Double game

Слёзы… А вот и они. Горько-солёные, с привкусом крови. Не заметила, как стала утираться раненой рукой. Плевать. Сейчас мне стало очень жалко Севу, а ещё себя. Сева не виноват. Он не был таким раньше, он стал таким сейчас, со мной. Почему людям так сложно общаться? Просто двум людям. Мы не хотим понимать и принимать чужие чувства. Проревевшись, оглядываюсь вокруг. Квартира у меня небольшая и, находясь в коридоре, виден жуткий хаос на кухне. Сдвинут стол, перевёрнуты табуретки, чайник валяется на полу, а где его крышка, я даже не подозреваю. На стене отпечаток моей ладони (когда я успела?). Встаю с пола и принимаюсь за уборку - это должно меня отвлечь и как-то занять мысли. Я больше не хочу плакать. «Хорошие у меня обои…» - размышляю, стирая с них кровавые ладошки. Чёрт, не о том мысли. Или, наоборот, о том? Может быть, именно это мне сейчас и нужно? Обои, цвет плитки на кухне, новый чайник (минута молчания в память о почившем), ВВП Монголии или всемирный голод – всё это лучше, чем то, о чём я должна думать, но не хочу. Наведя сравнительный порядок, иду в душ. Резкое чередования холодной и горячей воды, затем растирание полотенцем, приводит меня в чувство. Я почти в норме, наверное. Покинув ванную комнату, я зашла в кухню и налила себе вина, но, выпив глоток, вылила его в раковину. Стены давят, я не могу находиться дома сейчас. Мой дом больше не моя крепость. Привожу внешний вид в порядок, заплаканные глаза не идут никому, но тут я бессильна, надеваю светлые бриджи и оранжевую тельняшку, обуваю простые мокасины, понимая, что придётся много ходить, и выхожу на улицу. Мне надо поймать такси, предстоит вояж по заведениям, где открыто распивают крепкий алкоголь, а народ не обременён излишним пафосом и манерами. По дороге к остановке звоню своему второму лучшему другу и ставлю его в известность о сегодняшнем «мероприятии». Вовка - товарищ понятливый и сам смекнул, что спорить и отмазываться смысла нет. К тому же, он надёжный собутыльник, а в данный момент это самое ценное его качество, помимо остальных плюсов. К моменту моего приезда Владимир уже стоял у подъезда в не менее демократичном наряде, чем я. Светлый костюм из тонкого льна (думаю, зря) и летние туфли. Данилов – моя первая любовь (или я его?), сосед и одноклассник. Высокий и худой, неприлично худой, со светлыми волосами, торчащими в разные стороны, если хозяин с ними не повоюет минут двадцать, карими глазами и в очках. Милая открытая улыбка и нужная раскрепощённость в общении делали его всеобщим любимцем. Он нравится женщинам и мужчинам одинаково, даже своим оппонентам в суде он приятен. Вова – юрист с собственной консультацией, причём, по моему собственному убеждению, способен отмазать даже Гитлера. Когда-то был женат, к сожалению или счастью недолго. Дело не конкретно в жене или в нём, а в обоих сразу. Согласно сухой формулировке суда – «Непримиримость взглядов» (или как-то так). Баталии их семейной жизни были эпичны и запомнились соседям басовитым криком Вовки и тонким сопрано его супружницы Елены, из которых следовало, что она – стерва мелочная и только бабки тратить умеет, а он – мудак бесполезный и этих самых бабок зарабатывать не умеет, потому как принципиальный идиот. Вовчик не брался вытаскивать всех подряд из тюрьмы за их огромные деньги, он вытаскивал только невиновных, коих было сравнительно меньше, но таков был его принцип. Сразу же после развода Ленка выскочила замуж, а Вова напротив, окунулся в пучину порока и доступных женщин. Таких на его пути встречалось предостаточно, и он не страдал от недостатка ласки. Всех своих дам он одаривал презентами и вниманием, а потому недовольных не было. Для меня он сейчас идеальный вариант, с ним можно выпить, поговорить и пореветь в его пиджак, если такая надобность будет. - Приветствую лайт-юриста. - Куда нам до вас – тружеников… - Вот тут не спорю, - Вовка довольно кивнул и улыбнулся, - далеко тебе до меня. - Не надо хамства, товарищ Данилов. - У меня два вопроса к тебе, Васька. Первый – что за повод нажраться? Второй – где будем это делать? - Везде, а повод я тебе выскажу потом. На стадии взаимных признаний в уважении и клятв в вечной любви. - Тебе лишь бы пошутить над светлым чувством бедного юноши. На этой ноте мы сели в машину и поехали в премилое заведение. Крепкие напитки там лились рекой, персонал не обременял назойливостью, можно было присесть в отдельном кабинете… в общем, минусов нет, а плюсов множество. После обширного возлияния в этом баре мы поехали в следующий, зачем не знаю, но видать надобность была. Люди мы основательные и просто так не срываемся с места. В баре, куда мы приехали после, было не очень светло, пиво отдавало странным запахом, а официантки были страшны даже на мой непритязательный вкус. Разочаровавшись в этом заведении, мы поехали дальше и остановились примерно в четыре утра, когда я высказала Вовке все свои печали, он их усвоил, переварил и успокоился (сначала порывался нести погибель иродам, меня обидевшим). К моменту окончания нашего вояжа я уже была на стадии автопилотирования тощего тела моего, да и господин Данилов находился в не менее плачевном состоянии. В общем повеселились мы на славу и отправились домой, придумав совместными усилиями один адрес. Как выяснилось в последствии, не мой. * * * Плеск воды. Обложенная серой плиткой ванна наполнена водой. Из старого крана медленно течёт вода, по ту сторону грязного стекла — тишина и ночь. Девушка тихонько сидит в очень холодной воде с кубиками льда, и в глазах у нее осталась пустота. Вначале глаза ее были как руки, тянущиеся и умоляющие спасти. Теперь они — мрак сумерек. Еще немного, и она уснет. - Ты запомнишь мое имя, - говорит он. - Не запомню, - отвечает она. - Я могу его забыть. У нее стучат зубы. Он знает, почему она так говорит: если она забудет его имя, её судьба будет пересмотрена. - Скажи, как меня зовут? - Не помню, - она плачет, дрожит. - Назови мое имя. Он смотрит на ее загорелые руки, покрытые бугорками гусиной кожи и торчащими светлыми волосками, на ее молодые груди и темный треугольник внизу живота. - Тебя зовут… Кто-то пнул меня под дых, и я поняла, что падаю. На самом деле я и правда упала – на пол. С той поверхности, где спала. Сон? Странный сон. Такие мне раньше не снились и не хочется этого впредь. Я усмехнулась мысли, что могла узнать имя маньяка прямо сейчас. Экстрасенс – экстрасекс – экстракекс… Какой только бред не приходит в мой похмельный мозг. Встаю с пола и осматриваюсь. Квартира моего товарища, сам юноша лежит на диване, скорее всего, спали мы вместе. Одежда на мне не моя – длинная футболка с каким-то авангардным рисунком и такие же шорты, в смысле, что длинные. Это прекрасно и я могу собой гордиться, ибо даже в том виде, что был у меня вчера, я могу контролировать свой отход ко сну. Вот, нарядец сменила. В это утро мир выглядел особенно херово. Стеная и охая, я выбралась на балкон, предварительно побывав на кухне, с бутылкой минеральной воды в руке, взглянула на дом напротив, перевела взгляд на улицу и не без удовольствия констатировала: - Ничего интересного здесь нет, - глотнула из бутылки и закашлялась. - Ваась, мне плохо, - тихий стон с дивана. - А кому сейчас хорошо, друг? - Тебе меня совсем не жалко, а, между прочим, это ты меня споила вчера, - Вовка смотрел с упрёком. - Да ладно тебе, - буркнула я, прикрывая балконную дверь. - Ну, напились, с кем не бывает? Вчера мое чувство справедливости было поругано. Я ж тебе рассказывала. Зато мы хорошо погуляли, с этим ты спорить не можешь. А то, что я, возможно, пела песни и взобралась на горку на детской площадке, вовсе ерунда, у меня поднялось настроение, я вспомнила детство и все такое… Друг вновь укоризненно взглянул на меня, держался он подчеркнуто в стороне, в общем, делал вид, что он не со мной. Это показалось мне обидным, и я пошла в душ, лишь бы не чувствовать на себе его негодующий взгляд. Никаких дел кроме этого себе придумать не смогла, к тому же после ванны я обычно чувствовала себя не в пример лучше, нежели на прокуренной кухне. Я заметно взбодрилась, простила миру его упорное нежелание выглядеть привлекательнее и даже почувствовала легкий голод. - Порядочные люди столько не пьют, Василиса Платоновна, - сказал Владимир и тоже отправился в душ. Тут я углубилась в размышления на тему, можно ли считать нас порядочными людьми, и слегка увлеклась, затем перевела взгляд на часы и кинулась собираться. Работы у меня сегодня нет, но вот вчерашнее дело требует времени. Обычно зеркало в такие тяжелые времена я игнорирую, но разум советовал выглядеть прилично, и я без удовольствия в него заглянула. На меня взирала слегка опухшая физиономия. - Охохох, – скривилась я, похмельная рожа скривилась в ответ. - Да, красота - это страшная сила, - вынуждена была признать я. - И чем дальше, тем страшнее. В моём случае точно. Я достала косметичку и попыталась вернуть себе былую привлекательность, но минут через пять махнула рукой и зашвырнула её в сумку. Из которой тут же послышался сигнал телефонного звонка. Прижимаю трубку к плечу и, одновременно с этим, натягиваю свои бриджи (выглядят вполне прилично, несмотря на ночные похождения). - Василич, у нас тут такое, - нетерпеливо врывается в мой мозг голос Антона. - Что у вас там? – уговаривать его не орать смысла нет, потому перехожу сразу к сути вопроса. - У нас тут интересные результаты пришли. Результаты вскрытия и ещё кое-какие анализы. В общем, бегом сюда, – снова бросает трубку.