С - счастье

      Он спешил. Он почти бежал. Правда. Майкрофт не хотел его отпускать, раненого, уставшего, только вернувшегося из Сербии, но он упрямо, не сдаваясь, как не сдавался эти два года, стремился к своей цели.       Джон.       Его цель, его смысл, его путеводная звезда. Благодаря воспоминанию этих глаз, он не сдавался, глядя в глаза противника. Благодаря этой нежной улыбке он ухмылялся в глаза врагов. Благодаря воспоминанию о Джоне он шёл сквозь пламя, сквозь бурную воду. И вот, кэб останавливается, а из него нетерпеливо выскакивает он, Шерлок. И мчится к своей цели.       Он пугает миссис Хадсон, которая только и лепечет: «Я верила» и падает в обморок. Ничего, он уже вызвал скорую. За пару минут до этого. Он бережно сажает старушку в кресло и торопится. Торопится наверх, к своей звезде. К своему Солнцу.       — Джон… — он открывает родные двери, вдыхая полузабытый аромат квартиры. Глаза режет от таких, почти нереальных картин родных мест. Ничего не изменилось…       Уотсон читал. Да, он сидел в своём кресле и читал газету, совершенно не слыша возгласов внизу. Он одарил Холмса хмурым, печальным взглядом. Вздохнул и вновь повернулся к газете.       Он не верил тому, что видит. Джон вот так просто… Вот так просто взглянул и все? А где же… Где же объятия? Поцелуи? Слова о том, как он верил, ждал, о том, как он страдал, о том, как любил… Ведь он, Шерлок, и ждал, и верил, что Джон его не предаст, и любил, и мечтал. Может, он просто… Не узнал?       — Джон… — вновь, тихо. — Я вернулся. Я скучал. Но ничего. Тишина в ответ. Абсолютная, только шелестнула газета в руке, когда он поёрзал, устраиваясь удобнее, повёл плечами, будто ему что-то мешало.       — Я… Джон… Я жив… Прости, что солгал тебе… — он ступил шаг в гостиную и вдруг рухнул на колени. — Прости, что столько лет мучил тебя… Поверь, я мучился не меньше. Хочешь, сделай со мной что-угодно в наказание. Ударь меня, избей, только обрати внимание! — он воскликнул, глядя с непониманием, страхом, раскаянием.       — Что за глупости… Неужели я могу такое представлять? Шерлок предлагает его избить… Будь ты жив, это было бы последним, что я сделал… — он говорит тихо, бубнит, едва слышно. Но Шерлоку слышно.       Рваным движением он отбрасывает газету на пол и только после этого детектив понимает, что она была вверх ногами. А после Уотсон идёт на кухню, не спеша, ковыляя, устало, достаёт баночку из шкафа, высыпает одну таблетку и запивает водой.       Шерлок молчит. Он смотрит. Смотрит, что квартира не осталась неизменна. Она изменилась. Опустела. Больше нет крошек от печенья на столике, где Джон читал и пил чай с печеньем. Больше не пахнет кулинарными изысканиями доктора, ужасными экспериментами Шерлока. Господи, даже чаем не пахнет! Только дровами, бумагой, пылью, а ещё немного медикаментами и алкоголем. И сам Джон не выглядит, как ранее. На его лице неприятная щетина, он похудел, щеки впали, ногти на пальцах не ухожены, а взгляд пустой.

***

      Прошло два дня. Шерлок выяснил, что Джон оборвал общение со всеми знакомыми. Да и миссис Хадсон как раз укатила куда-то с миссис Тёрнер. Как она вообще может отдыхать, когда Джон в таком состоянии?!       Хотя, а ведь прошло два года. Люди начинают жить дальше, только его доктор не начал. Да и миссис Хадсон могла устать от переживаний за него, Шерлока, и за Джона. Видимо, у Уотсона и с ней отношения испортились…       Бедный-бедный, он остался совсем один, вариться в своем горе… И Холмс чувствовал, что впервые кому-то сочувствует. Очень искренне и от всего большого сердца, не просто от сочувствия к себе, не смотря на ужасы, которые он пережил за последние два года.       Уотсон его большую часть времени игнорировал. Пил таблетки, запивая каким-то дешёвым алкоголем. Простой способ. Он почти не выходит из дома. Видимо, где-то раз-два в месяц, за продуктами. Живёт на пенсию… Кажется, хозяйка квартиры перестала брать с него плату. Марта такая Марта.       — Джон, прекрати, пожалуйста… — вновь начинает утром Шерлок, отодвигая от него бутылку. — Как мне тебе доказать, что я жив?       — Нет-нет-нет… Я не поддамся на это… Шерлок мёртв. Уже… Два года, — слезы набегали на глаза, хоть доктор и давно думал, что уже все выплакал.       — Не правда. Я тебя обманул! Вот я — жив! Я… Ты мне не поверишь, да?       — Нет… Я уже достаточно верил своим галлюцинациям.       — Я приведу Майкрофта. Он докажет. — Майкрофта?.. — задумчиво. — С похорон мы не общались… Он тоже… Ему было так тяжело… — кажется, блоггер постоянно уходил в какие-то свои глубины сознания.

***

      — Почему ты мне не сказал?! — Шерлок навис над братом в его кабинете. Майкрофт с усердием делал вид, что очень занят. Особо злой брюнет движением руки смахнул часть его документов на пол. Брат вскрикнул.       — Ты что творишь?! — старший вскочил из-за стола, опираясь на него руками.       — А ты что творишь?! Ты же знаешь, что с Джоном! Почему ты ему не помог?!!! Не сказал?! Ты же всегда все контролируешь! Ему нужен врач! — Шерлок опёрся на стол с другой стороны.       — Последнему, которого я ему отправил, четвертому, он сломал нос! — прорычал Майкрофт в лицо младшему и сел, сложив руки на столе на локти и потёр ладонями лицо.       — Так он просто не хочет помощи…       — Нет. Третий поставил ему диагноз… Медленное самоубийство. Он хочет себя убить, братец. Он медленно убивает себя.       — Но… Как же… — руки Шерлока ослабли, как и всё тело. — Как мне его вернуть?       — А сможешь ли?       — Да! Я буду пытаться. Ведь он еще жив. Май… Помоги мне. Докажи Джону, что я вернулся. Он думает, что я… — он отвернул лицо и прикрыл глаза, сглатывая, кажется, сдерживая влагу в глазах. — Одна из его галлюцинаций. Боже, Майкрофт, у него были галлюцинации…       — Я постараюсь помочь.

***

      Скрипнули шины на улице. Детектив выдохнул. Всё очень плохо. Он забрал стакан, что бы Джон не пил, даже бросил его в стену, чем издал жуткий и громкий звук, а он даже не вздрогнул, совсем проигнорировал, будто ничего и нет.       Открылась дверь. Скрип, скрип-тук, скрип, скрип-тук. Шаги брата он везде узнает.       — Сейчас… Я тебе докажу… — шепчет брюнет, сглатывая. Если Джон поверит, он… Рука скользнула по карману, ощупывая округлость.       Открылась, с грохотом ударившись о стену, дверь. Джон не отвернулся от окна, но вздрогнул. Слышит, но считает галлюцинацией.       — Джон Уотсон, — произносит политик. И блоггер оборачивается. И видит двоих. Второй ему никогда не мерещился.       — Майкрофт?       — Возможно, мне стоило вас украсть, что бы вы не сочли меня иллюзией, как и моего брата.       — Вы тоже его видите?..       — Вы бы спросили у кого-то на улице. Хоть у кого. Его видят все. А купили бы газету, узнали бы, что о его «воскрешении» знает весь Лондон. Один вы не верите…       А Уотсон молчал. Он смотрел на Шерлока, не отрываясь и, кажется, не моргая. Смотрел, будто видел впервые, будто пытался ощупать взглядом, проверить реальность. Долго набухая, из левого века капнула слезинка, упала на щеку, быстро покатилась вниз и зависла на небритом подбородке. На пару мгновений его глаза застелила пелена, очертания размылись, но когда вновь вернулась ясность, детектив перед ним никуда не исчез.       — Ты… Это правда ты? — он, будто с усилием, встал, делая шаг негнущимися ногами. И Холмс сделал шаг в ответ, а потом рывковым движением упал на одно колено.       — Пожалуйста, будь моим, — в его руке, даже не в коробочке, так по-шерлоковски без лишней мишуры мелькнул жёлтый метал с сапфиром. — Прости, что я бросил тебя на эти долгие два года. Я мог действительно умереть, но не хотел, чтоб умер ты. Я думал, что ты ждёшь меня, и ты действительно ждал, и это придавало сил. Именно поэтому я здесь. Будь моим, — и, не дожидаясь ответа ошарашенного человека, Холмс взял его руку в свою, надевая на палец перстень. Губы мягко коснулись пальцев и подарили первый поцелуй. Шерлок такой Шерлок. Ничего не делает, как другие.       — О Боже… — Джон тяжело выдохнул через пару секунд. — Шерлок, как же я тебя… Да… Если это не сон…       — Это не сон. Я люблю тебя.       Ещё с пару минут Джон соображал, заржавевшие шестерни задвигались.       — Вот ты сволочь! — и мощный военный удар сломал Шерлоку нос.       Дальше было ещё много криков, матов, поцелуев, разъяснений и синяк под глазом у Майкрофта: нечего лезть в чужой конфликт, даже если ломают нос твоему брату. Милые бранятся — только тешатся.