* * *
Малфой не ответил ни на следующий день, ни через три дня, ни через неделю. Уверенность Гермионы в том, что он согласится, растаяла как мираж. Своим поведением он совершенно не давал какого-либо повода думать, что этот разговор вообще состоялся, словно специально давая вариться в собственной неуверенности. Но как бы Гермиона ни убеждала себя, что не просила его об этом, грозный взгляд Рона возвращал ее к реальности. Просила. А Малфой не ответил. И снова она чувствует себя идиоткой. «Блестяще, Гермиона! Так держать!» На самом деле, в тот момент предложение ей действительно казалось логичным. Во-первых, он и правда владел окклюменцией и смог бы ее научить. Она могла попросить помощи и у Гарри, если бы тот усерднее занимался у Снейпа. Но, увы, друг не преуспел. К тому же у нее нет таких воспоминаний, которых следовало бы стыдиться. Кроме того, как пригласила Кормака на рождественский вечер к Слизнорту. Хотя, даже на это у нее были личные причины. Да и не то это воспоминание, о котором нужно волноваться! Во-вторых, ей очень хотелось узнать у Малфоя, что он думает о Дамиане. В смысле, после того как тот вычислил Паркинсон, Малфой наверняка сделал вывод, что Дамиан пользовался легилименцией, и сам при встрече с ним захлопнул сознание. Следовательно, если Дамиан и правда подменял эмоции всем окружающим — в чем Гермиона сомневалась, но проверить все равно хотела, на всякий случай, просто чтобы быть уверенной, — то до Малфоя не смог бы добраться. А значит, его впечатление — самое трезвое. Разумеется, просто так подойти к парню, с которым ты целовалась, и непринужденно спросить: «Эй, как тебе Дамиан? Ну, тот, с которым я сидела в Хогсмиде?» — было бы, как минимум, странно. И подозрительно. А вот после нескольких занятий… Если бы он согласился, конечно. Сейчас уже поздно об этом думать. По крайней мере, теперь появилось время для учебы. Не то чтобы его раньше не хватало, просто вечно что-то отвлекало, и последние несколько дней Гермиона с особым усердием проводила в библиотеке. Гарри и Рон не утруждались этим, но скоро обязательно начнут рвать на себе волосы и умолять помочь им. Программа в этом году очень сложная — стоит что-то пропустить, потом ни за что самостоятельно не догонишь. Поэтому к вопросу, который задал Слизнорт о новом изучаемом зелье, Гермиона была заранее готова и уже тянула руку. Остальные, конечно же, не проявляли такого рвения. — О, ну разумеется. Да, мисс Грейнджер? — Дитериум, известный в народе как Настойка Внимательности, широко используется для стимуляции работы мозга. При правильном приготовлении вызывает у выпившего повышенную концентрацию, помогая примечать даже самые незначительные детали и вспоминать давно забытые факты. Дословно с латинского переводится как «внимание к деталям». Идеальный цвет — темно-коричневый, почти черный; консистенция — густая, как смола, и запах тоже как у смолы. — Как всегда, словно по учебнику! Прекрасно, мисс Грейнджер! Десять баллов Гриффиндору! — расплылся в улыбке профессор. — Но самое прекрасное в этом зелье то, что оно не запрещено ни на экзаменах, ни на работе, так как не сделает вас умнее и не добавит знаний. Просто поможет не отвлекаться. Поэтому тот, кто сварит его верно, сможет забрать весь котел себе и даже поделиться с друзьями. По классу пробежал возбужденный шепоток. — Рецепт вы найдете на странице сорок два. Все судорожно принялись листать учебник. Гермиона не отставала, хоть и изучила состав заранее. Тридцать девять ингредиентов, неделя варки, в том числе одна ночная, при лунном свете, и месяц раствор должен настаиваться в полной темноте. На уроках они еще ни разу не варили зелья, за которым нужно следить даже вне занятий. Первый этап самый простой — нужно всего лишь добавить в кипящую воду восемь листьев заунывника и щепотку толченой веретеницы и мешать по часовой стрелке каждые десять минут по три раза, пока зелье не станет насыщенно-синим. Несмотря на такие элементарные инструкции, в классе уже стояла суматоха: Симус растерянно спрашивал, не обращаясь ни к кому в особенности, все ли листья должны быть свежими, и ругался, когда находил слегка подвявшие; Рон интересовался у Гарри, имеет ли значение размер щепотки, ведь пальцы у всех разные; а Дин несколько раз вслух перечитывал указания в учебнике, чтобы случайно не ошибиться. Гермиона поставила котел на огонь и уже начала толочь в ступке насекомое, как вдруг снова ощутила знакомое покалывание в бедро. Даже не поворачивая головы в сторону слизеринских парт, она опустила руку под стол и схватила бумажную птичку, раздраженно положив ее на край парты. Она ненавидела, когда отвлекали от занятий, поэтому развернула записку только после того, как убедилась, что веретеница уже превратилась в пыль, что посчитанные листья лежат возле котла, а вода еще не закипела. «Назови время и место», — было указано в записке все тем же аккуратным почерком. «Звучит как приказ домовому эльфу, а не как согласие на сотрудничество», — фыркнула Гермиона. «Я уже передумала», — ответила она и снова заглянула в котел. Упрямая вода совсем не торопилась закипать. Пергамент снова ожил: «Назови, иначе я начну прямо сейчас». Гермиона перечитала послание два раза, не веря своим глазам. Что это еще значит?! Она резко обернулась и увидела ухмыляющегося Малфоя, лениво играющего палочкой в руках. «Ты не посмеешь!» — быстро нацарапала она и стала гипнотизировать пергамент. Ответ не заставил себя долго ждать: «Постарайся не думать ни о чем. Раз…» Она чуть не задохнулась от возмущения: «Даже не думай!» «Не злись, откинь эмоции. Два…» «Черт, черт, черт!» — запаниковала Гермиона. Хотела показать характер своим «я передумала», а в итоге?! Она быстро схватила перо и написала: «8 этаж, 20:00». «Умница». «Иди ты!» Малфой лишь усмехнулся.* * *
Она переживала. Нет, волновалась. Это просто волнение, а вовсе никакая не паника. Малфой был уже там, несмотря на то, что Гермиона добралась до условленного этажа даже раньше назначенного времени. И сейчас, когда она шла ему навстречу, отчего-то волнение заставляло ее сжать дрожащие пальцы и спрятать в карманы мантии. «Это не смертельно, Гермиона! Расслабься!» — подбадривала она себя, как делала всю жизнь. Волнение было сравнимо разве что с тем, когда она шла на определение факультета. Даже перед экзаменами Гермиона так не дрожала. Малфой в своей манере привалился к стене. — Ты опоздала. — Это ты пришел раньше. — Только затем, чтобы уточнить, где именно ты собираешься заниматься. В коридоре? — он скептически осмотрел стены. — Я думала, это очевидно, — Гермиона подняла брови, удивляясь, что Малфой сам не догадался. — Выручай-комната, разумеется. Он показательно кашлянул. — А Адское Пламя тебя не смущает? Ох, какое же это приятное чувство, когда кто-то не знает того, что знаешь ты! Гермиона еле-еле сдержала улыбку, ведь позлорадствуй она сейчас — и Малфой непременно отыграется на занятии. А она, между прочим, и так с трудом успела сделать уроки на завтра и даже отложила эссе по травологии, ведь знала от Гарри, что такие занятия отнимают много сил. По крайней мере, от Снейпа тот возвращался выжатым как лимон. — Если бы ты не прогуливал трансфигурацию на шестом курсе, то знал, что магия, основанная на природных стихиях, поддается законам физики, просто медленней. — И что это должно значить? — поднял бровь Малфой. — В Выручай-комнате нет окон, — подсказала она. — Огню нужно дышать, — тихо произнес Малфой, на что Гермиона довольно кивнула, признав, что догадался он достаточно быстро. — Именно. Он выжег весь кислород и, соответственно, должен был уже потухнуть, — закончила Гермиона, даже не заметив, что они дошли до нужной стены. Малфоя, кажется, это не убедило. — Ты не можешь точно знать, сколько ему потребуется времени, чтобы погаснуть. Это ведь Темная магия. — Прошло несколько месяцев, — пожала плечами Гермиона, — наверное, уже. — То есть, ты не уверена? — Почти уверена. — И готова отправиться туда, даже не предприняв никаких мер предосторожности? — Например? — Да элементарное заклинание головного пузыря! Огонь огнем, но задохнуться от дыма — то еще удовольствие. «А ведь он прав», — снова нехотя признала она. — Ладно, это разумно, и… — не успела она закончить фразу, как Малфой уже взмахнул палочкой. — Спасибо, — ее голос из пузыря прозвучал глуше, чем обычно. Она прошла мимо стены три раза, мысленно призывая комнату стать местом, где они тренировались с ОД. Когда появилась дверь и Гермиона уже протянула к ней руку, то вдруг почувствовала палочку у себя на затылке. — Ты что делаешь? — еле слышно произнесла она, замерев. — Еще одна мера предосторожности, — безмятежно отозвался Малфой. — Агуаменти! И ее накрыло волной прохладной воды. Взвизгнув, Гермиона развернулась и уже готова была наброситься на Малфоя с кулаками, но тот снова произнес заклинание, окатив и себя тоже. — Ты сбрендил?! — крикнула она. Забавное, должно быть, зрелище: стоят мокрые до нитки возле неизвестной большинству учеников двери и испепеляют друг друга взглядами. — Ты не уверена, погас ли огонь, — хмыкнул Малфой, — лично я не хочу сгореть заживо. Почему-то Гермиона только сейчас задумалась, что именно здесь умер его лучший друг. Пусть по своей глупости и пусть эта комната — не совсем та, но все же… — Ладно, — проворчала она и толкнула дверь. В лицо дыхнуло тепло и запах гари. Огня не наблюдалось, зато все стены были черны от сажи, а на подушках, раскиданных на полу для тренировок оглушающих заклинаний, толстым слоем лежал пепел. Книги, хоть и стояли на покрытых сажей полках, не пострадали. Малфой быстро снял заклинание пузыря и с себя, и с Гермионы, заслужив благодарный кивок. «Скорее всего, горела именно комната, — объяснила себе она, — поэтому предметы, которые лежали в других загаданных местах, остались нетронутыми. Наверняка в месте, где все спрятано, совсем ничего не осталось». Гермиона прошла до стеллажей и ностальгически провела пальцем по корешку книги «Боевые защитные заклинания, том 3». Вздохнула. — Вы тут проводили книжные оргии? — подал голос Малфой, осматриваясь. — Это твой фетиш, не правда ли? Гермиона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. — Мы отрабатывали здесь заклинания, — сдержанно пояснила она. — А подушки зачем? — осведомился Малфой. — Чтобы было не больно падать, когда… — она повернулась к нему и застыла с открытым ртом. — Ты чего творишь?! Малфой уже кинул мокрый галстук на ближайшую подушку и до половины расстегнул рубашку. — Я не собираюсь ходить в мокром и тебе не советую, — произнес с прищуром. Гермиона, распахнув глаза, заворожено смотрела на его пальцы, двигающиеся от пуговицы к пуговице, не в силах оторваться — то ли от удивления, то ли от того, что ее снова накрыло то чувство как тогда, в день рождения. Малфой усмехнулся, и она тут же резко повернулась к нему затылком. — Мог бы высушить и на себе! — крикнула Гермиона, заранее зная, какую глупость сморозила. — И заработать обезвоживание? Нет, спасибо. Разумеется, он прав. Когда она с ребятами в том году пряталась в лесах и их неожиданно настиг дождь, Рон уговорил ее высушить одежду. В теории она знала, что такое обезвоживание, и воды у них было больше, чем достаточно, но ломота в костях, боль в голове, отдающаяся каждым ударом сердца, и чувство, что при малейшем движении выворачивают суставы, — не из приятных. Больше они не прибегали к этому заклинанию. Даже когда спрыгнули с дракона, парящего над озером, переодевались вручную, прямо на берегу. Когда Гермиона услышала звук расстегиваемой ширинки, то с показным увлечением принялась читать названия книг, попутно выжимая свои волосы. — Я не запрещал тебе смотреть, — с усмешкой сказал он, произнеся высушивающее заклинание. Гермионе потребовалась вся сила воли, чтобы не повернуться, потому что в голове возникла совершенно дурацкая мысль: он совсем голый, или все-таки остался в трусах? — Я не поклонница стриптиза, — дрожащим голосом ответила она, молясь, чтобы Малфой с помощью легилименции потом не прочел ее последнюю мысль. — Мокрая одежда будет тебя отвлекать, и ты не сможешь сосредоточиться, — сказал он, а следом послышался звук застегиваемой молнии, — и можешь повернуться, ничего страшного ты тут не увидишь. Сама не зная зачем, Гермиона послушалась. Ну, в принципе, ничего страшного она и правда не увидела. Только крепкие руки, широкие плечи — а в одежде почти незаметно! — и поджарый живот, исполосованный уродливыми длинными шрамами, так же как и грудь. Очевидно, Сектумсемпрой. Хоть шрамы уже и побелели, но очень портили картину. Вообще, его тело было похоже на тело Гарри в те голодные месяцы, когда Рон их бросил, за исключением светлых волос, идущих от пупка к… Малфой снова усмехнулся, поймав ее взгляд. Проклиная все на свете, Гермиона нарушила тишину: — Я не собираюсь при тебе раздеваться, — заявила она и откинула мокрые волосы на спину. — Поверить не могу, что ты настолько неизобретательна, — хмыкнул он, набросив на плечи рубашку. «А ведь и правда…» Гермиона отошла от него на максимально дальнее расстояние и достала палочку, обводя ею круг: — Сальвио Гексиа! — произнесла она и, подумав, решила не добавлять заглушающее заклинание. Просто из вредности. Пусть тоже слышит, как падает на пол ее мокрая одежда. Малфой чуть улыбнулся уголком губ, но смотреть не перестал. «Он меня не видит!» — убеждала себя Гермиона. Конечно, не видит. Но все равно раздеваться было невероятно трудно. Она-то его видит! Гермиона поспешно стянула с себя мантию и почти сразу почувствовала облегчение — та из-за воды была слишком тяжелой и неприятно давила на плечи. Снять рубашку и юбку было непосильным мучением, а уж белье — и подавно. Когда трусики все-таки приземлились на подушку, Гермиона произнесла высушивающее заклинание. — Знаешь, если бы ты не скрылась, было бы в разы веселей. — Ага, мечтай! — крикнула она, одеваясь. Застегнув рубашку и поправив юбку, Гермиона произнесла: — Фините Инкантатем! Так же как и Малфой, она решила не надевать ни галстук, ни мантию. Оставив их на подушках, Гермиона шагнула вперед. Оценивающе взглянув на нее, Малфой одобрительно кивнул. — Начнем же? — и достал палочку.