Самое настоящее проклятие

       «Оставайтесь на местах, колокол для профессора!» — фраза, которая то и дело даже у прилежных учеников вызывает раздражение. А ещё закатывание глаз, глухие стенания, кашель, нетерпеливое сучение ногами (перед обедом или на последнем уроке — особенно), то есть все более-менее незаметные и не грозящие немедленным отчислением формы бунта… И всё же, такие слова — если их с недовольным лицом произносит человек за профессорским столом — обычно срабатывают. Разумеется, никто от счастья не обмирает, но школьники остаются в классе, ещё на полминуты отбросив мысли о побеге... Лили давно отпустила моё плечо. Я отступал на нетвёрдых ногах, пока не нашел спиной каменную опору и локтем не погрузился в снег, который пушистым слоем лежал на перилах, словно… Если тополиный пух, забивающий в Коукворте все щели, вплоть до канализационных люков, вентиляции и чешущихся ноздрей, сравнивают со снегом, то можно, наверное, и наоборот? …пух с деревьев, белый и мягкий, но чертовски холодный и скрипучий. Совершенно бессвязные мысли.       «Ты… Не понял. Ты что-то хотел?»       — Я пришла бы раньше, если б меня не задержала профессор Стебль, — негромкий голос Лили послышался где-то сбоку, но я не торопился поворачивать к ней голову. — Она сказала, что после урока у третьего курса недосчиталась по меньшей мере четверти всех собранных за день розовых стручков! А я подумала, конечно, что если это снова Фоули? Мне стоит с ней поговорить? Кажется, она превращается в настоящую проблему… Я запоздало отметил про себя, что её «пришла бы раньше» прозвучало почти как извинение. Просто констатировал факт, никак не размышляя о нём. Внимание занимало другое: не в силах оторвать глаз я смотрел на дверь. Закрытую. Вернее сказать, захлопнутую с таким треском, что с узкого козырька над дверью свалился сугроб размером с Распределяющую Шляпу. Смотрел и не понимал… какая нахер разница, чего я хочу сейчас или когда-либо хотел в прошлом? Разница... Проигнорировав мокрый рукав и нарастающую боль в висках, поймал себя на ещё одной чертовски обрывочной, судорожно-иронической мысли, что… Ну, я же не профессор. Вряд ли категоричная просьба задержаться из моих уст имела бы хоть какую-то силу. Видимо, поэтому вместо «не двигайся! Стой на месте!» я сказал «давай, вали». И добавил «сука, ты ещё здесь?». Ужасно неловко, но, кажется, я надеялся перекрыть и затмить этим в глазах Блэка свою не слишком-то протестующую реакцию на прикосновение к лицу и… да блять, руку, едва не схватившуюся за чужую мантию. Вовремя остановленную.       — Сев! С тобой всё… Всё-таки взглянул на Лили, и нервно стиснул непослушную руку в кулак, хотел… спросить в чём дело или, может, как-то прокомментировать то, о чём она рассказывала.       — ...всё в порядке? Лили свела руки на груди, её брови дёрнулись, а я вдруг вернулся мысленно к виноватому тону, звучавшему в её голосе, и недавнему, очень ярко возникшему в памяти разговору: «Пойду позанимаюсь, почитаю… кое-что» — «В библиотеке?» — «Нет, возьму пару учебников и посижу на террасе у Больничного крыла»…       — Это ты сказала Блэку, где меня искать? Кажется, это было первое, что я произнёс с того момента, как Блэк хлопнул дверью. Но не успел я вообразить каким редкостным придурком и долбоёбом выглядел перед ним, возмущаясь следящим заклинанием — Лили помотала головой.       — Что? Я с Блэком даже не говорила сегодня, — она уставилась на меня с миной, которая была мне известна как: «нет, ты действительно думаешь, что сказал умную вещь?». Я заколебался, скрипнул снегом под подошвами и с раскаянием подумал: этот долбанный вопрос — первые слова, которые я адресовал Лили со времени её появления здесь. — Ну, до этого момента. Да и с чего бы мне ему помогать? Особенно, если ему охота ввязаться в очередные неприятности! Лили фыркнула, сердясь одновременно и на Блэка, и на меня. Я быстро отвернулся, разглядывая перила, и... почувствовал как от злости защипало в носу и глазах. Злился на себя, конечно, потому что Лили всего лишь хотела помочь мне прогнать Блэка и сожалела, что не получилось сделать это раньше. И подозревать её было, разумеется, глупо… Но вместе с тем мне отчаянно хотелось, чтобы она перестала на меня пялиться, точно я был каким-то волшебным существом на уроке Кеттлберна. Или даже чтобы она ушла, оставила меня в одиночестве.       — Я просто, — процедил сквозь зубы, — предположил.       — И не извинишься? — проворчала Лили, откидывая волосы назад. Казалось, она была увлечена повседневными хлопотами — Стебль, пропавшие стручки и проблемная третьекурсница с Гриффиндора. Но на деле, один раз прервавшись, больше она не возвращалась к этой теме. Не успел я сделать и трёх шагов к выходу, противоположному тому, которым воспользовался Блэк, как Лили поморщилась, поменялась в лице и буркнула: — Так я хотела спросить, ты… ты в порядке? Я остановился, машинально посмотрел на нее снова. Я уже решил, что бесполезно (и оскорбительно) в словах Лили усматривать какой-то тайный смысл, но… В порядке ли я после того, как Блэк говорил со мной и трогал мою щёку? Нет, она точно не это имеет в виду. Я затолкал свои подозрения поглубже и непонимающе проследил за её взглядом.       — А, это… — оглянулся на осколки витража и, пытаясь взять себя в руки, проговорил ровным тоном: — Ничего страшного. Сейчас уберу. Глубоко вздохнул через нос и взмахнул волшебной палочкой — цветные осколки на снегу задрожали и один за другим начали взлетать в воздух и соединяться. В первое мгновение почему-то испугался, что магия не сработает. Сосредоточившись на колдовстве, в то же время я никак не мог справиться с лёгкой дрожью по всему телу и навязчивыми сбивающими концентрацию размышлениями… Это всё из-за сраного Блэка. Всё из-за него. Да, витраж разбила, разумеется, моя спина, но этого бы не произошло, если бы Блэк сохранял дистанцию! И если бы он не решил снова открыть свой поганый рот. Уверен, держись Блэк на приличном расстоянии — незачем мне было бы отскакивать от него и вести себя по-дурацки! Так что уж часть вины за испорченный альков точно лежит на нём… Краем уха услышал шаги Лили — она, пробормотав что-то, прошла мимо меня к витражу.       …а в итоге со всевозможными последствиями предстоит разбираться мне одному. Ведь Блэк — где? Он благополучно смылся. Как всегда. Ведь этот ублюдок способен только создавать проблемы, а не решать их… Я сжал зубы, чувствуя, что ещё немного и половина собранного изображения снова пойдет трещинами и разобьётся фонтаном брызг. С усилием подавил очередную странную мысль (или даже проблеск мысли), что этот ублюдок должен был остаться и помочь мне. Я смял эту нелепую мысль, как жестяную банку от пива, и швырнул в самый дальний угол сознания: даже если бы меня колотил озноб куда сильнее, чем этот — чтобы просто склеить кусочки стекла мне нахер Блэк не сдался! Следующий стеклянный кусок закрыл стену… кое-что привлекло мое внимание. Я чуть опустил волшебную палочку и хотел было податься вперёд, но тут заговорила Лили.       — Уже начал готовиться к экзаменам? Решил вспомнить программу прошлых лет, Сев? — спросила она. Наклонившись, взяла с сиденья книгу и отряхнула её от снега. Я машинально кивнул, всё ещё пристально рассматривая голое серое пространство между вставшими на место цветными осколками. Лили пару мгновений молчала, но, кажется, смотрела не на витраж и не на книгу в руках, а куда-то вниз. — Очень предусмотрительно с твоей стороны, ведь завтрак, наверняка, уже кончился… Не возражаешь? Она сделала пару шагов, снова нагнулась и протянула руку, чтобы… и тут я понял на что всё это время был направлен её взгляд. Несколько последних осколков, ещё не вставленных в витраж, со звоном упали обратно в снег.       — Не трогай! Это… — на ложь не хватило ни времени, ни сил, так что, резко обернувшись, я выпалил: — это Блэк принёс. Лили сделала шаг назад и неуверенно заметила:       — Он… Он ведь сказал тебе съесть это, да? Перед тем как уйти. Я слышала.       — Вот именно. Я… — закусив губу, я снова заставил осколки подняться над полом и только тогда сказал: — Я уверен, он туда что-то подмешал. Закончив с витражом, я повернулся к пергаменту с сэндвичем (далеко не таким аппетитным после того, как в него пару раз ткнули) и яблочной долькой и направил на него волшебную палочку. Давно нужно было избавиться...       — Это ужас как коварно с его стороны, — хмыкнула Лили, качнула подбородком в сторону пергамента, — если учесть, что ты не завтракал сегодня. Хотя… мне всегда казалось, что такие «продуманные» пакости, не в его стиле. Не то, чтобы он для них слишком тупой или слишком честный. Просто я думала, что Блэк из тех, кто сразу устраивает драку, а не вынашивает планы... — она прервалась, наблюдая, как на скамейке остаётся только пустой промасленный пергамент, тут же задрожавший от лёгких порывов, долетавших со двора. Медленно подняла глаза. — С тобой… правда, всё хорошо? Я убрал палочку, тоже посмотрел на Лили и понял: в этот раз она имела в виду что-то другое.       — О чём ты? Когда Лили говорила о Блэке и том, что он предпочитает драки, в её голосе звучала лёгкая насмешка, но теперь она ни капли не улыбалась .       — Северус, тебя… что-то беспокоит? Я почувствовал, как сердце в груди пропустило удар.       — Нет. Ничего. Собственные слова отдались в ушах грохотом. С трудом удерживая нечитаемое выражение на лице, я хотел забрать учебник, но в последний момент Лили ловко увернулась и сделала вид, будто ничего не заметила. Она, бормоча что-то себе под нос, быстро отошла от алькова и на ходу, поддевая ногами снег, принялась листать жёлтые библиотечные страницы.       — Что это? А, боггарт! — сообщила с непонятным энтузиазмом. — Как сейчас помню, на контрольной в конце третьего курса минут десять вспоминала, как с ним справиться. Зато я всё помнила про гриндилоу и за счёт них написала на полтора свитка больше, чем просил профессор Кеттлберн… Жаль, конечно, что он решил вернуться к Уходу за существами...       — Лили... Что ты делаешь? — поинтересовался я, обескуражено наблюдая за ней.       — ...а это параграф про каппу, японский подвид водяного! А вот про среднерусского про́клятого низзла, усыпляющего мурлыканьем, будто в первый раз читаю… — Лили, не обращая внимания ни на мое недоумение, ни на оставшуюся протянутой руку, мерила шагами терассу и теребила закладку, каким-то чудом не оторванную десятками школьников, которые пользовались учебником до меня. — Интересно, вот, послушай, Сев: человек, попавший под влияние этого существа может запросто проспать несколько лет — так тут написано. Кстати... А ты когда в последний раз высыпался? Тебе бы не помешало... Не то чтобы я собирался отвечать на этот внезапный вопрос (как и на предыдущий) — не дожидаясь ответа, Лили вдруг резко остановилась, стремительно приблизилась, так, что пергамент слетел с сиденья мне под ноги, и, захлопнув страницы, отдала мне книгу.       — Я, пожалуй, пойду, — сказала она тихо, совсем не так, как только что болтала о волшебных существах. Посмотрела через плечо на выход с террасы и улыбнулась. — Скоро начнется урок, а я не хочу опоздать. Она уже хотела развернуться, когда я подумал о двери, скрывающейся за витражом. Но, удержав Лили за локоть, заговорил в итоге о... о другом. Совсем.       — Говоришь, «продуманные пакости не в его стиле»? — протянул я, невольно сильнее сжал в руке палочку и вперился в до странности бледную и взволнованную Лили испытующим взглядом, в который раз малодушно жалея, что недостаточно опытен, чтобы воспользоваться легилименцией… незаметно. — Ты так говоришь, будто Блэк тебе нравится!       — Почему… — Лили задохнулась и заморгала. — Почему ты вдруг…       — Он многим нравится, — объяснил я после паузы, одновременно сконфуженно и упрямо. — Почему-то. Тебе нравится? Щеки привычно потеплели, а в животе возникло противное ноющее ощущение, будто я прыгнул с большой высоты… Пытаясь отвлечься, я отпустил Лили, присел на корточки и, почти не осознавая своих действий, зачем-то поднял пергамент. Выпрямившись, вновь посмотрел на Лили — она открывала и закрывала рот, но в конце концов взяла себя в руки.       — Если ты имеешь в виду не влюблена ли я в Блэка, то нет, — наконец, ответила она слабым голосом, нахмурилась и провела рукой по волосам. — Что касается «многих», то, если хочешь знать моё мнение... Они сильно ошибаются, когда думают, что Блэк им нравится. Надо же, ведь он такой красивый, богатый, умный, весёлый… Может быть, им нравятся собственные мечты? Я готова поспорить, любую влюбленную-в-кавычках в него девушку приведет в ужас, что Блэк, вместо того, чтобы круглосуточно быть «принцем на белом коне» — или как там у волшебников? — кричит, говорит гадости, швыряется в людей чем попало и вечно пропадает на отработках. И, оказывается, как обычный человек, способен свинячить за столом, ковыряться в носу или, прости Господи, пукать. Боже, теперь буду думать всякий раз... — Лили осеклась, округлила глаза, а затем прижала ладонь ко рту. — Зачем я только это сказала? Но ты... понимаешь? Ведь эти твои «многие» не могут даже представить…       — Я могу представить.       — Но ты не… — отведя руку от лица Лили глубоко вздохнула, стараясь не рассмеяться, и покачала головой. — Спасибо за поддержку, Сев, теперь я не буду чувствовать себя одиноко, когда внезапно начну смеяться, едва его увидев...— она сделала ещё пару вздохов, чтобы успокоиться, и спросила: — Не сочти за грубость, но чего он хотел от тебя? Обдумывая ответ, я с замешательством посмотрел на смятый пергамент в своей руке. Снова бросать его на пол было бы нелогично, да? Поэтому я запихнул его в карман с глаз долой — потом подумаю об этом. Воспоминания о записке, улетающей в ночное небо с Астрономической башни, всё ещё причиняли дискомфорт. Между ней и этим пергаментом не имелось ничего общего, но… В конце концов, всегда можно выбросить бесполезный испачканный листок. Заметив, что Лили все ещё молчит, я вытащил руку из-под мантии и неопределённо дёрнул плечом.       — Ничего особенного. Ну, ты знаешь... — я ведь не должен сейчас вспомнить, какой-нибудь мерзкий эпизод из прошлого, чтобы рассказать о нем так, будто он случился сейчас, и... тем самым убедить Лили, что ничего странного между мной и Блэком не происходит? — Всё как… как всегда.       — Уверен? — уточнила Лили и тут же исправилась. — То есть, я хочу сказать, действительно… не было ничего необычного? Мне показалось… — она всё-таки рассмеялась. — Просто раньше Блэк не использовал такие способы досадить тебе. Если, конечно, еда действительно была чем-то отравлена... Во всяком случае, узнать наверняка мы уже не сможем… Я занервничал и поджал губы, пытаясь понять, почему она мне не верит. А то, что она сомневается в моих словах — это я видел ясно. И не думать про… самую очевидную причину. Знаю, даже если меня что-то вывело из себя — не стоило спрашивать, нравится ли ей Блэк. В конце концов, Лили всего лишь отметила, что он повел себя нетипично, и высказала свое мнение (по мне — ошибочное, ведь она ничего не знала о самой главной подлости Блэка, о его главном злодейском плане). Хотя... после тирады Лили на счёт тех дур, которые якобы влюблены в главного красавчика школы, мне почему-то стало немного легче. Она считала, что вся эта его популярность — дутая ложь. А я ещё подумал: наверняка МакКиннон такая же замечтавшаяся дура, как и все, одна из тех, кому с Блэком ничего не светит.       — Можно я сочту это за грубость, Лили? — наконец, произнёс я. — И не буду отвечать. Хотя я был, несомненно, прав, у Лили появилось странное выражение на лице. Разочарование? Она точно была неприятно удивлена. Я не выдержал гнетущего молчания и сказал, с неудовольствием сознавая, что мой голос звучит неубедительно:       — Почём мне знать? Отравлена или не отравлена. Может, он вообще принес все это для себя? Он… Блэку ведь не обязательно было приходить сюда ради меня. Ему вообще не обязательно… — я втянул воздух через нос, — преследовать меня. Дерьмо. Где же этот блядский колокол, когда он так нужен?       — Было бы просто прекрасно, если б он перестал этим заниматься… — пробормотала Лили, понимая слово «преследовать» именно так, как четыре года до этого. После она стиснула руки в замок и спросила: — Хочешь сказать, Блэк просто хотел позавтракать отдельно от своей обычной компании? — быстро уточнила: — Возможно?       — Мы этого не узнаем, — раздражённо отозвался я её же фразой. — Быть может, хотел устроить что-то вроде пикника на свежем воздухе, а тут… — я засунул учебник под мышку и натянуто усмехнулся, — оказалось занято, к сожалению для него. И для меня. Ты… Слушай, ты не опоздаешь, Лили? Едва я произнёс последнее слово со стороны улицы, наконец-то, послышался звонкий удар, потом ещё, и ещё.       — Не сходится, — возразила Лили, перекрывая гул колокола, она не сводила с меня глаз. — Ты же сам меня спрашивал? Ты думал, что он специально тебя искал и решил, что я ему сказала...       — Я просто предполагал, что… — посмотрел в бок, Лили за спину, где виднелась самая верхушка фонтана с горгульями. И всё-таки произнёс, почти шепотом. — Извини, это было ужасно. Конечно, она сказала, что сразу же простила меня и не стоит больше об этом беспокоиться… И всё же... Лили ушла на Трансфигурацию, а я брел по пустому коридору в сторону кабинета Истории Магии — и чувствовал себя откровенно паршиво. Никто не любит извиняться. Считается, это плохо, когда человек не может извиниться. Но с другой стороны, почему никто не осуждает тех, кому не нравится оказываться вдруг голым перед другими людьми? Голым, связанным и беззащитным. Несправедливо, а ведь ощущения похожи... Но дело было даже не в том, что мне пришлось это сделать, потому что я заподозрил свою подругу в сговоре с врагом и тем самым обидел её… В глубине души я давно не считал свои подозрения чем-то невероятным — с момента, когда Лили начала дружески общаться с Люпином. Так что это был просто отвратительный способ отвлечь её. И, разумеется, я был куда более несчастен из-за того, почему мне вообще пришлось переводить тему таким болезненным и мерзким способом.