Война убеждений

Она стояла, подставив лицо льющемуся сквозь стеклянную крышу солнцу, и едва сдерживала улыбку. Словно боялась верить, что война закончена, что можно перестать бояться, что Тот-кого-нельзя-называть мертв. «Волдеморт», — быстро поправила себя Гермиона. О нем было легко не думать последние пару месяцев, что она провела дома, с семьей. Кингсли почти сразу после своего назначения на пост Министра Магии отправил к ее родителям лучших специалистов по Забвению, которые помогли мистеру и миссис Грейнджер привести свою память в порядок. Но, стоя здесь, на вокзале Кингс-Кросс, и впитывая в себя звуки голосов юных волшебников, совиное уханье и шум поезда, выпускающего клубы пара, Гермиона вновь невольно вспомнила предыдущий год. Будто в калейдоскопе, она видела под закрытыми веками быстро сменяющие друг друга картинки: свадьба Билла и Флер, патронус, темный дом на площади Гриммо, булькающие в котелке лесные грибы, кровь на руке, сумасшедший смех, Гарри, держащий на руках домового эльфа, украинский железобрюх, Адское Пламя, поцелуй с Роном в Тайной комнате… Гермиона тряхнула головой, пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний. Ну что с ней не так? Где трепет при виде большого красного поезда? Где приятно щекочущее спину волнение? Где та девочка, что завороженно смотрела на волшебный мир широко распахнутыми глазами? Ответ слишком прост и сух. Она выросла. Кем она теперь является? Гермиона Грейнджер, маглорожденная волшебница, пропустившая один год обучения в Хогвартсе, носясь по лесам в поисках крестражей. Орден Мерлина первой степени, солидная денежная награда за особые заслуги в войне, громкое имя, пестрящее рядом с именами друзей почти во всех газетах, десятки приглашений на работу в самые разные отделы, в том числе и в Министерстве. Но кто она на самом деле? Просто девушка без оконченного образования. Вздрагивающая при любом громком звуке. Стыдно признаться, но не так Гермиона представляла себе «Великую Победу над самым Темным волшебником всех времен». Война оставила слишком сильный отпечаток. И разве ей есть на что жаловаться? Она единственная, кто не потерял родных. Ее самые близкие друзья живы. Враг окончательно повержен. Странно, но Гермиона совсем не думала о смертях — мозг сам милостиво ограждал ее от этих мыслей, позволяя сохранять остатки рассудка. Все. Это в прошлом. Ведь если смотреть трезво, все действительно прекрасно. Сейчас перед ней — еще один, последний год обучения в Хогвартсе. Вернуться туда может любой, кто пропустил прошлый год, а также все, кто не сдавал ЖАБА. То есть все ее сокурсники. Нет, наверняка многие не вернутся. Кто-то считает, что СОВ достаточно, чтобы устроиться в этой жизни. Кто-то, но не Гермиона. И хоть предложения о работе и лились рекой, она твердо решила всего добиться сама. «Наивная», — чуть вздернутый нос недовольно сморщился. Можно подумать, ее имя не будет ничего значить всего через год. Теперь она понимала Гарри, который орал в Кабаньей Голове о том, что ему просто везло. Ведь все ее заслуги, которые так красочно расписывал Ежедневный Пророк, мягко говоря, преувеличены. Открыв глаза, Гермиона взглянула на часы — без пятнадцати одиннадцать. Ребята как всегда опаздывали. Живоглот в клетке недовольно зашипел. — Потерпи, Глотик, — ласково прошептала она, — скоро поедем, тогда я тебя выпущу. «Да где же они?» Гермиона стала нервно осматриваться по сторонам. Вдалеке, держа за руку Луну, быстро топает Невилл. Одной ногой уже шагнув в поезд, он замечает Гермиону, улыбается и поднимает брови, вопросительно жестикулируя свободной рукой, мол, где Гарри с Роном? Гермиона выразительно пожимает плечами и хмурится. Дескать, не знаю. Он смеется и тянет спутницу за собой. Та безмятежно улыбается и, будто во сне, идет за ним. Сердце сразу наполняется теплом. Вот ради чего стоило сражаться! Достаточно посмотреть на этих двоих. То, как Невилл изменился, невозможно не заметить. Кажется, в нем даже пропала та самая мальчишечья неуклюжесть. Стоит Гермионе прийти к этому выводу, как взгляд улавливает движение справа. Повернув голову, она чуть не заливается смехом — по платформе прыгает большая жаба. Тревор. Не раздумывая ни секунды, она бросается его хватать, но, сделав пару быстрых шагов, уже понимает, что не успеет. Высокий молодой человек наклонился и проворно поднял беглеца за нее. — Сбежал, да? — поинтересовался не кто иной, как Блейз Забини. «Что, серьезно?» — брови сами по себе поползли вверх, но он невозмутимо протягивал ей жабу, словно в их диалоге нет ничего необычного. — Это не моя, это Невилла. Но спасибо, — приняв в руки пропажу, Гермиона решила, что не стоит грубить. В конце концов, Забини был с ней более чем вежлив. И это, если честно, несколько сбивало с толку. — Ну, удачной дороги, — он еще раз улыбнулся и шагнул прочь. Гермиона неуверенно кивнула, не в силах выдавить из себя ответ. Он ей помог? Улыбнулся? Слизеринец? Тот, кто априори ее ненавидит, а уж тем более после исхода войны? Чушь какая-то. Она невольно проводила Забини взглядом. Тот подошел к Малфою и что-то ему сказал. Но взгляд Гермионы пал дальше, чем стояла слизеринская парочка. Наконец-то плечи расслабленно опустились, а на лице заиграла улыбка. На платформу, запыхавшись, вбежали двое. Растрепанная черная и огненно-рыжая макушки. В предвкушении обнять и отчитать за столь сильное опоздание, Гермиона бросилась к друзьям.

* * *

Вяло оглядывая вагон, Драко вновь задался вопросом, какого черта он тут забыл. Его тошнило от одного только воспоминания, как МакГонагалл, сжимая и без того тонкие губы, позволила ему продолжить обучение. После суда в Министерстве он часто ловил на себе подобные снисходительно-обвиняющие взгляды. Они будто кричали: «Мы такие добренькие, цени это, ты нам всем должен!» Хотя, надо признать, он гораздо чаще ловил взгляды ублюдок-сдохни-в-Азкабане. А многие, не стесняясь, говорили вещи и похуже. Драко задумался, кому он действительно должен. Конечно, на первом месте его мать. Только она могла одним лишь взглядом сказать: «Плюй на всех и живи дальше». Он поражался, как же она держится? Отец гниет в тюрьме без права досрочного освобождения, большую часть имущества семьи изъяли мракоборцы, половина счетов в Гринготтсе заморожена «до выяснения обстоятельств». А мать стоит, высокая, бледная, с гордо поднятой головой. И только глаза выдают, как ей больно. Определенно она на первом месте. Он обещал ей вести себя тише воды, ниже травы. И постарается сдержать обещание. Дальше — Блейз. После суда он единственный, кто приходил в поместье. Кто общался с Драко на равных, а не смотрел, словно тот — грязь под ногтями. Поразительно, как на платформе от него прятали взгляды сокурсники-слизеринцы. «Что, уже не такой интересный после падения Темного Лорда?» Есть еще человек, кому он должен. Как бы ни было унизительно признавать, но он должен Поттеру. «Херову золотому мальчику». Драко не идиот, чтобы отрицать очевидное. Не просто должен — обязан жизнью. И хватит уже притворяться, что думает об этом впервые. Он научился признавать свои ошибки. Пусть даже сквозь зубы. Но это подождет. Экспресс еще и половины пути не проехал. — Блейз, а о чем ты трепался с Грейнджер? — поинтересовался он, гоня от себя эти мысли. — Лонгботтом посеял жабу, я помог ей ее поймать, — пожал плечами друг. — Вот тебе заняться нечем, — Драко закатил глаза и лениво погладил своего филина. — А что? Она ничего, может, обломится от героини войны, — губы Забини растянулись в мечтательной ухмылке. Драко фыркнул. Всю шайку Поттера теперь называли героями. — Ты шутишь? — Ну, она не тупая, знаменитая, да и внешне уже не такая замарашка как раньше. Ты и сам видел, не слепой, — Блейз снова пожал плечами и уставился в окно. Конечно, он видел. Один раз на Святочном балу. Второй — на вечеринке Слизнорта, мельком. Ну и, конечно, в прошлом году, когда она была у него в поместье. Драко тогда особенно отметил, как Грейнджер изменилась. Хотя, может, дело было в одежде. Раньше он ее видел только в школьной форме и плотной мантии. Ну и пару раз в Хогсмиде, но это было давно. А тут джинсы по фигуре, тонкая рубашка, на голове привычное гнездо, в котором застряли листья. Но даже среди этого гнезда было видно лицо — черты стали тоньше, скулы острее, глаза выразительнее. И все бы ничего, если бы в этих глазах не было такого ужаса, а аккуратные губы спустя пару минут не издали вопль, полный боли. Драко поморщился. И после этого думать о Грейнджер как о девушке? Нет уж, увольте. Дверь купе открылась, и внутрь заглянула любопытная голова Панси. — Я не помешаю вам, мальчики? — тихо спросила она и бросила взгляд на Малфоя. «С каких пор такой неуверенный голос?» Вот уж чего-чего, а проводить время в ее компании Драко не хотелось. Он встал и открыл дверь, впуская ее. — Нет, не помешаешь, я как раз ухожу, — и выскользнул в коридор. Возможно, стоило быть помягче. Глупо полагать, что она не общалась с ним по своей воле. После падения Темного Лорда многие сидели тихо, словно мыши, не показывая носов из своих нор. Та, что раньше чуть ли не в рот ему заглядывала, на суде отводила глаза. Так что обида никуда не делась. Драко уставился в окно, наблюдая, как пейзаж леса сменяется широкими полями, часть которых так и осталась выжжена. Он был готов стоять так до конца поездки, лишь бы никто не лез. А игнорировать ненавидящие взгляды уже давно вошло в привычку. Вдруг слева послышался скрип. Обернувшись, Драко увидел пожилую волшебницу, толкающую тележку со сладостями. «Катись оно все! Лучше сразу отделаться и больше к этому не возвращаться». Возведя на мгновение глаза к потолку, он поплелся вдоль вагона в противоположную сторону.

* * *

— Я сейчас умру с голоду, — пожаловался Рон, отпихивая от себя Сычика. Тот, радостно вереща, запорхал по купе. — Заткнись! Гарри рассеянно посмотрел на него, натягивая мантию, а Гермиона даже не оторвалась от чтения Пророка. Переодеваться друг при друге давно уже не казалось чем-то смущающим. Еще полгода назад они и вовсе ночевали в одной палатке. — Есть что-нибудь интересное? — спросил Гарри, кивая на газету. Гермиона подняла глаза. — Новый список арестованных. Знаменитых среди них нет, так что без подробностей, — вздохнула она, отложив издание. — Не понимаю, зачем мы едем, — проворчал Рон. Гарри с Гермионой понимающе переглянулись. Еще бы! Они помнили, какой он раздражительный, когда голодный. — Затем, Рональд, — начала наставлять она, — что без ЖАБА твои шансы найти приличную работу почти равны нулю. И не стоит опираться только на имя, на работе все равно придется показать, на что ты годен. — Так ты считаешь, что я ничего не умею? — мгновенно вспыхнул Рон. — Нет, я не это имела в виду, — Гермиона постаралась, чтобы голос звучал мягче, — просто то, что должно быть обязательным по школьной программе, не совсем совпадает с твоими реальными познаниями. — Я пойду работать в магазин к Фреду и Джорджу, они уж точно не станут проверять, достаточно ли я сдал СОВ и сдавал ли вообще ЖАБА! — сказал он и затих. — К Джорджу, я имел в виду. Гарри вдруг резко заинтересовали носки его ботинок. Они ни разу не обсуждали это. Гермиона почувствовала укол совести. Свидетельства на бесконечных судах в Министерстве не располагали к разговорам, а за лето, проведенное дома, она получила от Рона не больше десяти писем. Надеясь, что этот жест не будет неуместным, она накрыла его ладонь своей. В наступившей тишине раздался стук, заставивший Гермиону вздрогнуть от неожиданности и инстинктивно выхватить палочку. Смутившись, она убрала ее на место. «Вот дура», — мысленно отругала себя. Гарри встал и открыл дверь, и Гермиона почти сразу заметила удивленное выражение на его лице. Кто там? За Роном не видно. — Поттер, на два слова, — произнес знакомый холодный голос, правда, без былого высокомерия. Гермиона переглянулась с Роном. «Он-то что тут забыл?» — Что тебе нужно? — словно прочитав ее мысли, рявкнул Рон. В ответ — тишина. Гарри, никак не прокомментировав высказывание друга, молча вышел в коридор, закрыв за собой дверь. — Что ему нужно? — Рон повторил свой вопрос, посмотрев на Гермиону, словно та знала ответ. А на его лице в ту же минуту начали расцветать красные пятна. «Злится. Этого еще не хватало!» Она нарочито безразлично пожала плечами и снова взяла Рона за руку. Кажется, его это отвлекло. Спустя пару минут вернулся Гарри с совершенно растерянным видом. — Что он хотел? — мягко спросила Гермиона, опережая возглас Рона. Гарри пару раз хлопнул глазами и, переминаясь с ноги на ногу, неуверенно ответил: — Малфой сказал спасибо за то, что я помог ему выбраться из Выручай-комнаты и замолвил пару слов на суде о его матери. А потом пожал мне руку. Под потрясенные взгляды друзей он плюхнулся на сиденье.

* * *

Гермиона не вмешивалась в разговор, стараясь отвлечься, но ей казалось, они обсуждали это целую вечность. Строили теории, анализировали каждое произнесенное Малфоем слово и мимику, рассуждали, какие это повлечет за собой последствия. Прозвучали разные варианты. Например, что он хочет вернуть себе репутацию, воспользовавшись именем Гарри, хочет следить за ними для того, чтобы потом нанести удар в спину, хочет отомстить за отца… Но самое идиотское, что Гермиона услышала, — он хочет продолжить дело Волдеморта. Терпение лопнуло. Не выдержав, она вскочила на ноги и вскрикнула: — Вам что, заняться нечем?! Черт побери, Волдеморт мертв! Малфой трус! У нас в кои-то веки намечается спокойный год! Год, который надо посвятить учебе, и ничем не заморачиваться! — Ее руки тряслись. — Жить как нормальные люди! Хотя бы один год! А вы… Вы! Гермиона еле сдерживала злые слезы. Друзья ошарашенно смотрели на нее, не произнося ни звука. Не в первый раз, кстати. Топнув ногой, она бросилась из купе. «Зачем, ну зачем они все усложняют? Не хватило приключений? Неужели нельзя провести последний год тихо, как самые обычные ученики?» Черт, да Гермиона даже отказалась от должности старосты, чтобы ни во что не лезть! Она хотела просто учиться, гулять по Хогсмиду, сидеть в библиотеке, сдавать экзамены, отдыхать в гостиной у камина, развлекаться, как и положено ее возрасту, смотреть этот дурацкий квиддич, в конце концов! Разве она это не заслужила? Зажмурив глаза, Гермиона закрыла руками уши, будто опасаясь, что сейчас Рон с Гарри выбегут за ней, начиная переубеждать. Прислонилась лбом к стеклу и стала считать. «Раз… Ребята просто стараются быть начеку». «Два… Разве не этому их учил Грозный Глаз?» «Три… Но ведь война закончилась!» «Четыре… Никогда не знаешь, что караулит тебя за углом». «Пять… Бояться больше нечего». «Шесть…» Большая ладонь слегка дотронулась до ее плеча. От неожиданности она подпрыгнула, шумно втянув воздух. Глаза распахнулись, рука сама обхватила волшебную палочку. Блейз отшатнулся и поднял руки в примирительном жесте. Плечи Гермионы расслабились. — Извини… — пробормотала она, убрав руку с древка и усилием воли придав голосу тон вежливой отстраненности: — Ты что-то хотел? — Ты в порядке? — Забини слегка сдвинул брови, посмотрев на нее. — Да, все прекрасно, — соврала Гермиона, приподняв подбородок и расправив плечи, — просто засиделась, решила размяться. Так ты что-то хотел? — Я просто рядом стоял, — Забини махнул рукой влево, указывая на Малфоя, который, прислонившись к стене вагона, придирчиво рассматривал свои ногти, — видел, как ты выбежала из купе, — казалось, ему неловко, — не хотел тебя напугать. — Ты не напугал, — Гермиона и сама понимала, как неправдоподобно это звучит, учитывая, что голос предательски дрогнул. А еще он видел, как она выбежала. «Просто блеск!» Да какая, по сути, разница? Это же Забини, прихвостень Малфоя! Зачем она вообще оправдывается? Но если уж врать, то до конца. — Все в порядке. Забини на какое-то время отвел глаза в сторону, быстро что-то соображая, потом резко повернулся и выпалил: — Не хочешь остаток пути провести в нашем купе? Гермиона моргнула. Ей не послышалось? Ее зовут в вагон к слизеринцам? — Э-э-эм… — замялась она, — Заб… Блейз. Я не думаю, что это удачная идея. Вряд ли меня поймут друзья, да и у вас… никто не захочет меня видеть. Ну, в смысле, из ваших. — Я захочу, — уверенно кивнул Забини. Гермиона закусила губу, не зная, что ответить. Вот опять. Он вежлив, улыбается, да и выглядит дружелюбно. К чему это все вообще? И… ей что, неловко отказывать? Ох, ну не думает же она, что отказом может его задеть! С какой радости она вообще должна переживать по этому поводу? Гермиона всегда любила Джинни, а когда та появилась в проходе — готова была ее расцеловать. Повернувшись к парню, Гермиона развела руками, как бы говоря: «Ничего не поделаешь», схватила Джинни под руку прежде, чем та начнет задавать вопросы, и потянула в купе. Приблизившись к уху подруги почти у самых дверей вагона, быстро прошептала: — Ребятам не говори ничего, потом объясню, — еще не хватало масло в огонь подливать. И, избегая удивленного взгляда, зашла внутрь.

* * *

— Ты… что?! — Позвал ее в наше купе. А что такого? — Забини, хмурясь, смотрел на ледяное лицо сокурсника. — Какого хера, Блейз? А меня ты не хотел для начала спросить? — Драко изо всех сил старался не злиться. Безуспешно, разумеется. — Я ее звал не к тебе, а к себе. Паркинсон пошла к Дафне, так что купе свободно. И, по-моему, ты и сам не собирался возвращаться. Малфой сжал зубы. Конечно, он не собирался. Тем более после этого унизительного разговора с Поттером. Драко был слишком взвинчен, чтобы говорить с кем-либо. Не в ближайшее время. Но надо отдать Поттеру должное — тот не строил из себя героя, не выпячивал грудь, показывая свое превосходство. Просто кивнул и пробурчал что-то вроде «не бери в голову». Но, блять, разве от этого легче? Вот этой самой фразой он заставил Драко еще больше разозлиться. Или почувствовать свой эгоизм? Ясное дело, он просто старался, чтобы Малфой не испытывал неловкости, как бы говоря: «Любой поступил бы так же, не о чем тут говорить». «В том то и дело, Поттер. Не любой». Перед тем, как пожать ему руку, Драко невольно испытал мерзкое дежавю. Когда-то давно, кажется, еще в прошлой жизни, он точно так же протягивал Поттеру руку. Сейчас герой войны не побрезговал — принял рукопожатие. Может, слегка крепче, чем стоило бы. Но достаточно быстро, чтобы не затягивать всю эту ситуацию. — Ой, да расслабься. Я еще подумаю, есть ли вообще смысл к ней лезть. Дерганая какая-то, — Блейз взглянул на Грейнджер и Уизли. Девушки как раз скрылись за дверьми. Драко хмыкнул. Еще бы она не была дерганой. Посмотрел бы он на Забини после пары часов наедине с Беллатрисой. — Ладно, пошли, — тихо сказал он и, не взглянув на друга, шагнул в сторону купе.

* * *

Остаток пути прошел более-менее спокойно. Гарри и Рон больше не поднимали тему а-что-же-он-там-задумал и избегали взгляда Гермионы. После прихода Джинни подтянулись Невилл с Луной. А потом еще и Дин с Симусом. Невилл был несказанно рад встрече со своей жабой. Было очень тесно, зато обстановка разрядилась. Если и возникали споры, то только о квиддиче, но это не в счет. И вот, из поезда они выходили уже большой компанией, смеясь и обсуждая предстоящий год. На платформе оказалось мокро, хотя дождя уже не наблюдалось. Поезд пускал в темноту густые клубы пара, воздух казался тяжелым. Учеников как всегда встречал Хагрид и, наплевав на приличия, сразу схватил Гарри в медвежьи объятья, проголосив, как он рад его видеть. Этой же участи удостоились и Рон с Гермионой. Напомнив великану, что его ждут первокурсники, компания направилась к повозкам вместе с остальной толпой учеников. Прислушавшись к разговорам, Гермиона поняла, что главная тема сегодняшнего вечера — сумели ли восстановить замок. Она и сама не раз задумывалась об этом. Ведь основатели возводили Хогвартс не один год. Даже страшно представить масштабы разрушений. — Джинни, как думаешь, библиотека не пострадала? — влезла в разговор Гермиона. Подруга звонко рассмеялась. — Кто о чем, а ты о библиотеке! Неужели ты думаешь, что битва и до нее дошла? Там же одни стеллажи, не развернуться, — улыбнулась Джинни, — да и потом, как бы мы учились без книг? Уверена, все там в порядке. «Ох, не скажи… Пожиратели могли просто забавы ради поджечь там все. Книги о темной магии все равно в Запретной секции, а остальные им на что? Там ведь были редкие древние книги, свитки… Возможно, в единственном экземпляре!» — Не переживай так, Гермиона, — подал голос Рон, — ты ведь там уже все прочитала. Все засмеялись. Гермиона улыбнулась, а про себя отметила — она все такая же всезнайка в глазах друзей. Только сейчас это почему-то неприятно кольнуло. Толпа сгущалась, разговоры становились громче. Оглядевшись по сторонам, она заметила, что учеников убавилось, и прилично. Меньше всего было красных и зеленых галстуков. Наверное, одни погибли, другие попрятались. — Гермиона… — Рон, открыв рот, смотрел на повозки. Она проследила за его взглядом, — ты… тоже их видишь? — О… Она впервые увидела этих невероятных созданий, и выглядели они точно так же, как описаны в книге. Черная кожа, вытянутая морда смахивает на драконью, глаза с белыми зрачками слегка блестят в темноте, крылья сложены вдоль жилистого тела. Фестралы. Подумать только, Гермиона летала на одном из них, но не могла даже представить, какой печальной красотой они обладают. На возглас Рона начали оборачиваться студенты. За пару минут ночь наполнилась тишиной. Рука уже невольно потянулась к морде самого ближайшего зверя, как за спиной раздался горький смешок и знакомый голос, пронизанный сарказмом: — Ты же не серьезно, Уизли? Думаешь, их тут хоть кто-нибудь не видит? Драко Малфой стоял, прислонившись к большому дереву, и еле заметно кривил губы в усмешке.