Самое настоящее проклятие

      Отпрянул, пялясь на чёрные (разумеется, нарочно и с усердием взлохмаченные) вихры и, едва ко мне вернулся дар речи, выдавил не своим голосом:       — Че... Чего? Рукоять волшебной палочки впилась в ладонь: я отчётливо разобрал, как Поттер прыскает в попытке сдержать смех. Пусть этот ублюдок и выпрямился в следующий момент как ни в чём не бывало, с серьёзным и слегка застенчивым выражением на лице. Клянусь, мне не показалось!       — Ты слышал, Хвост? «Проходите, многоуважаемый сэр!». Ни словом больше, — он вопросительно посмотрел на Петтигрю: — Подтвердишь, если что? Я скрипнул зубами. Ага, кучу баллов просрать из-за ещё одной драки, нарваться на наказание и... возможно, посещение колдомедсестры — какая заманчивая идея. Вместо того, чтобы наколдовать Поттеру, к примеру, фурункулов на всю его ёбаную физиономию, угрожающе процедил:       — Я что? По-твоему, глухой?! Палочки не опустил — кто знает, что ещё задумали гриффиндорцы? Невольно повторив за Поттером, я бросил взгляд на Петтигрю. Хер там. Может, он, конечно, не отошёл пока от столкновения? Или его вновь выбил из колеи заданный приятелем вопрос? Казалось, реальней дождаться ответа от пустого рыцарского доспеха! Хотя поддакнуть Петтигрю всё же сообразил... И это едва не заставило меня взорваться.       — Эй! Что за дебильную ахинею вы тут...?! Поттер вернулся ко мне глазами, покосился на волшебную палочку в моей руке.       — Ахинею? — он вскинул брови, будто и правда был смущён. — Мистер Снейп, вам что-то не...       — За идиота меня не держи! — я втянул носом воздух, тут же исподволь почувствовав, что выгляжу именно что по-идиотски. — О, знаю, «даже не пытаюсь» — скажешь! Тогда какого хуя такой... Злость, замешательство — ещё немного, и меня бы затрясло. На языке ужом вертелось заклятие, чтобы поджечь мантию Поттера. Отшвырнуть его от дверей шагов на двадцать, как подушку. Превратить в вонючего клопа...       — ...не нравится? — договорил Поттер сквозь зубы. И, пока я кривился от отвращения, успел ухмыльнуться, поднять руку в дурацком приглашающем жесте и произнести участливо: — Мне показалось, вы спешили куда-то со всех ног? Почему остановились-то?       — ...вежливый?! — рявкнул я одновременно с ним. — Завали ебальник! Спокойствием, которое позволило бы мне свысока глядеть на любую дешёвую показуху, увы, даже не пахло. И всем, о чём я только что думал — пирокинез, трансфигурация, отталкивающие чары — я, конечно, воспользуюсь, если продолжу отираться возле Большого Зала, точно пьянь у пункта сдачи пустых бутылок, и торчать в компании гриффиндорцев, будто...       — Почему бы вам... — начал Поттер тем же чудовищным, елейным тоном.       — Если на пороге лежит куча дерьма, то рано или поздно в неё вляпаются и размажут. Ты не знал? — внезапно поинтересовался я у Петтигрю. — Размазанным быть не хочешь? Разуй... Недоумение на его лице сменилось к этому моменту неуверенной улыбочкой. Но после моего «разуй глаза, кретин!» — вновь смешался и втянул голову в плечи. Будто не Хвост у него кличка, а Шея, долбанная, черепашья. Очевидно, что гениев в «искусстве придумывания прозвищ» между четырьмя придурками не наблюдается, и Петтигрю должен радоваться, что он Хвост, а не какая-нибудь Задница. Куда Поттеру, кстати, посоветую засунуть свой намёк на «вали давай, да побыстрее».       ...будто делать мне больше нечего, кроме как здесь слоняться! Едва покончив с «советами», я увидел, что Поттер больше не стоит, вытягивая руку, а опустил её... Сейчас! Схватится за волшебную палочку... Не достал. Зато зачем-то оглянулся в сторону мраморной лестницы. Лихорадочно. И ведь не впервые? Дошло: там, у лестницы, тащились ещё двое — мудак просто поинтересовался реакцией дружков на свою новую «неотразимую» выходку. Нимало не заботясь, насколько та нелепо выглядит! Мерзкое, отдающее болью в стиснутых зубах, подозрение, что абсолютной нелепостью она выглядит только для меня, всё ещё нихера не понимающего... Усилием воли я отогнал это подозрение. Не стал ждать, когда против меня соберётся вся шайка. Уже на ходу я вспомнил о «кровью писанной» необходимости смотреть не только себе под ноги — мазнул по Блэку осторожным взглядом, сквозь упавшие на глаза волосы. Абсолютно убеждён: переполох в дверях Большого Зала и устроенное Поттером представление не заметил бы только фонарный столб. Потому что глухой и слепой. Но Блэка сейчас занимало не происходящее впереди, а то, что ему говорил идущий рядом... Белый воротник рубашки, выглядывающий из-под мантии, сдержанная улыбка, заведённые за уши светлые волосы, аккуратный жест рукой. Секунду назад я спешил, по неприятно правдивому выражению Поттера, «со всех ног». Теперь же замер, точно поражённый молнией. Если подумать, с «переполохом» мне повезло. Угораздило бы так же, как с Петтигрю, столкнуться с «Лунатиком» — никакое знание о том, что ликантропия не передаётся контактным и воздушно-капельным путями, не удержало бы меня от непроизвольной реакции.       — ...в чём дело?! Эй, Нюниус, слушай... Далеко уйти я не успел. Завершить мысль тоже. На пятках развернулся и понял, что хмурое, мрачное (точно он залпом выпил бутыль костероста) лицо Поттера от моего — в считанных дюймах... Надо признаться, от произошедшего дальше, я почувствовал смесь гнева, брезгливости и облегчения. Как если бы, вдоволь поблуждав, набрёл, наконец, на темный, грязный, но знакомый до последней кучи мусора переулок.       — Не понравилось, что я тебя «сэр» назвал? А как насчёт «леди»? Не-а, максимум «тёлочка». Что смотришь? — тихо, но отчётливо спросил Поттер. Сделал быстрый шаг и, выбивая из посторонних размышлений, ткнул меня в грудь. Совсем не вежливо. Не выламываясь уже и ни во что не играя. — Сам посуди: дерьмом кого-то леди не назовёт, и вообще, она делает вид, что дерьма не существует, а такое грязноротое чмо... вроде тебя, по нему, гляжу, соскучилось, как по родной...       — Вы! Двое! — шаги в дверях и обеспокоенный голос прозвучали очень вовремя, чтобы я удержал заклятие на кончике языка, а Поттер, осёкшись, раздумал вновь тыкать в меня пальцем. — Какие-то проблемы? Ну-ка, пропустите! Я тут же отмер и врезал Поттеру по руке — неслабо, судя по звуку удара и раздавшемуся сквозь сжатые челюсти шипению. Получил, утырок?! Не в первый и не в последний раз! В памяти мелькнуло красное, раздутое... На долю секунды я замешкался. Ухо! Бросил взгляд: что издали, что вблизи ухо казалось совершенно нормальным. А затем — едва не потерял равновесие, резко подавшись вперёд и что есть сил толкнув... Нога ухает в пустоту внезапно появившейся ступеньки похожим образом. Из-за окрика старосты, разумеется. Да? Недоверчиво переводя взгляд с меня на Поттера (буквально, сука, отлетевшего?!) и обратно, Вуд, как мне показалось, задержался на моих волосах. Прочистил горло. Подперев дверной косяк ладонью, он явно собирался продолжить, серьёзно и веско. Но стоило ему открыть рот, как у него из-под руки прыснула парочка мелких младшекурсников. Двери, распахиваясь, заскрипели. Разноголосица стала громче — пропустив Вуда, школьники вовсе не думали ждать отмашки, чтобы снова бесцеремонно сунуться в проём. Велика важность — значок на мантии! Я торопливо выпрямился... Конечно. Даже такому безмозглому типу, как Поттер, наверняка, не хочется открыто нарываться на недовольство старосты, когда ничего не стоит притвориться, что он не при делах... Какая-то смутная мысль дрогнула на краю сознания.       ...и, сжимая кулаки, шагнул в сторону. Вырвавшийся из Большого зала поток отобедавших отделил меня от гриффиндорцев. Когда же я вновь глянул поверх голов, Поттер, рассеянно потирая ушибленную руку, стоял около Петтигрю, и вместе они волей-неволей отодвигались вбок. У Поттера при этом было странное лицо. Не знаю почему, но мне подумалось, что он вот-вот развернётся и, наплевав на толпу, нырнёт в дверь, расшвыривая, как кегли, всех, кто попадётся ему на пути... Однако вместо этого — легко тронул приятеля за локоть, другой, непострадавшей рукой, что-то быстро сказал ему. Улыбнулся.       — ...глаза? — недоумённо заморгал Петтигрю. — И причём тут... Конец его фразы заглушил спор — о капитане одного из школьных клубов, кажется — между группой выходящих из Большого Зала пуффендуйцев, возгласы и смех. Я не двигался, зачем-то решив дождаться, пока шумная вереница учеников совсем иссякнет. Поттер самодовольно кивнул и качнулся с носка на пятку.       — Именно, Хвост! Во-первых, если ты — куча дерьма, то откуда у тебя вообще могут быть глаза? И во-вторых, даже если они у тебя есть, как бы ты сумел их «разуть», а?       — Не знаю, — буркнул Петтигрю и покраснел.       — Вот и я о том же. Не понимаю... — Поттер то ли не заметил, то ли нарочно проигнорировал смущение Петтигрю. — Но ведь должны же быть какие-то чары, да? Она по-любому знает, как это... — он сделал короткую паузу и потёр подбородок, изображая задумчивость. На меня всё это время он не смотрел вовсе, — ...типа оживление неживого. Или похожая штука. Правда... Блин! Я бы глянул на МакГонагалл, спроси её кто-нибудь, каким заклинанием можно приделать глаза вонючей куче... слышишь, Бродяга? «Разновидность шарканья ботинком или демонстративного свиста» — думал я, слушая, как Поттер треплется. Вместо «Бродяги», о каком заклинании идёт речь, спросил пробившийся через младшекурсников Вуд — и немедленно был втянут Поттером в ужасно глупую дискуссию. Нет… Я переступил с ноги на ногу и закусил губу, чувствуя, как дурацкая оторопь снова завладевает мной, обволакивает, словно паутина.       …авторитет старосты тут ни при чём. Просто Поттеру не хотелось, чтобы я успел толкнуть его. Это же логично? Именно поэтому он отшатнулся от меня так, будто ему внезапно стало невыносимо стоять со мной рядом. Будто я вонял... тем самым. Или был мерзким существом, покрывающимся шерстью в полнолуние. Блэк и Люпин, к слову, больше не разговаривали, прибавив шагу. Их мантии то и дело соприкасались, рука Блэка легкомысленно лежала у Люпина на загривке — отметив это, я невольно поёжился — а губы растягивались в бесящей, надменной усмешке, свойственной, впрочем, сумасшедшему извращенцу.       «Сэндвич с говядиной, яблоки и немного мармелада. Не уверен, правда, что ты любишь сладкое». Вспыхнуло воспоминание, острое, яркое — и тут же, слегка потускнев, смешалось с настоящим, тем, что видел я перед собой. Отвернулся от Блэка и мысленно фыркнул. Сравнение что надо: один — швейцар, другой, мать его, официант. И чего он так противно ухмыляется?! Ведь не слышал же и половины сказанного своим «остроумным» дружком... Грудь помнила унизительный тычок, а уши — «тё-о-олочка».       ...который теперь рассуждает о моих словах, как о не очень ясном месте в учебнике Трансфигурации. Наигранно и нарочито. Так же, как раскланивался у двери минуту назад — чтобы невозможно было не обратить внимание на его ёбаную вежливость. Всё для того, чтобы...       — Надеюсь, ты рассуждаешь об этом только с теоретической точки зрения? — осведомился Вуд. Поттер с наглым смехом вскинул руку к волосам... Не обернулся, но, видимо, почувствовал мелькнувшую тень (Блэк отлепил ладонь от шеи Люпина, остановившись чуть сбоку) и отчётливо, нервозно дёрнул плечом.       ...чтобы выполнить обещание, которое он дал вчера Люпину. Если Блэк и собирался поучаствовать в этой «высокоинтеллектуальной» беседе про чары, оживляющие экскременты, то не успел. Сглотнув, я отогнал нелепую фантазию о перекинутом через руку белоснежном полотенце (а также бордовом кителе с золочёными пуговицами и прямоугольной фуражке!) и резко прервал болтовню:       — А тебе... Поттер!       — ...в конце концов, ничего подходящего вокруг не вижу! — договорил Поттер через губу, высокомерным тоном, повернул ко мне лицо (как если бы с ним внезапно заговорил стул) и хмыкнул. Почти беззвучно. И опять с намёком. И вот уж не удивил, придурок: продолжить собачиться со мной ему хотелось до смерти — я видел это — но не над всеми мог он посмеяться так же беззаботно, как над Вудом. Я терпеливо подождал, пока последний человек пройдет, и пространство между мной и гриффиндорцами освободится… Мне нужна была эта пара секунд, чтобы всё как следует сформулировать.       …и шагнул вперёд, крепко сжимая опущенную волшебную палочку.       — Парень. Вуд предупреждающе вытянул руку, будто собирался, если что, хватать меня за плечо и оттаскивать от Поттера. Мог бы и не трудиться, честное слово: я уже не чувствовал себя бешеной лисой со срывающимся с пасти клочьями пены. Мгновение, когда я был на волосок от какой-нибудь... глупости, осталось позади. Нет, я ощущал себя как человек, который в увесистой связке ключей, наконец, нашёл нужный. Или скорее как взломщик, подобравший инструмент.       — Только задам ему вопрос. Встречный. — отозвался я негромко и прежде, чем кто-либо опомнился, выпалил: — Продолжаешь притворяться, да? Ну и как тебе? Понравилось быть подстилкой? Выглядел, будто яйца о метлу стёрлись, — с трудом удержался, чтоб не спародировать «мистер Снейп, сэр». — Что? Даже не попытаешься прямо сейчас отправить меня к Помфри? Ты, клоун, трусливая свол... — ...восстание фекалий во время завтрака устроить задумал, правильно понимаю? — вклинился Люпин, о котором я, к своему удивлению, как-то умудрился забыть. Загородив Блэка и оттолкнув Петтигрю, он протиснулся вперёд и сжал Поттеру руку, чуть выше локтя. Что бы это значило? — А может, выберешь время, когда... не испортишь никому аппетит? Натянутый смешок Люпина быстро сошёл на нет. Однако Поттер коротко взглянул на него и закрыл рот.       «...Всё будет отлично, Римус, поверь». Самовлюблённый ублюдок явно переоценил свои прорицательские способности. Я быстро ткнул подбородком в сторону Блэка, не оставляя никакого простора для двусмысленностей:       — Зассал или вот он тебе мешает? — затем тихо уточнил в порыве вдохновения: — обещался быть паинькой, да? И поверит, как думаешь? Не отводя от Поттера взгляда, я не мог сказать, отклеилась с губ Блэка отвратительная усмешка или нет. Зато злость, наконец, сменившая недоумение на краснеющем, словно после оплеух, лице первого, подсказала мне, что я попал в цель — желудок сделал взволнованное сальто — правильно разгадал для кого весь этот балаган. Поттер грубо скинул руку Люпина с локтя.       «Так вот как ощущаются бабочки в животе?» — промелькнула дебильная, неуместная мысль. Интересно, с того, что я наговорил — потребует Блэк от него объяснений? Или посчитает всё очередной перепалкой, в которой выкрикиваются первые пришедшие в голову оскорбления? Я, едва ли соображая, что делаю, отступил на несколько шагов. Мгновение, ещё мгновение — и, что бы там Вуд не думал, вовсе не я мог бы изобразить рывок бешеной лисы. Радуясь, что голос не срывается и не дрожит, выплюнул напоследок:       — А я знал, Поттер, — быстро повернулся, — всегда знал, что ты трус и ничтожество! Напоследок — не потому, что не нашлось бы что добавить, но для вопроса, однозначно окрасившего бы рожу Поттера в цвет его галстука, было слишком много посторонних. Про вчерашнюю же стычку говорить при Блэке расхотелось...       «И вот уж не думаю, что Нюнчик побежит ему жаловаться» — здесь-то Поттер, такой хуёвый прорицатель, не ошибается... Не должен ошибиться!       ...Сейчас же разоблачить заговор трёх ослов? Или выжать всё возможное из сложившейся ситуации — до того, как шитый белыми нитками спектакль провалится и Блэк узнает о... ну, допустим, о досадной помехе в его «надёжной, как швейцарские часы» технике пидорского пикапа. Ещё миг меня терзали сомнения, но расчёт и стремление к хладнокровной мести в итоге победили слепую злость. Я овладел собой. Долго дурить Блэка (при всём скепсисе насчёт его сообразительности) у Поттера всё равно не выйдет, а вот мне... Мне могло бы повезти ещё раз задеть актёрствующего ублюдка за живое!       — Вот только не надо, как вчера! — повысил голос Вуд, будто бы эхом моих мыслей, но я уже нёсся прочь от дверей в Большой Зал. — Эй, слышишь, что я говорю?! Может быть, он кричал и не мне вовсе, а потянувшемуся за волшебной палочкой Поттеру? Затормозить, полюбоваться на взбешённое лицо... Лопатки защекотало — наверное, под чьим-то колким внимательным взглядом — и я был очень горд тем, что сдержался и не обернулся.

***

      Тогда, уходя, я едва заметил, как промчался от Блэка очень близко. Запросто мог бы услышать тихий выдох или коснуться его мантии. И опять он ничего мне не сказал. Не успел, будучи слишком занят осмыслением того дерьма, которым я вдоволь окатил его дружка? Или просто не захотел со мной разговаривать? Как сейчас, у библиотеки. Уже сидя за партой в кабинете МакГонагалл и выполняя итоговое задание, я поймал себя на мысли, что сегодняшнее «молчание» сумасшедшего извращенца раздражает меня ничуть не хуже, чем его вчерашняя болтовня! Неожиданная, странная мысль. Впрочем, какой-то смысл в ней определённо был: все эти заявления вроде — «...поблагодарил бы меня, именно это сделал бы всякий нормальный человек!» или «говори что угодно, но кое-чего ты от меня хочешь...» — лакмусовой бумагой выдают в Блэке натурального кретина, который, разумеется, в печёнках у меня сидит! Но когда Блэк молчит — как будто не то же самое. Будто становится сложнее понять, что у него на уме. Приходится предполагать, а предполагая, можно напридумывать себе всё, что угодно... С ума можно сойти! Я непроизвольно дёрнул щекой, сжал перо и с непонятной заторможенностью макнул его в чернила. Я же не гадалка, в конце концов. Да... Даже если с теми сновидческими чарами ничего не выйдет...       — Позвольте, почему ваш пергамент всё ещё пуст? О чём это вы мечтаете на моём уроке?! — вдруг ледяным голосом спросила МакГонагалл. Я быстро поднял глаза, чувствуя, как кровь предательски приливает к лицу. Но профессор, хоть и стояла рядом, обращалась не ко мне. Она подняла руку, указывая на доску. — Что ж, мистер Булстроуд, если ваша голова действительно занята исключительно Трансфигурацией, то вам, конечно, не составит труда продемонстрировать это...