* * *
Локи с трудом сдержал болезненную гримасу и постарался незаметно опереться на стоящий рядом стул, перенеся на него основную массу тела — шеф не предложил ему присесть, даже когда узнал о ранении, а действие обезболивающих, которыми он накачался перед визитом в Отдел, судя по всему, заканчивалось. И ведь ему потом возвращаться в квартиру полковника… Он никого не стал с собой брать: Стеф нянчилась с Тией, пытаясь заменить девочке пропавшую мать и хоть немного поддержать брата, Близ отлёживался в больнице под строгим надзором Водолея и, кажется, ещё не скоро оттуда выйдет, Телец остался с ребятами, скорее, для моральной поддержки, чем для охраны, в которой уже не было необходимости. Почему они не оставили его тогда? Не думали, что Макаров посмеет сунуться на тщательно охраняемую территорию и сделает это настолько дерзко. Видимо, кусок пирога, за который он так отчаянно боролся, был весьма аппетитным. И пришёлся по вкусу не только ему. Не зря в их истории появился этот таинственный Учитель — мистер Нит. Тогда, при Люси, никто не стал это озвучивать, но все прекрасно поняли — именно он убил Лейлу. Непонятно было только зачем. И лишь полуночный звонок Макарова навёл их на какое-то подобие ответа — кольцо. Перстень, скорее всего, является своеобразным ключом к богатству семьи Хартфилиев, и Нит пытался забрать его у Лейлы, но не преуспел в этом: по словам Люси, тот уже давно лежал в её шкатулке с разными дешёвыми побрякушками, потому что мама отказывалась его носить и при первой же возможности отдала приёмной дочери. Теперь его всеми силами пытается прибрать к рукам старик. Интересно, насколько копия кольца, сделанная сегодняшней ночью мистером Солом, подойдёт к «замку»? Впрочем, никто из них не собирается это проверять — им нужно только уговорить Макарова поменять перстень на Люси и вернуть девушку домой. Потом алчным русским мафиози пусть занимается Секретная Служба. — Ты меня не слушаешь, — долетел до него наполненный ледяными недовольными нотками голос начальника. — Простите, сэр, — доказывать шефу что бы то ни было себе дороже, лучше сразу признать свою, пусть и несуществующую, вину. От выговора это не избавит, но хотя бы сведёт его к минимуму. — Я… — Локи неосторожно переступил с ноги на ногу и едва не рухнул от резкой боли, прострелившей бедро. Пришлось ухватиться ещё и за стол, при этом неосторожно сдвинув находящиеся на нём предметы, расположенные до этого момента в идеальном порядке. — Простите, — теперь уже вполне искренне извинился он, торопливо собирая в один стакан рассыпавшиеся карандаши и ручки. — Оставь, — поморщился шеф. — Лучше расскажи, что вы решили предпринять. — Макарову нужен перстень. Самым логичным и правильным будет обменять его на Люси. В противном случае он её просто убьёт, — Локи с чисто детской обидой на пренебрежение его состоянием умолчал о том, что кольцо будет поддельным. Глупо и непрофессионально, конечно, но ничего поделать с собой не мог. — Однако вопрос с Макаровым остаётся открытым — не факт, что получив желаемое, он успокоится. Поэтому… Локи вдохновенно вещал, даже не совсем понимая, о чём именно говорит, а сам неотрывно смотрел на то, как погрузившееся в глубокую задумчивость начальство сортирует канцтовары в разные стаканчики, наклоняя их строго в одну сторону. — Я тебя понял, — закончив наводить порядок, сказал шеф. — Это не в нашей компетенции, Макарова разрабатывает другой отдел, но я свяжусь с ними. Что-то ещё? — Эм… — Локи на секунду замешкался и вдруг неожиданно для себя выпалил: — Да. У меня поменялся номер мобильного. Вы позволите? — не дожидаясь разрешения, он быстро написал на листочке телефон Стеф, молясь всем известным богам, чтобы в течение ближайшего часа, который ему потребуется, чтобы добраться до квартиры полковника Флеминга, шеф не надумал ему позвонить, и поставил ручку в стакан с карандашами, всем своим видом показывая, что сделал это без задней мысли. — Теперь всё. Повинуясь нетерпеливому кивку, Локи, прихрамывая, побрёл к двери. На пороге он, будто желая проститься, обернулся. На столе снова царил идеальный порядок.* * *
Игнил, опершись плечом о косяк, молча наблюдал за сыном. Тот уже почти час пытался утихомирить капризничавшую Тию: ходил по комнате, поглаживал малышку по спинке, качал, что-то негромко говорил и, кажется, даже пел. При этом ни разу не выказал недовольства или усталости. Нацу после похищения Люси практически не спускал малышку с рук, соглашаясь расстаться с дочерью только на кормление и сон. Словно боялся, что потеряет и её тоже. Никто не одёргивал его и не лез с советами, даже Стефани присмирела и лишь тихо предлагала свою помощь, тут же отступая, если получала отрицательный ответ. И, кажется, впервые за время их знакомства (потому что этот взрослый, столь похожий на него внешне мужчина, который переступил порог его квартиры несколько дней назад, был ему абсолютно чужим) Игнил понимал и хотел поддержать сына. Вернее, то, что он испытывал, больше походило на сочувствие и непонятно откуда взявшиеся весьма ощутимые уколы совести. Игнил никогда не испытывал чувство вины перед бывшей женой и сыном — как отец и муж он сделал для них очень многое. Разве не давала отданная нелюбимой семье забота право на то, чтобы и самому в конце концов стать счастливым? Они познакомились погожим осенним деньком, в неожиданно тихом для воскресенья парке. Столь же спокойна и солнечна оказалась и Вивьен Драгнил. Игнилу тогда казалось, что именно такая жена ему и нужна: милая, скромная, послушная. Чтобы сдерживать его взрывной характер, служа уютной гаванью в полной забот и тревог жизни тогда ещё рядового агента Секретной Службы. Очень скоро он начал сомневаться в правильности своего выбора, но лишь после знакомства с Дианой Вирго понял, насколько фатальной была его ошибка. И всё же Игнил решил не уходить из семьи, поставив себе целью воспитать сына. Диана приняла его условие, и будущий полковник Флеминг зажил на два дома, благо частые командировки позволяли ему мотаться между ними, не вызывая подозрения со стороны законной супруги. Наверно, это покажется странным, но ни тогда, ни несколькими годами позже, собирая вещи, чтобы навсегда покинут опостылевшие стены, Игнил не испытывал ни малейших угрызений совести — он дал сыну всё, что мог, и собирался и дальше заботиться о бывшей жене, а большего они не могут от него требовать. И вот сейчас вдруг заскреблось, заныло, заставив посмотреть на ту ситуацию с другой стороны. Потому что увидел в Нацу себя: любящего, безумно скучающего по дочери, готового перевернуть весь мир ради маленького, сладко сопящего комочка на руках. Ведь сына он никогда не любил так — безоглядно, безоговорочно, всем сердцем, воспринимая его скорее как объект воспитания, а не живого человека, плоть от плоти своей, также нуждающегося в отцовской любви. Плеча коснулась чья-то рука, тихий голос несмело окликнул: — Па? — Всё хорошо, Пуговка, — не оборачиваясь, ответил Игнил. — Я просто думал, как много не додал твоему брату. — У вас ещё есть время, — плотнее прижимаясь к нему, шепнула Стефани. Постояв так немного, чмокнула в щёку и последовала за Нацу, ушедшим в спальню. Он сидел на кровати рядом со спящей Тией. Стеф осторожно, чтобы не разбудить племянницу, присела рядом, не удержавшись, заметила, обведя пальцем камушек, лежащий на ладони брата: — Какой необычный, словно кто-то специально придал ему такую форму. — Я нашёл его на острове, — Нацу повторил её жест, задержавшись на остром сколе. — Люси он очень понравился, и она забрала его с собой. Помнишь, после взрыва я ездил на пепелище, пытался собрать кое-какие вещи? Он лежал на дорожке, будто ждал меня. Стеф… у меня к тебе будет одна просьба… — Даже не думай! — вскочив на ноги, зашипела на него Стефани. — И слышать ничего не желаю. Лучше поторопись — нам пора. Нацу, сунув камушек в верхний карман своей куртки, тоже поднялся и подхватил переноску: — Я готов.* * *
Зереф загнанным в клетку зверем метался по кабинету — он никогда не позволял себе ничего подобного на людях, сохраняя маску холодного, рассудительного человека, но сейчас, задёрнув жалюзи и заперев на ключ дверь, можно было спокойно выплеснуть эмоции. Пять лет упорной работы коту под хвост. Всё, к чему он так долго стремился, ради чего устроил всю эту аферу, терпел пренебрежение вышестоящих чинов и зависть равных по положению, всё это готово рухнуть в один момент из-за алчности противного старикашки! От Макарова требовалось лишь припугнуть ребят и заставить вернуться, именно для этого он и выдал старику их местонахождение, инкогнито подкинув с таким трудом добытый у Солара номер телефона Драгнила. А теперь Макарову показалось мало обещанного вознаграждения в виде приносящей вполне неплохой доход фирмы, и он решил заграбастать все тайные сбережения Хартфилия себе? Не выйдет. Он, Зереф, слишком много вложил в это дело, чтобы позволить кому-то помешать своим планам. Узнать о тайных счетах Джудо Хартфилия помог случай. И лежащая на них сумма просто не могла оставить его равнодушным. Но ему нужны были помощники — не подставляться же самому? Тот мальчишка из тира подходил на роль одноразового киллера как нельзя лучше. Пришлось многое в него вложить, но результат того стоил — теперь у него была отличная машина для убийства. Оставалось лишь забрать перстень-ключ и убрать Хартфилия. С первым вышла осечка: Лейла наотрез отказалась отдавать кольцо, да ещё потом так неудачно упала, ударившись головой, что пришлось быстро делать ноги, перед уходом вколов ей лошадиную дозу наркотика. Потом, скорее из некой мести, а заодно и чтобы проверить мальчишку, он приказал ученику убить дилера. Дальше пришлось залечь на дно, претворяя в жизнь второй вариант, с Духами — Люси, как наследнице и хранительнице перстня, могла понадобиться защита. Когда ребята были готовы, начался второй этап. Устроить Джудо проблемы с бизнесом оказалось относительно легко — спасибо своим негласным информаторам в наркоотделе, однако Хартфилий вместо того, чтобы воспользоваться «резервом» и тем самым открыть к ним доступ, решил прибегнуть к помощи Макарова. Духи не подвели и справились на «ура», обеспечив девчонке относительную безопасность, а он тем временем убрал последнее имеющееся на пути препятствие. До цели оставалось совсем чуть-чуть… Резко выдохнув, Зереф шагнул к сейфу, вынул пистолет, проверил магазин, с удовольствием чувствуя, как душу снова заполняет ледяное спокойствие. Старикашка раззявил рот на слишком большой для себя кусок. И он им подавится.