***
Новая жизнь оказывается совершенно не такой, какой представлялась в девичьих грёзах. Она оказывается гораздо лучше. Джастин постоянно рядом, постоянно вместе с ней, и это очень приятно. Свежий, не испорченный выхлопными газами воздух загородного особняка благотворно влияет на Линн, которая начинает очень быстро идти на поправку. Здесь всё кажется совсем другим, нежели там, в городе, и это меняет, преображает девушку, которая расцветает с каждым днём. Обласканная и окружённая заботой и любовью, Линн, незаметно для самой себя, становится совсем другой. По настоянию Джастина девушка начинает принимать лекарства, которые помогают ей забыть прошлое. Ночные кошмары постепенно пропадают, прячутся по тёмным уголкам сознания, беспокоя и напоминая о себе всё реже. Дилан больше не пугает Линн своим внезапным появлением в разных местах особняка. Не отражается в зеркалах, когда она смотрит на себя. Не снится по ночам, когда Энн сладко засыпает в объятьях Джастина. Энн становится более спокойной, уравновешенной. Она больше не боится. Она снова живёт. Джастин готов на всё, лишь бы ей было хорошо, но Энн довольствуется и малым. Ей достаточно просто его присутствия рядом. Его ласки. Заботы. Внимания. Объятий. Поцелуев… Энн хочется, чтобы он взял её, но Джастин не спешит с этим. Он хочет, чтобы она созрела для этого шага сама.***
— У меня есть сюрприз для тебя, — с загадочным видом произносит Джастин держит в руках какую-то коробку, заходя в комнату, где в уютном кресле-качалке разместилась дремлющая Линн. — Иди сюда, милая. — Что же? — с любопытством интересуется девушка, слезая с места, но мужчина лишь загадочно молчит, подходя к постели. — Джастин, ну скажи! — начинает хныкать она, когда он, сев на кровать, притягивает её к себе и усаживает на колени. — Сначала поцелуй, — шепчет мужчина, предвкушая это дивное слияние губ, и Энн не может отказать, ведь и сама не против того, чего от неё хотят. Она целует его нежно, кладёт ладонь на щёку, проводит по ней пальцами едва-едва, словно задержав дыхание, касаясь лишь подушечками, играет с языком, замирает и начинает снова, кусает губы, ловит его поцелуи и тихонько стонет от блаженства. — С тобой я точно сойду с ума раньше времени, — шепчет мужчина, переводя дыхание, — достаточно, Линн, а то я не смогу остановиться. — Разве это плохо? — вопрошает она, но Джастин не отвечает. Он встаёт с места и увлекает её за собой, к большому зеркалу, где оба отражаются в полный рост. — Такая красивая, — продолжает он, снимая с неё вязаный свитерок, — просто посмотри, милая, какое красивое у тебя тело, — мужские руки касаются плеч, спускаются ко ключицам, заходят за спину и легко расстёгивают крючки бюстгальтера. — Ты совершенна, — бюстгальтер падает к ногам, и Линн стыдливо прикрывает обнажившуюся грудь руками. — Не нужно стесняться себя, — продолжает шептать Джастин, убирая её руки и проводя по груди рукой, отчего та моментально начинает затвердевать и покрываться лёгким налётом мурашек. Он расстёгивает молнию на джинсах и расправляется с пуговицей, а затем садится на корточки, чтобы снять их. — Просто прелестная, дорогая, — еле слышно продолжает мужчина, целуя сначала её поясницу, затем зад, а после касаясь губами бёдер. — Божественная, — спускается дорожкой поцелуев к коленям, заставляя трепетать всё женское естество. — Восхитительная, — стягивает трусики, снова поднимаясь и оставляя остывать поцелуи на мягкой коже. Энн стоит совершенно обнажённая, но это нисколько не смущает мужчину — скорее наоборот. Он словно давно мечтал увидеть её такой… обезоруженной. — Каждый мужчина желает видеть свою спутницу красивой, — Джастин становится позади неё и кладёт свои широкие ладони на женственные плечи, — каждый мужчина хочет свою женщину. Каждая женщина хочет этого — хочет, чтобы её желали, чтобы на неё смотрели как смотрят на лакомый кусочек, который не каждому под силу заполучить, Энн. В своём стремлении показать все свои прелести, показать всё, что у них есть, женщины нередко превращаются в визуальных шлюх, одеваясь так, чтобы все их так называемые достоинства выставлялись напоказ. Знаешь, что самое сексуальное в человеке, Энн Линн? — он медленно целует линию плеча, неотрывно глядя на их отражение. Линн приподнимает бровь в немом вопросе, следя за руками своего мужчины, которые столь бессовестно и нагло мнут её грудь и спускаются всё ниже настолько медленно, что девушка поневоле начинает притоптывать ножкой, изнывая от начинающего пробуждаться желания. — Самое главное, самое сексуальное в человеке — это мозг, Линн. То, как человек умеет преподать себя. То, как он воспитан, как образован, насколько умён. Можно влюбить в себя и свести с ума и без секса, Линн, — мужская ладонь начинает подниматься выше, ко второй груди, и девушка издаёт стон, полный недовольства и разочарования. — И потому я не хочу, чтобы ты выглядела как шлюха. Я хочу, чтобы ты сводила с ума тем, что у тебя есть — красотой и умом. Твоя сексуальность заключается не в том, чтобы выставлять себя на всеобщее обозрение, как товар на витрине. Я хочу, чтобы тебя хотели, чтобы ты сводила с ума, но не кажущейся доступностью, Линн. Я сделаю из тебя конфетку в красивой обёртке. Не всем нравится леденец в прозрачной упаковке. Когда фантик не просвечивает, желание попробовать эту конфетку возрастает, даже если на этикетке указано, что внутри. Знание не всегда приносит удовлетворение, часто требуется ещё и попробовать это лично. Так вот, я, — продолжая смотреть на отражение и ласкать сладкую грудь девушки, продолжает Джастин, — хочу сделать это. Хочу, чтобы ты стала этой самой конфеткой. — Ты хочешь сделать меня доступной для других? — Я хочу, чтобы тебя хотели другие, в то время как ты будешь только со мной, Энн Линн. Он оставляет её ненадолго одну, возвращаясь к постели и забирая оттуда коробку. Энн смотрит на себя и старается перебороть желание начать ласкать себя, касаясь ладонями там, где почти только что были его руки. Почему бы ему просто не взять её, ведь оба хотят этого? — Ты должна быть желанной, но недоступной, — продолжает снова подошедший Джастин, — и я сделаю тебя такой. Он помогает надеть Линн платье, что держит в руках, и девушка ахает в восхищении, не узнавая себя в отражении. Длинное, в пол, платье нежно-розового цвета почти сливается с тоном её кожи, и если бы не чёрное кружево поверх дорогой ткани, можно было бы подумать, что Линн по-прежнему обнажена. Маленькую грудь поддерживает вшитый внутри лиф, а до неприличия глубокий вырез на спине едва не открывает вид на начинающуюся линию округлых ягодиц. Словно покрытая одним лишь чёрным кружевом, бледная, невысокая и чуть худее положенного, Энн производит неизгладимое впечатление. Она действительно выглядит доступно, но в то же время — будто небесная звезда — высоко и далеко для других. — Нравится? — спрашивает мужчина, проводя по её спине костяшками пальцев, и Энн лишь молча кивает в ответ. Слишком впечатлена, чтобы выразить своё состояние словами. Джастин раздевает её, но не позволяет надеть даже белья — в таком виде берёт на руки и относит на кровать, а сам устраивается рядом — так, чтобы её бёдра и сомкнутые ноги находились в поле его зрения. — Расскажи мне про свою девушку, — просит Энн, неловко пытаясь прикрыться застеленным на кровати пледом. — Ты хочешь знать про Зои? — хмурится Джастин, и Энн согласно кивает ещё раз. — Что именно тебя интересует? — мужчина берёт её стопу и начинает целовать, продолжая изучать взглядом умиротворённое лицо своей визави. — Расскажи то, что сам посчитаешь нужным, — отвечает Энн. Ей приятны его действия. — Зои была не такой, как ты, — поразмышляв, начинает делиться Джастин, — она была склонна к импульсивности, никогда не давала скучать. Зои была тем ещё экспериментатором, благодаря ей мы перепробовали в постели всё, что только можно. Не скажу, что я был доволен, её прихоти порой сводили с ума и порождали желание убить её. У нас был секс втроём — с мужчиной и женщиной, различные игрушки и методики. В какой-то момент я втянулся, но Зои начала переступать грань. Я уже потом узнал, что она нимфоманка. Это было очень больно, но я любил её и многое прощал. Всё шло к свадьбе, даже не понимаю, как вообще я мог предложить ей такое… — мужчина помолчал, проводя пальцем по стопе Энн, отчего та улыбнулась, — но потом я застукал Зои на своём рабочем месте… В общем, она приехала сделать мне сюрприз, но меня в тот момент не было в офисе, там был мой напарник. Не знаю, что там произошло, но когда я вошёл, она так увлечённо скакала на нём, что оба не заметили моего присутствия. Мы поссорились, но я был настолько слеп, что даже такая очевидная измена не раскрыла мне глаза на правду. Примерно через неделю я предложил ей встретиться, и пока сидел в машине, какие-то отморозки затащили Зои в кусты и… — Джастин снова делает паузу, — до сих пор считаю себя виноватым в её смерти. Энн потрясённо смотрит на него, не понимая, как можно было простить такое, но почти сразу вспоминает себя саму, и слова, готовые сорваться с уст, застревают где-то на полпути. — Скажи, ты бы согласился на такое, если бы об этом тебя попросила я? — спрашивает девушка, делая это скорее из любопытства, нежели чтобы уточнить. — Ты хочешь знать, смог бы я смотреть на то, как в моём присутствии на моей постели тебя трахает другой мужчина? Энн густо заливается краской, стыдливо опускает взгляд, но кивает в подтверждение его слов. — Никогда, — тон мужчины категоричен и твёрд. — Даже не думай об этом, Энн Линн. — Почему же? — интересуется она, снова наблюдая за реакцией мужчины. — Потому что, — Джастин приподнимается, придвигается к ней поближе, разводит в стороны ноги, сначала целует, а потом лижет ей клитор, поднимается ещё выше, чуть прикусывает грудь, а затем долго и глубоко целует, заставляя её прогнуться под собой. — Потому что ты не для всех.