***
Выполняя приказ, он покинул её, идя по залам главного дворцового здания. Ранний утренний свет, пылинками кружа в тёплых лучах, пробивался сквозь высокие стрельчатые окна коридоров, заполненные слугами, кланявшимися при его появлении, и стражниками, склонявшимися ещё ниже, когда Хэ проходил мимо. Велись приготовления к следующим частям Весеннего фестиваля: сегодня в главных садах будут танцы и представления с установленными шатрами, висячими фонарями и палатками с яствами из кухни. Хэ Тяня не слишком беспокоило, как объяснили отсутствие Принца. Когда Тянь заявился к врачу, тот еще спал, встречая Стража измождёнными неприветливыми глазами и напряженно сжатыми губами. Юный мальчик — его внук — разжёг огонь и принёс своему дедушке толстый шерстяной халат, помогая усесться перед огнём. — Я говорил, что вам следует поспать, — проворчал мужчина. — А я говорил, что нам не стоит давать друг другу советов, — сказал Хэ Тянь, сидя на принесённом мальчиком табурете. Он был маленьким ребёнком с черноволосой макушкой, довольно шустро лавирующим в тёмном пространстве меж кривоватых столов, стульев тёмного дерева и книг… множества книг и пузырьков с неизвестным содержимым повсюду. — Это не значит, что вы не должны давать мне поспать. Старому человеку нужен сон. — Я думал, что на старости нужно меньше спать. — Старость, — вздохнул врач. Мальчик без единого слова вручил им по кружке чая, у которого был землянистый цвет. Летом его подавали холодным, но весна выдалась прохладной, и его жар согревал пальцы Хэ Тяня, когда тот пил, обволакивая горло приятным теплом. — Меня послала Императрица, — напрямую начал Хэ Тянь. — Она приказала отыскать того, кто пытался отравить Принца. — Её Императорское Величество сказала мне то же самое, когда я встречался с ней. — Я ответил, что не знаю ядов. — Вам не нужно разбираться в ядах и травничестве, чтобы отыскать человека, способного на предательство, Имперский Страж. — Императрица сказала точно так же, — хмыкнул Хэ. — Императрица знает многое, а я знаю яды. Могу вам с ними помочь. Хэ Тянь отставил кружку в сторону. Он подался вперёд, уперев локти в колени и свесив ладони между ног. — Тогда помогите мне. Наступило молчание. В тишине потрескивал огонь, и Хэ наблюдал, как мальчуган шевелил угли железным прутом, каждый раз при надобности добавляя небольшие пучки розжига. Он приглядывал за огнём, словно мать, присматривающая за новорождённым младенцем; сосредоточенность его была поразительна. — Яд один из самых редких, — сказал врач. — Он оставляет по краю емкости, в которой находится, едва заметную фиолетовую плёнку. Симптомом, как вы уже успели увидеть, является сужение сосудов, в конечном итоге лишающее человека возможности дышать, и он задыхается. — У него есть название? — Нет. Эффект от него может настолько различаться, что ему не нужно название. — Это всё только усложняет. — Он состоит из трёх ингредиентов, — продолжил старик. — Последующий дороже предыдущего. Я напишу их вам. Он сделал жест рукой, и мальчик тут же убежал от огня на кухню. Послышались звуки выдвигаемых ящиков и тихий звон чего-то стеклянного. Через секунду он принёс кусок бумаги, перо и маленький пузырёк чернил. Врач забрал у него всё это, не проронив ни слова благодарности, и стал писать чуть дрожащей рукой на пергаменте, положив его себе на колени. — Однажды он станет прекрасным стражником, — заметил Хэ Тянь. — Он полон энергии. Старый мужчина приподнял брови, когда дописал. — Полон энергии. Этот мальчик безмолвен. — Тогда ему не составит большого труда слушать приказы, — сказал Хэ Тянь. — Есть много способов отдавать распоряжения без слов. Старик бросил взгляд на ребёнка. — Заслуги человека, конечно же, не измеряются громкостью его голоса. — А его родители? — Они погибли в сражении против Дальних Островов несколько лет назад. Наступила гробовая тишина — слова врача объясняли многое. Если сказанное и задело ребёнка, то тот не подал виду, когда вновь сел перед огнём. — Извините, — сказал Хэ Тянь, не уверенный, кому именно адресует это; возможно, обоим. — Вот, — сказал врач, держа в руках пергамент. Хэ забрал его и посмотрел на перечень названий. Они были ему незнакомы. — Яд сам по себе не продаётся, это противозаконно в Империи. Если кто-то захочет его изготовить — придётся купить ингредиенты по отдельности. — А что, если они купили его не в Кайе или в каком-нибудь другом месте Каехая? Старик качнул головой. Его серые волосы коснулись ворота халата. — Невозможно. Фоксен слишком дорогой, чтобы покупать его за пределами города. А Ур произрастает лишь в Каехае. — А корень Шир? — Не настолько редкий. Предполагаю, его могли украсть из врачебных хранилищ дворца, но даже мы редко храним Фоксен, а ещё реже — Ур. Раздумывая, Хэ Тянь откинулся на спинку стула и провёл пальцами по словам на пергаменте. — Вероятность, что тот, кто отравил Принца, купил эти ингредиенты в городе, а не где-то ещё, или даже противозаконно, очень незначительна. — Это так. — Не нравится мне это, — признал Хэ Тянь. — Слишком неопределённо. Мужчина развёл старыми обветренными руками. — Это всё, что я могу предложить. Остальное будет вашей проблемой. — А что насчёт служанки? — Служанки? — Мёртвую девушку, что мы нашли в комнате, — уточнил Хэ Тянь, подмечая, как быстро о ней все забыли. — Я поручил нескольким молодым врачам… осмотреть её тело. — Поработать над ним — вот, что означали его слова. — Ёе тело будет отправлено обратно в Норой, — устало сказал мужчина. — Я не знаю, сколько яда она употребила, и почему никто этого не заметил. Вероятно, ей заплатили. — Заплатили убить себя? Что за плата такая, если она умрёт? — У некоторых есть нуждающиеся семьи, Имперский Страж. Хэ Тянь смерил его хмурым взглядом. — Конечно, — ему не нравились эти разговоры о семье и долгах. Кончина девушки — отдельная проблема, и он займётся ею в другой раз. Сейчас же ему нужно совершить некоторую прогулку в познавательных целях. — Вы знаете какого-нибудь травника, продающего эти ингредиенты в городе? — Есть один. Помимо закупок дворцовых припасов, она монополизировала торговлю травами в городе. — Звучит впечатляюще. — Верно, — заключил врач, больше ничего не добавив. Хэ Тянь не стал расспрашивать дальше. Сегодня рынки закрыты до тех пор, пока во дворце празднуют торжество ремёсел, а пока он вернётся домой и немного поспит. Завтра, набравшись сил, он начнёт охоту.***
Цзянь И проснулся с чувством тошноты в горле и таким ощущением в голове, словно её раскалили добела. Болела каждая клеточка тела, пока он приходил в себя, и становилось лишь хуже — его тело воспринимало все намного острее. Было такое ощущение, что зубы сейчас выпадут из дёсен, а ногти прищемлены чем-то металлическим. Каждый вдох обжигал огнём его внутренности. — Доброго вечера, — сказал знакомый негромкий голос с явной ноткой облегчения. — Который час? — простонал Цзянь И: его глаза болели и пульсировали болью. Цзянь подумал, могло ли быть так, чтобы у него болели даже ресницы? По ощущениям было именно так. — Солнце село несколько часов назад, — отозвался Чжань. — Ты проспал больше суток. — Сутки? — вновь простонал Цзянь И. Комната становилась более чёткой: скудная обстановка с редкой мебелью, простые незамысловатые простыни. Это были явно не царственные роскошные комнаты Принца. — Комната Имперского Стража, — словно ощущая его смятение, уточнил Чжэнси. Он сидел на небольшом плетённом стуле со спинкой у кровати. Его одежда была чистой и выглаженной, а волосы — взъерошенные, под глазами виднелись красноватые круги. — Хэ Тяня? — уточнил Цзянь. Он попытался приподняться и вздрогнул от боли, молнией пронзившей его тело, но руки Чжэнси, такие сильные и уверенные, тотчас обхватили его за плечи и уложили обратно на подушки. — Врач сказал тебе не двигаться. Будет много подозрений, если ты в таком виде пройдешься по дворцу. — Такое ощущение, будто меня зажали между двумя досками и натирают живьём. — Да, — сказал Чжэнси. — Хорошо. — Хорошо? — не поверил Цзянь И. — Испорченная партия вина. Тебе повезло. — Лжёшь, — Цзянь И уставился на него. — Я… — Ненавижу, когда ты лжёшь мне, — не мог не укорить Цзянь. — Моя обязанность — защищать тебя. Ложь — часть моей работы. — Нет, это работа Хэ Тяня. Твоя работа — быть моим компаньоном. Моим другом. Я должен доверять тебе, потому что ты говоришь мне правду. Не хочу находиться в неведении и быть бестолковым ребёнком, бродящим по дворцу и даже не подозревая, что кто-то ждёт меня за углом с ножом наготове. — Ты не бестолковый ребёнок. — Именно ты делаешь меня таким. — Не смеши. — Я думаю, это измена. — Нет, Цзянь И, это была правда. Ведь этого ты хотел? Или ты собираешься казнить меня за это? Цзянь И закатил глаза и закусил внутреннюю сторону щеки. Всё тело казалось словно избитым и более чутким на ощупь. Он был одной сплошной открытой раной. — Вода, — сказал Цзянь И. — Это была вода, верно? — Я не знаю, что это было, — последовал ответ Чжэнси. Он был спокоен, и Цзянь И почти слышал, как мысли в его голове движутся и анализируют, заново прокручивая события, которые Цзянь едва ли мог вспомнить. — Девушку, что пробовала воду на яд, нашли мёртвой. — Мертва, — сказал Цзянь И, и его глаза распахнулись. Он пристально посмотрел в потолок, на пространство деревянных панелей. — Прости. — Не надо… не извиняйся. — Она прибыла из Норойа, — на секунду Чжэнси замолк. — Я помню, как она посещала мою сестру во дворце. Я и понятия не имел, что она находилась в Каехае. — Она страдала? — Не знаю, — ответил Чжэнси. На мгновение Цзянь пожалел, что просил говорить ему правду. Тогда бы он солгал. — Комната её была не заперта. Она никому не сказала, что ей плохо. — Она была в сговоре? — Вероятно, — Чжэнси сказал это так, словно попробовал что-то такое же горькое, как кофейные зёрна Дальних Островов. Цзянь И прекрасно осознал: он признавал, что кто-то с его родины… из его дома совершил измену против Каеханской Империи. Против Цзяня И. — И она умерла ради этого, — подытожил Цзянь И. — Вполне вероятно. Разговор вызывал дискомфорт у Чжаня, это было прекрасно видно. Тот опустил взгляд, сжав губы в тонкую линию, провёл большим пальцем по запястью, сжатым второй рукой. Цзяню И хотелось знать его мысли: были ли он обеспокоен девушкой? Или Цзянем И? Цзянь И предположил, что это может что-то да значить, раз он надеялся, что Чжэнси больше беспокоится о его отравлении, чем о девушке из города, которая умерла из-за яда. — Где Хэ Тянь? — решил сменить тему Цзянь. — Сегодня утром он вернулся пораньше, чтобы выспаться… — Чжэнси начал изучать застёжки своего плаща, застёгнутые у его горла. — Здесь? — Нет, Цзянь И, — Чжэнси приостановился, одарив собеседника рассерженным взглядом. — Этажом ниже. Вы оба не делили постель, вряд ли бы ему это понравилось. Цзянь И фыркнул на услышанное. — И сейчас?.. — Он ушёл патрулировать несколько часов назад. Вернётся немного позже. — Мне следует вернуться во дворец, — сказал Цзянь И, но даже эта мысль заставила его побледнеть. Так много передвижений… он не был уверен, сможет ли вообще подняться с кровати, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти. — Хэ Тяню нравится его комната, но он не заставит своего Принца страдать. Ты вернешься в свои апартаменты позже. — Я не его Принц, — вздохнул Цзянь И, перебирая пальцами простыни. Простыни Хэ Тяня. Кровать была не жёсткой, что удивило Цзяня: в его представлениях Хэ был одним из тех людей, что предпочитают комфорту каменный холодный пол, получая извращенное удовольствие от боли в спине по утрам. — Он каеханец. Он живёт в Империи. Ты — его Принц. — Хэ Тянь — это Хэ, — возразил Цзянь И, и это всё объясняло. Род Хэ был Стражами, командирами и имперскими военачальниками, они существовали при власти на протяжении столетий… даже больше. Ныне правление династии Цзянь было уверенным и прочным — власть Цзяня И была неоспоримой. Но не так много столетий на троне были Хэ. Они были материальной основой, командуя войнами и ожидая неверного шага своих врагов. Теперь Хэ Тянь управлял Стражей Императрицы, а его брат — армией. Временами Цзянь И задавался вопросом, а были ли разница в прежних и теперешних временах. — Императрица поручила Хэ Тяню найти преступника. Он сильнее подвергается опасности, нежели ты, если потерпит неудачу. — А… — сказал Цзянь И. — Значит, это долг, а не верность. — Хватит, — сказал Чжэнси. — Он каеханец больше, нежели я — значит, я ближе к измене. — Ох, успокойся, — Цзянь И закатил глаза. — Ты? — Ты не можешь знать наверняка, Цзянь И. Угрозой может быть кто угодно. Я неизменно на твоей стороне. Однажды двор узнает о попытке убийства, и первым делом подозрения падут на меня. Цзянь И смотрел на него, мысленно воюя с чем-то. — Ты говорил мне доверять Хэ Тяню, теперь же ты убеждаешь меня никому не доверять? Ты сам себе противоречишь. — Я — реалист, и должен держать тебя в целости и сохранности. — Ты тоже Принц, — напомнил Цзянь. — Однажды ты вернёшься в Норой и будешь управлять своим королевством. Нужно будет думать прежде о себе, чем обо мне. — Да, — не стал спорить Чжань. — Но пока я здесь, чтобы узнать, как править из Империи. Надеюсь, что управление королевством поменьше станет намного проще. — Хотелось бы надеяться, — Цзянь И изогнул бровь. Чжэнси вздохнул в наступившей тишине. Он поднялся, одёрнул свою серую сорочку и чёрные брюки. Плащ его был неопределённого цвета фермерской одежды, сапоги, доходившие до колен, были коричневыми, словно грязь. На одежде не было пуговиц или украшений вышивкой, во всём он был скромен и приглушен. — Я не должен превосходить сына Императрицы, — однажды сказал он Цзяню И. — Ты всё ещё Принц, а не крестьянин. — Тогда буду надеяться, что смогу выразить качества принца чем-то другим, а не тем, что ношу, — Чжэнси пожал плечами. Цзянь не сказал ему, что хотел видеть его более ярким не потому, как это будет выглядеть, не потому, что он был обеспокоен его образом, который он мог передать людям… и двору. — Мне нужно вымыться, — сказал Цзянь И. Боль стала угнетающей: чем больше яд выщелачивался из его тела, тем больше Цзянь говорил и двигался. Он мог ощутить его на языке, почувствовать, как тот, подобно плёнке, покрывает его измученную кожу. — Я прослежу за тобой, — на комоде стоял большой таз воды, от него медленно поднимался пар. Чжань перенёс его и поставил на прикроватный столик вместе с тканью и горшочком душистого жидкого мыла. Цзянь И пораженно уставился на таз, ткань в руках Чжэнси и его невозмутимое лицо. Цзянь осознал, что его торс был обнажен. В комнате было тепло; чувствовался запах тёплого угля и дерева, разожжённого где-то этажом ниже. Но от по-странному решительного взгляда Чжэнси по его коже пробежали мурашки. Он наблюдал, как Чжань выжимает ткань, и первое её прикосновение было похоже на удар… нет, хуже: словно он упал с лошади, и та потопталась по нему. — Прости, — сказал Чжэнси. Цзянь И понял, что, наверно, выдал себя стоном или вздрогнул от прикосновения. Боль была острой и иглоподобной, словно надавили на синяк под кожей. В этом было мало удовольствия. «Я смогу это перетерпеть», — Цзянь закрыл глаза, собрав всю волю в кулак. Он наблюдал, как дрожит его кожа под тёплыми прикосновениями Чжэнси; наблюдал, как капли воды, падающие с тряпицы, попадали на край простыни. Ниже пояса на нём ничего не было, но Чжэнси не спустился ниже бедренных косточек и малейшего намёка на россыпь бледных волос. Отдалённо он понял, что Чжэнси делал это для него, хотя совсем не должен был. Это была работа слуги. Это была… задача любовника. Чжэнси коснулся его затылка кончиками пальцев, когда тот наклонился вперед. — Чжэнси… — прервал Цзянь И. Ткань внезапно покинула его кожу. — Ты чистый, — сказал Чжэнси, опуская взгляд и прикрывая глаза. Он поднялся и перенёс таз обратно на комод напротив кровати. — Спасибо, — поблагодарил Цзянь, тёплая вода охлаждала его кожу. Чжэнси кивнул и отвернулся. — Пойду принесу одежду из твоих комнат. — Слуга может… — Я пойду. Будет лучше, если как можно меньше людей узнают о твоём состоянии. «Моё состояние», — подумал Цзянь И. Вдруг, если кто-то вроде Принца Шэ узнает эту новость? Прекрасная возможность для убийства. Его мать будет очень недовольна такой беспечностью. — Хэ Тянь вернётся в ближайшее время, — продолжил Чженси. — Он сможет присмотреть за тобой. Я ненадолго. — Принц Норойа и Имперский Страж в полном моём распоряжении? Я избалован. — Постарайся не попасть в неприятности, пока меня не будет, — Чжань серьёзно посмотрел на него, уже стоя у дверей. — Хорошо, Принц, — ответил Цзянь И. Чжэнси смотрел на него долгое мгновение, прежде чем его простой плащ проскользнул в дверной проём, и он вышел.