Пятьдесят оттенков юности

      — Ты решил отращивать щетину? — с улыбкой спросил Джон, забрасывая портфель на парту рядом с другом и шумно опускаясь на деревянный стул.       — Эм… С чего ты взял? — покрытые небольшой небритостью щеки Шерлока покраснели и он, как жест защиты, обнял стоящий на его коленях рюкзак.       Конечно, самый высокий, самый умный парень в классе вырос быстрее всех. Так что на его, еще самую малость подростковых, скулах имелась темноватая кучерявая щетина, прямо как волосы на голове. Темная потому, что несколько раз любящий себя и свой внешний вид Шерлок ее сбривал.       — Н-нет… Я просто забыл, а потом не успевал… — нервно начал оправдываться Шерлок, совсем не в своей манере. К счастью, его образ ничто не могло разбить: ученики еще собрались не все, кто-то даже немного дремал или вовсе вышел, а кто-то полностью углубился в виртуальный мир или мир музыки. В общем-то, с того момента пару лет назад, когда судьба свела двоих, связав прочно горячей дружбой, мало кто пытался цеплять Шерлока или Джона, так что внимание на них обращали меньше.       — Да ладно? Знаешь, я применю дедуктивный метод, — Джон ухмыльнулся, а Шерлок фыркнул слегка. — Ты ходишь так уже третий день. Но ты же ничего не забываешь! Можно было бы предположить, что тебя это не очень волнует, но я же знаю тебя. Волнует. Значит, ты хочешь, помнишь, но… Не можешь. Почему? — Он поставил локоть на стол и положил на него руку, всей фигурой, не физически, но морально прижав Холмса к стене, которая так кстати была с левой от него, брюнета, стороны.       — Ну… Да, ты прав. Я… Не могу.       — Почему? — повторился Уотсон, непонимающе приподнимая брови.       Шерлок опустил голову вниз, прошелся пальцами по книгам в рюкзаке, поджал губы, а потом тихо выдал:       — Я не умею.       — Ты… Что? А как же… Те разы, до этого? — Джон непонимающе тряхнул головой и попытался заглянуть ему в лицо.       — Мне помогал Майкрофт… — опять тихо и стыдливо прошептал он.       —…а сейчас он уехал учиться. Ясно, — уже с пониманием выдохнул Джон. — Ну… А хочешь, я тебе помогу?       Шерлок пораженно вскинул на него глаза.

***

      Они пьют чай. С печеньем. И кажется, оба волнуются. Шерлок из-за стыда за неумения и потребности в помощи, а Джон из-за смущения, что им придется разделить такое обыденное, но несколько интимное дело.       — Я думаю, пора начинать… — после второй чашки чая сообщил Уотсон.       — Да… Думаю, да, — слишком быстро отвечает Холмс. — Я… Переоденусь только, ладно? — напоминает он, что одет все еще в «школьное».       Джон вымыл посуду. Не сидеть же ему, ей-богу? Шерлока всегда умиляла его хозяйственность. Он в очередной раз оглядел привычную кухню: желтоватые обои с белыми вертикальными черточками, просторное помещение, темно-коричневая мебель, в тон ей пол и большой деревянный стол, накрытый желтоватой скатертью. Все со вкусом. Не спеша он снял свитер, сложил его на стуле, подкатал рукава рубашки, закрепив их на плечах на пуговицах. Так…       — Я тут, — прозвучал голос брюнета и Джон обернулся. И едва не упал.       Темные домашние брюки, полное отсутствие верха и темно-синий распахнутый халат, открывающий грудь парня с редкими светлыми волосками и темными ореолами выступающих сосков. Легкий рельеф, занятия танцами и боксом оставили свой отпечаток, и такие изящные ключицы.       — Думаю, в ванной нам будет удобнее, — закусил губу Шерлок и сердце Джона заколотилось. Этот образ будет еще не один день создавать ему мокрые сны по ночам.       — А где все принадлежности для бритья? — выпалил Джон, стараясь не смотреть очень долго на друга. Иначе потом может быть очень неловко. И очень много вопросов.       — В шкафчике слева от тебя.       Уотсон приоткрыл дверцу, доставая специальный гель и одноразовую бритву.       — Умойся, — командует блондин, заканчивая последние приготовления, слыша, как шумит кран с водой. Ну вот… Сейчас ему придется… А ведь он сам предложил! Боже мой, как же…       Но он оглядывается. Шерлок поспешно опускает глаза. Ему тоже неловко и стыдно. Может быть лишь за то, что этот гений чего-то не умеет? Это единственное, чего Холмс стыдится. Вообще. По жизни. И он едва успел подумать о том, что таким смущенным Шерлок стал только с того момента, как Джон его поймал на этом неумении.       Ему пришлось обернуться. Щеки Шерлока под покрывающей их щетиной оказались алыми, а глаз его видно не было, к счастью, — он смотрел в пол.       — Л-ладно… — он неловко выдавил гель на руки. — Если что… Ты не дергайся, ладно? Не хочу тебя порезать… — закусил губу. Рука осторожно размазала пену по щекам. Руки дрожали. Как он ему поможет, если у него дрожат руки? Твердые волоски щекотали руки, а кожа под ними казалась мягким шелком. Он и не заметил, что увлекся, когда щеки, верхняя губа, подбородок, шея были намазаны и руки начали опускаться к совершенно не требующим этого ключицам. Он трогал его, ощущая под своими пальцами трахею, сухожилия, а после и острые ключицы, едва удержавшись от желания постучать пальцем, чтобы услышать их глухой звук.       — Возможно, достаточно? — робко прозвучал низкий, уже сломавшийся голос Шерлока. Уотсон вздрогнул, чувствуя вибрацию под пальцами. Казалось, что она выходит из-под кожи Холмса, прямо ему в пальцы, в кровь, а дальше ее разносит по организму, заставляя колотиться сердце и создавать жар в паху. Так, нет-нет-нет, этого быть не должно.       — Эм, да, я… Сейчас, — он моет руки холодной водой, будто это может облегчить пламя внутри.       Со стуком по кафелю он берет бритву. Так… Нужно начать с щек. Следующей проблемой перед ним встает вопрос того, что наклоняться не удобно, из-за того, что он закрывает свет. Нервно кусая губу, он становится на колени. Прекрасно, так больше шансов, что Шерлок ничего не заподозрит, потому что его лицо будет выше уровня паха Уотсона. И он осторожно опускается. Примеряется, ровняя Холмса прикосновением большого пальца к подбородку. В тишине слышно, как сглатывает брюнет.       Первое движение идет так же хорошо, как и несколько последующих. Скользящая по щеке бритва оставляет толстые полосы гладкой кожи. Иногда, когда остаются мелкие волоски, он повторяет движения. Сначала левая часть лица, потом правая. Затем он просит парня потянуть вниз верхнюю губу, натягивая кожу.       — Ой, фу, пена кисла… — Шерлок говорит в самый неподходящий момент и рука Джона проходится по губе, оставляя две параллельных царапины.       — Боже, прости! — блондин вскакивает на ноги, откладывает бритву на тумбочку. — Я сейчас! Тебе надо умыться и я продезинфицирую… Я такой растяпа… — он хочет отвернуться и полезть за ваткой, но его останавливает рука, сжавшая локоть.       — Не нужно. Бритва чистая почти, рана не глубокая. Даже крови почти нет, — и он снимает капли с губы. — Закончи, пожалуйста. Потому, что с отросшей бородой хоть и плохо, но не хуже, чем с недобритой.       Он так волновался по поводу всего, что в этот момент его пробило на смех. Перед ним сидел его Шерлок, ну почти Дед Мороз с этой бородой из пены, такой милый и смешной, а потом он представил его с густой, выбритой местами бородой, густой около нижней части рта, несиметричной. Это все было безумно глупо, но так… Возбуждающее.       — Джон… — зовет Шерлок и он вновь вздрагивает, понимая, что бесстыдно пялился.       — Я… Извини. Просто…       — Все это так неловко, верно? — первый говорит об этом вслух Холмс. И Уотсон облегченно выдыхает. Так облегченно, как тогда, когда кто-то говорит то, что знали все, но никто не имел сил озвучить. Улыбается и впервые смотрит ему в лицо, в голубые глаза, которые полны смущения и смеха от этого всего. Прекрасные глаза, такие глубокие, будто в их отражениях огромная вселенная гениального мозга. А парень продолжает:       — Так неловко, что даже возбуждает.       Хорошо, что он не успел начать, иначе поранил бы еще раз. Джон скользит взглядом по ранке, наблюдая алую капельку крови и отводит глаза. Шерлок что, заметил? Ну конечно, Уотсон же встал на ноги, и это же Холмс, он знает все…       Шерлок тихо, но глубоко вдыхает. И Джон понимает, почему глаза брюнета выглядят смущенными. Они ведь давно выяснили: чувство стыда у него отсутствует от природы, как и ямочки на щеках. Это не совсем смущение. Его это тоже… Возбуждает? Он скользит взглядом по колену, на бедра и пах Шерлока. Узким брюкам ничего не скрыть.       Ему кажется, что прошло пару минут, а на деле — секунды. Что же… Нужно же что-то делать? Эм… Джон оценивает варианты: выйти наконец со шкафа перед другом и признаться в любви, добрить его и поговорить после или совсем это проигнориовать. Что ж, придется все-таки закончить. И вновь опускается на колени.       Джон слышит, видит, как поднимается вверх кадык и Шерлок сглатывает. Волнуется. Может быть он тоже?.. Одна рука вновь направляет подбородок и он чувствует, как Холмс вздрагивает, как по его телу пробегает стадо мурашек и он прикрывает глаза. Сердца парней колотятся быстро, но с хирургической точностью блондин продолжает дело. Командует. Он не видит его глаз, но слышит сбивчивое дыхание, чувствует его вздрагивания и, пользуясь моментом, поглядывает на пах: а вдруг померещилось и он это все придумал?       Не мерещится. И капелька на губе тянет взгляд. Парень поджимает губы, что бы сглотнуть слюну, капелька отрывается, падает на нижнюю, разделяясь на два потока: один вовнутрь губ, другой — вниз, к подбородку, не доходя. И так нестерпимо хочется слизнуть, поймать, задержать.       «Я бы поймал ее языком и поднял к губам, а потом бы целовал аккуратно. Он ест так много сладкого, наверное, она тоже сладкая… Как мед…» — вертится в его голове. Он закончил и не сказал об этом, рассматривая рубиновые потоки.       — Так почему бы… — тонкие губы размыкаются, мягко произносят слова. Чарующие… — тебе не сделать это?       То, что он произнес мысли вслух, до него доходит в тот же момент, как он приближается своими губами к его губам и они соприкасаются.       Робко и осторожно. Наверное, у Шерлока это впервые не только с парнями, но и вообще… Они вздрагивают, оба тяжело дышат, рука Шерлока цепляется за его плечо, когда язык Уотсона обводит его губы, в том числе и ранку. Да, верно, сладкая. Не как мед, как вишневое варенье. А гель кислый… И весь Шерлок — как лучшее вино. Рука Джона ложится на его спину, придерживая, давая немного откинуться на нее, довериться, подняв лицо вверх, а другая упирается в стену. Вторая рука Шерлока скользит по его груди, шее и сжимает волосы. Они размыкают поцелуй, чтобы посмотреть друг на друга, оценить реакцию.       — Как… Давно? — язык не слушается блондина. Вкус пьянит.       — Уже несколько лет… Я же говорил: мне никто не нужен. Никто, кроме тебя.       — Почему я сразу не догадался?..       — Ты идиот, Джон, — он смеется и вновь, уже первый, целует.