Путник

Мрачное небо нависало над головой, словно стараясь раздавить любого, кто дерзнул объявится здесь. Вокруг было необычайно тихо. Действительно, случайный прохожий, забредший сюда, удивился бы — ни шелеста трав, ни покачивания ветвей, ни звонкой трели птицы. Полная. Гнетущая. Тишина. Человек, знающий об этом месте, а таких было уже немало, скорее испугался бы. Ведь он вполне мог знать, что попал в уголок Вселеной, чья капризная непредсказуемость (основывающаяся на необузданной фантазии хозяина этого мирка) могла порождать как райские кущи, так и незабываемые ужасы. Любое изменение — маломальское отступление от устоявшегося графика — могло повлечь за собой Абсолютно Что Угодно. Вот и сейчас, Путник, вышагивающий вдоль стены леса, что протянулся от самых ворот, настороженно озирался по сторонам. Он ожидал увидеть стайки пионеров, беззаботно играющих и прожигающих время, отпущенное им. Или орду кровожадных порождений тьмы, чья жестокость выходила за рамки любых человеческих категорий. Впрочем, Путника не волновало отсутствие очевидной угрозы. С некоторых пор, вообще мало что могло поколебать его душевное равновесие. Кто-то мог бы позавидовать ему… Но он сам скорее отдал бы полжизни — лишь бы вернуть себе способность удивляться, сопереживать и ненавидеть. Почему в этом списке нет слова «любить»? Человек, бредущий, к видневшемуся вдалеке зданию с облупившейся местами краской, едва слышно усмехнулся своим мыслям. Потому что никогда не умел. И никогда не верил — даже когда видел у других. Это либо хорошая актёрская игра, либо суррогат, принимаемый простодушными людьми за чистую монету — ведь так хочется сказать самому себе: «Я люблю и любим». Так проще, легче, так можно отогнать тоску, вцепившуюся в горло очередной пустой холодной ночью.  — Мне не надо этой лжи, — потрескавшиеся губы скривились в злой улыбке. Ну как улыбке. Скорее, оскале. Горечь буквально переполняла Путника и никак не могла найти выход наружу. Ей оставалось только всё больше и больше уродовать лицо человека тяжелыми складками да нагружать очередные килограммы скорби на его сердце. Проходя мимо здания клубов, Путник машинально отметил открытую дверь и чей-то силуэт — его высветило бьющее в окна заходящее солнце. Багровые блики создавали странный ореол, но не позволяли рассмотреть кто же это был.  — Нам нужно поговорить, — раздалось из-за открытой двери. Незнакомый голос — жёсткий, холодный и… бесконечно усталый. Будь Путник чуть внимательнее, он бы, возможно заметил, нотки едва сдерживаемого гнева, что сквозили в речи таинственного собеседника. Но Путнику было плевать.  — Кто ты? — беседа с новым лицом в лагере (а Путник был уверен, что никогда не слышал этих интонаций) — чем не повод прервать свой бессмысленный путь.  — Не думаю, что тебе когда-нибудь прямо отвечали на этот вопрос, — голос всё так же был полон хорошо сдерживаемой злости. — Не буду нарушать эту замечательную традицию. И… не вздумай приближаться. Тебе пока не стоит знать кто я.  — Как хочешь, — пожав плечами, Путник явно собрался направиться дальше.  — Тебе самому-то не надоело, а?!  — Достойного выхода всё равно нет.  — Ты можешь покинуть это место. Способ есть и он тебе известен.  — Это ложь, — Путник устало прислонился к крыльцу, — Да и что ждёт меня там? Бесконечные дни, полные скуки и сетований на то, чего никогда не могло случиться. Если уж выбирать между бесконечным одиночеством и бесконечным одиночеством в столь милом, — он с саркастичной усмешкой обвёл лагерь, окруженный лесом, рукой. — месте… Как думаешь, что я выберу?  — Твоё одиночество — плод твоих же усилий… Путник. Так ты себя, кажется, называешь? Если бы ты чуть больше верил людям и чуть меньше своим детским мечтам, что не имеют с реальностью ничего общего…  — То люди обманули бы меня. А мечты, что пришли бы на смену моим «детским» фантазиям были бы убоги и навязаны. Чем дальше продвигался разговор, тем меньше сдерживался собеседник. После предыдущей фразы Путника раздался звук, напоминающий рычание зверя, исходящего бессильной яростью. А потом раздались хлесткие слова, каждое из которых будто бы старалось побольнее ударить Путника:  — Ограниченный идиот, погрязший в тупом самокопании. Ты никогда ни к чему не придёшь! Безвольная тряпка. Никчёмный слабак. Этот голос был полон пугающей, всепоглощающей ненависти. Его обладатель будто бы готов был даже вырвать себе сердце, лишь бы добраться до того, к кому он обращался. И от этого становилось не по себе.  — Кто ты? — слегка вздрогнув от ярости, которой были полны произнесенные слова, спросил Путник, вглядываясь в полутьму, царящую за дверью. Не получив ответа, он вошёл внутрь, каждый миг ожидая нападения. Напрасно — здание было пусто. Таинственный собеседник растворился в воздухе, как будто его и не было. Путник вышел на крыльцо, наблюдая за багровым закатом солнца. Он остался в темноте. Мгновением позже из глубин лагеря раздался женский крик.