Раненый принц.

— Гарри, ты опять не спишь. Кошмары? — сонно потерла глаза Гермиона. — Да, проснулся и понял, что уже не усну сегодня. Сколько ночей ты уже провела в библиотеке? — С первого происшествия каждую ночь я накладываю на кровать иллюзии и ухожу под дезулюминационными чарами. Меня тоже мучают кошмары, я счастлива, что воскресли те, кого мы думали уже не вернуть. Но что, если вернутся те-кого-мы-не-хотим-встретить. — Что-нибудь нашла? — Нет, пока только составила длинный список «чем это не может быть». — Ты ходила в запретную секцию? — Да, теперь у меня есть допуск как у стажёрки Макгонагалл. Там тоже только ускользающие проблески. — Миона, Василиск жив. — Ты спускался в комнату Салазара? — Да, но не в этом суть. Я видел надпись кровью и Миссис Норрис подвешенную в бессознательном состоянии, как в тот год. Деканы и Дамблдор в курсе, они просили никому не говорить, но я должен тебя предупредить… — Ведь я одна из возможных жертв Василиска. Спасибо, я буду осторожней. — Герми, можно я буду тебе помогать, все равно теперь мне тяжело спать. Меня угнетает, что я не могу предпринять никаких защитных мер, может я хоть на что-то сгожусь. — Конечно, Гарри, книги и хороши тем, что открывают свои тайны всем, кто их ищет, и в отличие от людей, беспристрастны к читателям. Гарри понял, что это отсылка с Трелони и Снейпу с их предвзятым отношением, но решил оставить без комментариев. Подруга была права несмотря на зарождающиеся чувства к зельевару. Поттер считал, что более корректное озвучивание мыслей улучшило бы знания учеников профессора, ведь не зря же гриффиндорец симпатизировал «Принцу полукровке». — Ты сказала проблески? — Да, это точно не некромантия, в чём доподлинно удостоверилось Министерство. Также это не какой-либо артефакт и не какое-либо зелье, я даже проверила высшую трансфигурацию и остаточную память исторических мест, переживших масштабные трагедии и высвободившие много энергии. В виде хрономиражей из всего перечисленного подходит только последнее, но ранее не было полной материализации объектов и эти объекты не реагировали на материальный мир, как бы проживая свою историю, словно кино. Это единственная зацепка — нам надо найти всё, что возможно про хрономиражи, просмотреть и выделить интересные куски, — она показала рукой на стопку книг величиной с Хагрида, — тебе понадобятся закладки и блокнот с пером для пометок. Так ты видел василиска? — Нет, я слышал, как он жалуется за стеной на то, что голоден, а наследник пропал. — Ты до сих пор понимаешь парселтанг? — Да, Герми, и ещё я стал сильнее, как будто часть силы Волан-де-Морта перешла ко мне. Ну, знаешь ли, меня пугает, что могут назвать новым Тёмным Лордом, упечь в психушку или Азкабан при всей моей благодарности Дамблдору я знаю что он мог вытащить Сириуса, но не стал по каким-то своим соображениям «общего блага». У меня нет желания повторить его судьбу — только жизнь начала налаживаться. — Налаживаться, — весело подмигнула гриффиндорка, намекая на него и Снейпа. Золотой мальчик ожидал осуждения и был удивлён, когда лицо подруги радостно просияло. — Фух, слава Мерлину! — обрадовалась ученица. — На самом деле я тоже была напугана, но теперь мне легче, ведь я не одна. Не знала, как вам сказать. После того, как я убила Беллатрису, ко мне, похоже, перешла часть её силы. Нет новых способностей, но заклинания даются гораздо легче. Я повторила свой старый эксперимент, и в этот раз мне удалось поднять с помощью Вингардиум Левиоса в пятьдесят раз больше мешков зерна на складе Хогвартса. Я практически не устала и быстро восстановила силы. — Да.Да, — Гермиона буд-то получила желанный подарок.-Я поняла что это связано с кем-то кто владеет магией времени, но в библиотеке Хогвартса нет таких данных даже в запретной секции. — Северус оставил мне заметки. Он разбирался в происшествии по приказу директора, они в комнате схожу возьму вдруг помогут если что можно посмотреть в библиотеке Блэков.

***

Если отвернуться от реальности, то она пнёт под зад. Пессимист видит туннель. Оптимист — свет в конце туннеля. Реалист — свет фар несущегося поезда в туннеле. И только машинист видит трёх придурков, стоящих на рельсах! Сначала Гарри был пессимистом без отца и матери, и без надежды, только ненависть, злоба и боль. Оптимизм посетил его в одиннадцатый день рождения. Волшебство, друзья, сова, наставники, популярность, ах, да, и снова волшебство каждый год, нет, даже каждый семестр он радостно находился в Хогвартсе, ему казалось, что удача наконец-то улыбнулась ему. Квиррелл рассыпался, и всё кончилось, Василиск мёртв, всё теперь будет хорошо. От тебя отвернулись все однокурсники? Не беда! Семя реализма проросло с оглушительным треском веры, стоило Дамблдору утвердить участие Золотого мальчика в турнире. Умер Сириус подумать только, он был самым оптимистичным дураком из всех, кого Поттер знал. Бродяга никогда не продумывал свои действия, поступал импульсивно в опасных ситуациях, доверял без проверки тем, кто ему нравился, и что с ним стало — оптимистичный крёстный канул в серую бездонность арки смерти. Гарри даже не мог поплакать над его могилой, хоронить было нечего. Уныние и страх завладели его сердцем. Сначала он пытался всё отрицать как же так все ведь живут счастливо и нормально и только он черт знает в какой ситуации жизнь других казалась более радужной Снейп тогда сказал что жизнь вообще не справедлива. Он видел как Драко страдает от своей участи заведомо проигравшего. Герми волнуется за свою жизнь и жизнь родителей, как Зельевар приходит в своей крови с собраний Пожирателей и отлёживается у Помфри когда совсем туго. Узрел что Дамблдор стар и немощен. Он не в силах сам одолеть Темного Лорда. Как Дурсли боятся погибнуть от рук волшебников. Как старший Дурсль волнуется разориться и пойти по миру. Петунья волнуется, что Дадли, мягко говоря, туповат, хотя старается этого не показывать. Всё сходится. Каждый преследует свои цели. Гриффиндорец хотел выжить — все остальные разыгрывали свои партии, — где он был лишь пешкой. И всё же гриффиндорский дух в нём был не истребим. Пережив Лорда, он стал осторожней, но лишь сильнее радовался каждому дню, полётам, Солнцу и дождю. Соединив горечи потерь, радости, волшебства и непреодолимую реальность, он наконец почувствовал себя хозяином своей судьбы. Большинство проблем требуют решения, но иногда случается, что новая проблема решает старую из серии «если жизнь повернулась к вам задом, радуйтесь, за её спиной вы можете делать, что захотите». И в этот раз буквально на следующую ночь случилось немыслимое Драко Малфой не понял сам как очутился в туалете — воскресшей-плаксы –миртл. Гермиона как раз шла мимо, когда услышала крик о помощи. Зайдя внутрь, она увидела на полу Малфоя, истекавшего кровью, на нём будто использовали Сектумсемпру, но слизеринец был один. — Гермиона, — прохрипел Малфой и начал откашливать кровь. — Молчи, я позову мадам Помфри. — Нет времени, она не успеет, — он говорил с трудом. — Я помню, что надо провести палочкой над ранами и сказать… — он снова закашлял кровью. — И сказать «Вулнера Санентур», я не могу сам. Гермиона посмотрела на его руки: все они были изрезаны, как и туловище, будто кто-то лезвием рассёк плоть до костей. Она собралась с духом, Малфой затих, но ещё дышал. Медиведьма действительно не успеет, а воскрешать из мёртвых колдомедики не умеют. Если она ничего не сделает, то этот туалет переименуют в туалет Драко-зазнайки-Малфоя. Направив палочку на самые страшные раны на груди, произнесла несколько известных ей медицинских заклинаний. Ничего не изменилось, только лужа крови на полу увеличилась, тогда на пробу заклинание, подсказанное слизеринцем, и оно сразу подействовало. Воодушевлённая Гермиона применила его ко всем видимым повреждениям, пока не обратила все страшные последствия вспять. Дыхание случайного пациента выровнялось, и он стал выглядеть гораздо лучше. Но стоило ей попытаться отойти от слизеринского принца, он тут же очнулся. — Я позову Помфри, тебя надо госпитализировать для проверки, — сказала Герми, на всякий случай проверяя его пульс на запястье. Но когда попыталась, встать он схватил её за запястье и, поднеся руку к губам, начал целовать. — Мерлин, я такой дурак. Гермиона, я думал, что ты меня ненавидишь и желаешь мне смерти, но ты спасла мне жизнь. Видимо, голова пострадала, Гермиона подумала, что это, скорее всего, сотрясение, самое вероятное, ведь в замке каменные полы, о которые при падении приложиться головой ничего не стоит. — Ты перенервничал, — сказала она, пытаясь избавиться от неожиданных настойчивых прикосновений и поскорее сбежать от этого странного, непонятного ей Малфоя. — Не уходи, я не знаю, смогу ли решиться на это снова. Гермиона, я… Я… — Я не понимаю тебя. Может быть потом… — Гермиона, я люблю тебя, — услышала она будто сквозь толщу воды. Возможно не только Драко помутился рассудком война кого угодно сведет сума вот и Гермионе слышится признание в любви. Но галлюцинация повторилась. — Я люблю тебя, пожалуйста, дай мне шанс. — Вот, значит, как… — задумалась Грейнджер. — Сейчас ты шокирован, только что получил ранение. Я не знаю, может ты повредился головой или это извращённая благодарность. Малфой открыл рот, чтобы возразить, но Гермиона предупреждающе поднесла палец к его губам. Он замер в нетерпеливом ожидании, когда понял, что это еще не всё. — Но если Помфри проверит тебя и скажет, что ты полностью здоров, и после этого ты повторишь всё это при моих друзьях и сможешь изменить свои чистокровные представления, что мне кажется невозможным, тогда я, пожалуй, поверю тебе. Лицо Малфоя просияло, он лизнул её палец, отчего Гермиона вздрогнула, поспешив отшатнуться. — Я попрошу Помфри проверить тебя на сотрясение мозга. — Мне безразлична чистокровность, она не принесла моей семье ничего, кроме горя. Я люблю тебя. Я повторю всё слово в слово не только перед твоими друзьями, но и перед всей школой, если понадобится. — В любом случае я приведу помощь. — Да, как скажешь, — и Малфой умиротворённо закрыл глаза. Миона поспешила в медпункт, где мадам Помфри врачевала Падму Патил, найденной окаменевшей с зеркальцем в руках. На следующее утро Северус Снейп гордо восседал за учительским столом на завтраке. Он был отпущен поздним вечером после нападения на Малфоя и Падму Патил за отсутствием доказательств.