Война убеждений

Стоя перед Грейнджер с палочкой в руках, Драко в очередной раз мысленно похвалил себя, что не согласился на ее предложение сразу. У него было время подготовиться, уговорив Гойла потренироваться. К чести Грега, тот почти без промедления дал разрешение, а главное — не задавал лишних вопросов. О, сколько же тошнотины Драко пришлось увидеть! Взять хотя бы нежные взгляды друга на рыжую подружку Поттера пару лет назад. И как он этого не замечал? Ах да, ему было плевать. Как бы там ни было, уже спустя четыре дня тренировок Грег сообщил, что теперь воспроизведенные воспоминания кажутся не такими яркими. По крайней мере, при зрительном контакте, который, к слову, весьма облегчал задачу. В последний день Драко даже удалось самостоятельно искать воспоминания. На удивление, это оказалось скучнейшим занятием, да и очень утомительным, но он искренне надеялся, что копаться в голове Грейнджер будет куда интересней. Вот же она, стоит прямо перед ним, с такими непривычно гладкими от воды волосами, и в рубашке, застегнутой не на все пуговицы. Почему-то этот вид нравился Драко гораздо больше — так она казалась живой, настоящей, а не такой, какой он привык ее видеть на уроках. Да и маленький трюк с обливанием сработал. Хоть он и не рассчитывал, что она разденется, но посмотреть, как белая рубашка становится почти прозрачной… Оно того стоило. Только сейчас Малфой впервые за долгое время осознал, что этот год — единственный, когда он виделся и общался с Грейнджер наедине. Ладно, не важно. Она же ждет, что он начнет объяснять, верно? — Я так понимаю, нет смысла спрашивать, читала ли ты про окклюменцию? — Все, что смогла найти в библиотеке, — с готовностью кивнула Грейнджер. «Ну еще бы!» — Тогда будешь учиться так, как учился я. Как показывает опыт, метод действенный. — А за сколько ты научился? — Блокировать мысли — через три недели, подменять — через два месяца, — не без гордости сообщил Драко. — Но тебе не стоит рассчитывать на такой быстрый результат. — Почему это? — Грейнджер возмущенно скрестила руки на груди. «Ах, да. Как это кто-то посмел выучить что-то быстрее ее?» — Меня поторапливали обстоятельства, — произнес Драко ровно, — к тому же, я слизеринец. — Уверена, что это все байки. Слизеринцы ничем не отличаются от остальных! Брови Малфоя удивленно поползли вверх. Ничем не отличаются? А не его ли факультет выпускает самое большое количество Темных магов, как любят напоминать гриффиндорцы? — Поройся в библиотеке, если хочешь, — пожал плечами Драко. — Вот и пороюсь! Он пропустил ее возглас мимо ушей. — Так вот, все, что тебе для начала нужно сделать... — А кто тебя учил? — похоже, Грейнджер давно хотела об этом спросить, только вот вряд ли ответ ей понравится. — Вопрос не по теме, Грейнджер. — И все же? — Тетя Беллатриса, — нехотя ответил он. — Ясно, — почти с непроницаемым видом кивнула она, но Драко заметил, как тяжело ей это далось. Он чуть вздохнул и продолжил: — Если допрос окончен, то для начала все, что тебе нужно сделать, — это расслабиться. И не спорь! — повысил он голос, заметив, что она уже готова его перебить. — Знаю, в книгах призывают сосредоточиться, но это не так эффективно. Если ты научишься держать мысли под контролем в расслабленном состоянии, то никто даже не заметит, что ты используешь окклюменцию. Таким образом, ты сможешь показывать проникающему в твое сознание человеку то, что тебе нужно, а не тупо блокировать мысли. — Оу, — удивилась Грейнджер, — а... когда я смогу научиться тому, чтобы показывать другие мысли? — Как минимум тогда, когда сможешь не впускать меня в сознание. — А ты умеешь подменивать?.. — Я жив. Выводы делай сама. Она быстро кивнула, показывая, что больше не задаст не относящихся к делу вопросов. Вообще, все оказалось не так напряженно, как Драко ожидал. Грейнджер впитывала информацию как губка, а если и спрашивала о чем-то, выглядела такой заинтересованной, что он непроизвольно хотел отвечать. Да и чувствовать себя умнее было лестно. Но не настолько, чтобы и вправду быстро научить ее. Он не сомневался, что ей это по зубам, но пока он не увидит все ее пикантные воспоминания — обучение будет протекать медленно. Плюс это повод чаще видеться. Он и сам не знал, зачем ему это, но раз уж она предложила — грех отказываться. Главное — не перестараться, чтобы она ничего не поняла. — Попробуй расслабиться, — повторил он, — все, что тебе нужно представить для начала, — это непроницаемую стену. — Каменную? — Да хоть из ромашек. Главное, чтобы ты сама верила в то, что она выдержит напор. — Поняла, — снова кивнула Грейнджер, всем видом показывая, что готова. — Сначала попробуем с закрытыми глазами, так тебе будет проще. Можешь пытаться сопротивляться. Протего подойдет, но невербально. Осилишь? Она недовольно фыркнула, словно Драко спросил, умеет ли она ходить, но послушно кивнула. А он все оттягивал момент, прекрасно зная, что сейчас увидит именно то, что она захочет скрыть в первую очередь. Подсознательно думая об этих моментах, Грейнджер не представляет, насколько облегчает ему задачу. Драко до сих пор было не по себе, что Беллатриса видела, как он уединялся с Паркинсон. — Закрой глаза, — тихо сказал он, делая шаг вперед, — подними палочку, я нахожусь совсем рядом, промазать будет сложно. И расслабься. Грейнджер явно старалась, но только спустя пару минут ее плечи опустились. У Драко это вызвало улыбку. То ли от абсурдности того, что Грейнджер его послушалась, то ли оттого, что почему-то именно в эту секунду она показалась ему особенно ранимой. — Легилименс!.. — почти прошептал он. Привычное чувство, словно нырнул в темную воду, и… ...она сидит мокрая на берегу Черного озера, изо всех сил сжимая побелевшими от холода пальцами края шерстяного одеяла. — Знаешь, Гермивона, — звучит грубый голос где-то рядом, — я не уметь говорить красиво, знаю. Но я никогда ничего подобного не чувствовал к девушкам... ...Грейнджер идет по коридору Хогвартса, доходит до поворота и видит целующихся Браун и Уизли. Шумно втягивает воздух, замирает, и глаза мгновенно наполняются слезами. Она моргает, разворачивается на каблуках, готовая убежать, но врезается в здоровую фигуру. Их разговор слышен словно из-под воды. Похоже, она плохо помнит этот момент, но потом с ее губ срывается: — А ты не хочешь пойти со мной на рождественский вечер к Слизнорту? В глазах Маклаггена почти щенячий восторг, плохо замаскированный самодовольством... ...она стоит на коленях, напротив нее — Уизли. Они в какой-то огромной сырой комнате, украшенной каменными змеями. Грейнджер замахивается огромным клыком и бьет в золотую чашу, лежащую на полу. Мгновение — и они с Уизли стоят на ногах, а в комнате раздается жуткий вой и, словно отовсюду сразу, их окатывает ледяной водой. Грейнджер ахает, Уизли стоит с открытым ртом. Они смотрят друг на друга какую-то долю секунды и… изображение искажается. Эту картину рябью перекрывает стена с бледно-голубыми обоями в какой-то мелкий цветочек... Драко сделал шаг назад, не зная, что и думать об увиденном. Она тяжело дышала, не открывая глаз, словно ожидая очередной атаки. — Успокойся, Грейнджер. Медленно открыла глаза. Драко и не думал, что она так быстро сможет захлопнуться от него. С первого раза, черт бы ее побрал! — Все, что я видела?.. — Да. — Ясно, — Грейнджер коротко кивнула и отвернулась. А может, у нее не настолько уж интересные воспоминания, если первое, что она решила спрятать, так это неловкие разговоры с парнями? Наступила неуютная тишина. — Хочешь передохнуть? — Если можно, — благодарно кивнула Грейнджер и с размаху села на подушку, подняв в танец вокруг себя хлопья пепла. — Надо бы здесь прибраться. «Переводит тему. Что ж, имеет право. Главное сейчас — не вести себя, как мудак, а то оглянуться не успеешь — сбежит. Самое время сыграть в рыцаря», — шепнул внутренний голос. — Если хочешь, мы можем больше не продолжать... — Нет! — она распахнула глаза. — Я... я хочу научиться! Драко посмотрел на нее, даже не скрывая озадаченности. Грейнджер потупила взгляд и закусила губу, точь-в-точь ребенок, у которого отняли игрушку. Нет, она определенно чокнутая! — Не паникуй, я не собираюсь обсуждать с тобой увиденное. Грейнджер удивленно подняла голову, и несколько капель воды упало с волос на подушку. Теперь она смотрела недоверчиво. «Ну разумеется! Думает, что я пойду трепать об этом всей школе?» Драко раздраженно поправил ворот рубашки, молча проглотив обиду, прекрасно понимая, что заслужил такое мнение о себе. — Продолжим? — как ни в чем не бывало предложил он. — Да, — кивнула Грейнджер и с напускной бодростью встала.

* * *

— Ради всего святого! — всплеснула руками Джинни. — И как ты все эти годы терпел его, Рон? — У него чутье, вот увидишь. Он всегда в итоге оказывается прав, — пожал плечами брат. Гарри совершенно не обращал на них внимания, снова гипнотизируя Карту Мародеров. Профессор Крам был с МакГонагалл в директорском кабинете и, разумеется, теперь снова находился под прицелом зеленых глаз. — Насчет Снейпа он ошибся, — напомнила Джинни. — Один промах не в счет. — Меня он тоже не вычислил, когда я мазала стены кровью, — парировала она. — Да никто бы на тебя тогда не подумал, так что тоже не считается! Зато он единственный, кто подозревал Малфоя, — Рон буквально выплюнул это имя, — и оказался прав, хоть мы все и считали, что он преувеличивает! Говоря «мы», Рон, разумеется, имел в виду себя и Гермиону. Джинни тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла. Спорить больше не хотелось. — Ага! — воскликнул Гарри в наступившей тишине, словно действительно не слышал их разговора. — Видели? Он взмахнул картой. — Что там? — Рон выпрямился, как всегда готовый поддержать друга, что бы тот ни задумал. — Крам ушел из школы через директорский камин. Снова! Уверен, завтра в Пророке снова появится знак Даров. — Да брось ты, — хмыкнула Джинни, — его боггарт — вовсе не доказательство. — Послушай, каждый раз, когда Крам уходил из школы, на следующее утро в газете появлялся Бэтмен. Знак Даров на стене — его боггарт, а еще он постоянно в черном, что тоже говорит в пользу моей теории. И не говори, что все это совпадения! — Даже не собиралась, на совпадения и правда не похоже, — согласилась Джинни, — вот только, сколько раз он уходил из школы? — Не знаю... Десять или около того. — А сколько раз появлялся Бэтмен? — Я понимаю, к чему ты ведешь, — недовольно нахмурился Гарри, — но так он мог просто отводить от себя подозрения. — Верно, — кивнул Рон. — Эх, сюда бы мозги Гермионы... — вздохнул он. «Ну надо же, при ней ведет себя как последняя сволочь, а когда ее нет — нахваливает ум», — подумалось Джинни. — Мы уже говорили об этом. Ее не впутываем, пока сама не захочет. Гермиона не в том положении сейчас, — отрезал Гарри. Джинни поджала губы, но промолчала. — Не то положение, не то положение... — перекривлял Рон. — А как якшаться со слизеринцами и всякими болгарами — сразу в том! — Не поведи ты себя как последний дурак, она бы сейчас сидела здесь! — отбрила его Джинни. Рон открыл было рот, чтобы ответить, но Джинни уже выхватила Карту Мародеров у Гарри и быстро перевела тему, не желая снова выслушивать от брата о Малфое, Забини и Дамиане. — Тебе нужно отдохнуть, — мягко, но настойчиво обратилась она к Гарри, положив руку ему на плечо. — Все равно мы не узнаем, где сейчас Крам, пока он не вернется в школу. А завтра проверим Пророк. Если твоя теория верна — мы в этом убедимся, прочитав газету. — Ты права, — Гарри потер глаза и посмотрел на Рона, — чем хочешь заняться? — Я должен был погулять с Лавандой, но сказал ей, что займусь эссе по трансфигурации, — обреченно вздохнул друг. Ребята все-таки решили заняться уроками, но Джинни уже не услышала конца их разговора, произнося «Шалость удалась». Лишь в последнюю секунду, когда волшебные чернила начали пропадать с пергамента, она увидела Гермиону в компании Малфоя, исчезающих где-то на восьмом этаже.

* * *

— Это нечестно! — раздраженно воскликнула Гермиона, снова пытаясь прийти в себя. — Ты не даешь мне возможности сосредоточиться! — В этом и суть, разве я не объяснял? — Я не думала, что это окажется настолько сложно! Ты даже через стену все видишь! Малфой уже видел, как она умоляла родителей уменьшить ей зубы, как плакала на первом курсе от обидных слов Рона, как лежала в больничном крыле с шерстью на лице, и даже как дала Драко пощечину на третьем курсе. Лишь на воспоминании, когда она одним взмахом волшебной палочки создала венок из белых цветов на могиле родителей Гарри, Гермиона смогла хоть немного закрыть сознание, но Малфой все равно видел, как она обняла плачущего, но нисколько не смущенного этим друга. А самое ужасное в этой унизительной процедуре то, что она не просто видела события, а практически ощущала их! — Можешь мне поверить, результат не так ужасен, как я ожидал, — словно нехотя признал Малфой, — эта стена неплохо работает. Кстати, откуда она? — Это стена в моей комнате, — раздраженно фыркнула Гермиона и прошлась пальцами по волосам. Те уже немного подсохли и теперь жутко путались. Страшно представить, как она сейчас выглядит. — А вот вкус у тебя так себе, — подметил он, крутя в руках палочку. — Да там с детства ремонт не делался! — огрызнулась Гермиона. С тех пор, как она поступила в Хогвартс, в этом не было никакого смысла, ведь бо́льшую часть времени она проводила в школе, а летом, как правило, улетала с родителями куда-нибудь к морю. Иногда так вообще в Норе проводила половину каникул. Малфой же воспринял это по-своему: — А что, далтисты мало зарабатывают? — Дантисты, — поправила Гермиона и снова плюхнулась на подушки. — Да, они не сидят на мешках с деньгами, как твоя семья, но зарабатывают вполне прилично. Кажется, Малфой хотел что-то сказать, но передумал в последнюю секунду. Не в первый раз за вечер, кстати. И с чего это вдруг он сдерживается? Неужели ему в стенах школы настолько скучно, что он решил, будто ее общество куда лучше, чем бесцельное шастанье по замку? — Давай в последний раз, и хватит на сегодня, — глубоко вздохнув, Гермиона встала. Если честно, она уже была так зла, что ни на секунду не смогла бы ни сосредоточиться, ни тем более расслабиться. Но природное упорство не давало бросить занятие, совсем ничего не добившись. И пусть Малфой говорит, что это неплохой результат для первого раза, Гермиона все равно была собой недовольна. — Как скажешь, — он равнодушно пожал плечами и снова поднял палочку, — Легилименс! Да, она знала, что он не станет предупреждать, и даже была согласна, что это неплохой подход. Однако, даже обратный отсчет перед нападением вряд ли бы спас ее. В сознании всплыла яркая картина: ...вот она лежит на кровати, скрытой красным балдахином. Лежит на боку, зажав одеяло между ног, и о чем-то думает. Медленно облизывает пересохшие губы. Тихо выдыхает… «НЕТ!» — в ужасе подумала Гермиона, пытаясь представить стену и, зажмурившись, взмахнула палочкой, мысленно проговаривая: «Протего!» ...она закрывает глаза, откидываясь на подушку, и переворачивается на спину. Проводит пальцем вверх по животу, по ребрам, немного приподнимая край пижамной футболки... «Только не это, пожалуйста! — чуть ли не со слезами закусила губу она, снова произнося заклинание. — Ну не гад, а?! Ведь наверняка понял, что будет дальше! Так почему не прекратит смотреть?!» ...осторожно касается груди через футболку, снова облизывает губы и чуть сжимает напрягшийся сосок прямо через тонкую ткань... «О, боже...» — вспыхнула последняя мысль перед тем, как Гермиона снова попыталась представить стену, но щеки уже налились стыдливым румянцем. ...она закатывает футболку и слегка сжимает маленькую грудь, чуть выгибаясь на кровати. Вторая рука медленно направляется вниз, по плоскому животу, к широкой резинке любимых плюшевых спальных шорт… «Малфой, прекрати смотреть это! Немедленно!..» — попыталась она крикнуть ему мысленно, но видимо напрасно. ...ладонь скользит под шорты, под белье. Пальцам становится чуть влажно, но от собственного прикосновения с губ срывается тихий, задушенный стон… «Прекрати, пожалуйста!..» — даже не скрывая отчаяния, думала она, хотя Малфой уже и так все увидел. Но прекращать сопротивляться — выше ее сил. ...прикрыв глаза и стараясь выдыхать бесшумно, Гермиона начинает медленно водить двумя пальцами по кругу, пока в голове кипит рой непонятных расплывчатых образов. С закрытыми глазами они представляются ярче, но сейчас неясны. Вторая рука сжимает сосок чуть сильнее, и это снова вызывает тихий, еле слышный стон. Она подается бедрами вперед, навстречу движениям руки. Пальцы порхают быстрее и быстрее, но ожидаемой разрядки все нет… Внезапно все прекращается. Гермиона слышит только бешеный стук сердца, шум в ушах и прерывистое дыхание в тишине Выручай-комнаты. Щеки полыхают. Она не осмеливается открывать глаза. Только не сейчас! Гермиона и представить не могла, что такие моменты вообще остаются в памяти! Черт, да знала бы, ни за что б не предложила Малфою такого! Да что там Малфою! Никому бы не предложила! Легче пустить себе пулю в лоб! Это слишком унизительно, слишком стыдно, слишком... слишком! «Пусть он уйдет. Прямо сейчас. Промолчит и уйдет. Ну пожалуйста! Пожалуйста!..» Конечно, чуда не случилось. Но и звуков никаких нет. Малфой не шелохнулся, не произнес ни слова. Продолжать стоять с закрытыми глазами глупо. Превозмогая стыд и унижение, Гермиона медленно поднимает веки, готовая к смеху, издевкам, позору. Но и этого не происходит. Малфой смотрит на нее… странно. И его глаза снова темные, как тогда, в коридоре перед стеной в гостиную. Только сейчас Гермиона понимает, что это снова от темноты. Факелы в Выручай-комнате погасли. Хочется крикнуть: «Какого черта?!», но ответ и так ясен. Комната дает то, в чем ты нуждаешься. Неужели Гермиона сейчас так нуждается в темноте? Пожалуй, в ней не так заметно, как покраснели ее щеки, но ведь прерывистое дыхание и так выдает с потрохами. Или… Или это Малфой пожелал, чтобы стало темно? «Но зачем?..» Разумеется, комната молчит, а Малфой произносит лишь хрипло: — Грейнджер… И в следующую секунду делает шаг вперед, кажется, даже не задумываясь над тем, что творит. Не успевает Гермиона и ойкнуть, как он сжимает пальцы у нее на талии, продолжая идти до тех пор, пока она, обескураженная, не упирается спиной в стену. И только тогда, когда лопатки холодит камень, он с силой прижимается к ее губам, а второй рукой бесцеремонно проводит от шеи ниже, к краю последней застегнутой пуговицы где-то на уровне впадинки между ключицами. Гермиона настолько смущена, поражена и — возбуждена? — от увиденного в своей голове, что даже не осознает, что совершенно не сопротивляется. Наоборот — выгибает спину, прижимаясь к груди Малфоя, закидывая руку на шею, притягивая к себе, не вполне понимая, что вообще сейчас происходит. Просто… он — абстрактный парень, а она — абстрактная девушка, и именно сейчас все, что им нужно, — это ощутить друг друга как можно ближе. Его рука скользит между их телами, неторопливо, но настойчиво расстегивая пуговицу за пуговицей, пока не открывается возможность обжечь ладонью ее грудь. Чуть выше, чем хотелось бы, но достаточно, чтобы с губ сорвался тихий, но вполне однозначный вздох, от которого почему-то становится стыдно. Совсем немного. Они отрываются от друг друга лишь на мгновение, только для того, чтобы вздохнуть, и перед тем, как снова позволить Малфою прижаться к себе, Гермиона едва слышно шепчет: — У нас же сделка… и только… — Да, — тихо произносит он, скользя рукой ниже, от груди сквозь ткань, по боку, вниз, к бедру. Комкая край юбки, он снова отрывается от Гермионы. Разочарованный стон вмиг смолкает, стоит Малфою провести губами по ее скуле к шее. Втягивая нежную кожу, он слегка прикусывает ее зубами, на что Гермиона выдыхает ему в волосы, проводя ладонями вверх по его рукам, закатывая рукава рубашки, словно направляя. Это глупо, ведь он и без ее подсказок скользит кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, вверх, к хлопковым трусикам, так стыдливо промокшим вот уже второй раз за вечер, но в этот момент… она открывает глаза. И видит ЕЕ. Черную в полумраке. Извивающуюся. Змею, что выползает из черепа на его предплечье. Мысленно пытается досчитать до десяти, уверяя себя, что все в порядке. Бесполезно. Все нахлынувшие чувства, эмоции, ощущения вмиг растворяются, заставляя Гермиону в ужасе замереть. Опаляющий, практически животный страх ползет вдоль позвоночника, начиная колоть где-то за ушами. Отдаленно она понимает, что он не представляет угрозы, понимает, что это Малфой, и даже готова признать, что ее совесть, на удивление, практически молчит. Понимает… Но, не в силах перебороть себя, отстраняется, вжавшись затылком в стену, и произносит, почти надрывно: — Я… мне… Извини, мне пора! И, выскользнув из его рук, вылетает из Выручай-комнаты, забыв там все свои вещи, уже не видя, что Малфой опустил взгляд на предплечье и, громко и непристойно выругавшись, уперся лбом в ту стену, у которой мгновенье назад стояла Гермиона.