21/01
Что это было?! О-о-о, я не знаю! Я пришла в себя, лёжа под кроватью с тетрадкой в руках. Я так сильно сжимала её, что пальцы ужасно болели. Во рту чувствовался горький привкус, мышцы ныли. А ещё в затылке неприятно пульсировало, как будто я сильно ударилась. Хотя, скорее всего так оно и было. Я поспешила вылезти из-под кровати и тут осознала, что я не в своей комнате. Это кровать К.С.Б., её ковёр, её шкаф… Как я здесь оказалась?! Это довольно интересный вопрос! Ответа, разумеется, нет. Тогда мне пришло в голову осмотреть мой дневник. И я обнаружила все эти записи. Похоже на то самое Страшно, но только почерк ровный-ровный. Неестественно ровный. Даже не вариться, что человеку, писавшему это, действительно больно. И почерк абсолютно точно мой собственный. Становится всё хуже и хуже. Я ничего не понимаю! Мне… Мне правда страшно. И мне не к кому обратиться за помощью. Вряд ли даже Ж. сможет объяснить, что со мной не так. И я слишком многое принимаю на веру. Откуда мне знать, что всё это по-настоящему? Хотя, для больного бреда видения слишком затянулись. Впрочем, я не разбираюсь в психологии. Быть может, происходящее со мной возможно и естественно. Естественно для психопатки, конечно. Я хочу домой. Хочу поскорее забыть всё это. Мне… Мне нехорошо. _____ Кажется, я отключилась прямо в коридоре. Просто упала без сознания. Ведь когда я открыла глаза, то увидела потолок своей комнаты и взволнованного Ж. А Т. был, наоборот, спокоен. — По-твоему, это нормально? — только и спросил он. — Не знаю. Это явление не до конца изучено, я же говорил! — довольно раздражённо ответил Ж. и, увидев, что я смотрю на него, тут же улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь? — Не очень, — честно ответила я. У меня опять заболел висок. Прямо как в тот день, когда я очнулась в местной больничной палате. Недобрый знак, совсем недобрый. — Тебя кто-то ударил? — уточнил Т., глядя на меня сверху вниз. — Нет, — уверенно возразила я. Я чувствовала слабость и пульсацию в виске, но больше ничего. И судорожно пыталась сообразить, что могло стать причиной моего обморока, но вариантов не было. Вообще никаких. Тем более, раньше я никогда не теряла сознания. Никогда. Возможно, это всё-таки стало результатом чьих-то действий. Но даже если кто-то силой отправил меня в бессознательное состояние, как он или она это сделал? Ответ будет в библиотеке. Всё всегда следует искать в местной библиотеке. Я уже поняла это. И, может быть, я даже увижу там Принца. Я скучаю без него, так скучаю! Но, думаю, ему наплевать на мои чувства. Или он о них не догадывается. Или просто настолько непрошибаемо спокоен, что ничто не может вывести его из себя. Но я ведь помню тот взгляд, которым он меня одарил в нашу последнюю встречу. Сколько же там было нежности и теплоты! Может, я и правда ему нравлюсь? Или это просто недосягаемая мечта? Тем более, у него есть невеста... Вряд ли он захочет отвернуться от неё, так подло предать её верность... Более того, если б я узнала о чём-то подобном!.. Нет, я бы не отвернулась. Я просто не могу отвернуться от него. Теперь он - маленький центр моей Вселенной наравне с Моникой. Они оба - единственные, кто никогда не предавал меня. И не сказал ни одного обидного слова. И был предельно честным. Я ценю их больше всего на свете и готова поклясться, что сейчас пишу правду и только правду. _____ Я думала, что не встречу никого, хуже Чёрного. Конечно, я ошибалась. Коричневые волосы, светлые глаза неясного цвета, бледная кожа и усталый вид. Она гораздо ниже меня, худая и хрупкая, того и гляди — переломится. Одежда на ней почти не сидит, но это её не портит. И я бы назвала её милой, если б не это выражение лица. Мы пересеклись в библиотеке, и в этот момент мне стало страшно, да так сильно, как никогда её не было (если не считать тот ужасный кошмар). Этот взгляд, которым она меня одарила… Холодный, прямой и совершенно… Нечеловеческий. Если б мне сказали, что вечерами она с милой улыбкой вспарывает животы невинным людям и закусывает их внутренностями, я бы поверила без колебаний. Она монстр. Я чувствую это. Не могу объяснить, как, но чувствую. И это до дрожи пугает. Я не знаю, кто она, и как её зовут. Вообще ничего. Мы просто на секунду встретились глазами, и я почти мгновенно развернулась и ушла вглубь библиотеки, лишь бы больше её не видеть. Я пишу это сейчас и не знаю, ушла ли она. У меня не хватит духа пойти и проверить. _____ Её зовут Феерия. Красивое прозвище. Обманчиво красивое. Она вся такая… Обманчивая. Я не хочу её больше видеть. Никогда. Это не отвращение, нет, Ф. достаточно мила собой, чтобы можно было смотреть на неё, не отводя глаз… И так же ужасна, чтобы бежать от неё со всех ног. Я даже догадываться не хочу, что происходит в её голове. Она ненормальная. И опасная. Даже Ж. говорил о ней, отводя взгляд в сторону. И И. тоже. И Т. Они выглядели как будто виноватыми. И опять никакой конкретной информации. Я уже поняла их тактику: не сообщать ничего конкретного, но строить из себя самых заботливых и милых. Не понимаю, что они пытаются от меня скрыть… Я ведь абсолютно беспомощна перед ними. Кто я, и кто они! О, нет, это слишком пессимистично! Но я ведь правда не знаю! Чем я могу так… Пугать их? Хотя, они больше взволнованы, чем напуганы. Как объяснить им, что я не опасна? Или они всё-таки правы, и с своим «расследованием» я могу залезть в такие дебри, что никогда оттуда не выберусь? Может быть, я столкнусь с чем-то настолько ужасным, что не смогу справиться сама? Могут ли меня убить? Уверенна, да. Но кто и за что? За то, что я ношу чужое лицо? За то, что нарываюсь на неприятности? Святая Мария, я не знаю! Я ничего не знаю! _____ Я перерыла всю комнату К.С.Б. от пола до потолка в поисках хоть какой-то подсказки. Но, в отличии от меня, она не таскала с собой повсюду тетрадь с кратким описанием своей жизни! О-о-о, как же тяжело! Я перетрясла все книги, перевернула всё на полках и столе, даже проверила стены и пол на наличие тайников. Пусто. Ну, почти. Дело в том, что чемодан (тот самый, без застёжек) был открыт. Мне даже усилий не пришлось прилагать. Внутри обнаружились коробочки с мелочами, вроде ножичков, брелков и украшений, а ещё фотоальбомы. Много фотоальбомов. Некоторые изображения были цветными. Вероятно, это всё-таки не фотографии, а просто очень правдоподобные рисунки. Я долго просматривала их. Большинство людей мне незнакомы. Хотя, на самом деле я нашла только пару изображений, где были знакомые лица. Не учитывая тот факт, что с доброй половины картинок на меня смотрело моё собственное улыбающееся лицо. Нет, это лицо К.С.Б. Теперь я понимаю, что имел в виду Принц, когда говорил, что мы совсем разные. Взять, к примеру, выражения глаз. Мы — полные противоположности. Это так же очевидно, как и то, что Париж — столица Франции, Вашингтон — столица Соединённых Штатов, а Лондон — столица Англии. ВЧасть 177
6 марта 2019 г. в 17:01
Примечания:
21.1
Больно.
Больно.
Больно.
Больно.
Больно.
Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.Больно.
моих её глазах прыгают весёлые икорки, но в глубине глаз плещется целый океан… Боли? Отчаяния? Вины? Ставлю свои пуанты против детского фарфорового сервиза, что она говорила далеко не всё и не всем.
Но больше всего меня удивил, конечно, групповой портрет (или это всё-таки фотография?). На нём изображено большинство людей, которых я уже знаю. Даже не так. На нём все, кого я тут знаю.
А в центре К.С.Б. Правой рукой она обнимает Ч., почти висит на его шее, а левой — Ф., как будто бы боится, что они оба сейчас пропадут. И на её лице такое искреннее выражение счастья, что даже не верится…
Кем она была по своей сути? Святой Мученицей, не меньше.
Ну, там ещё парочка привычно чёрно-белых фотографий её и Ч. Оба слегка дурашливо улыбаются в камеру, на следующем кадре притворно подозрительно щурятся, пряча улыбку в бокалах с каким-то алкоголем. А между страниц альбома спрятано фото, на котором оба с каким-то глупыми шапками на головах и смеются чуть ли не до слёз. Очевидно, они были лучшими друзьями. Или парой.
Но я-то думала, что Ч. хочет найти её, только потому что К.С.Б. — «королева» и имеет серьёзное стратегическое значение. Выходит, я ошибалась.
Неприятно.
Кстати, я уже решила, что мне нужно найти остальных людей, которые изображены на этой картинке. Обязательно. Они должны что-то знать.
А ещё я взяла этот портрет с собой. Конечно, если Ж. или Ч. его найдёт, у меня будут крупные неприятности, но что-то меня в нём притягивает.
Странно, конечно, видеть своё лицо среди практически (или совсем) незнакомых… Но у меня такое чувство, что всё так и должно быть. Что всё правильно.
Я вспоминаю дом и понимаю, что мы с семьёй никогда не фотографировались вместе. Да и по отдельности тоже. И инициатором этого была именно я. Ведь, цитирую: «Это ужасная новомодная пошлость! Можете сделать хоть тысячу фотографий, но я в этом не участвую!» И родители сказали, что раз меня не будет, то и смысла никакого нет.
А теперь мне почти жаль.
Если б сейчас я держала в руках нашу семейную фотографию, мне было бы легче… Наверное.
Да, я сожалею.
А К.С.Б. сожалела о чём-то, что не сделала, прежде чем пропала?
Я верну её, чтобы подарить ей такую возможность. Возможность всё исправить.
Ведь тут всё не в порядке. Всё совсем не в порядке.