Самое настоящее проклятие

— Четвёртое: помешайте 3 раза по часовой стрелке… ага, так… пятое… добавьте в котёл 5 капель… Под плотным одеялом становилось душно, но скинуть его не было сил: всё тело будто онемело. Да и особого желания прерывать это состояние не было. Я куда-то уплывал под шелестение страниц и привычное бормотание Римуса. Уютно…  — Но откуда?! — громко воскликнул Джеймс, спугнув приятную утреннюю дрёму, и я тотчас же представил как он взволнованно проходится по комнате. Он остановился возле кровати Лунатика, — я прекрасно слышал её слова: «он действительно болен, очень болен, но они не отвернулись от него…» и… так далее. Пауза затягивалась, когда Римус протянул:  — Не знаю… Я не видел, но знал, что Римус продолжает смотреть в книгу, крепко сжимая её в руках, однако глаза его не двигаются.  — В Лили я, допустим, уверен, но… — проговорил Джеймс, и я услышал, как он задумчиво щёлкает по пуговице. Я пропустил момент, когда он подошёл к моей кровати, — Бродяга, как ты думаешь, Нюнчик догадывается о присутствии в наших рядах страшного и ужасного чудовища? Это я про Люпина, если что. Я крякнул, когда Джеймс стянул с моего лица одеяло и под восторженный смех Петтигрю уселся на меня верхом, не давая повернуться на бок.  — Я не могу читать его мысли! — возмутился я, сонно щурясь. Подавил зевок и, потягиваясь, заложил руки под затылок. Ну и что это за поза? Я укоризненно взглянул на встрёпанного парня. Поттер чмокнул губами и выразительно поёрзал на мне, заржал, манерно поддёргивая воротник расстегнутой рубашки. Ну-ну, когда-нибудь он дошутится…  — Эй, а как же Маккинон? — спросил он игривым голосом, кладя руку рядом с подушкой и опираясь на неё. Мне понадобилось полторы секунды, чтобы понять о ком он.  — Ну… мы с ней расстались, — равнодушно пожал плечами, чуть усмехнулся, вспоминая прощальный «подарок». Девушки, хах, иногда они ведут себя странно… Так или иначе отношения с ней совершенно не оправдали своей цели. Да и зря я пытался перебороть свои… желания. Зачем же теперь смешивать сливочное пиво с огневиски?  — Ладно… — невпопад протянул Джеймс, раздумывая о чём-то, хлопнул меня по груди и сказал энергичным деловым тоном: — слушай, Бродяга, узнай-ка, что известно Снейпу про Римуса. Ты же всё равно собираешься с ним сблизиться… Поттер докончив фразу яростным двусмысленным жестом, снова гулко засмеялся и заиграл бровями. Ох, надоел уже! На-до-ел! Быстро приподнявшись, я чмокнул Джеймса в улыбающиеся губы, горячие и жёсткие. Если Поттер и растерялся, то не показал этого. Открыв рот, он углубил поцелуй, его горячая рука легла мне на затылок. Я в свою очередь по-медвежьи, так что затрещали рёбра, сжал его под мышками. Воздух кончался, меня, к тому же, распирал хохот, но никто не хотел проиграть в этой глупой игре. Да уж, чем дурнее затея, тем упёртее мародёры… Наконец громкий звук падения какого-то предмета заставил нас оторваться. Римус тихо выругался и причина такой несдержанности у префекта (который много повидал на своём веку, проживая в одной комнате с нами), стала ясна, когда Джеймс и я почти одновременно посмотрели в его сторону. Мэри МакДональд неподвижно стояла в середине комнаты на любимом коврике Питера и смотрела на нас.  — Простите… — вымолвила она прелестным придушенным голоском и бросилась прочь из комнаты. Хлопнула дверь. Я посмотрел на крепко сжавшего губы Лунатика, на совершенно красного Хвоста.  — Упс… — в тишине прокомментировал Поттер, взлохмачивая волосы, — кажется, мы кого-то смутили…  — Она заходила отдать мне книгу, а вы тут… Люпин, не договорив, поднял с пола толстый том. Кажется, пальцы его подрагивали.  — О, крепись, теперь вся школа узнает, чем мы с тобой занимаемся по ночам, Джейми! — фыркнул я, испытывая нестерпимое желание вытереть губы, наконец, спихнул Джеймса с кровати.  — Ну, если не думать о том что тебя целует мужик с яйцами… — глубокомысленно заметил он, потирая бок, — на месте Снейпа я бы не отказывался.  — А если это дойдёт до Эванс? — хмыкнул я, отвечая Поттеру той же многозначительной игрой бровей.  — С тобой я готов на всё, мой радужный друг!  — О, ужас, он изменяет ей со своим соседом по спальне! А я и не знал, что дружу с исключительно вероломным человеком!  — Тогда я прямо сейчас пойду и объясню всем, что это был братский поцелуй! И помахав на прощание, Поттер скрылся в дверях ванной. Посмотрев на время, я вздохнул, но согласился с доводами здравого рассудка, что пытаться вновь заснуть бесполезная трата времени. Вытащил палочку из-под подушки. В конце концов, нехорошо являться на встречу со своим избранницей без цветов. Даже если избранница мужского пола. Мисс Снейп… Звучит? Мадмуазель Севег'у́с! Фройлян Снейпхен. Или сеньорита, жгучая, как «свинной сорняк», огромные белоголовочные заросли которого заполоняют окрестности Хогвартса в тёплые месяцы, словно тысячи пушистых зонтиков… Снейп. Я торопливо взмахнул палочкой и…  — Агуаменти!  — Ай! ё… Римус! За что?!  — В следующий раз я сниму с тебя баллы! Я как никак староста и должен… должен следить за порядком! — с дрожью в голосе заявил мой друг, добавил тихо, почти с отчаяньем: — меня ж теперь кошмары будут мучить!  — Эротические, — смеясь, вставил я, вытер лицо сухим краем одеяла.  — Психоневрологические, — буркнул Люпин, вытянул шею, — Гм… и что это у тебя получилось?  — Что, что, — пробурчал я, рассматривая рассыпавшиеся по кровати цветы с тонкими зелёным стеблями, совсем не похожие на изысканные орхидеи, — ромашки?

***

 — О! Маленький острый палец чуть не проткнул пергамент.  — Да, да, Питер, это он, — насмешливо фыркнул Джеймс, глядя, как Хвост смущённо убирает руку и касается губ и носа. Потом Сохатый посмотрел на меня. Я ушами и зачесавшейся кожей под воротом чувствовал его молчаливый взгляд и ухмылку, но всё равно несколько секунд ничего не говоря внимательно разглядывая точку на свежеиспечённой, едва проявившейся карте подземелий. Кажется, даже ещё горячей, пахнущей чернилами.  — Почему же она отображает только неподвижные предметы… — в глубокой задумчивости пробормотал Люпин, нахмурился, — то есть лица… то есть…  — Ну и что ты стоишь? — наконец, нетерпеливо воскликнул Сохатый, дёрнул меня за мантию, едва не оторвав рукав, и заканючил: — ну, Сириус, ну что ты тут стоишь? Не бежишь навстречу своему нежному возлюбленному… — он вытаращил глаза и рявкнул, выбиваясь из образа: — Бродяга, ты будешь показывать нам показательный пикап или нет?!  — Тебе-то зачем? Вряд ли это пройдёт с твоей рыжей милашкой, — парировал я, поднимая брови и растягивая слова. Вертел головой, оглядывая коридор подземелья, изображал из себя пример ледяного спокойствия, в отличии от Джеймса, сверкающего глазами в полумраке. Но, на самом деле, я едва сдерживался, чтобы не подпрыгивать от предвкушения. Я иронично посмотрел на Джеймса и небрежно закончил: — Не смотря ни на что, я готов признать, что она не дура, раз уж допетрила до блохастой проблемы Лунатика, — и, пользуясь, что Джеймс и Римус хором затянули бессмысленно-удивлённое «о-о!», резко втянул носом воздух, пробормотал: — Ну, давай, давай! Пойдём, глянем… Нет, я не побежал не помчался, как на крыльях ветра, туда, где ошивался мой слизеринец — и это было невероятным подвигом выдержки с моей стороны. Я чинно топал за Джеймсом, неумолчно дававшим «умные», но смешные советы. — Кстати, Сириус! А у тебя, надеюсь, есть мантия из драконьей кожи? — На хрена она мне? — я закатил глаза и всё же с любопытством уставился на Сохатого. — Ну, как же, — хмыкнул он и всплеснул руками — чтобы кислая физиономия Нюниуса не разъела кожу и кости! Это ж оружие страшнее Непростительных, такую оскомину набьёт, что будешь потом ходить весь перекошенный. У-э-э... Джеймс растянул себе рот двумя пальцами, скривил лицо, показывая, как я должен выглядеть после встречи со Снейпом. И даже немного обиделся, наш мистер Ослепительность, когда вместо того чтобы восхититься его актёрским талантом и захлопать в ладоши я бессовестно заржал. А, отсмеявшись, категорично высказал:  — Заткнулся бы ты, а, со своими дурацкими советами! — даже вырвал мантию из руки Сохатого, за край которой он меня тащил, — Ты, верно, думаешь, я послушный маменькин сынок, который голую женщину видел только на картинках старшего брата?! Я сам не знаю, что делать и как повеселиться! Проговорив это, я бросил на Сохатого укоризненный взгляд. Джеймс надул губы и хотел что-то сказать в ответ, но вдруг Римус ткнул его в плечо, показывая на Карту, названную нашими именами.  — Мы… вроде как пришли, — произнёс Мистер Лунатик, как точно было написано на пергаменте, исподлобья посмотрел на меня, а потом на Джеймса, — э-э, ребят… Мельком подумал: у Римуса было странное выражение лица, когда он тянул своё «ребят», однако все мои мысли сводились к одному: действительно, расстояние между скоплением точек с нашими именами и той точкой значительно уменьшилось, буквально до нескольких шагов. Видимо, Снейп снова стоял на месте? В ушах зашумело, будто я и правда всё это время бежал сломя голову.  — Ну чё, Ромео ты наш, втюрившийся в Тибальда?.. Я закатил глаза на реплику Сохатого. Мерлинова борода! Влияние Эванс? Помнится, литература никак не была коньком Джеймса. Джеймс замедлил шаг, ступая осторожно, прижал палец к губам, поглядывая на меня, Лунатика и Хвоста. Особенно на меня. Ах ты ж сволочь — не хватило тебе утра?! Я не удержался бы и со всей страстью хлопнул бы Поттера по вертлявой заднице, так соблазнительно выставляющейся из-под мантии или двинул бы по «половинкам» бёдрами, когда тот заглядывал за угол, если бы не…  — Нечего тут шляться! — из-за поворота послышался знакомый, глухой голос, звучавший сейчас очень презрительно. Эхо разносило его по широкому коридору. Снова Снейп с кем-то ругается…хм. Мы с Джеймсом переглянулись. Я понял, что Сохатый даёт мне полную свободу действий. Медлить было нельзя. У меня невольно сжались кулаки, а на лицо выползла кривая предвкушающая усмешка. Да и… почему, собственно, я собирался медлить?  — Эй, пацан, погоди! — торопливо воскликнул я, и мы, уже не скрываясь, вышли из-за поворота. Снейп скользнул непроницаемым взглядом по Поттеру, Люпину и Петтигрю, лишь потом взглянул на меня и… взгляд его на мне остановился. Джеймс чуть обогнал меня. Я замер в полутени, и пытаясь разглядеть меня, Снейп смотрел непривычно открыто и прямо. Будто не ожидая ответного взгляда. Будто... — Похоже, Снейп, ты что-то напутал. Выход в совсем другой стороне, — неожиданно негромко сказал я... ища в себе хоть каплю весёлости, за которой, как только что сказал Джеймсу, дело не станет. Подумал слегка раздражённо: ему-то — Джеймсу — легко просто ждать! Я, снова замолчав, впился взглядом в лицо Снейпа и... отчаянно хотел забыть о том, что мы здесь не одни. В памяти ещё звучали весёлые разговоры по дороге сюда и как я едва удерживал своё желание ускорить шаги, как во мне кипела энергия. И всё же это было не так, как в больничном крыле, когда мой слизеринец сидел на постели и показывал средний палец. Долгая пауза. Слишком долгая, непонятная, выбешивающая. Я заметил, как Джеймс вопросительно ловит мой взгляд. Снейп перевёл глаза на Джеймса, тоже уловив его мимику. Разлепил сухие слипшиеся губы.  — Я ничего не напутал, — тихо и медленно, будто ему было трудно говорить, заявил он, — я прекрасно знал, что говорю. Джеймс тут же фыркнул и, уже не ища моего взгляда, хотел прокомментировать слова Снейпа, но отвлёкся на мальчишку, который чуть не заблудился совсем по воле слизеринца. Подумал: мне плевать на мальчишку. В конце концов, он же не на тёмный ритуал его заманивал. Меня пробила дрожь от таких мыслей, и я пожалел, что оставил шарф в спальне Гриффиндора.  — О, выход? — протянул Поттер, взлохмачивая пуффендуйцу волосы, махнул рукой, — тут собственно не далеко…  — Но совсем в другую сторону, — мягко добавил Люпин, чувствуя, что тут требуется его вмешательство. Он приветливо улыбнулся мальчику. Очевидно, Римусу это нравилось больше, чем наблюдать за Снейпом и мной. В переменчивом свете щегольски сверкнул на потрёпанной мантии значок старосты. Да и мальчик, кажется, почувствовал себя увереннее рядом с представителем класса зануд. Мерлинова борода! Не стоило отвлекаться! Я сорвался с места и заставил Снейпа замереть на месте, не давая ему утечь, как утекает песок сквозь пальцы. В напряжённой нелепой позе, растопырив руки, он теперь стоял передо мной и смотрел вниз. Злой, налившийся кровью взгляд исподлобья только угадывался за жирными волосами. Впрочем, Снейп и вовсе смотрел не на меня, а провожал глазами юного пуффендуйца. Да, а сейчас я должен был что-то сделать, что-то сказать. Такое, что от меня ждали. Чтобы было смешно! Что за... Я явственно ощущал присутствие Джеймса. И остальных. Но, в первую очередь, конечно — взгляд своего лучшего друга с первого курса, лучшего напарника во всевозможных каверзах и проделках. Самого жизнерадостного и энергичного человека, которого я когда-либо знал и, вероятно, когда-либо узнаю. Я посмотрел на Джеймса, который скучающе и немного удивлённо вздёрнул бровь. Я снисходительно ему заметил, что прекрасно знаю, как повеселиться. Но сейчас почему-то чувствовал нелепость происходящего и скованность, будто в ужасно тесных ботинках. «Веселиться» не выходило. И, ей-Мерлин, я не мог понять почему! Не мог понять на кого больше злюсь: на Джеймса, который смотрел выжидающе — на неподвижного Снейпа, что мечтал о побеге — или, может, на самого себя. Растерянного и ощущающего себя тем самым, пресловутым «маменькиным сынком», с приличными книжками и носовым платком в кармане жилетки, тем парнем, который не может произнести вслух слово «хуй». Джеймс медленно и холодно усмехнулся, и я, как наяву увидел: в голове Джеймса, точно брызги фейерверка, появляются многочисленные идеи насчет этого моего слизеринца. Своей усмешкой Джейми как бы говорил:ну, Бродяга, если ты не сделаешь свой шаг, его легко могу сделать я, да? Просто... Снейп Джеймсу не нравился. То есть вообще. Он ведь... никогда не сталкивался с ним в Ванной Старост? Ну, конечно, нет! Он не вывозил его на метле из Запретного Леса и в Большом Зале высматривал волосы другого цвета. В конце концов, он с ним не целовался. Так… но нужно же как-то закончить это неудавшееся шоу?  — Ну, привет… — тихо сказал, будто бы и не под прицелом враждебно настроенных глаз. С этим стоит разобраться? Снейп вздрогнул. Может, он забыл, что я стою перед ним и внимательно смотрю на него? Но, кажется, он стал ещё более взвинченный, чем был. Чем можно было бы представить. Ещё немного, и взорвётся. И мне нестерпимо захотелось сделать что-то такое, что бы могло спустить эту пружину, заставить его сорваться. О, да. Я наконец, нащупал в себе то самое «веселье». Меня точно окунуло в кипяток — детское желание, заглушившее страшную неловкость, которая преследовала меня с того момента, как я вышел из укрытия и сказал Снейпу первые слова. Я хотел увидеть его ярость. Прямо сейчас. И воткнул простой цветок — ими от нечего делать была забита моя сумка — в тяжёлые чёрные волосы. Снейп отшатнулся от меня, не дав ни малейшего шанса коснуться его головы, но мне впору было петь и плясать. Я всё же добился своего — он поднял на меня глаза. И покраснел. Может, это свойство всех юных девственников, не знаю. Но краснеет он хорошо. Беззащитно и искренне. Это при том, что он… не самый хороший человек. Не знаю, как я удержался от того, чтобы не совершить безумство — стиснуть Нюнчика в объятьях, как плюшевого зайца. Почувствовать жар его блядской кожи. Кажется, это называется сходить по кому-то с ума? Что ж… говорят, чем дольше и тернистей путь, тем слаще победа. Моя победа — это когда он сам, по собственной воле, протянет ко мне руки. И в них, разумеется, не будет угрожающе поднятой волшебной палочки. Ко мне…  — Да пойдемте… — пробурчал я, утягивая Поттера за поворот, — на что тут смотреть! Нашли себе… — возмущённо глянул на замешкавшегося Петтигрю, — Хвост, двигай булками, давай! Нет, ну уж это слишком. Мне хотелось не то дать себе отрезвляющую пощёчину, не то нервно рассмеяться. Он не девчонка, чтобы защищать его от косых взглядов! Тем более, кто скажет, что он сам не виноват?! Он сдал меня, когда… когда я даже не думал… что он это сделает. Он получит своё…то, что заслужил. И всё же… глупо допускать зло в адрес того, кого пытаешься завоевать, да?  — Да ты полегче! — возмутился Поттер, пихнул меня в бок — ты чего, Бродяга? — он подумал ещё несколько секунд и выдал, ошарашенно вытаращив глаза (разумеется, он не мог не заметить моего странного поведения): — Ты... Ты что стесняешься?! Я даже споткнулся.  — Я?! Это я-то?!  — Значит тискать баб при профессорах и всех четырёх факультетах это ничего, — продолжил развивать свою мысль Джеймс, — а просто поговорить с парнем в присутсвии близкого круга друзей уже…  — Замолчи, — протянул я.  — Неужели... ревнуешь? — предположил Джеймс, улыбаясь.  — К тебе? Совсем с ума сошёл? — не остался​ в долгу я, — с чего бы!  — Эй! Что за тон! — возмутился он, — Я между прочим тоже красивый! Только более… мужественный.  — А я что — женственный, что ли?! — я демонстративно размял пальцы, — ты, мудак мужественный, да за такие слова я тебя сейчас…  — …выебешь?! — Джеймс рванул в сторону, уворачиваясь от моей дружеской, но всё ещё стремительной и тяжёлой ладони. — Мерлин, как страшно! Спасите кто-нибудь! Какое-то время мы были заняты бессмысленной вознёй. Но в конце концов, я пожевал губы, и, не догнав Джеймса и так и не задав ему хорошей трёпки, остановился, прислонился к прохладной стене. Как-то незаметно мы допёрли до кабинета и невдалеке уже слышались отдельные голоса учеников, идущих с завтрака. Джеймс посмотрел на меня и, обхватив ладонью свой локоть, до сладкого хруста повернулся вправо, а потом влево.  — Знаешь, как смотрит МакГонагалл, когда Питер третью чашку расколашмачивает? — вдруг спросил он.  — У-у, заткнись, — машинально огрызнулся я, конечно догадавшись, что хочет сказать Джеймс.  — Может тебе ещё траурный оркестр сообразить?! — не унимался он, проигнорировал мой предостерегающий взгляд, дёрнул подбородком. Но вопреки этому небрежному тону, тут же заинтересованно спросил: — ну и что такого в Нюнчике, что ты от него драпанул? Я удивлённо и не очень-то миролюбиво уставился на Джеймса.  — Квоффл летит мимо колец, Джейми! Я не… Дело вовсе не в Нюнчике — и уж точно я от него не драпал — дело во мне… — и снова почувствовал неловкость (подумал: слишком много глаз, а это похуже справления нужды в кабинке с выбитой дверью), отведя взгляд в сторону продолжил, медленно выцеживая слова сквозь зубы, — я, ну, понимаете, отношусь к нему не так… не так, как вы. Очевидность фразы зашкаливала. Но её стоило произнести вслух, чтобы хотя бы услышать, как она звучит. Я сжал кулак и, сетуя на свою косноязычность, легонько ударил по стене, к которой прислонялся спиной  — Ну, это мы как раз поняли!  — И тебя это волнует? Поттер и Люпин произнесли это одновременно и их голоса разнеслись по коридору. Я не удержался от смешка, глядя на искренне обеспокоенное лицо Лунатика, выглядывающее из-за плеча Сохатого. Потом снова скривился.  — Человек же может о чём-то…хм… мечтать? — медленно произнёс я, рассматривая лица друзей, — даже если это кажется практически невозможным или странным? Хотя…у меня ведь не такой случай, да, Джейми? Ничего такого невозможного. Я только хочу… У меня, как у любого нормального человека, есть мечта…  — О-о, — протянул Джеймс, которого немало заинтересовали и моё смущение и мои попытки говорить рассудительно.  — О мотоцикле? — с беспокойной непонимающей улыбочкой заглядывая мне в лицо, уточнил Хвост. Джеймс закатил глаза. Я чувствовал, что выгляжу смешно, и ничего не ответил Питеру, растёр себе шею. Рука Поттера легла на мою, и он притянул меня к себе.  — Эй, Бродяга, ну ты чего в самом деле, — проговорил он странным голосом, — если ты этого не знал или забыл, то напоминаю: мы — семья. Ну, я, ты, Римус и этот… «любитель мотоциклов». Мы не стали бы тебя осуждать, старик. Так какого хрена ты киснешь?.. Кисну… Хочу и кисну, твою мать! Я вообще-то... не то хотел сказать, но мысли рассыпались, как порванное ожерелье.  — Я думаю, что это нормально. Если ты беспокоишься о нём. Я имею в виду Северуса, — мягким голосом вставил Люпин, с улыбкой наблюдая, как я растроганно пытаюсь задушить Джеймса: — наверняка, ты желаешь ему добра… Улыбка Римуса немного поблёкла, когда я выпрямился и посмотрел на него.  — Если это добро ему будет в моей постели, — раздражённо съязвил я, — Ну и ляпнешь же ты! — Лунатик, знаешь, ты такой… такой староста! — воскликнул Джеймс, утрированно изумляясь, отчего Римус смутился ещё больше, — Образцовый! Это даже подозрительно.  — А между прочим тот же Снейп, наверняка, увидел бы в тебе не занудного старосту, а кровожадное чудовище! — уверенно добавил я и почувствовал на себе мимолётный взгляд Джеймса.  — Что за идиот! — негромко сказал он, имея в виду, конечно, Нюнчика.  — Я понял, Сириус, но мог бы ты не кричать о… об этом на все подземелья… — выпалил Римус, нервно поправляя значок. Секунду я буравил его взглядом, а потом докончил, словно Римус ничего мне не говорил. Однако голос понизил:  — Я не святой волшебник, чтобы прощать слизеринца всего лишь за то, что он замечательно краснеет! — Я... я ничего такого и не говорил! — бысто возразил Римус, стиснул кулаки, — хотя...  — Ладно, ладно, брейк, пацаны! — вмешался Джеймс, со смехом разводя нас в разные стороны, лукаво взглянул на меня, на мгновение задумался и расплылся в самодовольной превкушающей улыбке, — подружиться со слизеринской гадюкой. Клянусь, это самая сумасбродная идея, которая приходила тебе в голову! Впрочем… — он с известным намёком похлопал меня по предплечью, — я-то сразу понял, что ты из тех самых, ласковых и нежных мужчин.  — И я! Восклицание было неожиданным, и мы, все трое, уставились в замешательстве на Хвоста. Он с секунду бегал глазами, а потом стеснительно пояснил: — Я тоже понял это. Только не говорил. Я шумно задышал, а потом яростно затыкал Петтигрю в грудь, почти крича:  — Вот! Вот! Смотри и учись, Римус! Идеальный хранитель тайн! Только посмотрите в эти глаза, в это простодушное лицо! Ни в жизнь не догадаешься, что этот тюфяк что-то знает! У кабинета зельеварения меня поджидали. Я рассеяно проводил понимающе усмехающегося Джеймса глазами, повернулся к когтевранке в строгой светло-серой мантии, которая однако выгодно оттеняла смуглость её лица и рук.  — Так о чём ты хотела поговорить? Маккиннон странно сдержанно улыбнулась, будто и не было у нас с ней расставания. Наконец, заговорила:  — У одной моей подруги скоро день рождения, думаю ты её знаешь, она в команде Когтеврана по квиддичу, — она назвала дату и внимательно взглянула на меня, — я хотела бы, чтобы ты пришёл на праздник. Ведь ты придёшь, Сириус Блэк? Я тебя приглашаю, — она пожала плечом, будто не заметив интереса, появившегося на моём лице, добавила, как бы с сомнением: — будет весело. Когтевран это вам не Пуффендуй, там не всегда рады гостю с другого факультета. Чудесно, что я обзавёлся хорошей знакомой с Когтеврана.  — Знаешь, я… Не сказав, чего хотел, я вдруг обернулся, видимо, по какому-то наитию. Чёрная мантия уже исчезала в дверном проёме. Его пальцы на миг коснулись косяка. Может, он хотел обернуться? Может быть.  — Сириус Блэк?  — Извини, малыш… замечтался. Я приду. Не один, конечно.  — С девушкой? — Маккинон прищурилась, задумчиво посмотрела на дверь кабинета, потом снова на меня, словно ожидая ответа. Какая трогательная ревность! Я вернул крошке ослепительную улыбку. Сегодня меня ждёт увлекательное зельеварение. Думаю, Снейп уже понял, почему нас не было на завтраке.  — С друзьями… — мягко поправил я хмурящуюся девушку, завёл ей за ухо выбившуюся прядь, отчего лёгкий румянец вспыхнул на её лице, и снова улыбнулся, — с другом.