Она со мной

       Супруги гуляли по главной площади магического Лондона, держа под руку свою маленькую дочь. Ей было около трех лет на вид.               Площадь в это время года была словно усыпана золотом, так много здесь было опавших листьев, по цвету напоминавших драгоценный металл. Они кружили в воздухе при малейшем порыве ветра, создавалось впечатление, что они утопают в любовном вальсе. Фигуры, что выписывали листья клена, вызывали веселье и нескончаемое любопытство маленькой девочки. И немудрено, ведь она видела это чудо природы лишь третий раз за всю жизнь.        — Драко, подождите меня в лавке с мороженым, я скоро подойду, — с загадочной улыбкой произнесла девушка. Загадочная. Таинственная. Прожив рядом с Гермионой почти пять полных лет, Малфой так и не смог разгадать ее всю. За это он ее и любил. Девушка с глубокими карими глазами, в которых можно утонуть, приблизилась к щеке мужа и обдала своим горячим дыханием: — Ты же знаешь, у Адель в субботу день рождения, нужно купить подарок.        — Хорошо, иди, — со свойственной самому себе ухмылкой и по-доброму насмешливым взглядом, ответил парень. — Мы закажем три мятных порции мороженого — твоего любимого, но если ты пробудешь долго, то съедим твою порцию без тебя, правда, Адель?        — Правда, папочка! — поддакнула девочка, взглянув на маму.        — Предатели! — наигранно обиделась девушка, но позже счастливо улыбнулась. — Я постараюсь вернуться как можно скорее.       Гермиона Малфой поцеловала в щеку кучерявую девочку по имени Адель, свою дочь, а затем любимого мужа, после чего удалилась.        — Ну что, идем? — поинтересовался парень, посадив свою дочь на плечи.       Адель до невозможности сочетала в себе качества своих родителей. Вьющиеся волосы каштанового цвета и теплые любящие глаза карего цвета, несомненно достались от мамы, но острые черты лица, изредка надменный взгляд и холодное поведение с чужими людьми передались от отца. Девочка не была обделена хитростью и сообразительностью. Некоторые жесты и интонации точно также могли напомнить о том, кто же является мамой или папой юной девочки, которой десятого октября две тысячи четвертого года исполняется три года.             Девочка задорно смеялась над шутками папы, поглощая мятное мороженое. Вдруг на другом конце улицы раздался крик.         Душераздирающий, незабываемый. Драко знал, кому он принадлежит. Точно такой же крик больно резал по ушам, когда его тетка Беллатриса Лестрейндж пытала Гермиону, на тот момент еще Грейнджер, вырезая на ее предплечье противное слово «грязнокровка».       Сорвавшись с места, Малфой подхватил маленькую дочь на руки и побежал в сторону крика, что умолк пару секунд назад. Но он умолк для других. Драко слышал его, и он нарастал с каждым мгновением все больше и больше.       — Папочка! Папочка, что случилось? — на глаза маленькой Адель выступили слезы. Блондин прижал ее голову к своей груди и шептал ей, что все будет хорошо. Он не знал точно, хочет он успокоить дочь или себя.       Около маленького закоулка начал сгущаться народ. Прокладывая дорогу сквозь толпу в привычной манере и прижимая дочь еще крепче к себе, он боялся увидеть, что произошло. До него доходили обрывки фраз и диалогов:       «Кто она?»       »…Грейнджер…»       »…Кто с ней так?»       »…О, Мерлин!..»       — Молодой человек, вам сюда нельзя, — донесся сквозь пелену тумана до него голос охранника из ближайшего магазина. Драко не понимал значения его слов, он прорывался к бездыханному телу девушки, что лежало прямо за спиной это мужчины. Он не верил. Не хотел верить, что это она. — Мужчина, отойдит…       — Это моя жена! — рявкнул сероглазый блондин. Его глаза сочетали в себе неверие, гнев и огромную боль утраты. Тихо извинившись, охранник отошел чуть в сторону, открывая обзор парню.       — Папочка? — прошептал тонкий голосок маленькой Адель. — Папочка, это же не…       Вовремя спохватившись, Малфой отвернул голову дочери от тела матери. От тела Гермионы. Сделав один маленький шаг в ее сторону, он опустился на колени перед ее телом. Она была бледнее мела, безжизненные глаза смотрели в небо. Авада Кедавра. Кто-то убил ее именно этим заклятием.       Глаза Драко начали слезиться.       «Соберись, Малфои не ноют!»       Несмотря на все попытки остановить предательские слезы, одна все же скатилась по побледневшей щеке блондина. Затем вторая, третья. Он больше не старался остановить их. Драко издал всхлип.       — Папочка? — девочка тоже плакала. Она старалась отодвинуться от отца и посмотреть из-за чего же он, редко показывающий эмоции на людях, сейчас плачет на глазах у такой толпы.       — Шшш, Адель, тихо, все… Все будет хорошо… — с прерывистым дыханием произнес он. Он не верил. Не верил в ее смерть. Не верил в то, что она больше не обнимет его и не скажет, что любит его. Не верил, что больше не почувствует мятного вкуса ее губ, с примесью корицы. Не верил, что не почувствует запаха ее тела с оттенком груши. Не верил, что все будет хорошо. Без нее.       Все звуки и шептания зевак до него все еще доносились сквозь пелену. Будто бы кто-то посадил его в звуконепроницаемую клетку, чтобы остальные могли понаблюдать за ним. За Адель. За ней.       »…это ее муж!..»       »…бедный, мне его так жаль! Остался совсем один с дочерью…»       Протянув дрожащую руку над ее лицом, он опустил ее веки. Как будто спит. Да, она спит. Но никогда не проснется, чтобы разбудить его легким поцелуем в щеку. «Прощай, Гермиона…»