Занимающийся рассвет

      На протяжении недели, когда по всей Каехайской Империи деревья начинали нашептывать тихие осторожные откровения розового цветения, праздник Весны завладел людьми. Он подчинил себе крестьян на окраине рынков, обосновался у изгиба реки, поглотил придворных и богатые семьи на холмах, усердно проникая повсюду сквозь дворец.       Фестиваль был ярким и шумным, застенчиво оседая на языке, а Чжэнси пришлось провести бо́льшую часть времени подле своего Принца. — Постарайся выглядеть более восторженным, — шепнул Чжэнси. На построенном помосте Цзяню И, спрятанным под шелковым навесом, был виден каждый фермер, аристократ и торговец, склонившийся перед ним. Слуга от имени Цзяня И принимал подношения гостей, после чего те отправлялись в дворцовые сады на праздник.       Цзянь И не взглянул на своего спутника. Вместо этого его глаза неотрывно и спокойно наблюдали за проходящими мимо людьми. Сейчас — девушка в милом зелёном платье. Теперь — мальчик со своей матерью. На губах играла лёгкая улыбка, а поза на троне выражала беззаботность. Кожа его излучала призрачный свет, когда солнце достигло своего зенита во всё ещё по-весеннему прохладном и совершенно безоблачном голубом небе. — Может, тебе стоит сесть здесь, — тихо сказал Цзянь И. На несколько мгновений его улыбка стала шире, когда подошла одна из придворных дам с медальном на шее, но тут же пропала, когда женщина отошла. — Прислуга принимает подарки, — сказал он. — Почему бы тебе не занять моё место? — Без проблем, — сказал Чжэнси. Воздух был свеж, и он плотнее натянул плащ на плечи.       Цзянь И издал звук, больше похожий на вздох или на смех, или, может, нечто среднее, но Чжэнси решил промолчать.       Деревенские жители, горожане и придворные продолжали медленно двигаться перед двумя принцами. Некоторых людей они узнавали, но в основном — нет. Люди кланялись и дарили подношения в виде ювелирных украшений и цветов; собственноручно написанных посланий, которые никогда не будут прочитаны. Они дарили браслеты дорогого каехайского золота и янтаря, которые, скорее всего, никогда не будут надеты; обувь, сделанную из мягкой кожи, которую можно было увидеть на ногах слуг и которой никогда не коснется наследник Каехайской Империи. — Какая трата, — пробормотал Цзянь И, когда день начал клониться к вечеру, и Чжэнси прекрасно знал, почему ему не нравится эта часть фестиваля. Цзянь наблюдал, как уходили люди, толпой отправляясь в общие дворцовые залы на всю праздничную ночь; он взирал на предложенные деликатесы, от вида которых рот наполнялся слюной. Все несъеденные, свежие и не испробованные. — Достаточно того, что они делают подношения тебе и императрице, — напомнил Чжэнси. — Неважно, что ты не можешь себя побаловать. — Я лгу им, — сказал Цзянь И, слегка наклонив голову, когда корзина фруктов была вручена слуге у основания помоста. — Хочется, чтобы они ничего не приносили. — Ну, конечно, — холодно ответил Чжэнси.       Если Цзянь И и услышал сухость в ответе, то не стал комментировать это. Вместо этого он сказал: — Я хочу пить. — И слуга тут же вручил ему кубок. — Я полагаю, ты мог бы сейчас принимать принца Шэ Ли, — сказал Чжэнси. Его глаза блуждали по потоку людей, текущему через сады. Сейчас он был реже, и блондин подумал, что мог бы увидеть его конец сквозь садовые дворцовые ворота.       Цзянь И тихо сёрбнул, когда поглощал содержимое кубка: — Принца нет среди подданных, Чжань. — Он должен сделать подношение своему Принцу вне зависимости от того, хочется ему стоять рядом или нет. — Да, должен, — сказал Цзянь И, выдавая голосом усталость. — Уверен, он принесёт свои извинения на имперском праздничном обеде сегодняшним вечером. — Если он вместе с Королём и Королевой Шэ надеются урегулировать условия договора, ему стоит принести свои извинения, — нахмурился Чжэнси. — Условия договора не будут изменены, так что ему плевать на оправдания.       Цзянь И сказал это с такой уставшей уверенностью человека, который унаследует империю; со столь отстраненной убежденностью будущего правителя, который с одной лишь улыбкой и лёгким кивком получает подарки стоимостью в жалование маленького городка. — Новой войны не будет, — сказал Чжэнси. Ему не было нужды понижать голос, ведь в разговор принцев никто не был посвящен. Голос его звучал негромко потому, что люди всё ещё могли прислушаться к их словам. Цзянь И вернул кубок слуге и сказал: — Это была бы глупая затея, собственно как и раньше.       Чжэнси сложил руки на животе, пока раздумывал. Последняя война велась почти тридцать лет назад, когда императрица была девочкой, а королевство Шэ считало Империю слабой. Они потеряли меньше месяца: императрица напомнила им, что была сильна, предлагая договор, а не покорение. — Пусть совершают ошибки, — сказал Цзянь И. — Я бы с радостью их исправил. — Я думал, ты не любишь ввязываться в эту, как её, «благородную политику»? Цзянь мельком взглянул на собеседника. — Если это означает, что я смогу поставить на место Принца Ли, придётся пойти на некоторые уступки. Чжэнси прикрыл улыбку ладонью. — Императрица официально не поручила тебе обращаться к Принцу Ли? — Ты был моим компаньоном около десяти лет, а другом — ещё больше. Чжэнси кивнул. — Верно, — медленно ответил он. — Так что не притворяйся, будто не знаешь, что официально мать не даёт мне никаких дел. — Ну хватит, — сказал Чжэнси. — Это показывает, сколько доверия у твоей матери к тебе. — О, так вот что она давала мне все эти годы? — с усмешкой ответил Цзянь И. Он разместил длинные свои ноги на поставленной перед ним мягкой подушке, на его бледной коже проступил румянец. Он выглядел молодо, и Чжэнси порой вспоминал, кем именно он был. — Её доверие? Полагаю, я должен быть благодарен? — Должен, — беспомощно сказал Чжэнси, смотря, с каким любопытством Цзянь рассматривает собственные ноги, устраивая их так, словно сажал цветочные семена на клумбе, готовые расцвести и преобразиться в ближайшие месяцы в нечто потрясающее и прекрасное. — Её скрытое управление значит лишь то, что она знает, на что ты способен. — Что ж, пока ты так и дальше будешь думать, что это её намерение, я буду помалкивать, что она говорила или не говорила мне делать. — Я твой советник, как и друг, — сказал Чжэнси. — Тебе стоит мне больше доверять. — О, я и доверяю, — легко согласился Цзянь И. — Думаю, проблема в том, что я доверяю тебе как другу больше, чем как советнику.       Чжэнси вновь скрыл улыбку ладонью и притворился, что разглядывает сады. Ранний весенний воздух был пьяняще свеж, и последние несколько имперских подданных, прибывшие увидеть своего Принца, плотнее укутывались в плащи, переступая с ноги на ногу. У некоторых был вид, словно они прибыли из столицы Кай; у некоторых был более загорелый оттенок кожи южных имперских областей. Некоторые, как подумал Чжэнси, были не из Империи. Ты был моим компаньоном около десяти лет, а другом — ещё больше.       От этих слов внутри поселилось что-то тёплое, он вспомнил, как каждый раз возникало это странное чувство, когда слышал их, вспомнил вид развернувшегося перед ним огромного города и величественного дворца, когда его экипаж прибыл в столицу Кай. Как чужаку, ему тогда казалось, что это неприветливое и далёкое место по сравнению с его маленьким королевством Норой, находящимся на западной окраине Империи. Не было ничего интересного в бледном одиноком мальчике, бродившим по коридорам дворца, который почти целиком его поглотил.       В который раз он подумал о том, как замечательно, что люди перед ним должны были прийти к Принцу с дарами, которых тот не мог коснуться или попробовать. Чжэнси взглянул на Цзяня И, облаченного в изумрудную сорочку и брюки, высокие сапоги, с янтарным тонким обручем в бледных, светлых волосах, и подумал, что не такие уже они и дураки, раз совершили поездку ради этого. — Что? — спросил Цзянь И, и Чжэнси моргнул, выныривая из собственных мыслей. — Ничего, — ответил он, отводя взгляд. — У тебя щеки покраснели. Тебе тепло? — Немного, — сделал паузу Цзянь. — Должно быть, воздух немного прогрелся. — Действительно, — признал Чжэнси. Он потянулся к запястью Цзяня И, игнорируя приглушенный вздох женщины, делающей подношение, похожее на набор расписных раковин. — Ты плохо себя чувствуешь? — спросил Чжэнси, когда Принц Цзянь отдёрнул руку и прижал её к собственной груди. — Я прекрасно себя чувствую, — чуть резко сказал И в оборонительном тоне, и Чжэнси перегнулся через свой трон, который был чуть меньше, глядя на него. — Мы сидим тут чуть ли не весь день и почти ничего не ели. Если ты хочешь прекратить все эти подношения… — Звёзды¹, Чжэнси, — сказал Цзянь. Теперь румянец, без сомнений, играл на его коже. — Я сказал, что здоров. А теперь позволь поблагодарить свой народ, иначе они подумают, что я не воспитан.       Чжэнси вынужден был кивнуть, откидываясь на собственном троне, так как последние люди из потока были пропущены через ворота и сопровождены к помосту Принца. Кажется, Чжэнси смотрел на подарки, которые они привезли, но на самом деле он помнил лишь тонкое запястье Цзяня И и биение его ускоренного пульса, ощутимого через кожу.

***

      Весь последний час он бросал взгляды на Цзяня И. Изменения происходили медленно, и Чжэнси мог бы их не заметить, не будь он столь внимательным: Цзянь И всё так же сидел в своём месте, и через мгновение его расслабленное смущение неведомо куда подевалось, сменившись напряженностью во всём теле. Кожа приобрела странный бледный оттенок, и он больше не кивал и не улыбался на предложенные подношения. Он шумно дышал, словно каждый вздох вызывал в нём боль, словно намертво сковав в единое целое рёбра, не давая вдохнуть, и Чжэнси больше не мог это игнорировать. Он становился всё более напряженным с каждым новым тяжелым вдохом Цзяня.       Наконец, где-то за пределами дворцовых садов прозвучал сигнальный горн. Прекратили приносить подношения — Принц выполнил свой долг, приветствуя народ.       Прежде чем эхо успело отразиться от ближайших стен, Чжань уже стоял на коленях перед Цзянем. — Позовите Имперскую Стражу, — скомандовал Чжэнси. — Сейчас же! Он не стал дожидаться реакции слуги.       Теперь кожа Цзяня И была влажной и липкой под его руками: его шея дрожала, от неё исходил жар, а ко всему этому кожа стала приобретать странный голубоватый оттенок. Его глаза словно остекленели, а зрачки расширились настолько, что почти полностью скрыли радужку глаз. Вид был такой, словно Принц видит кошмар наяву. — Цзянь И, — поспешно произнёс Чжэнси. Он не мог прекратить касаться его: кожи на его запястьях, его влажного лба. — Ответь мне. Что происходит? — Возможно, я лгал, — сказал Цзянь И заплетающимся языком. — Я чувствую себя… неважно. — Ты простудился? — спросил Чжань, даже тогда прекрасно понимая, что это никак не может быть простуда. Слишком резкий переход: от простуды кожа не может быть такого оттенка. — Ты пробовал одно из подношений? — спросил он, хотя знал, что Цзянь И ни к чему не притрагивался: он весь день был рядом с Цзянем и зорко следил. Он видел всё, что тот ел или пил и… — Вода, — во внезапной догадке медленно произнёс Чжэнси.       Теперь Цзянь весь трясся, дрожа так, словно его бил озноб, хотя кожа его горела. Как он мог быть так глуп? Сидеть на виду у всех этих людей, потому что так приказала ему мать; потому что были такие правила. Что именно он хотел кому-то доказать? «Всё», — был ответ.       Чжэнси выхватил из рук слуги кубок, который тот давал Цзяню И, проводя пальцем по его ободку. Когда от посмотрел на палец, на его подушечке появился странный, едва различимый фиолетовый блеск. У него не было запаха, а когда Чжэнси слегка коснулся его кончиком языка — не почувствовал никакого вкуса.       Именно в это мгновение он услышал приближающуюся поступь: быстрые и тяжелые стремительные шаги, сопровождающиеся звуком удара меча о бедро.       Последняя группа людей поспешила во дворец, но Чжэнси всё ещё ловил испуганные взгляды слуг, когда к ним приближался Имперский Страж. Тёмные волосы, бледная кожа, сокрытая тёмными одеждами фигура и глаза — чёрные, как сама безлунная ночь. — В чём дело? — спросил Хэ Тянь, когда подошёл к Чжэнси. Хэ склонился над Цзянем И, заслоняя последние лучи вечернего заходящего за горизонт солнца. — Что с ним произошло? — Мы должны незаметно доставить его во дворец, — сказал Чжань, и голос его еле слышно дрожал. — Его отравили.

***

      Хэ Тянь помог перенести Цзяня И в свои собственные покои. Их разместили в более старых постройках между казармами и главным зданием дворца. Оно было получше казарм, но не настолько роскошно, как покои Принца или комнаты придворных.       Жить там значило, что Хэ был в уединении и покое, что люди из Стражей не имели его статуса, и они стремились к тому же, что было у Тяня. Когда они переносили Принца в спальню, то ожидаемо не наткнулись на блуждающего поблизости стражника или заблудившегося жителя Кайя, или кого-то ещё.       Они уложили Цзяня И на кровать, в то время как слуга убежал за имперским врачом, а Хэ Тянь наблюдал из угла своей скудно обставленной комнаты за тем, как Чжэнси стянул сорочку с Принца через голову и прижал влажную ткань к его коже. — Я не знаю, что это, — сказал он. — Прежде я никогда не видел таких симптомов. — Может, нам попробовать заставить его стошнить?       Чжэнси покачал головой, кладя одну ладонь на лоб Цзяня, а другую — на его запястье. — Это может нанести вред его органам: он пил воду больше часа назад. Хэ Тянь стиснул зубы. — И вы не заметили? — Конечно, я заметил, Хэ Тянь. Я не думал… Он сказал мне… Конечно, он не бросит свои обязанности. Звёзды…       Прошло совсем немного времени, как кожа Цзяня И стала приобретать более голубоватый болезненный оттенок. Некоторое время назад он перестал разговаривать, а после того, как его уложили на кровать, он больше не двигался. Лишь губы были единственными, что ещё подавало признаки жизни, беззвучно шепча только ему понятные слова. Хэ Тянь не хотел думать, что произойдёт, если шёпот прекратится. Что, если Принц умрёт? — Где врач? — проговорил Чжань. — Он уже должен быть здесь. — Он будет здесь, — сказал Хэ Тянь, чувствуя, как его буквально втягивает в дальний, скрытый в тени, угол спальни. В комнате находились лишь кровать, комод да небольшой стол со стулом: всё скромно и просто. И скрыться было негде.       Хэ Тянь не был врачом. Он знал, как зашить неглубокую рану от меча, чтобы внутренние органы человека остались внутри прежде, чем тот погибнет или не получит настоящую помощь. Но Хэ не знал, как исцелять, он не разбирался в ядах и тёмных интригах двора.       Хэ не мог коснуться Принца; не мог смириться с мыслью, что имел какое-то отношение к его смерти. Цзянь И ещё жив.       Наблюдать, как Цзянь становится чуждым и чужим на кровати; смотреть, как Чжэнси совершает яростные жесты, выдающие его отчаяние — мучительно.       Наконец в дверь постучали, и в комнату ворвался старик, не объявляя о своём присутствии. Кожаная сумка со стеклянными пузырьками и травами прогрохотала, когда тот положил её на комод у кровати. Обычно Хэ видел его в местных тавернах, пьющего вино и улыбающегося. Теперь же Хэ видел, как тот хмурился, отчего морщины на лице старика становились ещё глубже, и Тянь почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Что, если Принц умрёт? — Дайте мне кубок, — сказал врач.       Чжань тут же вручил его, сразу подойдя к Хэ Тяню. Они наблюдали, как врач одной рукой исследует странное вещество на ободке кубка, а вторую руку держит на запястье Цзяня И. — Вы знаете, что это? — спросил Чжэнси, и Хэ Тянь мог слышать дрожь в его голосе. — Это очень необычно. — Вы поможете ему? Водянистый взгляд старика был на удивление ясным. Что, если Принц умрёт? — Я сделаю для него всё, что в моих силах. Остальное зависит от звёзд. Хэ Тянь сделал вид, что не заметил, как Чжэнси затаил дыхание.

***

Это продолжалось всю ночь.       Хэ Тянь не мог сомкнуть глаз и не удивился, когда Чжэнси уснул без задних ног. Этот парень был Принцем, а не Стражем, и Хэ Тянь не сомневался, что сон намного полезнее, нежели наблюдение за медленными движениями вздымающейся и опускающейся груди Цзяня.       Было необычно наблюдать за тем, как врач просунул какой-то странный инструмент в горло Цзяня И. Смотреть, как он варил странные зелья над маленьким огнём, проводил влажной тканью по коже Принца, пока тот не стал почти что завёрнутым в бинты.       Постепенно его кожа стала приобретать не такой синюшный оттенок, но глаза так и не открылись. — Его Императорское Величество нуждается в отдыхе, — сказал наконец врач, окончательно убрав поднос пузырьков и металлических инструментов в свою сумку.       Ночь почти сдала свои права, и они могли услышать пьяное веселье стражников и гостей за пределами покоев, где мужчины и женщины бродили по дворцовым садам имперского праздничного пиршества. Хэ Тянь отправил послание императрице: он должен был сопровождать её в Банкетный Зал. Его нисколько не удивило, что она не покинула своих гостей, чтобы прийти и увидеться со своим сыном. — Я вернусь и проверю его после обеда. Теперь я больше ничего не могу для него сделать. Хэ Тянь кивнул. — Вам стоит отдохнуть. Иначе вы не сможете ему помочь. Врач поднял седые брови. — Несомненно, — ответил он. — От Имперского Стража тоже будет мало пользы, если он не сможет поднять меч, чтобы защитить своего беззащитного Принца.       Хэ Тянь не был уверен, была ли это насмешка. «Ты не смог уберечь его от яда», — вот, что слова могли подразумевать. Но врач, похоже, не был таким человеком и не имел что-то подобное в виду. — Раньше я убивал людей, проспав ещё меньше, — ответил Хэ Тянь. — О, без сомнения. Но советую вам отдыхать чуть больше. — Пожалуй, мне стоит посоветовать вам пить менее крепкое вино по выходным дням, когда моя стража патрулирует таверны. Хэ Тянь не хотел говорить этого, но не сожалел о сказанном. — Возможно, теперь нам обоим не стоит давать друг другу советов, — старик слабо улыбнулся. — Возможно, — сказал Хэ Тянь.       Доктор тихо прикрыл за собой дверь. Цзянь И не шевелился. Чжэнси вздохнул во сне, и его глаза резко распахнулись. Короткое мгновение он пристально смотрел на Хэ Тяня, а затем издал ставленный стон и, поднявшись со стула, заковылял в сторону Цзяня И. — Врач только что ушёл. Он вернётся позже. — Он в порядке, — сказал Чжэнси, словно убеждал самого себя. Хэ Тяню показалось, что это было единственное, что ему действительно хотелось услышать. — Он… жив, — Хэ Тянь принял решение. — Я отправляюсь на кухню. Нужно отыскать преступника. — Сперва вам следует выспаться, — сказал Чжэнси, словно впервые видел Хэ Тяня. Всё, что он носил, было чёрным; вполне возможно, что его выдали синяки под глазами и уставший, невыспавшийся взгляд. — Позже, — ответил Хэ Тянь. — Сон может подождать. Кто-то только что пытался убить Принца.

***

      На кухне царила тишина. Рассвет успел лишь подобраться к дворцу туманно-серой дымкой на краю неба, а трава и земля были влажными от прохладной росы. Оконные стёкла были покрыты капельками влаги и тонкой вуалью конденсата. Дворец представлял собой комплекс расползающихся во все стороны зданий: помещения для слуг и казармы, лечебница и библиотека, конюшни и консерватории, и всё это было окружено садами… повсюду. Пруды и маленькие озёра, уединённые рощи, ведущие в лес позади дворца, лужайки для игр, усеянные россыпью цветов. Весной запах этих мест был опьяняющим до головокружения.       Некоторые из построек были новыми, но большинство из них были старыми, построенными несколько веков назад, с каменной и деревянной резьбой, с башенками. Это была крепость, замаскированная под дворец; она оставался непроницаемой, пока Каехай помнил свою историю.       Хэ Тянь бесшумно пробрался на кухню, едва слышно пройдя по аккуратным дорожкам из гравия. Внутри стояли кастрюли с бурлящим тушеным мясом, стоящие на плитах, на досках. Уставшие слуги резали овощи и фрукты, готовые прокормить целый дворец к завтраку — эта праздничная ночь никому не дала покоя.       Все слуги как по команде уставились на незваного гостя: звуки передвижения и нарезки, как и звон кастрюль, медленно затихли. Возле одной из дальних плит сквозь клубы пара показалось знакомое лицо. — Венлинг, — сказал он, наблюдая, как девушка надевает передник, идя к нему. — Как благородно с вашей стороны почтить нас своим присутствием, Имперский Страж, — сказала она, завязывая длинные тёмные волосы полоской ткани на манер ленты. Она подошла и остановилась перед ним, уперев руки в бёдра, макушкой едва доставая до его плеч. — Это едва ли звучало как то, о чём вы говорили.       Она улыбалась улыбкой… не походившей на улыбку. Хэ не мог обвинять её в этом: он и сам был бы не в восторге, обнаружь себя раним утром на пороге дома. — Возможно, однажды у меня получится, — сказала она. — Вам всегда что-то нужно от меня, из-за чего вы становитесь не самым приятным человеком. — Я думал, ваша проблема заключается в моём очаровательном характере. — Нет, это лежит в вашей неспособности вести беседу, не говоря уже о том, чтобы держать меч. — Это был эвфемизм²? Она закатила глаза. — Что вам нужно, Страж? — Мы можем поговорить наедине, Повар? Она открыла рот. Затем закрыла его. — Следуйте за мной, — её голос был слишком усталым для такой молодой женщины. Уединённым местом оказался чулан в кабинете, где Венлинг расписывала заказы на ингредиенты и следила за драгоценными запасами икры, золотой фольги и униформой для слуг. Там находились груды ящиков и один-единственный стул. Венлинг устало шлепнулась на него. Хэ Тянь оценивающе взглянул на коробки и решил, что лучше постоять. Через мгновение она приподняла бровь. Ну? — Кто проверял еду и воду Его Императорского Величества во время подношений? Приподнятая бровь опустилась и нахмурилась. — Это… должно быть, Би Сяовэ. Это имя было незнакомо Хэ Тяню. — Новенькая? — Она здесь уже два года, — сказала ему Венлинг. — Она прибыла из Норойа. — Королевство Принца Чжэнси? — Есть какое-то другое? — Где она сейчас? — Спит, я полагаю. Её смена начинается не раньше десяти. В чём дело, Хэ Тянь? Хэ Тянь покачал головой. — Покажите мне её комнату. Мне нужно с ней поговорить.       Венлинг, стоит отдать ей должное, больше не сказала ни слова. Её тёмные глаза горели незаданными вопросами, и Хэ Тянь собирался оставить их без ответа.       Они покинули кухню через дверь слуг, идя по простому коридору, разветвляющийся на другие, такие же непритязательные. Вдоль коридора были размещены двери, различающиеся лишь маленькими металлическими номерами, прикрепленными к углам дверного косяка. — У вас есть ключ? — спросил Хэ Тянь. — Они не заперты. Хэ Тянь постучал. Подождал. — Я же говорила, что она будет спать, — отозвалась Венлинг.       Хэ Тянь постучал сильнее, ударяя кулаком по двери. Если Би Сяовэ и не слышала стука, то слуги из ближайший комнат точно его слышали. — Ждите здесь, — сказал Хэ Тянь, когда не последовало ответа. Отсутствие реакции не удивило, но он почувствовал, как нечто липкое всё же оседает у него в животе. — Вы заставляете меня нервничать. — Ждите здесь, — более приказным тоном повторил Хэ Тянь.       Хэ открыл дверь и вошёл, тут же прикрывая её за собой прежде, чем Венлинг смогла бы хоть что-то разглядеть в открывшемся проёме. Согревающий серый свет пробивался сквозь окно, выходящее на просторную тренировочную площадку казарм, и лучи освещали смутные очертания фигуры, спокойно спящей в кровати на боку, спиной к непрошеному гостю.       Хэ Тянь не откашлялся ради приличия, давая понять о своём присутствии, не позвал её по имени. Вместо этого он неслышно проскользнул к кровати и положил ладонь на плечо девушки, переворачивая её на спину — волосы тёмным каскадом раскинулись по подушке. Это движение было наполнено странным, спокойным безмолвием. Это была звенящая тишина, с которой Хэ не был знаком.       На него уставилось опухшее синее лицо. Кровеносные сосуды в глазах полопались, делая их красными. У неё был такой вид, словно перед смертью она долго страдала.       Мгновение было невозможно отвести взгляда: даже такой, как Тянь, никогда прежде не видел ничего подобного. А затем он тяжело вздохнул.       Хэ отстранил руку от похолодевшей кожи и закрыл её веки. Натянул на девушку простынь. Осмотрев комнату, он заметил, что всё было на своих местах. Мебель была даже более скудная, чем в его спальне: стол с пустыми выдвижными ящиками, небольшой сундук у изножья кровати, в котором было немного одежды, униформы и пара знакомых книг. Ни писем, ни каких-либо ювелирных украшений или хоть горсти монет. Мысли Хэ Тяня бешено кружились, когда он присел на корточки и заглянул под кровать.       Почему она не знала, что пьет яд? Почему никому не сказала? Почему лежала в кровати и изо всех сил старалась не издать ни звука в предсмертных муках? Может быть, она просто легла в постель и уснула. Хэ Тяню хотелось надеяться на это, даже если он сам не верил в такую версию.       Раздался стук в дверь, и он обнаружил, как выныривает из навязчивого шума собственных мыслей. — Не заходите, — крикнул Хэ Тянь. С таким количеством слуг смерть не была редкостью, но ему не хотелось, чтобы Венлинг увидела это. Зрелище было слишком необычным и пугающим. Кто-то пытался убить Принца, и одна из её девушек была мертва. — Пришёл посыльный, — донёсся голос Венлинг через проём едва приоткрытой двери. — Императрица требует вашего присутствия. — Да, — тихо сказал он, глядя на очертания мёртвой девушки под простынёй. — Думаю, она может.