Героиня

Глава 43. Чеён. Чайник засвистел, когда я, разбитая и измотанная, села на барный стул и положила голову на руки. Пронзительный свист отдавался болью в голове, наполняя комнату звоном сковород, развешанных по стенам. Дрожа, но не от холода, я услышала, как кто-то выключил газовую плиту. Через несколько секунд кончик моего носа защекотал горячий пар. Подняв голову и уперев локти в стол, я увидела, как Чанёль зашел за стойку и, тихо чертыхаясь, начал рыться в шкафу в поисках еще одной чашки. Сказав, что вернется через минуту, он вышел. Снова положив голову на руки, я прислушалась к собственному дыханию и еле различимому шуму пара, выходящего из носика чайника. Больше до моего слуха не доносилось ни одного звука. Сквозь волосы, закрывшие мне лицо, я увидела входящего Чанёль. У него в руке была покрытая пылью бутылка со спиртным. — Отличный скотч урожая 1993 года. Последняя бутылка в подвале, поэтому не говори отцу. Он очень любит свои запасы. А я-то думала, что они держат гробы в винных погребах. Мгновенно сорвав крышку, Чанёль запрокинул голову и сделал несколько больших глотков. Обычный человек на его месте уже повалился бы на пол от опьянения, но Чанёль не был обычным человеком. — Я же сказала, что хочу чая, а не виски! Он резко поставил бутылку на стойку, не сводя с меня взгляда. Не удосужившись добавить молока и сахара, принц подвинул ко мне чашку с дымящимся напитком. Через мгновение он оказался рядом и аккуратно забрал чашку у меня из рук. — Поверь, после такого дня тебе это просто необходимо, — сказал Чанёль, наливая скотч в чай. — Ты выглядишь так, словно встретила призрака. У скотча нормальный вкус, не надо морщиться. Я осторожно взяла чашку и, сделав глоток, едва не выплюнула чай на пол. Привкус дыма в сочетании с травяным отваром был отвратителен. С трудом проглотив чаи, я почувствовала, как он обжигает горло причем дело было не в температуре. Комната совершила саль-то и замерла на месте. Чтобы не рухнуть на пол от головокружения, я сосредоточила внимание на Чанёле, который приканчивал бутылку скотча, сидя на стуле и посматривая на меня с легкой тревогой. Я поставила почти полную чашку на стойку, все еще чувствуя себя нехорошо. — Больше не хочу. Напиток не справился с задачей: слезы так и норовили брызнуть из глаз. Положив подбородок на сложенные руки, я закрыла глаза, надеясь, что не расплачусь. — Боже… Я приняла решение, и от этого мне было плохо. Только что я бросила больную, беззащитную сестру, а также семью и друзей, не говоря уже об образовании и нормальной жизни. И что я выбрала вместо всего этого? Королевство, наполненное больными, извращенными, своенравными существами, питающимися кровью людей, а также эгоистичного четвертого сына короля, который однажды должен был занять его место. — Должно быть, я сошла с ума. Однако мысль о том, что я могла все это бросить, заставляла мое сердце сжиматься — то ли от радости, что я осталась, то ли от досады, что не ушла. Я мысленно застонала, привалившись к стойке и ощущая на себе взгляд Чанёля. Он сидел рядом и давился от смеха. Сквозь спутанные волосы я видела, как мерно поднимается и опускается его грудь. Что со мной происходит? Полагаю, это можно назвать стокгольмским синдромом, — отозвался внутренний голос. — Поздравляю. Я еще не стала пустоголовой идиоткой, — огрызнулась я, вдруг подумав, что, если бы у моего внутреннего голоса были плечи, он бы ими пожал. — Еще нет. — Что я наделала? — спросила я, ни к кому, собственно, не обращаясь, просто проговаривая мысли вслух. — Я бросила сестру, бросила ее и все остальное ради… — Ради чего? — отрывисто перебил он, а его глаза снова стали серыми. — Почему ты осталась? У тебя был шанс стать свободной, но ты прибежала назад! — Его тон заставил мое смущение исчезнуть, уступив место более неприятным чувствам. — Ты зол, — тихо сказала я спокойным голосом и подошла к нему. Он встал и сложил руки на груди, не давая мне приблизиться к нему вплотную. — Почему ты злишься, Чанёль? Ты ведь получил, что хотел? Человеческую игрушку на продолжительное время, с которой можно играть и которую можно помучить, сломать и выбросить, как ты поступаешь с другими, потому что не можешь смириться с фактом, что тебе самому больно глубоко внутри. В этом ты похож на отца. Закончив говорить, я очень удивилась, что смогла такое сказать. Да как он смеет злиться? И с чего ему вообще на меня дуться? Чанёль ничем не выдал чувств, которые обуревали его. Изумрудные глаза следили за мной на удивление спокойно, пока я подходила к нему, понурившись, но в них было осуждение. Голос Чанёля был ровным, словно ему хотелось объяснить мне причину своей ярости понятными словами, как непослушному ребенку. — Я зол, потому что дал тебе шанс, Чеён, дал тебе то, что ты так хотела. Но ты не приняла моего дара. Теперь ты застряла здесь и пожалеешь об этом… — Не пожалею… — Пожалеешь. Ты все потеряла и знаешь это, верно? Твоя цель была остаться человеком, но теперь она недостижима, потому что вопрос не в «если», а в «когда». — Он покачал головой. — Я не знаю, что мне думать о тебе теперь. Я встала на цыпочки, вытянувшись во весь рост, и смело взглянула в его глаза, которые теперь стали красного цвета. — Это не так! По крайней мере я не так жестока, как ты. Я никогда не знала, что думать о тебе. Сейчас ты заботишься обо мне, а через минуту уже ненавидишь меня. Определись наконец, как я, черт побери! Я отвернулась, но он схватил меня за плечи и повернул к себе. — У меня есть весомая причина быть таким, какой я есть. бя такой причины нет! Почему ты решила остаться? Я прищурилась. — Какая тебе разница? — Почему мне должно быть все равно? -Хорошо, я не знаю, почему осталась. Был момент, когда мне Надо было принять решение. Я не доверяю этим истребителям, — огрызнулась я, уставившись усталым взглядом в пол, все еще пытаясь не обращать внимания на дрожь в коленях и на то, как замерло мое сердце, когда он намекнул, что ему небезразлична моя судьба. — Ты не говоришь мне всей правды, так ведь? — Я закрыла глаза, понимая, что не смогу солгать. Он вздохнул, прижимая меня к себе. Его глаза приобрели привычный цвет. — От чего ты бежишь, детка? — Скорее, к чему, — пробормотала я, прижимаясь к его груди. Чанёль крепко обнимал меня холодными руками, но после моих последних слов замер. — Что? — Тут не так уж плохо. Мне кажется, я привязалась к этому месту. Зная его способности прочесть мои мысли и узнать правду, я сосредоточилась, чтобы скрыть все, что ему не полагалось знать. Чанёль рассмеялся, услышав, каким сдавленным и немного возмущенным голосом я говорю это. Я вздохнула с облегчением. — Скажу тебе правду. — Он еще крепче прижал меня к себе. Так глупо, что мы ссорились всего несколько минут назад. — Я рад, что ты осталась, Чеён. Мне нужен человек, которого можно мучить. — Спасибо. Я ценю твое садистское отношение. Принц тихо рассмеялся, положив голову на мою, и принялся нежно играть моими волосами. Я потеряла счет минутам, пока мы так стояли, обнявшись, радуясь, что кошмар остался позади. Через какое-то время мне это надоело и я отстранилась, опустившись на стул. Мои щеки горели. Чанёль едва ли можно было назвать нежным. — Другие будут сердиться на тебя из-за истребителей? — Нет, они найдут, чем себя развлечь. — Я вздрогнула, ощутив, как зашевелились волосы у меня на затылке. — Они вернутся зав-тра утром с довольными рожами. — Чанёль грустно усмехнулся. Меня смутила, но не удивила эта резкая смена настроения вампира. — А ты застрял со мной. я ожидала, что принц что-то ответит мне, пошутит или съязвит, он просто уставился в одну точку. — Чанёль? Молчание. Решив подождать, я села на стул и принялась потягивать остатки отвратительного чая. — Чеён, я хочу сказать тебе кое-что. Мое сердце екнуло, мне не понравился его тон. Таким тоном говорил доктор, когда звал сестру и наших родителей к себе в кабинет. Таким тоном говорил полицейский, приходивший к нам, чтобы поговорить с родителями о Джоэле. «Мне так жаль», — говорили они, словно их слова, грустные глаза и чашки с горячим чаем могли что-то исправить. Я взглянула ему в глаза. Все мое существо сковал ужас, мне хотелось плакать, потому что я знала, что ничем хорошим это не кончится. Глаза Чанёля стали серого цвета. — Я свалял дурака. — Он посмотрел на пол, потом медленно, очень медленно на меня. — Совет измерений слышал, как я рассказывал тебе об этом мире по пути в Сеул, и заявил, что я сообщил слишком много. Тогда я разозлился и послал их к черту. — Мои глаза расширились от удивления, и я не смогла удержаться от тяжелого вздоха. Принц продолжал говорить, не в силах посмотреть на меня. Я начала потихоньку подходить к нему. — Я оскорбил короля, и теперь ты платишь за мой поступок. У меня перехватило дыхание от удивления. — Что ты имеешь в виду? Чанёль избегал моего взгляда. — Начиная с полудня завтрашнего дня мне запрещено прикасаться к тебе. Словно тяжелый камень придавил мое сердце, перед глазами все поплыло, и я схватилась за стойку, опасаясь, что упаду. — Отец знает, как я желаю тебя. В качестве наказания он не позволит мне прикасаться к тебе, потому что хочет, чтобы мы потеряли друг друга. Мне очень жаль, Чеён, правда, потому что теперь он превратит твою жизнь в ад, но это не твоя вина. Мне очень жаль… — Завтра с полудня? — выдавила я из себя. Я представила, на что способен король, и поежилась. — Я не позволю ему причинить тебе вред, даже не думай, — прорычал Чанёль. Устало прислонившись к стойке, я глубоко задышала, пытаясь осознать сказанное. Он был у меня в голове. — В полдень? — Я взглянула на часы, висящие на стене. Было уже довольно поздно: стрелки неумолимо приближались к двенадцати. Чанёль обнял меня сзади, и холод его груди заставил меня вздрогнуть. Меня охватили чувства совсем иного рода. — Я никому никогда не позволю причинить тебе вред. Не в силах поверить своим ощущениям, я тяжело вздохнула. Но это было правдой, поэтому когда я заговорила, то постаралась ничем не выдать волнение. — Но именно ты причиняешь мне вред. Чанёль отшатнулся от меня, и я почувствовала его боль. Воспользовавшись этим, я быстро обернулась, понимая, что это мой последний шанс, прежде чем все изменится. Никогда не думала, что наступит этот момент. — Детка? — Я сдаюсь. — Что? — Я вся твоя, — резко выдохнула я.