное транжирство, и они даже не разговаривали из-за этого несколько дней, но обувь всегда была тайной страстью Энн, которая ни разу не пожалела о совершении столь дорогостоящей покупки. Изящные туфельки на опасно высоком каблуке-шпильке так и не были надеты ни разу, зато теперь они пришлись как нельзя кстати. Никогда не угадаешь, когда та или иная вещь подойдёт для особого случая, такого, как этот. Энн надевает туфли и делает шаг. Платье-карандаш длиной чуть ниже колена слишком узкое — хоть оно и имеет сзади небольшой разрез со шлицей, но всё равно не позволяет сделать широкий шаг. Ей приходится семенить ногами, и Энн даже не может представить себе, до чего соблазнительной стала её походка: плавные шаги заставляют томиться в ожидании, округлые бёдра покачиваются в такт движению, добавляя некую нотку эротизма в каждое движение. Она словно очаровывает, притягивает к себе этой походкой. Совсем не модель, но выглядит сейчас покруче тех, кто ежедневно выходит на подиум. Что сказал бы Дилан? Звонок в дверь раздаётся неожиданно и долгожданно одновременно. Энн идёт, чтобы открыть, спотыкается пару раз и уже начинает жалеть о том, что выбрала эти туфли. Ей кажется, что она выглядит нелепо, идёт медленно, и вообще, цвет этого платья никогда не был ей к лицу. Энн открывает дверь и видит перед собой его. ЕГО. Джастина. Он стоит на входе с букетом цветов, улыбаясь, но эта улыбка постепенно переходит в изумление и восторг по мере того, как мужчина начинает разглядывать Энн. Она стоит перед ним, смущаясь. Слишком давно не надевала платья. Энн чувствует себя такой женственной и такой беззащитной одновременно. Она плавится и тает под взглядом его притягательных глаз, смущается, прячет взгляд, поджимает губы и заливается краской. Он просто стоит и разглядывает Энн, очарованный столь внезапной для него переменой её внешности. Разве мог он предположить, что Энн может быть столь непростительно красивой? — Добрый… вечер? — она первой осмеливается нарушить эту тишину, пока он стоит и по-прежнему рассматривает её. — Добрый, — голос Джастина почти хрипит от подступающего возбуждения, и он не хочет больше ехать куда-то. Он хочет остаться с ней. — Ты… такая… — он спохватывается и протягивает Энн цветы. — Это тебе. Почему он так волнуется, словно впервые идёт на свидание с девушкой? — Спасибо, — Энн снова краснеет, чувствуя жар в теле и то, как начинают гореть от стеснения щёки. — Я сейчас, одну минуту. Взяв из рук мужчины букет, Энн спешит поставить его в воду, но у неё не получается идти быстрее из-за узкого платья и высоких каблуков. Джастин чуть слышно стонет, наблюдая за тем, как томно покачиваются при ходьбе её бедра, как открывается взору небольшой участок ноги через разрез, и расстёгивает одну из верхних пуговиц на своей рубашке. Слишком давно никто из женщин не заставлял его волноваться столь сильно. Красива. Очень красива. И не менее желанна. Энн быстро набирает в банку воду и ставит туда букет, затем спешит в свою спальню, берёт со столика его подарок — флакончик духов, брызгает на запястья, сгибы локтей и за уши, принюхиваясь к тонкому аромату, достаёт из шкафа шубку из искусственного — на натуральный никогда не хватит денег — меха, надеясь, что не замёрзнет в таком виде, и идёт в прихожую. Он всё так же ждёт её, чуть опёршись плечом на дверной косяк. — Я готова, — оповещает Энн, и Джастин, взяв её за руку, целует ладонь и тонкие, безо всякого маникюра, пальчики, едва касаясь кожи языком. Он делает это столь чувственно, смакуя каждое прикосновение, что Энн хочется застонать от испытываемого блаженства. Джастин подходит вплотную, прижимает её к себе, склоняет голову и целует в шею прямо за ухом, касаясь мочки нижней губой. Внутри неё словно вот-вот взорвётся вулкан, они оба чувствуют это, чувствуют накал страсти, возникший между ними, чувствуют, как бежит по венам ток, как натянуты нервы, и всё, что им сейчас так необходимо — это близость. Но вместо этого он лишь отстраняется, ожидая, когда она с разочарованным видом закроет входную дверь. Их столик давно накрыт, и Джастин галантно отодвигает стул, предлагая ей присесть. Он мог бы воспользоваться услугой гарсона, но ему хочется делать всё самому. Для неё. — Я заказал мясо, ты не против? — спрашивает он, протягивая ей на выбор винную карту и меню десертов. — Хочешь сделать заказ? — Я… совсем не разбираюсь в алкоголе, — честно признаётся Энн, и мужчина кивает, оставляя ей лишь десертное меню. — Ты не против, если я сделаю заказ? — снова спрашивает он, и Энн кивает, глядя в меню. Боже, какие тут цены! Ей не хватит и трёх зарплат, чтобы хотя бы просто легко перекусить в этом заведении. Энн украдкой смотрит на мужчину. Он бессовестно красив в этом строгом костюме, который добавляет ему пару лет, рубашка с тройным воротником обрамляет мужественную шею, а расстегнутые верхние пуговицы чуть приоткрывают взору яремную впадину. Этот мужчина определённо не из тех, кто перебивается случайными заработками и периодически нуждается в деньгах. Энн любуется его складками на лбу, когда Джастин, нахмурившись, бегает взглядом по строчкам, родинками на лице, каймой пушистых ресниц, обрамляющих светло-карие глаза. Он нравится ей. Пробуждает желания. Заставляет чувствовать себя какой-то другой. Особенной. Словно задевает в ней какую-то тонкую грань между привычным пониманием человеческих отношений и чем-то более глубоким, недоступным для каждого. — Я хочу выпить за нашу встречу, — говорит он, когда официант принёс бутылку заказанного алкоголя и, разлив светлую жидкость по тонконогим фужерам, удалился. — Если бы не ты, я бы пропал. Ты помогла мне, и я чрезмерно благодарен тебе за это. Спасибо. Он протягивает ей фужер, и хрупкое стекло издаёт приятный тихий звон от соприкосновения с её фужером. Энн делает пару крошечных глотков, чтобы не опьянеть слишком быстро. Ей нравится то, что она пьёт, хочется узнать название, но девушка не делает этого из-за опасения показаться невеждой. Обилие салатов пробуждает аппетит, и Энн почти забывает о своём волнении, и лишь немного теряется от такого количества столовых приборов. Приходится напрячь память, чтобы вспомнить все правила этикета. Ей кажется, что она выглядит неуместно в этом роскошном заведении, хочется сбежать отсюда или, как минимум, залезть под столик. Джастин сидит довольно близко, и ей хочется, чтобы он обнял её и сказал, что всё хорошо. Ей хочется, чтобы он прикоснулся к ней. — Ты почти ничего не ешь, — замечает Джастин, ловя на себе её взгляд. Он вытирает рот салфеткой и откладывает приборы в сторонку. — Что-то случилось? Энн смешивается, не зная, что ответить, ведь ей просто нравится наблюдать за тем, как он ест. — Нет-нет, всё хорошо, просто задумалась, — отвечает она, беря в руку вилку. — Могу я узнать, о чём? Ты прости, я сегодня весь день на ногах, второй день в вашем городе, ещё не успел поесть, только завтракал с утра. — Ну что ты, — Энн неловко улыбается, — приятного аппетита. Ты надолго? Почему не заехал ко мне? — А ты разве пустила бы меня к себе пожить на пару недель? — вдруг спрашивает Джастин, внимательно глядя на Энн. — Я просто не хотел стеснять тебя, но встреча с тобой входила в мои планы. Я ведь всё ещё помню, — он говорит это тихо, с придыханием, так, что вдоль позвоночника начинают бегать мурашки. — Неужели ты думаешь, что я совсем забыл о тебе? Становится вдруг душно, да так, что Энн начинает делать глубокие вдохи. Та ночь… Боже, зачем он напоминает о ней? Она смотрит на его губы, вспоминая, где они были той ночью, и боится признаться себе в том, что снова завелась. Она хочет ещё. Хочет его. Хочет его губы, его руки, его тело. Целовать каждую родинку, каждый шрам, каждое тату. Она волнуется, опускает взгляд, покачивая головой. — Думаю, сейчас не самое подходящее время для подобных разговоров, — наконец отвечает Энн, — ты даже не назвал своего имени тогда. — Но ты ведь теперь знаешь его, — мягко возражает мужчина, поглаживая большим пальцем её руку. — Линн, скажи, чего ты хочешь? Прямо сейчас. Она поправляет волосы и оглядывается, сама не понимая, зачем делает это, как будто боится, что их застукают за чем-то крайне неприличным. Рвано выдыхает, когда его ладонь вдруг перемещается с её руки на колено. Он гладит её через ткань платья, спускается чуть ниже, к колену, забирается под подол и продолжает ласкать уже сквозь тонкий капрон колготок. Мужские глаза пристально смотрят на неё, на её лицо, вынуждая не отводить взгляд, и Энн видит, как расширяются его зрачки. Ей не по себе. Она жаждет продолжения. Прямо сейчас. — Поехали, — почти хрипит Джастин, словно угадав её мысли. Подозвав стоящего неподалёку официанта, мужчина отдаёт ему пару распоряжений и, не считая, кладёт на стол деньги. Он едва дожидается, когда за ними закроется дверца его авто, и только потом даёт волю чувствам. Линн ахает и стонет, когда он властно прижимает её к себе и начинает целовать. Он хочет того же, что и она. Он слишком возбуждён, чтобы принимать отказ. Ему хочется трогать её, трогать везде, и первыми страдают колготки, которые Джастин нетерпеливо рвёт прямо на ней. Линн вскрикивает от неожиданности, но это лишь раззадоривает оголодавшего мужчину. Он шарит по телу, касается кожи, задирает платье, понимая вдруг, что ещё никогда прежде не делал этого в машине. Растерявшаяся Линн не знает, как вести себя сейчас, и мужчина, воспользовавшись этим, с новой силой обрушивает на неё стихию своей страсти. Они продолжают целоваться в лифте, ведя себя скорее как пара озабоченных подростков, нежели как двое взрослых состоявшихся людей. Женские руки трясутся от возбуждения, пытаясь попасть ключом в замочную скважину, пока Джастин, плотно прижавшись к ней сзади, не оставляет на шее Линн ни миллиметра, жадно целуя её. Они едва не падают на пол, но мужчина крепко держит её и прижимает к стене, теперь уже оккупируя губы. Линн пахнет слишком хорошо, слишком маняще для него. Подцепив подол, поднимает платье вверх, раздевая её, а затем бросает его на пол одной рукой, второй пытаясь расправиться с застёжкой бюстгальтера, но недовольно рычит, не находя её сзади. Обыскивает взглядом женскую грудь, находит застёжку спереди и одним движением расстёгивает её. Линн громко стонет, когда мужчина начинает сосать её грудь, снимает с его плеч пиджак, пытается расстегнуть на рубашке пуговицы из слоновой кости, ахает, когда одна рука начинает массировать её промежность, надавливая пальцами на клитор. — Я хочу тебя, — шепчет он прямо ей в рот, — просто дай мне сделать это. Линн лишь сильнее стонет в ответ. Она не просит. Не умоляет взять её. Не требует подчинить её себе. Он сходит с ума от желания, но принимает правила игры. Он не тронет её сейчас. Только ласки. И ничего более. Ножки в туфлях на высоком каблуке дрожат от напряжения, но Джастину нравится, как она выглядит сейчас — на шпильках, с порванными колготками, возбуждённая, дрожащая, полуголая, мокрая. Он встаёт на колени перед ней, целует колени, оставляя дорожки поцелуев, поднимается выше и целует её мокрую, придерживая за бедра. Она стонет, его трясёт. Джастин лижет её, срывает смоченные её соками и собственной слюной трусики, целует теперь уже голую кожу, проводит по ней языком, закидывая одну женскую ногу на своё плечо. Линн цепляется за его волосы, крича от переизбытка ощущений, дрожит всем телом, судорожно втягивая носом заряженный запахом близости воздух. Ей хорошо. Очень хорошо. Джастин снова доводит её до оргазма, и она, как и все особо чувствительные натуры, плачет после испытанных эмоций, всхлипывая и сползая по стене. Он счастлив, что удовлетворил её, однако собственный голод не даёт покоя, и он вынужден немного отступиться от своих принципов. — Чёрт, Линн, — хрипит он, — возьми его. Мужчина торопливо расстёгивает брюки, склоняется к её лицу, чуть приспускает — много и не нужно — свои боксеры, и запрокидывает голову назад, когда женский прохладный язык проходится по его перевозбуждённой плоти. У него нет времени на эти ласки. Он буквально заставляет её вобрать его в себя настолько, насколько она способна, хватает за волосы и толкает голову на себя. Линн, не привыкшая к такому обращению, сдавленно кашляет, пытаясь уклониться, однако он непреклонен. Быстрыми рывками двигает телом навстречу ей, хрипит что-то невнятное, вздрагивает, напрягается, задерживает дыхание и с громким стоном выдыхает, разряжаясь прямо ей в рот. Линн снова кашляет, сплёвывает, вытирая губы, а Джастин, наклонившись к её лицу, глубоко целует её, не видя ничего зазорного в том, что пробует на вкус собственное семя. Ему нравится делать это из её губ. — Джастин… Джастин… — она шепчет его имя, пытаясь нормализовать дыхание, а мужчина берёт её на руки и относит в спальню, сбрасывает лабутены, снимает бывшую когда-то колготками тряпку с женских ног, накрывает одеялом и снова целует в губы. — Я приеду к тебе завтра, — говорит он, — доброй ночи, моя королева. Линн всхлипывает счастливо, поворачивается набок, улыбается и обессиленно закрывает глаза.