Точка невозврата

‘ты мило краснеешь’, — проносится в голове у Исака сотни раз, когда он разглядывает внутренний двор школы спустя три недели после той вечеринки. Две последние недели он редко покидает дом без надобности, потому что его голова раскалывается, и он просто не в состоянии думать связно и целостно (потому что отец уходит, мать бьется в истерике, а сам Исак, кажется, умирает медленно и почти безболезненно). Исак крутит в руках карандаш, хмурится и кусает нижнюю губу, когда его окликает Юнас. Парень бормочет о том, что время собираться домой и предлагает пойти к нему, чтобы подготовить сообщение по истории, после выпить пива, которое стоит нетронутым уже пару недель, а после, может играть в фифу. Вальтерсен только хмурится, но соглашается, опускает голову, собирая свои вещи, и потирает бровь, которая ужасно чешется. Он нелепо поднимается со своего места, глупо шутит, чтобы не выглядеть таким уж загруженным. Исак обожает Юнаса за то, что в нужный момент он не задает много глупых вопросов, как и Эва. Исак убирает ненужные ему принадлежности в свой шкафчик, пока Юнас стоит в компании двух девушек, которых Вальтерсен видит каждый день: они улыбаются, хмурятся и флиртуют настолько открыто, что только слепой не заметит, и то это под сомнением. Исак даже замирает на пару мгновений, когда думает о них, что и не замечает проходящего мимо Кристофера. Шистад чуть прикусывает губу и замирает у шкафчика Вальтерсена, кусает нижнюю губу и опирается о шкафчик перед ним, от чего Исак и вздрагивает, отступая на пару шагов назад. Вальтерсен закатывает глаза, когда видит перед собой ухмыляющегося Шистада. — Привет, — говорит старшекурсник, проводя указательным пальцем по четкой линии подбородка, а Исак молится, лишь бы он не прикоснулся к нему. Вальтерсен судорожно сглатывает, прослеживая траекторию движения пальцев Шистада по его собственному лицу. Исак отворачивается на секунду, чтобы перевести рваное дыхание. Это не может так повторяться. Шистад берет в привычку останавливаться у шкафчика Исака и здороваться, делать что-то, что привлекает всеобщее внимание любопытных учеников-из-улья, а после пропадать на несколько дней из поля зрения блондина, словно его и вовсе не существует, а все происходящее – галлюцинация Исака. Когда Исак смотрит на Криса, единственная фраза, которая бьется в его сознании — ты мило краснеешь, а Исак хочет разъебать лицо (чье – он пока не определяется). Шистад проводит языком по пересохшим губам, чуть щурится, а его губы расплываются в ехидной ухмылке все больше и больше, и, блять, он не отходит ни на шаг. Только стоит и смотрит на Исака, который чувствует, как краснота расползается по его шее и щекам, а он совершенно не знает, как контролировать это. Вальтерсен – тряпка. — Привет, — по ощущениям, отвечает он спустя вечность. — Чем я удостоился внимания? — Ты просто милашка, Исак, — то, что происходит через мгновение – неожиданность для всех: Шистад легко касается щеки Исака пальцами, проводит вниз по шее, от чего кожа покрывается незримыми мурашками и словно покалывает, скользит за ворот футболки и оттягивает ее чуть в сторону, оголяя ключицы, — вечеринка в эту пятницу. И вновь испаряется, а Исака словно пригвождают к полу, его кроссовки прочно прибиты к полу, и он не в силах оторвать пятки от пола, а Юнас возвращается через секунду, как испаряется Кристофер и, блять, его взгляд говорит о многом: для начала, он в полном недоумении. Юнас дотрагивается до его плеча, тем самым приводя хотя бы в сознание от того, что все происходящее действительно было, а это не плод воображения Исака. — Этот парень просто хочет внимания, — только и говорит Юнас спустя несколько мгновений, как прохладный воздух бьет по лицу, а Исак может дышать и слышать (он уверен, что Юнас говорит все это время о возмущающем и вопиющем поведении Шистада, но он слушает, но не слышит). Он и сам не понимает своей абсолютно неправильной реакции, но не может отрицать, что Кристофер его завораживает всем, что ему присуще: взглядом, ухмылкой, телом, жестами, словами. Шистад завораживает Исака, и он полностью тонет в нем, словно и нет других вариантов. У Исака словно не гнутся ноги, его отпружинивает от земли, и сердце его бешено стучит в груди. Он на автомате доходит с Юнасом до дома, на автомате наполняет их стаканы колой, пока Васкес делает им сандвичи, и только тогда он возвращается в реальность окончательно. — Что за дерьмо? — вырывается у Исака, и Юнас усмехается, качая головой. Когда Исак вновь прокручивает это в голове, он до конца и не понимает, какого черта происходит. — Ты бы просто видел себя со стороны, — проговаривает Васкес, когда делает глоток колы, а газировка отдает в нос и он откашливается, а Исак лишь говорит о том, что это карма. Просто карма. — Нет, я серьезно, твой взгляд, типа, ‘что это блять за хуйня’, ‘что я здесь делаю’, ‘забери меня домой’, ‘я бы его отымел, если бы мне позволили’, — на последней фразе Исак медленно оборачивается и смотрит на Юнаса, который говорит, смотря в телевизор, — и, черт, Шистад действительно горячий, и понятно, почему все на него вешаются, но из-за ситуации с Эвой, я…. Юнас пресекает свой поток мыслей. Исак утыкается взглядом в колени. В комнате звенящая тишина. Больше эту тему они не поднимают. Через две недели уже Рождество и Исак хочет провести его в спокойствии и тишине, может выбраться куда-нибудь с Юнасом и парнями, даже зависать с Эвой, и, возможно, забыться где-нибудь на неопределенный срок, потому что это будет именно тем, что ему необходимо. Юнас включает на полную громкость радио, настолько глупое и бестолковое, что от этого тошнит, а после он начинает подпевать играющим песням и снимать абсолютно тупейшие видео для Мади и Магнуса в общий чат, и тогда все возвращается на свои места. ‘привет, милашка’ — Исак замечает сообщение уже дома, когда заваливается в кровать после душа и сонно потирает глаза (надеется, что сможет хоть этой ночью уснуть без проблем). Он вновь и вновь перечитывает эти слова, словно пытается сложить невозможное. Он хмурится, вновь перепроверяет номер – незнакомый.       ‘вышла ошибочка’ ‘нет, Исак, ты милашка’— сейчас он уже серьезно начинает недоумевать, пока у него в голове вновь не проносится мысль о Кристофере, который говорит это днем. Вальтерсен хмурится, когда приходит следующее сообщение — ‘ты знаешь, кто я’       ‘Кристофер’ ‘Бинго’ — Исак игнорирует его ответ и ставит телефон на зарядку, укрывается одеялом по самое горло, и он только и может, что рассматривать потолок. Еще в конце октября Исак понятия не имеет, кто такой Крис Шистад и что он собой представляет, а сейчас этот парень, как айсберг, появляется в его жизни и исчезает, разрушая все, что пытается возвести вокруг себя Исак. Чуть больше месяца назад он впервые слышит о нем от Эвы Мун и с того самого момента этот парень не выходит из его головы, потому что его становится слишком много везде: в коридорах, на вечеринках, особенно в мыслях Исака. И он и сам не способен выкурить его оттуда, как пчел из улья. Исак задумывается о том, что сам виноват в том, что сейчас происходит, потому что сам искал повод познакомиться с Крисом ранее, когда напрашивается на вечеринку с Эвой. Вальтерсен сам виноват в том говне, в которое ввязывается. Исак слышит, как пищит его телефон от входящих сообщений, но он слишком ленив, чтобы подняться и ответить на одно из них, потому что он уверен, что это групповой чат с парнями. И его мысли возвращаются к Кристоферу с каждым разом. И возвращаются к Эве, которая говорит однажды: ‘знаешь, Шистад… он как болезнь; въедается в кожу, что его мочалкой не выскоблишь, приживается, как паразит, оставляет свои метки везде, а потом исчезает, словно его и не существует, а действует медленно и внезапно, что ты и не замечаешь этого; со мной он просто не успел въесться под кожу, вот и все’ Исак понимает, что погряз в этом. Вальтерсен абсолютно не понимает, что делать с этим. Исак все же сдается, когда его телефон начинает трезвонить на всю комнату, и он берет его в руки, замечая на экране единственную надпись ‘Шистад’, именно так, как он и вбивает номер Криса. — Какого черта? — отвечает на входящий вызов Исак, и он искренне не понимает, какого черта происходит. Какого черта Шистад пишет ему, звонит посреди ночи. Какого черта интерес Исака не дохнет в самом начале, когда Эва плачет у него на плече из-за этого самого Шистада? — Уже второй час ночи. — А почему ребятишки не спят? — его голос веселый и абсолютно беспечный, и Вальтерсена это бесит. Какого черта? Он уже хочет сбросить вызов и добавить Шистада в черный список, но тот продолжает говорить, от чего Исак замирает на минуту. — А я хотел сказать, что действительно приглашаю тебя на вечеринку завтра, приводи своих друзей и все такое… — А звонить зачем? — по ту сторону слышится лишь рваный вдох. — Хотел услышать голос милашки на ночь. Спокойной ночи, Исак, — и он отключает соединение так быстро, что Вальтерсен не способен до конца переварить происходящее и просто откидывается на подушки, держа в руках свой телефон, сжимая его настолько сильно, что кажется, будто он способен лопнуть. Просыпается Исак от будильника, и понимает, что на его телефоне десять процентов заряда и матерится сквозь стиснутые зубы. Утро спешное, слишком быстрое и его воротит от всего, что находится на кухонном столе, когда он подходит к матери и целует ее в щеку со спины, желая побыстрее смотаться из дома. В школе он оказывается предельно быстро и устраивается на подоконнике, дожидаясь Мади и Магнуса, которые только-только отписываются, что уже на территории школы. Пару мгновений, Исак роется в ноутбуке, когда какая-то неведомая сила заставляет его поднять голову и увидеть, как Кристофер поднимается по лестнице, говоря что-то идущему позади Вильяму. Секунда, вторая, Крис замечает Исака. Третья, четвертая, Исак отворачивается в сторону, желая слиться со стеной. Пятая, шестая. — Привет, Исак, — Вальтерсен только кивает в ответ, а Магнуссон сжимает губы в тонкую линию и отворачивается в сторону, словно Исак какой-то больной и заразный, а Крис оборачивается еще раз, прежде чем свернуть на следующую лестницу. Исак делает глубокий вдох. ‘Привет, Эва, сегодня вечеринка у Криса?’ ‘Да, и мы идем на нее, ты хочешь?’ ‘Возможно… да, мы идем’ Омерзительно громкая музыка, приглушенный свет, много людей, и он видит всех, кого видит прежде на всех вечеринках, на которых он бывает. Проходит уже три часа с того момента, как Исак мотается здесь, от компании к компании, он уже изрядно пьян, он выкуривает косяк с Юнасом. Им уже настолько хорошо, что комната плывет и идет кругом, и Вальтерсен чувствует себя потрясающе-омерзительно, и он до конца не понимает, что именно он чувствует: все путается. Двигается в такт музыки, перед ним танцует красивая девушка, она стройная, ее формы потрясающие и еще губы, ее губы пухлые и манящие, и Исак думает, что от них он дурнеет еще больше. Они стоят в середине одной из комнат, он путается в ее волосах пальцами, а после отстраняется и отходит на шаг назад. Девушка лишь отворачивается и продолжает извиваться в танце дальше. Где-то Исак замечает Эву и Вильде, вокруг которых вьются Мади и Магнус; Юнас сидит на ступеньках с симпатичной девушкой, которая устраивается у него на коленях и поправляет кудряшки Васкеса; Нура стоит чуть поодаль с Вильямом, скрестив руки на груди, говорит ему что-то глухо, от чего Магнуссону приходится к ней наклоняться, но, как только замечает Вальтерсена, отстраняется. Исак прислоняется к косяку, когда в комнате замечает Шистада. Хозяин происходящего хаоса находится в центре полупустой комнаты, он танцует словно сам по себе, чувствуя музыку так, словно она проходит по каждой клеточке его тела, а еще Исак ловит себя на мысли, что это выглядит потрясающе и завораживающе, и он не может сдвинуться. Все взгляды прикованы к Кристоферу. Ему это льстит. И тут он замечает Исака, чей взгляд затуманен и пьян, и его поведет по ветру при первом же порыве. Крис останавливается и только в тот момент можно уловить, что Шистад тоже пьян: дико, неправильно и непривычно, потому что обычно он не выпивает больше дозволенного (у него была своя норма, когда он еще может соображать), но сегодня границы и рамки стерты. Исаку становится некомфортно и он разворачивается, чтобы уйти, и ему это удается: он выходит на задний двор и обхватывает себя руками, потому что ему чертовски холодно. Он слышит, как дверь за ним открывается и закрывается вновь. Вальтерсен пьян и его шатает по ветру. Он чувствует, как ему дышат в затылок, но он не поворачивается. Только чувствует чужую руку на своем боку, как она сжимает его худое тело, и после электрический разряд проносится по его коже, когда чужие, сухие и горячие губы прикасаются к его шее. Исак вздрагивает. Он не оборачивается, чувствует только то, как человек выше его на пол головы и он также пьян, как и Вальтерсен. И они словно в какофонии звуков и шума за стеклянной дверью, и лишь в какое-то мгновение Исак решает обернуться, скидывая чужую руку со своего тела. Он делает это медленно и нелепо, а когда видит перед собой подбородок, покрытый легкой щетиной, он прикусывает губу и поднимает голову, чтобы заглянуть человеку в глаза, а карамельные глаза ухмыляются ему в ответ, и блестят от выпитого алкоголя, и тогда Вальтерсен делает попытку сделать шаг назад, но путается в своих ногах, усмехается, возвращается на место. Вглядывается в лицо человека напротив, настолько неправильно близкое, и сейчас Исак чувствует, что ни капли не краснеет от смущения, если только от алкоголя, который гоняет его кровь по венам, и холода. Их дыхание обрывочное, сбитое, и сизый пар выходит из приоткрытых губ, пока их не накрывают чужие: мужские, чужие, сухие. От парня напротив пахнет парфюмом и потом, его руки стискивают Вальтерсена в объятьях, а голова у Исака идет кругом, и он даже не уверен, что когда-то испытывает подобное – земля уходит из-под ног. И это кажется ебаным сном, но когда Исак кладет свою ладонь на щеку Кристофера, все встает на свои места – не сон. Шистад проводит своим языком по губам Исака, и он приоткрывает свои губы еще больше, позволяя парню исследовать его рот, заставляя терять сознание, но, в то же мгновение, унося его мысли подальше от шумной и душной вечеринки. У Криса холодные пальцы, которыми он проникает под футболку Исака, и младший парень только выгибается от этого незатейливого жеста, и руки покрываются мурашками. И они продолжаются целоваться, словно им не нужен воздух, их никто не сможет заметить, а еще Исак зарывается в идеальные волосы пальцами, оттягивая их назад, а Шистад только отстраняется на мгновение, чтобы позволить Исаку припасть губами к его кадыку. Исак чувствует себя на том самом ебучем правильном месте. И воздух кончается в легких также неожиданно, как горячие губы Кристофера впервые прикасаются к его собственным губам. Мир замирает в это мгновение, а пальцы сжимают черную футболку, пропитанную потом на спине, губы находят чужие губы и все смазывается, словно нечеткая фотография в памяти телефона. Все происходит неправильно быстро, неожиданно, и на секунду Исак позволяет себе подумать о том, что происходящее – его больной вымысел, но нет – Шистад здесь, прижимает ближе к своему телу, целует его, а после выдавливает между поцелуями, словно так и должно быть: — Это происходит, — а Исак не вдается в подробности, откладывая на потом, потому что сейчас он не способен соображать правильно и грамотно, и его ноги, как и сердце, ватные. Все это неправильно и смутно. Омерзительно громкая музыка, приглушенный свет и толпа людей остается за стеклянными дверьми дома. Отстраняясь, он смотрит на Шистада. Шистад впервые не улыбается самодовольно. Он смотрит на губы Исака и никто, блять, не понимает, что происходит. Исак все же делает шаг назад. — Давай уедем, — только и шепчет Кристофер, проводя языком по губам, — давай уедем отсюда к чертям. Исак ошибается. Она наступает, когда он соглашается. Она – точка невозврата.