Вторник
НАШЕ ВРЕМЯ
Эва слегка ежится от холодного, пронизывающего до самых костяшек, ветра, что уже пробрался под теплый, горчичного цвета, свитер. Ее ноги несутся домой, кроссовками шурша по мокрому асфальту, на котором в некоторых местах расположились небольшие лужицы. Уроки так и не были проведены до конца, так как, примерно в 12 часов дня, объявили штормовое предупреждение и всех учеников школы Nissen сразу же отправили домой, дабы не подвергать их большей опасности. Дождь начинается еще с большей силой, а рыжеволосая первокурсница все так же не спеша идет домой, медленно перебирая ногами. Рука сжаты в кулаки от такого холодного, можно сказать, ледяного, ветра. Не то, чтобы она привыкла к такой погоде, ведь штормовое предупреждение в Осло, да и вообще, в Норвегии — случается почти каждую неделю, но Мун уже, кажется, начинает получать некий кайф от таких прохладных деньков. Она любит ходить по переулкам, глазами исследуя каждый домик и каждый уголок улицы — это некое ее развлечение, когда она хочет по-настоящему забыться. Сегодня этот день не будет являться исключением. То, что сегодня произошло, а именно, внезапное появление Шистада прямо перед ее носом, явно выбило ее из колеи. В школу она шла немного дергаясь от страха, ведь точно знала, что ей не избежать косых взглядов от других подростков или же колких, ядовитых фраз типа: «НЕУЖЕЛИ ШЛЮХА-МУН РЕШИЛА ВЕРНУТЬСЯ В ШКОЛУ?» или же «А МЫ ТО ДУМАЛИ, ЧТО ТЫ ДАВНО ПОКОНЧИЛА С СОБОЙ ИЗ-ЗА БЕЗОТВЕТНОЙ ЛЮБВИ, КАКАЯ ЖЕ ТЫ ЖАЛКАЯ!» Все было бы ничего, если бы эти несчастные людишки не знали бы правды. Ведь все, что несет Шистад никогда нельзя принимать за правду, но все эти люди ведутся на это жалкий лепет и им плевать, где есть правда, а где истинная ложь. В глазах как будто бы все мутнеет, когда Мун слышит отчетливые раскаты грома, а после чего следуют яркие вспышки молний. Она понимает, что деваться больше некуда и единственным спасением, или же, укрытием, станет собственный дом. Быстренько добежав до своего «жилища», Эва, будучи уже промокшей до нитки, открывает белоснежную, входную дверцу дома, заходя в теплое, но все же не такое уютное, помещение. Кажется, здесь поселилась какая-то дикая свинюшка, что не хочет ни убирать, ни готовить здоровую, полезную пищу. Проходя в гостиную, где она с грохотом бросает связку ключей на тумбочку, она с тяжелым вздохом плюхается на диван, глазами рассматривая плачебную обстановку. И правда, Мун превратилась в какого-то бомжа. Огромное количество чашек, что скопились на журнальном столике, несколько бутылок дорогостоящего вина из запаса матери, что были раскиданы по углам, а то и вовсе разбиты на несколько осколков. Мун уже успела удивиться, как она еще не наступила на один из них. Кажется, ее маленькая, недельная депрессия зашла слишком далеко, когда она увидела пачку тонких, ментоловых сигарет, лежащих на диване. Решила окончательно загубить свою жизнь, Мун? Обычно, Шистад давал ей по губам, если она только посмеет притронуться к ним, но сейчас, будучи уже одной, брошеной в этом пустом доме, где стены буквально давят на тебя с ебаной скоростью вращения Сатурна, она немедля берет пачку в руки, доставая тонкую дозу своего наслаждения, и дозу того, что она сможет по-настоящему расслабиться и забыться. Мун понимает, что все, что она сейчас делает — чертовски неправильно, чертовски вредно для нее, но весь этот яд, что съедает ее день за днем, так и норовит вырваться наружу, и, чтобы справиться со всей этой болью внутри — ей приходится спасаться именно всеми возможными способами уничтожения себя самой. Уничтожения своего внутреннего мира. Кажется, тебе пора записаться на прием к психологу, так недалеко и до биполярки, девочка. Ее глаза, цвета какого-то грязного, тягучего болота, переводят взгляд на черный гаджет, на экране которого ярко высвечивается долгожданное имя: «МАМА». Эта женщина все-таки поимела совесть узнать, как дела у своей родной дочери. Неужели, у ее мамаши все же нашлось время оторваться от своей «драгоценной» работы? — Да, мам, рада тебя слышать, — сглатывая ком, что с каждой секундой подкатывает к горлу еще ближе, девушка нехотя прикладывает телефон к уху, ожидая как мать начнет расспрашивать о ее личной жизни и, конечно же, о оценках. Все вечно по кругу, ничего никогда не поменяется. — Эва, детка, как ты там? Есть что нового? — в очередной раз строя из себя заботливую, любящую мамашу, спрашивает женщина на том конце провода. — Все просто отлично, — только и смогла выпалить Мун, указательным пальцем вырисовывая непонятные узоры на кожаном диване. Сейчас, внутри нее борются два чувства: замолчать и сказать о том, что в ее жизни все просто прекрасно, все цветет и пахнет, или же высказать то, что на самом деле сейчас творится у нее на душе, какой хаос там на самом деле бушует. Но все же первое берет вверх над вторым и Эва откладывает «всплеск своей души» на задний план, больно закусывая губы, которые итак уже успели обветриться на холодном воздухе. — Как там Крис? Передавай ему привет от меня, — она чувствует, как женщина улыбается, явно вспоминая их первое знакомство с ним.FLASHBACK
— Шистад, господи, как же ты невыносим, — заливаясь звонким, чуть ли не оглушающим смехом от того, что этот негодяй снова решил над ней подшутить, отчего она прямо сейчас стоит вся белая, измазанная в муке, Эва яростно кидает в него подушку, что летит прямо на его красивое, смазливое личико. Ее маленькие, худенькие ручки тут же тянутся к его лицу, тем самым оставляя белоснежные следы на острых, чертовски, блядь, притягательных скулах, а после чего и на всем лице. — Мун, негодяйка, ты же сама напросилась, — быстро хватает ее за талию, парень перекидывает ее к себе на плечо, больно ударяя по заднице, отчего по всей гостиной тут же разносятся раскаты недовольствия и гнева. Он хотел было проследовать в ее комнату, что находилсь на втором этаже, но неожиданное появление женщины, средних лет, заставило его остановиться, явно вводя в мелкое замешательство. — Эва, а ты и не говорила, что твоя мама приедет, — уже улыбаясь во все 32 зуба, Шистад ставит рыжеволосую на место, глаза которой уже чуть ли не вылетают из орбит. — Потрудись объяснить, что здесь происходит, юная леди, — осматривая каждого поочередно и явно недовольствуясь тем, что ее собственная дочь водит в дом незнакомых, высоких парней, женщина хмурится, яростно расставляя руки в боки. Мать Эвы всегда была придирчива к парням, да и вообще к тем, что только крутится рядом с Мун. Даже когда она встречалась с Юнасом, она играла роль какого-то надзирателя, вечно звонила и даже спрашивала о том, когда они в последний раз занимались сексом, что уже заходило за рамки обычного. Вообщем, ее мать всегда сует нос в ее личные дела, проблемы и туда, где ее касаться уж никак не должно. Конечно, в какой-то степени Мун понимает, что она должна была рассказать маме о том, что в ее жизни появился некий брюнет с карими, ядовитыми глазами, но все же откладывала это на «дальнюю полку замешательства». Она колебалась, а стоит ли вообще рассказывать? Ведь Шистад не тот, с которым можно строить крепкие отношения, верно? Так зачем радовать мать тем, что у нее все стало налаживаться, чтобы потом ходить с разбитым сердцем и врать, что они живут долго и счастливо? — Мама, не стоит заводиться лишь потому, что ты увидела незнакомого тебе парня. Это не значит, что его не знаю я, понимаешь? Это Крис, он мой.. друг, — слегка запинаясь в последнем предложении, первокурсница еще долго думала о сказанной фразе, но все же посчитала, что все, что сейчас было сказано — во благо, это правильно. — Вообще-то, я ее парень. Просто Эва, кажется, не привыкла, что мы теперь вместе, — вмешался Шистад, протягивая руку Маргарет (матери Эвы). — Очень рад с вами познакомиться.НАШЕ ВРЕМЯ
— У нас все хорошо, можешь за это не волноваться, — еще больнее закусывая нижнюю губу, отчего во рту стал присутствовать привкус чего-то металлического, Мун прикрыла тяжелые веки, одной рукой потирая вески. Она снова начинает врать о своей жизни, о том, что она цветет и пахнет и том, что она по-настоящему счастлива. У каждой счастливой сказки всегда приходит конец, в том числе и у Эвы Квиг Мун. В мире нет ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека.