Декабрь 1989
На улице стояла вечерня вьюга. Падал снег, мелькая в кромешной темноте. В окнах медленно гасли огни, замолкали звуки в квартирах. Только не здесь. В квартире Пчёлкина не спали. В гостиной горел свет. Алина сидела за столом, как всегда закинув ногу на стул и читала конспект в слух, а Витя лежал на диване, скрестив ноги и сладко зевал. — Соотношение понятий модернизм и авангард. — прочла девушка заголовок, а Пчёлкин лишь зевнул в ответ. — Из-за того, что до сих пор не существует теорий и типологии модернизма и авангарда (авангардизма) как литературно-художественных явлений, разброс мнений о соотношении двух этих понятий варьируется от их полного противопоставления до полной взаимозаменяемости. — Соколовская, ты жаждешь моей смерти? — спросил Пчёла, не открывая глаз, но Алина проигнорировала его вопрос. — Так, что там ещё будет? — задала сама себе вопрос брюнетка и развернулась лицом к столу. Пролистав пару страниц в другой тетради, девушка продолжила, — Развитие романтизма в живописи протекало в острой полемике с приверженцами классицизма. Романтики укоряли своих предшественников в «холодной рассудочности» и отсутствии «движения жизни». В 20-30-х годах работы многих художников отличались патетикой, нервной возбуждённостью… — Возбужденности сейчас нет даже у меня, — перебил Алину парень и повернулся спиной к стене. — Соколовская, я не тебя хочу, я хочу спать. Пощади меня. — Блин, Вить, мы же договорились! — воскликнула девушка и подскочила со стула. — Ты слушаешь и не мешаешь, а я наготовлю вам с парнями кучу вкусностей. — Алиночка, родная моя, любимая. — протянул Пчёла, стягивая подушку с подлокотника. — Я готов слушать про возбужденность художников в пятидесятых годах сколько угодно, но не в два часа ночи. — Вообще-то в двадцатых-тридцатых. — буркнула девушка. — Да мне похрену, Алин. Ты этот конспект еще к прошлому зачету зазубрила так, что я каждый день только и слушал про их возбужденность. Не мучай меня и себя, пошли спать. — измученно проговорил Витя и жалобно взглянул на свою девушку. Алина вздохнула и закрыла тетрадь. — Если я провалю экзамен, прошу заметить, последний экзамен, то я тебя пристрелю. — И как ты жить без меня будешь? — спросил Пчёлкин, поднявшись с дивана. Алина только хмыкнула и, положив тетрадь на стол, направилась к выходу из комнаты. — Стоять! Пчёлкин подхватил девушку на руки и уткнулся в шею. — Чем там работы отличались? — Патетикой и нервной возбуждённостью; в них наметилось тяготение к экзотическим мотивам и игре воображения. — Соколовская глубоко дышала, от того, что Пчёла крепко прижимал ее к себе. — В моей голове созрели некоторые экзотические мотивы. Как у тебя с воображением и возбужденностью? — перебил вновь блондин, зарываясь носом в ее волосы. — Пчёлкин, с моим воображением все прекрасно, но вот с возбужденностью в два часа ночи перед утренним экзаменом проблемы. — Алина расцепила руки парня, которые секунду назад прижимали ее спиной к крепкой груди, и пошла в спальню. — М-да, Соколовская, умеешь ты обломать. — бросил Витя и щелкнул выключателем. — Сам только что ныл, что спать хочешь. Вот мы и идем спать.Зима 1990
Злата провожала взглядом набирающий высоту самолёт. Погода в январе тысяча девятьсот девяностого года была, мягко говоря, хреновой. На дорогах мокрый снег вперемешку с грязью, солью и песком. Зачем асфальт посыпали песком было непонятно, ведь льда нигде не было. Целыми днями шёл снег с дождем. Сегодня погода не отличилась разнообразием, и на куртке девушки оставались влажные пятна от этих порядком надоевших осадков. Самолёт рейсом из Москвы в Грозный уже поднялся на сотни метров от земли. Будет ли Злата скучать по своему придурошному братцу, тем более сейчас, когда осталась одна? Конечно, будет. Когда они вдвоём рассказали родителям о планах Азата на Кавказе, а если конкретнее, в Чечне, их отец устроил скандал. В брата и сестру летели ножи, столовые приборы, полотенца, билась посуда. На всю квартиру громыхали разные вещи и крики отца с детьми. Только одна Марина Витальевна, мать ребят, тихо плакала и прикрывала рот рукой. Её очень легко понять. С детства у её ребятишек было все, что только нужно, в семье никто не экономил, всего было достаточно. Однако, они выбрали свой путь и свернули на ту самую «кривую» дорожку, по которой прошлись миллионы людей в восьмидесятые и девяностые года. Армянка сунула озябшие руки в карманы и поёжилась от мокрого снега. Куда ей теперь идти? Отец сказал, что у него больше нет детей и со всеми вещами выгнал Злату и Азата из дома. Следом за братом, девушка ушла из старших в Царицыно, но авторитет не потеряла. Однако её очень мучла дальнейшая судьба. Всю жизнь она прожила с родителями и братом в огромной сталинке, тратила деньги и ни в чем себе не отказывала, а теперь придётся жить на ту несчастную долю с шести рынков и двух автосервисов. Эти деньги не покроют и половины её привычных расходов, а ведь ещё нужно искать квартиру. Жить с Павлом Злата не хотела. Маленькая обшарпанная комнатушка в коммуналке никак не привлекала. Особенно ей не хотелось подсесть на наркотики, как и её возлюбленный. Правда возлюбленным его назвать было сложно. Воскинар просто любила с ним трахаться, ей нравились его ласки и забота, но это не любовь. Просить помощи у Артёма, который содержал на такую же несчастную долю больную мать и пьющего отца, девушка посчитала просто неприемлемым. Он вертелся как мог, чтобы получить эту долю, которой хватает на содержание целой семьи. Только для неугомонных брата и сестры из семьи Сагинян доля была копеечной. Они даже не думали, что вышибают с бедных людей за неделю годовую зарплату рабочих завода. Тяжело вздохнув Злата поплелась на парковку к своей новой машине. Прежде у неё был только мотоцикл, который они с Азатом вечно делили. Теперь брат раскошелился на машину для своей любимой сестрёнки и уехал в новую опасную жизнь. Повернув ключ зажигания в замке девушка завела машину и сразу же включила печку. В салон подул холодный воздух и стал медленно нагреваться. Вскоре чёрная пятерка наполнилась теплом и двинулась по направлению в город. На гостиницу денег не было, точнее было просто жаль их так бездумно тратить, поэтому она твёрдо решила ехать в центр. Там она или встретит старых знакомых, или подцепит очередного парня на ночь. Да, Злата не отличалась верностью и преданностью своему молодому человеку. Как многие девушки говорили про неё за спиной, Воскинар Сагинян была шлюхой. Сама Злата просто считала, что живёт в своё удовольствие. Какая разница, перед кем раздвинуть ноги, если тебе нравится это делать? Добрая половина Московских парней знала Злату как девушку, которая не откажет и сделает всё куда лучше самой элитной проститутки, да ещё и бесплатно.***
Войдя в Метелицу, Злата скинула капюшон и сразу двинулась к бару. По пути она сотню раз сказала «Привет» каждому знакомому и вскоре присела на высокий стул. — Можно водки? — Что, Злата, день не удался? — поинтересовался бармен, наливая в стопку сто грамм «беленькой». — Пойдёт, Каша, пойдёт, — пробормотала армянка с натянутой улыбкой и осушила стопку одним глотком, — Пойду куртку брошу. Снова здороваясь с кучей народа, Злата прошла к вешалке и бросила на неё свою куртку. Девушки перешёптывались, поглядывая на неё. Завидовать было чему. Длинные густые чёрные волосы слегка вились от сырости и доставали почти до середины бедра. Темные карие, практически чёрные глаза, были обрамлены такого же цвета пушистыми ресницами. Злата была очень привлекательной несмотря на то, что все армянки обладают, мягко говоря, не самыми миниатюрными носиками. С носом ей повезло благодаря матери, которая была украинкой. Длинные худые ноги привлекали взгляды противоположного пола. Её фигура — сочетание узких бёдер, плоского животика, осиной талии, пышной груди и аппетитных ягодиц. Однако нет, Злата не идеальна. Она вечно сутулится, а ноги как будто вообще не разгибаются. Вся одежда пропахла табаком, лишь прислонившись к девушке вплотную можно было почувствовать аромат её духов. Злата плюхнулась обратно за барную стойку и попросила Кашу повторить её недавний заказ. Нужно было что-то делать, искать себе квартиру или знакомых, у которых можно пожить. — Поделись печалью, Злата. — проговорил Каша, протирая стакан из-под виски полотенцем. — А ты психолог? — вздернув правую бровь спросила девушка и вновь осушила стопку. — Не психолог, но помочь могу. Ты сегодня бухаешь по-взрослому со скорбным лицом. По-любому что-то случилось. — Не хочу, чтобы потом о моих проблемах вся Москва знала. — недовольно буркнула она в ответ. Каша никогда на выдавал её секретов. Всегда о них знали только двое человек. Только Каша и Злата. — Листок и ручку? — спросил парень, поставив чистый стакан ко всем остальным и протянул подруге ручку. Быстро выводя на листке буквы, Злата крутила левой рукой стопку и хмурила брови. Каша отошёл, чтобы выполнить заказ, но вскоре вернулся. Сунув ручку обратно в карман и взяв листок, он принялся изучать текст. Улыбка с его лица в одно мгновение исчезла. Свернув листочек пополам и разорвав на мелкие кусочки, Каша отправил его в урну и навалился на барную стойку. — Сегодня у меня смена до половины второго. Подождёшь меня и мы решим твою проблему. — Нет, Каш, я сама её решу. — Ты слишком много успела нарешать за свои восемнадцать. Дай и мне что-то решить хоть разок, — Каша подмигнул подруге и отправился дальше обслуживать клиентов. Все время люди то заходили, то выходили из заведения. Злата уже сидела за одним столиком с Люберецкими парнями и разговаривала с Шведом. Вся Москва уже знала о том, что Сагиняны ушли из старших и Азат уехал. Это, мягко говоря, напрягало девушку. За один день слухи, словно паутина, опутали весь город. Во время разговора Злата думала совершенно о другом. Она пыталась восстановить в памяти свою первую встречу с Пчёлкиным, который как назло засел в городе и не собирался оттуда уходить. Чем он ей понравился? Черт знает. Парни, сидевшие за одним столиком с ней заметили, что Сагинян ушла глубоко в своё сознание, но не стали ей мешать. — Всем привет! — поздоровался с ними Каша и положил руку на плечо армянки. — Идём? — Да, конечно. — Злата встала из-за стола и окинула взглядом всех парней. — Всем пока. — Злата, ты к Мухе ездила? — спросил вдруг Швед, не глядя на собеседницу. — С Азатом сегодня приезжали перед его отъездом. А ты? — опустила взгляд в пол. Она не ходила на кладбище, зачем-то соврала. Азат звал, но девушка предпочла отсидеться в машине. — Завтра съездишь со мной? — Швед взял девушку за руку, но она дёрнулась. — Возможно. — сухо бросила Злата и ушла.***
Ночью Витя никак не мог уснуть. Он сидел у окна и смотрел на спящую Алину. Мысли крутились в голове, парень был давно погружен в раздумья. Ему было не по себе от этого чувства неопределенности, от страха. Он боялся принять неверное решение, очень боялся. Взяв с подоконника пачку Camel, Пчёла чиркнул спичкой и поджег сигарету. Наполняя легкие едким дымом, он разглядывал кольцо на своей руке. Золотую печатку с большим черным камнем ему подарила она, девушка, которая сейчас мирно сопела на кровати, заботливо укрытая теплым одеялом. Соколовская спала так крепко, что казалось будто никто и ничто ее не разбудит. Как можно тише Пчёлкин достал из недр большого шкафа дорожную сумку и суетливо, изредка поглядывая на Алину, начал собирать вещи. Витя собрался на Урал, подальше от девушки, которую безумно любит, которая подчиняет его себе целиком и полностью. Она была именно той, от которой срывало крышу. Именно той, которая вила из него веревки. Эта аморфность доводила его до срывов. Он не понимал, что с ним происходит, когда она рядом. С каких пор так стало? После визита Пчёлы и Космоса к Анастасии. После этих посиделок жизнь его словно перевернулась с ног на голову. Да и вообще Алина была самым инфантильным человеком, которого только знали Витя и его друзья. Наверное, оставить её было верным решением. Оставив свои ключи на комоде в прихожей, блондин захлопнул за собой дверь и отправился к Филатову. По дороге он все думал правильно ли это. Вот так взять и уйти, просто молча уйти от неё. От этого влюбленного по уши ребёнка, которому он уже и так причинил столько боли.