***
Когда Алина вошла в комнату, взгляд упал на письменный стол, который был устлан тетрадными листами. Подойдя, девушка начала собирать листочки, на которых был изображен он. Пчелкин. Эта фамилия отдалась болью в груди. Глаза болели, руки дрожали. С каждой секундой было все сложнее собирать рисунки. Глядя на каждую карандашную зарисовку, Алина начинала плакать все сильнее. «Ты же знала, что так будет! Знала и все равно осталась с ним. Глупая, ты сама в этом виновата», — корило девушку ее внутреннее «Я». Тяжело, больно и невыносимо печально. Ей казалось, что никакая новость бы не подняла в ней таких чувств. Таких сильных эмоций. Такой вселенской боли. Предательские слезы стекали по щекам и капали на стол, на пол, на другие листки. Нервы с каждой минутой сдавали по одной позиции. Не выдержав этого наплыва, Алина бросила листки в стену, и крик вырвался из не груди. Упав на кровать и уткнувшись лицом в подушку, девушка начала плакать сильнее, громко всхлипывать, шмыгать носом и глубоко дышать. Лариса Евгеньевна вошла в комнату дочери и посмотрела на пол. Везде валялись листки, разлетевшиеся вследствие наплыва эмоций. Женщина присела рядом с плачущей дочкой и погладила ее по спине. — Алинка, солнце мое, что бы не случилось, все обязательно будет хорошо. — Не будет. Ничего уже не будет! — Сорвалась на крик девушка. — Я ничего не хочу. Мне ничего не нужно. — Ну, что такое? У вас сегодня год с Витей, ты помнишь? — Попыталась разрядить обстановку Лариса Евгеньевна, но сделала только хуже. Алина разрыдалась еще сильнее. — Никогда больше не говори о нем, — Прошептала девушка и поднялась с подушки. — Нет никакого года и не будет. — Вы расстались? — Спросила мама, но не дождалась ответа. — Найдешь другого себе. Ты у меня красивая, умная и талантливая. Алина посмотрела в глаза своей мамы и поняла, что не хочет рассказывать ей обо всем. Не хочет, чтобы она разочаровалась в Вите. В ее любимом мальчике.***
Пчелкин сидел на переднем сидении линкольна, упиравшись ногой в бардачок и тер пальцами правой руки глаза. Прошел месяц с момента их расставания, но он никак не мог прийти в себя. Пчелкин выкуривал по две пачки сигарет в день, возвращался домой пьяный в дрова, а помогал ему до квартиры дойти Космос, который был не так пьян. Если Витя возвращался домой, пусть даже и в таком состоянии, то это было облегчением для его матери. Иногда Пчелкин просто по несколько дней не приходил домой, а сидел в беседке и пил. Все свои эмоции он заглушал алкоголем, все свои чувства. Душа рвалась к ней. К той, которую он любит. Которую он так глупо потерял. Каждый раз, находясь дома, он смотрел на портрет, где были изображены они. Он обнимал ее за талию и широко улыбался, а она прижималась к его груди и смущалась. Сейчас Пчёла отдал бы все, чтобы обнять ее. Обнять как тогда, как раньше. У Соколовской пропал аппетит, вдохновение посещало ее месяц назад. Кисти лежали без дела, краски потихоньку начинали высыхать, мольберт пылился за шкафом. Галерея карандашных рисунков на листочках в клетку перестала пополняться. Как бы Алина не старалась, ничего не получалось нарисовать. Мать с отцом стали волноваться и часто спрашивали ее о Вите. Девушка отмалчивалась, но глаза ее выдавали. Они не говорили, они кричали о том, что ее моральное состояние подавлено и сейчас обитает где-то на одном уровне с ядром нашей планеты. Художница проклинала тот час, когда черт дернул ее съездить туда. Она даже не предполагала, что парней потом окружили и призывали сдаться. Что по ним стреляли. Что Саша лежал на заднем сидении, истекая кровью. Что Пчёла угнал милицейскую машину и взял в заложники местного участкового. Она не знала, что происходило той ночью. Она желала лишь одного. «Пускай он других целовал, Господи, сделай так, чтобы только я одна ему снилась», — нередко она ловила себя на такой мысли. Как бы безумно больно ей не было, она не могла изменить только одно. Она любит его, как любила год назад. Ничто не могло повлиять на это. Рижский рынок был полон народа. Покупатели переходили от одной палатки к другой целыми толпами. Рэкетировщики получали свои легкие деньги и пересчитывали их в машинах. Пчелкин смотрел в окно уставшим грустным взглядом, а Кос считал их прибыль. — Пчёл, сегодня ровно, — Произнес с улыбкой брюнет, ожидая от друга ответа, но тот не ответил. Космос тяжело вздохнул и протянул Вите его часть денег. Витя не глядя взял деньги и сунул их в карман. Он достал пачку сигарет и сунул одну в рот. — Кос, а она простит меня? — Спросил Пчёла, забыв поджечь сигарету. — Не знаю, брат, не знаю, — Вздохнул Кос и завел машину. Тема под названием «Алина Соколовская» стала для Холмогорова больной. — Съезди, попроси прощения и узнаем. Прозвенел звонок в дверь, но Алина даже не шелохнулась. Звонок прозвенел еще раз и показался ей более настойчивым. Девушка подошла к входной двери и без каких-либо вопросов открыла ее. На пороге стоял Пчелкин с огромным букетом лютиков. Грустно взглянув на парня, она скрестила руки на груди и навалилась на стену. — Соколовская, я не представляю, как мне жить без тебя. Я очень виноват перед тобой и пойму, если ты меня не простишь, прогонишь и не захочешь видеть. Но просто послушай, — Пчелкин нервно сглотнул и продолжил. — Я все это время думал о тебе, ты мне снилась, я жить нормально не могу. Черт, я безумно люблю тебя, Алина. Она услышала эти слова. То, что он не говорил ей никогда. За год она свыклась с тем, что Витя человек дела, а не слова и перестала ждать их. Он показывал свою любовь к ней поступками, заботой, вниманием и поддержкой, но никогда не говорил о любви. Выступили слезы, и Алина прикрыла рот рукой. — Ладно, я попытался, — Вздохнул парень и протянул букет. — Цветы хоть возьми. Ничего не ответив, девушка босиком вышла в подъезд и обняла его так сильно, как только могла. От переизбытка чувств, она расплакалась в его объятиях.***
Все вернулось на круги своя, жизнь стала прежней. Витя и Алина переехали в квартиру его бабушки и стали жить вместе. Дела Пчелкина на рынках пошли в гору, финансовый учет стал только лучше, а настроение поднялось в миллиарды раз. Алина протерла мольберт от пыли и вновь рисовала ночами. Кисти вырисовывали новые пейзажи, краски заканчивались все быстрее, стол пополнился новыми листками с привычными чертами. Вновь она рисовала своего мальчика, его любимых друзей. Жизнь шла своим чередом. Витя старался не врать любимой и все чаще договаривал все до конца. Родители не могли нарадоваться своими детьми, которые вновь улыбались и радовались каждой минуте, прожитой на этом свете. Она наполняла его силой. Рядом с ней он испытывал огромное желание сделать мир таким нежным и ярким, каким видела его она. Ради нее он готов был пойти на любые риски. Ради того, чтобы видеть ее счастливую улыбку, он готов был дарить ей эти редкие цветы каждый день. Радуя ее и делая ее счастливее, Пчелкин сам становился счастливее самого счастливого человека в миллионы раз. Он наполнял ее счастьем. Рядом с ним она испытывала самые неподдельные чувства. Его забота, теплота и любовь заставляли ее расцветать с каждым днем. С каждым часом, каждой минутой она становилась все прекраснее и роднее. Рядом с ним она испытывала желание быть самой нежной, ласковой и родной. Ради него, пройдя через многочисленные порезы и ожоги, она научилась готовить его любимые блюда. То тепло, которое он отдавал ей, он получал от нее в ответ. Только его девочка была самой красивой, талантливой, доброй, чуткой, ласковой и нежной. Самой родной и любимой. Ему не нужна была никакая другая девушка, он любил ее такой, всю целиком и полностью. Она же, в свою очередь, любила его. Самого заботливого, теплого и прекрасного. Они делали друг друга лучше. Они и жили только ради того, чтобы быть вместе.