* * *
Как ни мечтал Фарамир выспаться после всего, это ему не удалось — хорошо хоть Дамрода с Маблунгом успел отослать в казарму. Пока Боромиром занимался целитель, отец потребовал с младшего сына полный отчёт об атаке на Осгилиат. Дослушав же его до конца, сдержанно произнёс: — Город следовало удержать любой ценой. Через Осгилиат лежит единственная дорога с востока на Минас Тирит — и теперь она открыта перед Врагом. Необходимо было отступить раньше и защищать мост, обрушив его только в случае крайней нужды. — Хоть что-то мы сделали правильно, — горько заметил Фарамир, желая как можно скорее закончить этот бессмысленный разговор. — Если бы, — сухо отозвался Денетор, глядя в сторону окон, выходивших на восток. — Вы потеряли стратегически важную переправу и непозволительно много солдат — и сколько, говоришь, было нападающих? Что же будет, когда к нашим стенам явятся армии Мордора, если вы сдали Осгилиат жалкой кучке орков? Даже понимание того, что отец резок прежде всего от беспокойства за сыновей — за обоих, как слабо надеялся Фарамир — и по здравом рассуждении сказал бы совершенно иное, уже не смогло его остановить. — Тебя там не было! — бросил он, порывисто вставая, и вышел; Фарамир не мог видеть, как отец после его ухода достал из потайного ларца на стене стеклянный шар, заполненный огнём и неясными тенями, как и не мог знать, что над этим же шаром тот просидел несколько часов перед их возвращением из Осгилиата. Весь остаток ночи младший сын Правителя Гондора провел в покоях брата, заменяя ему сиделку. Целитель объяснил, что на стреле, доставшейся Боромиру, был опасный яд — и, хотя самое страшное удалось предотвратить, за состоянием больного надлежало следить неотрывно, чтобы своевременно купировать малейшие ухудшения. В конце концов он, конечно же, заснул в кресле перед самым рассветом. Разбуженный петушиным криком, Фарамир заполошно вскочил, а потом вновь рухнул в кресло — тело отзывалось болью в каждом суставе после сна в неудобной позе, да ещё и в кольчуге. В тишине покоев раздался тихий суховатый смешок: — Ты, никак, всю ночь со мной просидел? Девиц у целителя не нашлось? Голос Боромиру подчинялся откровенно плохо, но слегка издевательские интонации слышались явственно. — Пользуешься тем, что я не могу побить лежачего больного? — улыбнулся в ответ Фарамир, счастливый уже тем, что брат очнулся, и на краткое время позабыл все остальное. — Как ты? — Паршиво, — честно ответил Боромир. — Левый бок не чувствую. Дело рук лекаря? Помоги-ка мне встать! — Тебе нельзя пока, — деятельную натуру брата следовало чем-то отвлечь хотя бы до прихода целителя, и Фарамир не нашёл ничего лучше, чем вспомнить сон, привидевшийся ему накануне атаки на Осгилиат. Он спросил: — Ты знаешь, что такое Имладрис? Я слышал об этом месте раньше, но никак не могу вспомнить, откуда. Ответом ему было более чем изумлённый возглас: — Имладрис?! Ты уверен? Почему ты спрашиваешь? — Прошлой ночью мне приснился сон, — признался Фарамир. — С востока наползала Тьма, но на западе еще брезжил свет. И оттуда донёсся голос, который сказал: Сломанный меч в Имладрисе искать Отныне вам суждено. Срок наступает — Совет созвать Сильнее Моргульских чар. Там будет явлен зловещий знак — Проклятье пробуждено, И полурослик уйдёт во мрак, Приняв на себя удар. — Это всё настолько странно, — медленно, с расстановкой проговорил Боромир, глядя куда-то за окно, — что я, возможно, и не поверил бы тебе сразу. Если бы нынешней ночью сам не увидел такой же сон. Я думаю, нам стоит обратиться к отцу — он поможет истолковать это видение. Фарамир предпочёл бы спросить Митрандира, чем отца — но его уже давно не видели в Минас Тирите. Спорить с братом попусту он не стал. Правитель Денетор воспринял рассказ сыновей всерьёз. Доказательством тому было пространное повествование о Последнем Союзе Людей и Эльфов, Проклятии Исилдура и поселении эльфов далеко на севере — Имладрисе. Фарамир был удивлён и воодушевлён одновременно, когда отец сказал, что отправляет его в Имладрис — посланником Гондора с вестью о грядущей войне и вопросами. Вопросами, от которых могло зависеть, выстоит ли Минас Тирит в этой войне — или падёт. Боромир настаивал, что ехать стоит ему, а не брату, упирая на опасности дальнего пути. Однако придворный целитель утверждал, что даже садиться в седло и тренироваться наследнику Правителя не стоит ещё не менее двух недель, что уж говорить о путешествии.* * *
Впереди было больше ста дней пути только до Имладриса, перемётные сумки — плотно набиты только самым необходимым. Ранним утром у ворот Минас Тирита Фарамира провожал старший брат, и он вдруг с особенной остротой понял, что не увидит дом по меньшей мере полгода. Утро выдалось прохладное и ясное, Боромир в противоположность опечаленному отъездом брату был почти радостен. Шёл третий день, как ему разрешили вставать с постели. — Помнишь, как мы в детстве вместе мечтали повидать мир? — спросил он. — Смотри по сторонам и слушай как следует, чтобы рассказать мне обо всём, когда вернёшься. А пока у меня есть для тебя кое-что. Это не подарок, я даю его тебе на время. — С этими словами Боромир снял с себя перевязь с Великим Рогом и надел её на брата. — Говорят, что если в час нужды затрубить в него в любом месте в древних пределах нашей страны, то звук этот будет услышан. Пусть он хранит тебя. — Не стоит… — хотел было отказаться Фарамир, но осёкся. — Ты пускаешься в опасное приключение, маленький брат, — Боромир потрепал его по волосам, как иногда делал в детстве. — Но всё равно тебе не завидую, — пряча смущение, ответил Фарамир. — Надеюсь, наш старик совсем тебя не замучает. И выздоравливай поскорее. А я постараюсь скорее вернуться. — Просто возвращайся. Братья обнялись на прощание и разошлись. На востоке собиралась грозовая туча.