***
Ещё раз сглотнул, пытаясь избавиться от неприятного привкуса во рту. Уже действует? Бросил нетерпеливый взгляд в зеркало — на свой просвечивающий сквозь остатки волос череп. Ну, конечно. Зелье просто не могло сработать в ту же самую секунду. Тем более, когда Помфри предусмотрительно его разбавила (в ближайшие полчаса обзаводиться усами и бородой я не собирался). Я зажал склянку с противоядием под мышкой и выудил из сумки учебник ЗоТИ. Вместо того, чтобы смотреть на урода, повторяющего мои движения, лучше уж скоротаю время за занятием, на котором утром прервал меня Блэк... Однако не успел я выпрямиться, как Помфри повернула ко мне голову и сказала негромко: — Не увлекайся, ладно? — положив книгу на колени, я вопросительно посмотрел на колдомедсестру. Она передвинула несколько пузырьков внутри шкафчика и пояснила: — Лучше бы тебе не тянуть с противоядием, Северус. У меня всегда, если честно, руки чесались взять волшебную палочку и слегка укоротить твои волосы. Привести в порядок. И тебе было бы удобнее... — продолжая говорить, Помфри закрыла стеклянную дверцу, очищающими чарами стёрла с неё разводы и отпечатки: — ...и смотрелось бы аккуратнее. Лично я не понимаю, дорогой, у тебя ведь славное лицо и такие выразительные глаза, а ты прячешь всё это за волосами... Вот почему всегда лучше, когда решаешь проблемы сам, а не обращаешься к кому-то за помощью. — Это не ваше дело. Ясно? Халат Помфри перестал шуршать, и на мгновение в палате стало очень тихо. Наверное, можно было даже расслышать, как крупными хлопьями падает снег за окном. Затем Помфри поправила лимонного цвета шапочку (хотя в этом не было никакой видимой необходимости) и занялась уборкой одной из кроватей. «Выразительные глаза»?! Подобные заявления выглядят откровенной насмешкой, когда прямо перед тобой — чёртово зеркало! Однако вместо того, чтобы спросить у колдомедсестры «что за чушь?» или «мадам, вы в своём уме?», я некоторое время напряжённо следил за её зеркальной копией. Опустил взгляд и, обращаясь к отражённому углу кровати, наконец, буркнул невнятно: — Будет слишком заметно... — Что? О, простите, мистер Снейп, — сухо отозвалась Помфри, проводя над простынёй волшебной палочкой. — Я всего лишь высказала своё мнение, а вы, конечно, делайте так, как считаете нужным... Простыня разгладилась с громким, обиженным хлопком. Я ещё несколько секунд сидел неподвижно, потом стиснул учебник, резко повернулся к Помфри — настоящей — и хотел сказать, что так и быть. Подумаю о её словах на счёт «удобной и аккуратной» длины волос. Но не смог — горло перехватило. Я сгорбился над страницами и, открывая книгу на закладке, отчаянно постарался спрятать за ней своё лицо, красное, как варёный рак. Вероятно, сейчас совсем не... Не славное. «...чудовище сие имеет множество прозваний, знакомых как волшебникам да прочим тварям мира чародейского, так и маглам, что иначе зовутся простецы. При свете солнца, а также в те ночи, покуда луна не в полной славе своей, образ оного зело сходен с образом человеческим, однако даже взор неискушённый способен заметить дикость, подобную звериной, и лиходейскую свирепость, уродующие лик сего злокозненного существа...» Охуенное чтение для кого-то, кто до смерти устал. Зелье добралось до волосяных луковиц. Я понял это по тому, как зачесалась голова. Буквы поплыли перед глазами, я моргнул и рассеянно царапнул ногтем передний обрез книжного блока. Странно. Разве уже дошёл до оборотней? Это ведь почти конец учебника. Но тут же догадался: Лили. Она брала учебник и, когда листала страницы туда-обратно, вслух обсуждая прочитанное, то, очевидно, вытащила и переложила закладку... Вряд ли я мог послужить сейчас образцом сосредоточенности — мысли словно только ждали подходящего момента, чтобы сползти мутноватыми каплями конденсата с параграфа в учебнике к посторонним вещам. «С тобой... правда, всё хорошо?» — «О чём ты?» — «Северус, тебя… что-то беспокоит?» Что Лили имела в виду, если не разбитый витраж? Впрочем, и на этот раз догадка возникла довольно скоро: после ухода Блэка с террасы у меня, наверняка, был ужасно растерянный вид. Взвинченный. В известной мере заёбаный, как это бывает, когда усталость, гнев и прочие неприятные переживания день за днём копятся, точно мусор в мусорном баке. И скорей всего, то, как я выглядел, от Лили не ускользнуло... Нужно было прекратить мять и мусолить желтоватый угол и перевернуть страницу — уже полминуты как следовало. Однако, недоумённо хмурясь, я уставился на ряд чёрно-белых картинок в конце страницы. Они — жутковато, хоть и схематично— иллюстрировали процесс смены оборотнем обликов с человеческого на волчий. ...и потому она спросила, не беспокоит ли меня что-нибудь. Может быть, сама не на шутку заволновалась — обо мне. О том, что, мать твою, со мной происходит! Я опустил голову ниже (хотя волосы, разумеется, ещё не отросли настолько, чтобы упасть мне на лицо привычной занавеской) и подумал о фразе, прервавшей её болтовню про боггартов и японских водяных. Фраза из — «ты когда в последний раз высыпался?» — риторического вопроса и совета, что мне бы не помешало, наконец, это сделать. Не то чтобы прозвучало как-то очень подозрительно, но всё же... Лили о чём-то догадывается? А может, она просто уловила нервозность, в которой я варился всю прошлую неделю, как в котле с дерьмом (или зельем, приготовленным Петтигрю, что, собственно, одно и то же). Проявила дружеское участие. Без каких-либо подозрений. Скорее второе. Или... мне просто хочется в это верить. И что вообще могло бы прийти Лили на ум? Почесав голову, я скривился и зашуршал страницами, возвращаясь к чтению. «...единовременно походит и на вопль человеческий, и на волчий вой. От гласа оного, лютого и полного алкания, сердце от тоски надрывается и кровь в жилах стынет даже у зело стойких...» Переборов зевок, насилу разлепил веки. Вздохнул и мрачно подумал: что я ищу здесь? Возможные совпадения? Вероятные зацепки? Что-нибудь? И ничего определенного. Да и какой толк, если самое главное, воспоминания, что я добыл из памяти Блэка, уже сильно потускнели? Выгорели, точно фотографии на солнце. Можно теперь раз сто пожалеть, что, размышляя о мести, не занялся штудированием учебников сразу же! Потому что если я всё ещё планирую как-то воспользоваться плодами легилименции, то прежде всего следует подумать, как... освежить их... как-нибудь. Одолев абзац про привычку оборотней голосить по ночам, я вновь машинально почесал голову. ...конечно, я подумал про попытку нового проникновения. Вопреки чёртовым условиям: застать Блэка врасплох и, конечно, обойтись в этот раз без свидетелей. Кроме того... Сказать, что меня беспокоило то непонятное, что произошло сегодня утром, когда я и Блэк торчали на террасе — это ничего, нахер, не сказать. «...хотел бы отлегилиментить меня?» Лёгкий мороз, никак не связанный с щекотавшими шею кончиками отросших прядей, пробежался по спине. В тот момент ведь не только я проник в чужой разум, но и... Я поднял голову и какое-то время буравил невидящим взглядом лимонные халаты, затем вновь опустил глаза в учебник. И вяло чесавшая затылок рука дрогнула. Замерла. На меня вдруг нахлынуло воспоминание. Яркое, чёткое, потому что мое собственное: вопль или... вой со стороны пустыря в ту ночь, когда я выбрался из замка и едва не замёрз насмерть. Странный пронзительный голос. Вводящий в ступор. Ни на что не похожий. Вернее, если судить по дурацкому учебнику у меня на коленях, вполне похожий... В Запретном лесу много жутких тварей, иначе бы лес не назывался Запретным. Интересно, водятся ли там оборотни? Выпрямившись, я потёр веки и быстро перелистнул на начало главы. Решил прочитать ещё раз всё, что говорилось об оборотнях... куда внимательнее, чем прежде. Наплевав на раздражающий стиль письма и усталость. «...в человеческом обличье очами подобен человеку, а зверином облике оные светятся жёлтым и зелёным, пронизая ночную тьму...» — ...дорогой, ты меня слышишь? По-моему, уже хватит... Северус! — Помфри повысила голос. Когда я, осоловелый, оторвался от книги, она смерила меня пристальным взглядом. Поджала губы. — Мистер Снейп, к вашему сведению, больничное крыло не цирюльня. Может я и вправду лезу не в своё дело... Но мне кажется, такая длина будет достаточной. На прохладный тон колдомедсестры я отреагировал по-дурацки потеплевшими щеками. Повернулся к зеркалу — волосы уже касались плеч — поспешно откупорил и выпил противоядие. Залпом. Оно показалось ещё более мерзким, чем первое зелье, холодное, противно сползло по горлу. Через несколько минут бешеный рост остановился, зуд в голове утих. Волосы, по ощущениям, оказались всё же чуть короче, чем прежде. Хотя не думаю, что кто-то кроме меня заметит разницу в полдюйма. И её было слишком... Слишком мало, чтобы Помфри заметила. Выразительные глаза. Славное лицо. Выходя в коридор, не удержался — помедлил у вешалки и мельком оглянулся на занявшуюся проветриванием комнаты колдомедсестру. Привлекать к себе внимание такими дешёвыми трюками как резкая смена имиджа или идти у кого-то на поводу я не собирался. Конечно, нет. И всё же горло снова мучительно перехватило. Я ощутил что-то вроде сожаления. На самом деле, мне вовсе не хотелось, чтобы так вышло. Чтобы всё выглядело так, будто я плевал на любые её слова.***
Можете хоть все уши мне прожужжать про Рождество, веселье, ёлку и пушистые сугробы. Я останусь при мнении, что зима — угнетающее время года. Хотя, может, дело и не в зиме вовсе. Я мог бы то же самое сказать про весну (серость и грязь) и про лето (духота, жара, пыль). Про лето, на самом деле, даже больше, больше всего... Может, дело, и правда, только в моей ворчливости? Во всяком случае, зима по невыносимости числится отнюдь не на первом месте. Говоря же про последнее место: пожалуй, меня устроила бы осень. Ранняя. До затяжных дождей, превращающих дорожки к теплицам в месиво, до первых заморозков, вынуждающих искать что-то на замену обычной школьной мантии. Когда собственная спальня выглядит слегка незнакомо, потому что ещё не завалена до потолка вещами, а постельное бельё пахнет последней перед приездом учеников стиркой. Когда деревья стоят красные и жёлтые. Но было ещё кое-что, кроме погоды и деревьев: каждый раз сентябрь будто бы обещал начало какой-то другой жизни. Новой. Чушь, разумеется. Это ощущение пропадало довольно быстро. Сгнивало внутри, как гнила на земле опавшая листва, бурая теперь, склизкая. Совсем некрасивая. Но всё же первые дни осени мне нравились. Солнце — мутное светлое пятно за деревьями. Снег лип к волосам, одежде. Падал и сразу же превращался в рыхлую хлюпающую кашу. Я не стал засовывать руки в карманы — тепло. С учётом того, конечно, что вся эта поносообразная подтаявшая жижа очень быстро оказалась у меня в ботинках. Тащился, глядя себе под ноги, без всякой цели. Вернее, я так думал, что совершенно бесцельно шатаюсь по школьной территории, пока передо мной не выросли трибуны поля для квиддича. Десять голых, похожих на скелеты «башен». И если запрокинуть голову, то на фоне пасмурного неба, наверняка, разглядишь гриффиндорцев... Точь-в-точь жирные мухи, по которым плачет свёрнутая в дубинку газета. Я не особо приглядывался. Так только. Чтобы... не оказаться вдруг в неприятной ситуации. И невольно поспешил поближе к деревянным балкам и широким перекрытиям. Никогда не причислял себя к любителям активного отдыха — тем, кто находит удовольствие в утренней пробежке и часами осаждает турники, но... Вернувшись из больничного крыла в гостиную, я чувствовал себя раздавленным и побывавшим в соковыжималке. Однако, спустя какое-то время, осознал, что никак не могу успокоиться. Не нахожу себе места. И куда настойчивее, чем зуд кожи головы, мучивший меня после зелья оволосения, ощущался этот, внутренний. «Тогда вечером, на окраине Хогсмида, призрака ли я слышал, или какое-то другое существо?» — навязчивый вопрос, на который сложно было бы ответить однозначно, будто скрипел на зубах, давил на стенки черепа изнутри. Вот так я и принял решение привести мысли в порядок, а для этого — немного взбодриться. Вот почему я бросил маяться ерундой, разглядывать оставленный кем-то на столе толстый выпуск «Проблем чароведения» за ноябрь. И пошёл за плащом. ...Пройдя ещё пару шагов к стадиону, я вдруг замер. Напрягся. Потом удивился. Впереди виднелась лестница на трибуны, а рядом с ней, на вытоптанном и засранном пятачке, опустив лицо, неподвижно стоял Блэк-младший. Снег уже выбелил его волосы и шарф. Непонятно, заметил он меня или, чёрт возьми, так увлёкся разглядыванием мелкого мусора у себя под ногами, что вовсе не смотрел по сторонам! Что он вообще здесь забыл?! В голове мелькнуло: вообще-то у них с Поттером, при всех различиях, есть и кое-что общее — и тот и другой тратят время на глупую игру с мётлами. В любом случае... вступать с балованым засранцем голубой крови в беседу я желанием не горел, да и подниматься к зрительским местам мне не было никакой нужды. Я отвёл взгляд и, слегка изменив направление, зашагал вдоль стадиона по коричневой тропинке. Но опять же — недалеко. Примерно через полминуты вновь остановился и сразу же (едва снег под моей обувью перестал скрипеть) уловил голоса. Мгновение прислушивался. А затем отступил с тропинки за ближайшую деревянную опору, на которой мотался желтоватый обрывок брезента. Сделал это почти машинально, наверное, просто перенервничал. Захотел перестраховаться, и зря: всего лишь трое пацанов и девчонка. Младшекурсники. Вывернув из-за поворота, они быстро шли в ту сторону, откуда я только что пришёл. — ...всё сделаем правильно. Вместе на этот раз, да? До того вечера всего ничего! — негромко, деловито говорила девчонка в спортивной мантии, в которой я тут же узнал долговязую дрянь, стащившую мою волшебную палочку. — Больше никакой... эм, никакой самодеятельности! — Да ладно тебе, подумаешь... Котёл, — буркнул в ответ мальчишка, разбрызгивая снег. Хмурый и, как Санта Клаус, краснощёкий. Со светлыми, кудрявыми волосами, спутанными и похожими на овечью шерсть. Он резко запихнул руки в карманы и всем телом повернулся к девчонке. — Котёл взорвался. С кем не бывает? И я вдруг разглядел зелёный галстук у него на груди. — Ага, — кивнула гриффиндорка. Изобразив на лице что-то странное, процедила: — Со мной, например, никогда не было. Чтобы эта не говорила насчёт... Она отвернулась и понизила голос — конец фразы было не разобрать. Но почему-то мне показалось, что девчонка произнесла какое-то ругательство, за которое любой добросовестный староста на весь вечер засадил бы её за строчки... Я непроизвольно потрогал жалкие остатки брезента. «Укрытие» было так себе. Поверни сейчас девчонка голову обратно и приглядись к следам на снегу, голой деревянной конструкции — точно бы меня увидела. Чёрта с два я смог бы остаться невозмутимым. Лучше бы вовсе не сходил с тропы. Один хер — выгляжу посмешищем. Младшекурсники торопливо прошагали мимо. Девчонка, замолчав, на ходу перекинула метлу с одного плеча на другое. Видно было, что она в этой компании главная. Высокая, но всё же не такая массивная, как Бруствер. Выбивающиеся из-под шапки темные волосы. Лицо, розовое от холода и ходьбы. Блестящие чёрные глаза. На подбородке — немного — прыщи. Красная мантия чуть развевается за спиной. Я зачем-то уставился Фоули вслед. Третьекурсница. На самом деле, не такая уже и... «мелочь». — Ладно, ребят... — девчонка внезапно замедлила шаг, посмотрела наверх. Кажется, сказала что-то ещё, но я опять не расслышал. Затем со значением взглянула на «барашка» со слизеринским галстуком. — И тебя тоже, между прочим. Твой. Сняв метлу с плеча, она коротко отряхнула мантию и быстро направилась вперёд, за изгиб тропинки. Туда, где, наверное, всё ещё стоял и ждал неведомо чего Блэк-младший. Пацаны перетаптывались на месте, бубня и шмыгая носами. — ...не немой случайно? — неразборчиво фыркнул кто-то из них, когда девчонка скрылась из виду. Кажется тот, что лопоухий и коротко стриженный, который дышал паром себе в ладони. — И чего он за тобой таскается? — Да нельзя ему с вами разговаривать, дубина ты стоеросовая, — так же в полголоса отозвался «барашек», передёрнул плечами и потёр кончик носа. Развёл руками. Не называя имён, они все прекрасно понимали о ком идет речь. — Знаешь, что будет, если его родители о чём-то таком узнают? Я, кажется, тоже понял, о ком они.***
Холодная земля, как губка, втянула в себя солнце, но окончательная ночь ещё не наступила — в воздухе разлились долгие голубые сумерки. Однако похолодало. Похоже, завтра будет скользко. Я сонно поёжился и вяло посмотрел в темнеющее небо. «Мух» уже не было видно. От этого стало слегка тревожно. Я не удержался — оглянулся и нащупал в кармане волшебную палочку. Так. На всякий случай. В самом деле... Зачем сюда припёрся? Конечно, безумно хочется посмотреть, как исказится лицо Поттера, когда я добавлю ему в мёд ложку дёгтя. Небольшую, правда, но раздражающую. Когда скажу ему... Не здесь только, да. Здесь — у трибун и колец, в месте сбора всех, кто считает этого ублюдка гением, — Поттер, всего навсего оборжёт мои потуги его унизить. И даже если будет внутри кипеть от ярости, понимая, что я сто раз прав — я об этом скорей всего не узнаю. Поле для квиддича ещё маячило в стороне, но я отгородился от него полосой голых кустов. Сунул руки в карманы и снова огляделся. Скользнул глазами по окнам замка, отражающим тусклый свет. Зацепился взглядом за одну из башен — Астрономическую — и словно бы потерялся во времени. Сумерки сгущались, из голубого — в глубокий синий. Растаявший снег на одежде схватывался вновь и плащ покрывался тонким слоем льда. Было удивительно тихо. «Почему ночью, перечисляя секреты, за которыми я, по его словам, «охотился» — Блэк упомянул Люпина?» — спросил я мысленно не то у себя, не то у тёмной безмолвной громады Астрономической башни. Почему вообще Люпин, создавая обманчивое впечатление примерного ученика, так часто — регулярно — пропускает уроки? О какой такой болезни карманного старосты Поттера говорила Лили ещё давно, почему-то не желая отвечать мне по существу? Имеют ли нелепые прозвища, которыми мародёры называют друг друга ещё какой-то смысл? И что, блять, за... Я нарушил тишину, судорожно втянув носом воздух — только сейчас заметил, что не дышал. Заморгал и захлопал себя по предплечьям — ткань была холодная и жёсткая, хрустела под ладонями. Голова немного кружилась. Но теперь я был каким угодно, но не сонным и не вялым. ...наводящие ужас горящие глаза я увидел, ударив Блэка легилименцией? Чьи?! Бредовая теория. Чушь. Быть такого не может. Просто. Не может. Быть. Дамблдор — не в себе, это факт, но не маньяк же. А профессора? Разве они согласились бы?! А Родительский комитет? Конечно, я ошибся. Мало ли что Блэк имел в виду на самом деле — разумеется, что-то совсем другое. И мало ли причин забивать на занятия у вшивого тихони, самого бесполезного старосты за всю историю Хогвартса. И мало ли недугов магических и маггловских существует? Ведь Лили говорила именно про болезнь, а не про... ёбаное уродство. Опасное и омерзительное. Бесконечные мало ли. Твою мать. Да легче поверить, что Люпин, и правда, имеет привычку ходить во сне! Я нервно облизал губы, потянулся к ним рукой — тут же с каким-то непонятным отвращением одёрнул себя — втянул голову в плечи и поспешил в замок, не разбирая дороги и не обращая внимания, на попадавший в ботинки снег. Мысли рассыпа́лись, точно бобы из сухого стручка. Да... Из чистого любопытства, разумеется... Только... Только чтобы твёрдо убедится в полнейшей глупости предположения — заглянуть в журнал посещаемости кого-нибудь из профессоров. И сверить его с лунным календарём. Напрямую, понятно, вряд ли мне кто-то из них ответит, если я даже спрошу... А Лили? Я едва не споткнулся в сумерках. Идиот. Блядский кретин. Если мои выводы верны хоть частично, она всё это время была в курсе. Но почему? Почему ничего не рассказала, ведь прекрасно же знает, что секреты Поттера и его дружков... что для меня это важно! Уже поднимаясь по лестнице, той, что перед главным входом, я дёрнул непривычно лёгким плечом и посмотрел вниз, на бедро, в которое обычно упиралась сумка. Но сейчас я оставил её в спальне. А вместе с ней и старый библиотечный учебник без обложки. Да... мне определённо нужно зайти в библиотеку. Она закладку переложила. Случайно?***
— Мне нужны вот эти книги... — стараясь сдержать раздражение (чёртова блюстительница чистоты!), я протянул библиотекарше учебник ЗоТИ, раскрытый на странице со списком источников и дополнительной литературы, — мэм. При виде потрёпанной книги Пинс недовольно наморщила нос (хотя я не был виноват — ко мне учебник попал уже таким). Придвинув сухое лицо и прошипела: — «Фантастические твари», так...«Волчье беззаконие» и «Разоблачение верфольфа», так? Я кивнул, волевым усилием набрасывая узду не на раздражение теперь, а на идиотское волнение. Не очень-то свойственное для пятикурсника, который просто решил начать подготовку к СОВ с углублённого изучения Защиты от Тёмных Искусств... Третья книга меня интересовала больше всего.