Самое настоящее проклятие

Группа когтевранцев курса шестого или седьмого вышла во двор из северного крыла замка. Они остановились возле входа небольшой компанией — трое парней и ещё несколько девушек — что-то обсуждая. Один из когтевранцев вытянул неимоверно длинный указательный палец и поправил очки. Я подумал о профессоре Бабблинг, до середины тумбообразных икр сером платье со старомодной манишкой, которое носила профессор — в этом платье рыжеволосая женщина сама походила на ученицу-переростка — и о том, что я хотел к ней зайти. Но эта мысль из моей головы тут же выскользнула. Несколько учеников с синими шарфами на шее посмотрели в мою сторону. — Откуда ты… Я думал, Блэк рассмеётся мне в лицо. Это заставило бы меня почувствовать себя полным ничтожеством, но, по крайней мере, мои сомнения были бы подтверждены, а заигрывания гриффиндорцев разгаданы. Такой себе размен, но ничего другого мне не оставалось. Однако..., хрипло выдавив неоконченный вопрос, Блэк резко замолчал и, уставившись на меня каким-то совершенно безумным взглядом, вдруг заметно покраснел, словно ему надавали пощёчин. Не от смущения или удовольствия скорее… от злости. «…кто бы знал, как мне нравится, когда он злится…» На его щеках, потемневших почти до медного цвета, вздулись желваки. Свободная от палочки рука сжалась в кулак. У меня тут же появилось нехорошее предчувствие. Услышал, как стучит моё сердце. Оно трепетало и вколачивалось в рёбра, как если бы хотело выбраться наружу. Несколько секунд липкого молчания — у меня мгновенно противно вспотели ладони несмотря на морозный день.  — Что ты имеешь в виду? Поясни! — громко потребовал Поттер, заставив меня оторвать взгляд от Блэка (это… это не сразу получилось), выглядевшего так, будто вот-вот закричит от боли. Поттер смотрел холодно и подозрительно, без ожидаемой издевательской улыбочки. Удивлённо почему-то. Я отступил ещё на пару шагов, набычившись и стискивая приподнятую палочку. Остановился, упершись ногой в рыхлый снег. Нельзя выдавать волнения. Во рту неприятно пересохло. Не хватало воздуха.  — Что я имею в виду? — мой голос слегка дрогнул, но дрожь можно было списать на обуревавшую меня злость, — Не строй из себя ещё большего идиота, Поттер! Хотя для тебя это сложная задача, тебе напрочь выдуло мозги, когда ты гонялся на метле за золотой хернёй, как полный… Поттер страдальчески закатил глаза и с высокомерной миной открыл рот. Наверняка, собирался сказать мне, чтобы я заткнулся, но я опередил его, выпалил на одном дыхании:  — Я знаю, что на прошлой неделе хозяйка Трёх Мётел не продала вам бочонок сливочного пива! — совсем перестал дышать, следя за реакцией гриффиндорцев, обвёл их, замерших, насторожённым, но всё же торжествующим взглядом, — я знаю, что вам это не очень-то понравилось, и вы не захотели сидеть сложа руки! Мне удалось справиться с козлиной дрожью в голосе, но, Мерлин, как же колотится сердце! И созерцание покрасневшего блэковского лица здесь уже ни при чём… Поттер перестал изображать зевок. Почему он на меня уставился, будто не ожидал этих слов?  — Я… ему не говорил про это… — растерянно пробормотал Блэк, шумно выдохнул, мотнул головой, словно сгоняя со лба муху, и снова замолк. В его молчании мне послышалась какая-то недосказанность. Будто острая спица, кольнула досада, и я против воли повернулся к гриффиндорцу. Едва удержался от глупого нетерпеливого жеста рукой и возгласа: «Ну!» В воздухе витало что-то нервное и колючее, что-то, что я никак не мог понять. И эта гора — гора всего находящегося за пределами моего понимания — росла с каждой секундой. В конце концов, она грозила раздавить меня. «Откуда ты знаешь, что прошлой ночью что-то пошло не так?» — вероятно, так звучал бы полный вопрос Блэка. Но в таком случае… Вдруг гриффиндорец вынырнул из размышлений — весьма неприятных, я так думаю — и поднял свою ангельскую голову таким странным потерянным движением, каким поднимает голову с подушки глубоко больной человек. Мы встретились с Блэком взглядом. Краска ещё не сошла с его лица. Блэк всё ещё выглядел так, будто я нанес ему смертельное оскорбление. Почему? В душе против воли разлилось мрачное удовлетворение: о совместной прогулке к Дракучей Иве теперь не могло быть и речи. Я почувствовал, что теряю мысль и быстро (наверное, даже слишком быстро) отвел глаза, пытаясь удержать сосредоточенность. Я не дам ему смутить себя. С ненавистью посмотрев на Поттера, ядовито произнёс:  — Продолжать? Или, может кто-то из вас двоих, наконец, понял, что я имею в виду, и вы прекратите делать из меня кретина?! В конце я не сдержался и повысил голос.  — Ты прекрасно сам с этим справляешься, — презрительно морщась, протянул Поттер. Кажется мой ледяной тон и выкрик не произвёли на него никакого впечатления. Или всё-таки произвёли — у гриффиндорца было такое лицо, будто он наступил в собачье дерьмо, — кроме слов у тебя нет никаких доказательств, Ню… — Я ещё должен вам доказывать?! — прошипел я, — Вам?! Может, мне сразу сообщить обо всём директору?! Я мог бы сегодня же пойти к кабинету с гаргульями, но… вряд ли директор отреагирует на догадки одного слизеринца по поводу поведения его любимчиков. За догадки, пусть даже подкреплённые клятвой «я своими ушами слышал», из школы не исключают. Это был чистой воды блеф, причём не самый умный. В бессильной ярости я наставил на Поттера волшебную палочку. Поттер тут же выпрямился и вскинул свою палочку, слегка зашуршав мантией. Кажется, он в кои-то веки воспринимал меня всерьёз. Это заставляло жаждать глупой стычки. В несколько секунд воздух между Поттером и мной стал плотным, как смола или свернувшаяся кровь. Блэк — я видел краем глаза — сделал шаг вперёд  — Эй! Вы двое! — обеспокоенно воскликнул гриффиндорец, поднимая руки, но всё же, качнувшись с пятки на носок, решил не вмешиваться. Не собирался же он в самом деле влезть между мной и Поттером, как рефери между боксёрами на ринге. Только хлёстко ударил ладонью по бедру и, глядя уже на одного меня, зло и почему-то удивлённо произнёс:  — Что ты, блять, Дамблдору сообщить собираешься, когда он и так… Сверху, с террасы, и из окон доносились неразборчивые, но весёлые голоса. Чернокожая девчонка из числа когтевранцев, смеясь, рассказывала об уроке прорицаний, на котором «Боже мой! Чарити пролила чай прямо на…» Мне не было до всего этого дела. Меня и Поттера разделяло расстояние не больше трёх футов. Я стоял напротив гриффиндорца и слышал скрип снега под подошвой его ботинка. Я слышал его лёгкое быстрое дыхание. Чувствовал: противная капля пота скатывается по моей спине вдоль позвоночника, а нервы истончаются с каждой секундой немого ожидания, превращаясь в дряхлые, издающие треск нитки. Сейчас? Мгновением позже? Я стиснул зубы и, наконец, решился всадить в Поттера, прямо ему в живот, заклинание, которое заставило бы ублюдка часа три, не меньше, блевать слизняками… Как вдруг заметил, что сраный гриффиндорец, метлу ему в задницу, больше не целит мне в лоб, а будто бы, забыв обо мне и всём противостоянии, переглядывается с Блэком. Не дав мне опомниться, Поттер прегадко ухмыльнулся и, чуть опустив палочку, чтобы видеть моё лицо, заявил с наглостью и нестерпимым чванством: — Ну, допустим, Снейп, ты услышал что-то, где-то… о Трёх Мётлах! Знаешь что? Чтобы не быть голословным, ты можешь пойти Хогсмид и спросить мисс хозяйку, не происходило ли чего-нибудь… — он снова повернул голову к Блэку, продемонстрировав свой вздорный профиль (профиль у него был верх заносчивости) — …необычного прошлой ночью, осмотреть место преступления…  — Издеваешься? — выдохнул тяжело и еле слышно, меня мелко трясло от обиды и напряжения, — а всё-таки где теперь ваши грандиозные планы?! Они все полетели низзлу под хвост из-за… Я резко втянул ноздрями морозный воздух, вытаращив глаза на Поттера, чья издевательская весёлая ухмылка неестественным оскалом застыла на губах. И в этот момент нужный пазл встал на место, словно бы в лицо ударил порыв ветра. Удивлённый тон Блэка, когда я начал говорить про Три Метлы. Издёвки Поттера, предлагающего мне поискать улики, когда они прошлой ночью просто не могли их оставить. Не знаю, почему Поттер и Блэк сегодня прицепились ко мне, пристали, как бродячая шавка к велосипелисту, едущему по обочине, и какая блажь на них нашла в библиотеке, но… они явно понятия не имели о том, что вчера я пытался их выследить. Сбежал из замка… Бестолково прождал… Грёбаных три часа… Едва не отморозил себе всё, что только можно: уши, нос, одеревеневшие пальцы… …И они не должны это узнать, раз уж у меня появился шанс перестать выглядеть в глазах гриффиндорцев полным дебилом. Нужно срочно свалить, закончить разговаривать! Однако… когда я произнёс слова: «прошлой ночью что-то пошло не так», имея ввиду своё появление, как «пятого лишнего», почему Блэк мгновенно изменился в лице? Нет, нет, лучшим решением будет, не теряя ни секунды, уйти отсюда! Почему я застыл, как истукан, с поднятой палочкой?! Я не успел сделать и шага — Блэк (он, гневно сопя, оказался совсем рядом, но я не уловил момент, когда он приблизился) с силой вцепился в моё плечо. Видимо, ему надоело моё молчание и неподвижный ничего не выражающий взгляд, пока я пытался собрать мысли в одну точку. Блэк встряхнул меня и что-то угрожающе рыкнуть мне в лицо, заплёвывая мелкими каплями слюны. Секундная борьба. Я выкрикнул: «Остолбеней!», свободной рукой отдирая пальцы гриффиндорца. Из моей палочки вырвался мощный красный луч, осыпающийся на снег огненными искрами. Блэку пришлось отпустить меня, оставив неприятное ощущение чужой тяжёлой ладони на плече и впившихся через мантию пальцев — от этого ощущения подкосились колени. Заклятие по касательной задело спешно поднятый Блэком магический щит, звонко ширкнуло по невидимой преграде. Вокруг все зашипело, поднялись клубы пара. Волна горячего воздуха сдёрнула волосы с лица, заставила меня и Блэка отшатнуться друг от друга, отступить на несколько шагов. С ослепительной вспышкой заклинание ударило в сторону и, проплавив снег, обнажило какой-то каменный постамент. Наверное, когда-то там, посреди газона, стояли рыцарские доспехи, но их перенесли в другое место, а серый невысокий постамент остался. С террасы донёсся чей-то испуганный визг, но это уже не имело значения.  — Экспеллиармус! — воскликнул Поттер не слишком-то спокойным голосом. — Протего! — завопил я мгновением позже. И чего я замешкался? Ведь не Блэка же Поттер собрался обезоруживать! Палочка пару раз опасно дёрнулась, но осталась в влажной руке.  — Сириус, ты как? — поинтересовался Поттер, — в порядке? Блэк прищурился и, отступив ещё на шаг, махнул рукой одновременно разгоняя остатки парового облака и показывая дружку, что с ним всё нормально. Я быстро нашёл Поттера глазами, одними глазами и, не поворачиваясь к нему и не поднимая палочки, пустил в гриффиндорца заклятие. Белая молния сверкнула на конце моей палочки и резво пролетела у меня под левым локтем, едва не опалив рукав мантии. Поттер немного лихорадочным движением отбил её в воздух, в небо, где она растаяла, не причинив никому вреда. Я взмахнул палочкой для следующего заклинания и, медля, с досадой закусил губу. Изо рта вырвался придушённый нечленораздельный стон. На полусогнутых попятился в сторону входа в замок, исполняя то самое, пресловутое лучшее решение! Предупреждающе переводил палочку с Поттера — он привычным самодовольным жестом лохматил себе волосы — на Блэка и обратно, а с ней и осторожный мрачный взгляд. Дело в том, что мои намерения были уже не столь однозначны. Мои намерения… Чёрт. Я думал, что Поттер насмехался надо мной, когда он потребовал объяснений, воскликнул «Что ты имеешь в виду?». Но, честно говоря, с самого начала гриффиндорец выглядел слишком удивленным и встревоженным для человека, который насмехается. И почему всё-таки Блэк (паровая завеса совсем улетучилась, и сумасшедший извращенец снова уставился на меня, впрочем, не порываясь подойти ближе) так покраснел, а потом разозлился? — Джеймс! Сириус! — кто-то кричал, привизгивая и захлёбываясь от радости, — Здорово, что вы ещё здесь! Я невольно повернул голову в сторону приближающихся звуков, всё ещё держа Поттера на прицеле, и увидел, как Петтигрю бегом спускается с террасы по каменной лестнице. Перепрыгнув через две последние ступеньки, он едва ли не кубарем ворвался в занесённый снегом двор.  — Ты нарываешься, Снейп! — подал голос Блэк, не дав мне снова погрузиться в пучину мучительного выбора — сбежать сейчас или, чёрт возьми, попытаться вытянуть из Блэка хоть что-то. У него лающий, остервенелый голос. И хриплый, будто у меня снова, как вчера, получилось стянуть на горле смеющегося гриффиндорца удавку… Глянув назад, на когтевранцев (до них осталось шагов двенадцать, не больше), я показал Блэку средний палец, одновременно, так же молча, выставил палочку между собой и им. На случай, если сумасшедший извращенец снова попробует схватить меня за плечи. Блэк, конечно, всё понял — мы на краткий миг встретились глазами. — Да ты будешь говорить или нет?! — поддаваясь всем телом вперёд, воскликнул он так же бешено, кажется, теряя остатки терпения. С нехорошей усмешкой глянул на мою вытянутую руку с палочкой и картинно вскинул брови на моё немое «пошёл на хуй». Его это веселило? Или бесило? …ещё минута или… сколько там нужно времени, чтобы человек задохнулся? Блэк упал бы ничком в снег, расцарапал бы себе горло, и, ещё некоторое время перед тем, как затихнуть, бился бы конвульсиях, дрыгал бы ногами, будто в приступе гомерического смеха. Это была бы мучительная смерть. Когда я пытался освободиться от хватки гриффиндорца, то вцепился ногтями в тыльную сторону ладони Блэка. И, наверняка, оставил на его коже пару царапин. Царапины, синяки, отдавленное самолюбие на зельеварении, бессмысленные обещания и угрозы, которые вряд ли будут исполнены… Дёрнув плечом, за которое хватал меня гриффиндорец, я негромко, но с мстительным удовольствием отчеканил:  — Я ничего тебе не скажу! — Плечо глухо ныло, мне хотелось коснуться его. — Я не обязан тебе отчитываться! — Что?! — в отличии от моего шипения, истошный возглас Блэка разлетелся по всему двору, так что даже Петтигрю, сосредоточенно огибавший фонтан, в нерешительности остановился, инстинктивно втягивая голову в плечи. Я чувствовал на себе липкие взгляды когтевранцев и ещё тех, кто стоял на террасе. Куча зрителей, любителей ржать и шептаться за спиной. Блэку было на это плевать. Он недоумённо глядел на меня:  — Но ты сам только что проговорился о…  — О чём? — быстро переспросил я, чувствуя как сердце снова начинает стучать где-то в горле, всё быстрее. Немного отодвинул палочку, впиваясь долгим внимательным взглядом в вытянувшееся лицо Блэка. В какой-то степени, это было даже иронично. Вернуть ему должок. Что-то вроде высшей справедливости или кармы — самому смотреть теперь на Блэка, прямо и азартно, угадывая нервозность его мыслей. Я был почти уверен, что он так же, как и я, порядком извёлся от смутных предположений и вопросов. Кажется, Поттер попытался замаскировать кашлем смех. Ему… смешно? Я смешон? Поджал губы (но я хотя бы не был похож на варёного рака…) и, обращаясь к Блэку, медленно и холодно процедил, взвешивая каждое слово: — Если ты не хочешь говорить… — палочки я, конечно, не опускал, — …почему это я должен тебе что-то объяснять?  — Что это? — оправившись от небольшого шока, в который, как мне показалось, привели Блэка мои слова, он был готов снова взорваться. Громкий хруст снега под ногами Петтигрю заглушил голос Блэка, но я всё же разобрал: — Что это? Шантаж?! Требование заплатить?! Его голос звучал на несколько тонов выше. Блэк ещё не перешёл на крик, но почти визжал. Возможно, он бы кинулся на меня, в попытке продолжить бессмысленный допрос (задавая вопросы, ответов на которые я не знал). Возможно, он уже растопырил пальцы, сжал зубы и сделал первый стремительный шаг ко мне, но в этот момент Поттер повернулся в другую сторону и воскликнул с преувеличенным радушием:  — О, смотрите-ка, Питер пришёл! Пит, ты как раз вовремя! Запыхавшийся Петтигрю неловко остановился между мной и Блэком, на мгновение отгораживая меня своей фигурой и нахлобученной остроконечной шляпой от взгляда сумасшедшего извращенца. И наоборот — его от моего. И будто вместе со зрительным контактом прервалась какая-то другая связь. По крайней мере, с моей стороны вышло так. Я будто очнулся, вдохнул свежего воздуха, больше не бредил словесным поединком, и разбуянившееся сердце начало успокаиваться. С неприязнью и отвращением смотрел, как Поттер треплет Петтигрю за плечи, будто они не виделись лет десять. Блэк тоже на них смотрит? Я не хотел это проверять. Его тёмная фигура маячила за дурачащимися Петтигрю и Поттером.  — Я… я не нашёл… — невнятно, но со скорбным надрывом пролепетал Петтигрю, ковыряя снег носком ботинка, — ну, Джеймс, ну того… — он нервничал, он заметил меня ещё на подходе, но в этот раз не стал выражать свои «дружеские намерения», — …того, что ты просил принести… — М-м, да? — протянул Поттер, прервав экзекуцию (но теперь застёжка мантии блестела у Петтигрю под ухом). По голосу Поттера было непонятно расстроился или нет, я видел только ухо и наглый встрёпанный затылок, — а… напомни-ка мне, за чем я тебя посылал? Я чё-т запамятовал! Тон Поттера был таким невинным и непринуждённым, что я тут же заподозрил неладное, какую-то очередную «шутку».  — Эм-м, ну, это така-а-ая ве-е-ещь… — Петтигрю пытался сделать вид, что задумался (он ведь всегда так делает на занятиях? Делает вид, что думает!), однако голубые выпуклые глаза его бегали.  — Что-что? — я не видел лица Поттера, но знал, что он улыбается. Петтигрю переводил откровенно испуганный, ничего не понимающий взгляд с меня на своего дружка и обратно. Хватался короткими пальцами за нижнюю губу, мялся и отвратительно хихикал, косясь в мою сторону. Наконец, понизив голос до громкого шёпота, он смущённо спросил Поттера:  — Не, слушай! А при нём уже можно говорить? Ну, про… ну ты сам знаешь…про такие вещи! Прежде, чем Петтигрю договорил последнее слово я развернулся и быстро зашагал по направлению к группе когтевранцев. Вот оно. Над чем смеялся грёбаный Поттер. Не иначе, как над моей попыткой подловить Блэка на брошенном «ты сам проговорился о...». Над тем, как я жадно высматривал в его удивлённом лице ответы на свои собственные вопросы.