Вырвавшись из клетки

      Прошло долгих два года. Обычно, человеческие лета проходят незаметно для ангелов. Год столетие, тысячелетие — просто небольшой временной отрезок.       Серафиэль никогда не понимал, как люди могут настолько заботиться о времени. За всю его долгую жизнь он ни разу не чувствовал бремя времени, не знал горя. До того момента, когда его единственная дочь, его любимая Ориэль, все, что осталось у него от Марии, исчезла в бездне. На его глазах его милая, бесценная Рири, расставив руки в стороны, сделала шаг в пропасть. Архангел тут же бросился к ней, пытаясь схватить ее за руку, но девушка лишь улыбнулась ему, в уголках ее глаз блеснули слезы. На секунду Серафиэлю показалось, что он вновь видит Марию, которая, протягивая к нему руки, так же улыбалась, летя вниз, навстречу земле.       С той ночи что-то в Серафиэле изменилось. Он словно постарел на несколько веков сразу, заметно сжался, на лбу залегли морщины. Первые несколько дней он не выходил из своего кабинета, отказывался от еды, почти не спал и не ел, отмахивался от обязанностей.       Сидя возле камина, он без конца сжимал в руке кулон, в котором теперь хранилось два портрета: жены и дочери. Откинувшись на спинку кресла, архангел прикрыл глаза, вспоминая, как рассказывал Ориэль о том, что в мире ангелов больше не осталось места бракам по любви. Рири тогда смотрела на него округлившимися от удивления глазами и время от времени качала головой, будто бы отторгая эту информацию. Когда же Серафиэль закончил, девочка, немного помолчав, спросила, заглядывая ему в глаза:       — Значит, вы с мамой не любили друг друга?       Архангел горько улыбнулся в ответ. До сих пор этот вопрос мучил его каждую ночь, но он уже не мог получить на него ответа. Серафиэль любил свою жену, смотрел на нее с обожанием и преданностью, был готов на все, лишь бы сохранить их семью. Мария была удивительной женщиной: даже по меркам ангелов она была необычайно, почти божественно умна, начитана и образована, в ее глазах всегда горел огонек, который, к великому огорчению Серафиэля, быстро потух после свадьбы. Она стала напоминать маленькую птичку, которую заперли в клетке. Скучала целыми днями, сидя у окна и подперев подбородок рукой, отказывалась от участия в торжественных мероприятиях, которые проводил муж. Лишь однажды она, опустив глаза, попросила его об одной вещи:       — Могу ли я посещать Подлунный мир?       Серафиэль, обрадованный тем, что Мария снова разговаривает, без малейшего промедления дал ей свое разрешение, и женщина, коротко улыбнувшись, отправилась в путь. Порой, она пропадала там по несколько дней, а затем возвращалась, румяная и веселая. В глазах ее снова зажегся огонек. Архангел не увидел в этом ничего странного: он считал, что смена обстановки пошла жене на пользу, и лишь радовался, когда она возвращалась домой радостной.       Но счастье его было в неведении, которое длилось недолго. О романе Марии и неком лореалете по имени Амрос ходило множество слухов, и они своевременно достигли и ушей Серафиэля. Взбешенный изменой жены, он запер ее в доме, запретив любые контакты с внешним миром, а сам скрылся в кабинете на несколько дней. Мария с каждым днем затухала все больше и больше. Разлука с любовником становилась невыносимой.       Спустя год у Серафиэля и Марии появилась прекрасная дочка, которая стала своеобразным мостиком между двумя супругами. Пока девочка росла, ссоры и правда прекратились, но только на время. Серафиэль все же сумел простить жену и даже вновь доверился ей, чем Мария тут же воспользовалась, вновь сбежав на землю. Она готова была понести любое наказание за шанс вновь встретиться с тем прекрасным юношей, который похитил ее сердце и внес раздор в семью архангела. Ненависть поселилась в сердце Серафиэля, ревность снедала его душу, но было слишком поздно.       — Я тебя никогда и не любила, — равнодушно произнесла Мария, отступая на шаг назад. Ветер развевал пряди ее черных волос, трепал подол платья. В глазах застыло равнодушие.       — Ты подумала хотя бы об Ориэль? — закричал в ответ Серафиэль, сжимая руки в кулаки. — Я верил тебе, любил больше жизни, чтобы ты выбрала этого, эту… мерзость!       Услышав имя дочери, женщина дрогнула и, поджав губы, замотала головой.       — Мне не нужна жизнь с тобой. — Она гордо вскинула голову. — И я готова пойти на смерть. Даже это лучше участи, уготованной мне тобой.       Мария вновь отступила на шаг назад.       — Прошу тебя, — взмолился архангел. — Подумай, что ты творишь?       — Я выбираю свое счастье, — ответила женщина, делая шаг назад. Взглянув на мужа в последний раз, она расставила руки в стороны и полетела в пропасть.       Серафиэль бросился к краю бездны, но было уже слишком поздно. Холодный ветер со всей силы ударил ему в лицо, заставив вскинуть руки к глазам. Он видел ее: Мария падала вниз, протягивая руки к Серафиэлю, на ее устах застыла блаженная улыбка.       Воспоминания об этом до сих пор причиняли архангелу боль. Где она теперь? С кем? Жива ли вообще? Столько вопросов, на которые ни у кого не было ответов.       Огонь тихо потрескивал в камине, съедая последнее полено. Дальние углы комнаты уже погрузились в полумрак, холод все ближе и ближе подступал к Серафиэлю, но он все сидел, вжавшись в спинку кресла, перебирая цепочку кулона. Много мыслей роилось в его голове. И каждая обращалась к Ориэль. Чувство несправедливости кольнуло сердце архангела. Дочка часто говорила, что никогда его не бросит, и он, дурак старый, верил каждому ее слову. И теперь он снова наедине с собой, горе грызет его поеденную бедами душу.       — Где же ты сейчас, Ориэль, — прошептал Серафиэль.       Несколько раз он натыкался на девушек, до боли похожих на нее: такие же черные, словно смоль, волосы, большие синие глаза. И каждый раз это была не его Рири, лишь жалкая пародия, которая не стоила даже крупицы внимания со стороны Серафиэля.       Не понимал архангел и того, почему дочь за два года так и не обратилась к нему. Неужели, совершенная им ошибка была настолько страшна? Но он ведь хотел помочь своей дочери, дать ей лучшую жизнь.       «Как дали когда-то Марии», — тут же подумал Серафиэль и скривил лицо. Как же Рири была похожа на свою мать: такая же своевольная красавица, которая была готова променять семью на первого встречного лореалета.       — Чем же я провинился перед Богом? — часто вопрошал архангел, стоя на коленях. Чувство несправедливости легло на него неподъемным грузом.       Огонь окончательно потух. Тьма полностью окутала помещение. Серафиэль вздохнул. Сколько он бегает от своих обязанностей? Куда делся стержень, который все это время держал его, не давая согнуться под гнетом горя? Он, быть может, и брошенный муж и отец, но прежде всего — архангел. Поправив изрядно помявшуюся рясу, Серафиэль надел кулон и спрятал его под одеждой. Металл приятно холодил его грудь, даря странное, желанное спокойствие. Архангел твердыми шагами направился к двери.       — Ваше Сиятельство!.. — воскликнул старый Джанен, видя идущего навстречу Серафиэля. — Какая неожиданность!       Архангел коротко кивнул и властно махнул рукой.       — Принеси мне бумаги. Уверен, их много накопилось за время моего отсутствия.       — Конечно, конечно, Ваше Сиятельство! — мужчина услужливо поклонился и, перед тем как уйти, замялся.       — Тебе есть что сказать?       — Мы не хотели тревожить Вас… — неуверенно начал Джанен, переминаясь с ноги на ногу.       — Что такое? — вкрадчиво спросил Серафиэль, чувствуя, что сердце начинает биться все чаще и чаще.       — Это насчет Вашей дочери, Ориэль. — Джанен сглотнул. — Мы нашли её.