Где ты, моя четвертина?

Илья никогда в жизни больше не хотел просыпаться и с отчаянной дрожью до последнего держался за слабые вожжи ускользающего беспамятства, только бы не оказаться в обычной реальности и не встретиться с собой лицом к лицу. Затошнило в ту же секунду, как сон рассеялся, потому что провалами в памяти он никогда не страдал. Да и с чего бы? Конечно, безумную ночь проще всего было бы списать на кошмар, на действие наркотиков, на собственное слабоумие и распущенность, но ведь все эти отговорки ее не отменят, не сотрут и не исправят. Когда через некоторое время, уже после того, как самолетики все-таки взлетели, прекратив бесполезное кружение в пустой голове, и Илья осознал себя лежащим в собственной постели, в одиночестве, слава Богу, и в банном халате, у него уже болело все. Та самая глупая башка, что продолжала пребывать на его плечах, раскалывалась и пульсировала тупой тяжестью, горло саднило, как при начинающейся ангине, губы будто наждачкой натерли, все, что ниже поясницы отваливалось, а конкретно явственно болела задница, не оставляя никакого сомнения, что кошмар случился наяву, и в нем его с остервенением сажали на кол. В общем, наяву все было гораздо страшнее, чем во сне. Можно было еще полежать, за окном уже смеркалось, а значит, он проспал все на свете и некуда больше спешить, каким бы днем недели ни был этот момент его непонятной, запутанной в конец жизни. И Илья, свернувшись подобием эмбриона, не обращая внимания на промчавшуюся по позвоночнику боль от хорошо попользованной задницы и даже приветствуя ее, попытался удержать в себе крохи человеческого я. В эти самые минуты ему было плохо, до такой степени, что выть хотелось, и физическое состояние при этом было половиной беды. Как справиться с тем, что он чувствовал, Илья не знал. Не заметив, он принялся тихонечко звать брата, молясь ему, как святому, чтобы помог, простил, как-то сделал так, чтобы стало понятным, как раньше, все вокруг. Как вышло, что с ним случилась подобная невообразимая хуйня??? Он, не секс-символ, не звезда, не мега-мачо, вдруг оказался между активно притязающими на него двумя людьми, каждый из которых в свою очередь мог легко найти с десяток подобных ему илюш и в принципе никогда не страдал от одиночества. В нем же на объективный и все прочие взгляды не было совершенно ничего, что могло вызвать столь настойчивый интерес. Хорошо, взять по отдельности. Стив. Для него Илья – это жалкое подобие брата, но все-таки подобие человека, которого он, возможно, любил, хотел и все такое, а главное, потерял так внезапно, поэтому тянуло его к Илье вполне законно. Но чтобы самоуверенный до сблева, брутальный парень принялся что-то доказывать и соревноваться к кем-то – этого быть не могло никак. Илья крутил эту мысль по кругу, тщательно огибая малейшее скатывание в то, что происходило у него со Стивом ночью. Не сейчас, пока он не в состоянии это вспоминать. Крутил - вертел, но ясности добиться не смог. Хотя понять Стива не трудно, именно понять, не принять. Насчет Инги ничего такого Илья не сказал бы. Инга, Инга…. Симпатичная, веселая, коммуникабельная, отличная девчонка, прекрасная подруга. Илья представлял, что дорог ей и что у них что-то может получиться. А ведь ее поведение, то, что она согласилась на интимный эксперимент, выставив голышом себя и их чувства перед чужим человеком - задело Илью сильнее всего. Расстроило и убило маленькие росточки приязни и радости от того, что у него появился родной человечек. Трудно было смириться, что и для нее он - приз, добыча, возможность самоутвердиться и доказать что-то другому. Илья привык к истории про то, что Стив – козел, его манеры по-прежнему бесили, но не повергали в шок, в глазах Ильи чужаку ниже падать было некуда. А вот Инга…. Инга все испортила. Хотя со Стивом она, кажется, не трахалась, но спокойно поделилась им, его безвольным, покорным телом, смотрела, как его имели в зад. А утром они оба куда-то пропали. Наверняка, ушли вместе. Было жаль, что попытка стать нормальным во всех смыслах провалилась. Илья чувствовал себя так, будто откатился на полгода назад. Он не понимал, куда идти, и что делать. Стыдно ему не было, ну это и не удивительно, учитывая насколько на деле он оказался аморальным. Да и насилия, как такового, не произошло. Тело ломило и выкручивало, но оно было насквозь пропитано удовлетворением. Теперь можно сколько угодно себя морально истязать, когда кайфа словил на год вперед. Пожалуй, до накатывающей толчками истерии Илью доводил именно этот проклятый диссонанс. Он снова отчаянно зашептал имя Игоря, поскуливая от переизбытка разных ощущений. Боль, негодование, обида, досада, разрушительная ненависть, злость, разочарование вихрем закручивали внутренности и заставляли метаться по разворошенной постели. Нужно что-то придумать, должен быть выход. Просто перетерпеть не получится, придется выходить из дома, встречаться с ними и другими людьми, говорить, смотреть в глаза, видеть в них тени своего падения, унижения…. Илья представил, как это делает, и его снова затошнило. А вот это его взбесило окончательно. Тряпка! Сколько можно себя жалеть и ныть над тем, чего не изменишь. Сжав зубы, парень выбрался из плена кровати и поплелся в ванную, собирая по пути все углы. По привычке не хотел было смотреть в зеркало, но сделав уже шаг к ванне, вдруг зацепился взглядом за малиновые пятна на шее. Зрелище собственной потрёпанной моськи и тельца поразило до копчика. На голове - вшивый домик, губищи искусаны, шея с правой стороны почти вся в засосах, множество отметин на ключицах и груди, глаза, да пришлось-таки поймать собственный взгляд, какие-то странные, зрачок почти пропал, а цвет размыт до болотной плесени. Хорошо попользованная блядища после бурной ночи! Что ж, стоит запомнить себя таким! И наизнанку вывернуться, но не допустить повторения. Решение пришло откуда-то с потолка, простое и понятное: следует прекратить любые общественные контакты. У него в этом смысле ничего не выходит без Игоря, стоит уже принять это и простить себя. Общение с людьми - не его конек! Это брат страховал его всегда, оттенял нелюдимость и служил буфером между запросами жизни и способностью Ильи что-то ей отдавать. Оставшись один, младший Банников тут же наворотил дел, связался с кем не надо и покорился обстоятельствам. Тошнотное, отвратное состояние потихоньку стало рассасываться, поверженное принятым решением, и Илья смог привести себя в порядок, а чуть очухавшись после душа, даже сумел содрать постельное белье и застелить новое. Умаявшись, он нашарил в аптечке пару таблеток успокоительного и завалился спать.

__________________________________________________

В универ он пришел через три дня. Утром следующего после дикой ночи в телефоне углядел, что на дворе суббота, отчаянно продрых и ее, потом провалялся и целое воскресенье, кристаллизуя в себе то, что придумал сотворить с жизнью. Ему никто не звонил, смски не слал, в дверь не ломился, поэтому Илья законно сделал вывод, что ребятки наигрались. Мысль о том, что они возможно ждут его следующего хода, Илья сразу отмел, как наивную и неприемлемую. Зачем он им теперь: сказать, кого он предпочитает? Допустим. Но оба слишком горды и самоуверенны, чтобы пользоваться объедками с царского стола друг друга. В итоге, Илья остался бы ни с чем, взбреди ему в голову поучаствовать в этом бездарном спектакле. Так зачем оно ему надо? Отдохнувший, Илья соображал не в пример лучше затраханного и полумертвого. Он успокоился и собрался. Ну, случилось и случилось, его жизнь изменится, конечно, после подобного, но не так, как мог бы предположить извращенец - Стив. Илья больше не будет искать никаких связей. Никто, кроме брата, не сможет дать ему гарантии своих чувств. Искренность и открытость в один момент способны превратиться в нечто совсем иное, как вышло с Ингой, так зачем рисковать. Инга зацепила сосредоточенного Илью после первой пары и, выискивая что-то в его глазах, уговорила выпить по кофе. Что же, Илье это было даже на руку, чем быстрее все закончится, тем лучше он справится со всем остальным, что задумал. - Илюш, - тихонько позвала Инга после пяти минут творожистого молчания и медитирования каждого над своей чашкой. – Как ты себя чувствуешь? Ты не звонил, я думала…. - Инга, - твердо и сухо вышло, ну, да ладно. – Я покажусь тебе, наверное, странным, старомодным там и все такое, но больше ничего не будет у нас, прости, но у меня не получится. - Ты выбрал его?! - Тише! С ума сошла, о чем ты вообще? - О нашем споре, ты должен был выбрать, я еще ночью подумала, что ты больше хочешь его, но он же мужчина, агрессивный, жесткий, ты просто подчинился ему, потому что он сильнее и наглее, а на самом деле, сам хочешь быть мужчиной, я надеялась, что ты будешь со мной, - она привычно и так далеко уже от Ильи частила, перебирая неприятно задевающие его вещи и даже не замечая того, что первым порывом парня было встать прямо сейчас и свалить на фиг. Он тяжко вздохнул, приказывая себе успокоиться и досидеть до логического завершения пьесы, иначе не развязаться. - Послушай, Инга, ты правильно сказала, это был спор. Твой и этого мудака. Я ничего не должен ни-ко-му. Я в нем не участвовал, более того оказался некрасиво в него втянут. Я вас не виню, сам придурок доверчивый, но вас обоих больше в моей жизни не будет. Это логично. Странно только, что ты согласилась помериться с ним членами, ведь у тебя его нет, хотя это твое дело, лучше пусть так, но сразу узнать, что ничего для тебя не значил. - Нет! Не правда! – девушка безнадежно пыталась поймать взгляд Ильи, уставившегося в полную чашку. – Ну, Илюш, не надо так. Ты мне очень нравишься, у нас все было так хорошо, зачем…. - Было, все верно. - Прости, пожалуйста, давай просто забудем все и начнем сначала. Этот Стив – он чудовище, страшный человек. Как же я жалею, что дала себя уговорить! Он закрутил меня, заговорил, запугал даже. И ты… я видела, как ты отвечал ему, но это ничего, я это переживу. Ты просто очень чувствительный, отзывчивый. А он не нужен тебе. Да и как может быть нужен, Женя вообще сказал, что он сначала с твоим братом…. - Инга! - Прости, я просто в шоке, что он насквозь испорченный, а то, что было ночью - ты же не виноват, такое бывает, он секси, если не думать про то, какой монстр, не будем больше про него, пусть к черту катится, поговори со мной, давай сходим куда-нибудь, погуляем, я хочу все исправить. Илья на минутку представил, что выходит из кафетерия с Ингой и идет с ней куда-то, с ней, которая видела, как его трахает мужик, как он сосет у мужика, которая знает, что этот же мужик спал с Игорем…. Его отчаянно замутило совсем, как тем гребаным утром. Он встал плавно, чтобы не блевануть на нее, и почти успел развернуться, как вдруг затылок заломило от знакомого тяжелого давления. Илья знал, что это и кто это. - Он у меня за спиной? - К-то? - Он…. - Привет, детки! – веселый, знойный голос мурашками прошелся от загривка вдоль спины и до ступней. – Инга, киска, снова правила нарушаешь, глаз да глаз за тобой? ОН надвинулся подобно лавине, и Илья, все решивший, придумавший выход и практически вышедший из летящего самолета, вдруг замер на месте в панике. С Ингой номер прошел легко, он спокойно говорил, не умирал от стыда и страха, не трясся от возмущения и обиды. Здесь же все было наоборот. Нет, он не готов и этому в лицо повторить все, что только что вывалил Инге! - Малыш, даже не поздороваешься со мной? – вкрадчиво произнес крокодил – Илье прямо померещилось клацанье острых, как бритва, зубов, словно жертву заманивает, сволочь. А вот хрен тебе! – Илюююха, повернись ко мне, - вновь прозвучало хрипловато и интимно, почти шепотом, и в мозгах Ильи, стремительно тупеющих от ужаса и стыдного возбуждения, всплыла совершенно развратная картинка со стоящим на коленях Стивом, направляющим ему в рот свой огромный, жесткий член и шепчущим тем же самым хриплым шепотом: "умница, умница…". Илья во все глаза уставился на Ингу, неосознанно умоляя спасти, но в ответ увидел такие же широко распахнутые карие очи. Банников тут же встряхнулся, мысленно отвесив себе пощечину и сразу еще одну для профилактики. - Инга, - голос предательски дрожал, пришлось кашлянуть. – Мы поняли друг друга? Девушка кивнула, рванувшись было к нему, но Илья уже стремительно сваливал, переходя на позорный бег и обогнув Стива по широкой дуге.

___________________________________________________

- Так о чем вы мило беседовали? Инга не сразу перевела взгляд на него, все пытаясь отыскать в дверях Илью. Надеялась, что побегает и вернется? - Не твое дело! - Фууу, как грубо, от Илюши набралась? Я же велел тебе не подходить к нему, нужно было дать ему спокойно созреть. Какие вы, бабы, нетерпеливые. - Он сказал, что между нами все кончено! - Пафосно, но ожидаемо. - И между вами тоже, так что обломайся! - Так, Инга, успокойся давай, орать на меня не стоит, кофе вон хлебни и по-русски говори, что именно он тебе сказал. - Он…, - Инга все-таки всхлипнула, пришлось отпить глоток. – Илья сказал, что ни тебя, ни меня в его жизни больше не будет. - И почему он так сказал? - Откуда я знаю?! Он отмороженный весь, даже не смотрел на меня, - еще один горький всхлип. Да, уж Стиву-то ли не знать, как это неприятно, когда Илюха мимо глядит. - А знаешь, почему так случилось? Потому что ты не слушаешь старших. Я тебе велел обходить его за километр? Вот не рыпалась бы раньше времени и не спугнула бы его. - Нет! Не буду больше слушать тебя! С чего ты вообще взял, что он выберет кого-то? Он нас обоих послал, обоих, - Инга натурально начала реветь, даже кофе никак не помогал. - Меня не послал. И не пошлет, не позволю. Инга, давай по-честному, ты же видела, как он реагировал на меня, как стонал подо мной. Очевидно, что он мой, просто придумал о нас всякой хрени, но я выбью из него дурь, а лучше вытрахаю. Хоть дело доброе сделаю. Станет хорошим, шелковым мальчиком. - Ты что, против воли его…, - пораженно уставилась на Стива Инга. - Было похоже, что я его насиловал? - Дак он накачан был! - Хуйня! Ты знаешь, сама тоже принимала, он всего лишь потерял принципы. Если бы он раньше меня не хотел, он бы только к тебе лез. Впрочем, по фиг, думай, как думаешь. - Стив, ты, правда, считаешь, что мы не перегнули палку? - Вреда здоровью не было, даже наоборот, отличный разнообразный секс, безусловно, полезен, а определиться с ориентацией – это вообще, я считаю, очень важно сделать как можно раньше. - И кто он? - Как ты наверняка догадалась, Илья – бисексуален, но все-таки больше предпочитает мужчин. В нижней позиции, если уж быть совсем точным. - Все-то ты знаешь, только я уверена, на этот раз ты проиграл. - Посмотрим. Со мной наш принц говорить еще не изволил. - Отдай его мне, а, он тебе ведь не нужен, ты поиграл с ним, а я… люблю его, - Инга шмыгнула носом и попыталась сделать глазки котенка, хотя и была уверена, что подобный фокус со Стивом не пройдет, просто сама мысль, что Илья потерян, убивала ее. - Нет, дорогая, даже не мечтай. И потом, неужели тебя на самом деле интересует пассив, он же в задницу дает? - Мне нужен Илья, и он не такой, он очень сексуальный и ему нравятся ласки, вот и все. Я сумею его исправить. - Наивняк. Исправить! Сколько женщин провалилось, мечтая переделать парня под себя. Да будет тебе известно, детка, любовь к анальному сексу не излечивается, это навсегда. Тебе всю жизнь придется оглядываться и следить, не запал ли твой красавчик на какого-нибудь горячего коня с большим членом. Не стоит. Найди себе более стандартный вариант. - А ты весь такой только сверху, да? Не боишься, что Илья тоже захочет кого-то натянуть? - Не боюсь и не захочет. Я в отличие от нашего мальчика стопроцентный гей, и немного разбираюсь в этих делах. Он не универсал. - Ой, до чего же это все противно! - Вот и вали туда, где тепло и сухо. Смирись, Илья не будет твоим, я забираю его. Инга уже проплакалась и усмирила истерику, но все-таки никак не могла взять в толк, откуда на ее пути встал этот танкообразный парень. Она его боялась. Взахлеб, до дрожи, а еще очень хотела уесть его, увидеть своими глазами, как ему больно. То, как вел себя Илья с нею совсем недавно, давало надежду, что все это скоро станет реальностью. Жаль, что не быть ей свидетельницей.

___________________________________________________________________________

Стив, кажется, все рассчитал, продумал и спланировал, проколов не должно было быть в принципе, но вот уже долгое время он чувствовал себя странно неуверенно, будто свернул не туда, будто приз уходит из рук тогда, когда он уже коснулся пальцем лоснящегося золотом драгоценного края. Навалилась на него эта срань тем самым утром, которым он бесконечно нехотя, будто из-под палки оставил сладко дрыхнувшего Илюху одного в сбитой в масло кроватке, а сопротивляющуюся, сонную Ингу повез домой. Всю дорогу девушка дулась и мрачно таращилась в боковое окно, но Стиву было по херу на ее проблемы, он остался там, с теплым, разнеженным комочком, под боком у него, ловящим бабочкины трепетные движения золотых ресниц и легкую рябь по воздуху от солнечного дыхания. Стив так отчаянно, так хлестко заскучал, что был готов каждую минуту вернуться назад, он знал, что надо вернуться, но упрямо гнал машину подальше от него, потому что четко знал и другое: вернись он сейчас, ему будет уже не важно желание Ильи не видеть его рядом, он не сможет дать парню ни грамма времени, чтобы адаптироваться и принять его, а заберет его сразу и целиком, с потрохами, подчинит, сломает, вывернет наизнанку, введет в зависимость от себя, привяжет намертво сексом и сакральным знанием слабых мест. Поэтому насилуя себя и сцепив челюсти, вдавливая педаль в пол, он временно чуть отбежал от собственной одержимости, которая не только что зародилась, а жила в нем, дремала и вот подняла кудлатую голову. Правда, хватило эффекта расстояния ненадолго. Выгрузив Ингу возле ее подъезда, Стив непререкаемым тоном запретил ей приближаться к Илье. Нет, он не опасался ее больше, собственно, теперь-то уж можно быть уверенным на все сто, что Илья – его, только ее суетливость могла пошатнуть прекрасный план и разрешить Илье думать, что он волен выбирать. Потом началась чумная гонка. Чуть-чуть изучив Илью, Стив понимал, что тот быстро не объявится. День максимум ему нужен, чтоб прийти в себя. Но ждал все равно, каждую минуту, ужасно сильно ждал его, чувствуя, что крепко влип. И в каждую эту минуту сходил с ума, не мог усидеть на месте, по 40 минут принимал душ и по 1000 раз за час проверял телефон. Фигня была в том, что даже если руки и тело удавалось занять и отвлечь, голову отключить не получалось. В голове царил Илья, с его гуттаперчевой гибкостью и нежной кожей, с пунцовыми колкими сосками и искусанными до мяса губами, с голубоватыми жилками на лебединой шее и кругленькими, как леденцы, маленькими мочками, с лишившими навсегда покоя сумасшедшими ямочками на пояснице и завораживающими ровными ступеньками позвоночника на хрупкой спине, со стройными ножками, покрытыми тоненькими мягкими волосками, безумно возбуждающе щекочущими ладони, с горячим горлом и медовой дырочкой, с вкусным, как мякоть манго колдовским язычком, с терпко и сочно пахнущими подмышками и будоражащей горошинкой пупка…. Стива уносило и уносило в урагане, в цунами реальных, пропитавших его насквозь ощущений и почти осязаемых картинок, он метался, как зверь, буквально бросаясь на стены, а в воскресенье, когда звонка так и не случилось, в очередной дебильный раз размочалил телефон, вымещая на глупом аппарате дикую потребность снять напряжение и услышать ответ. Илья оказался более баранистым, чем он рассчитывал. Бежать проверять, не метнулся ли он к Инге, Стив даже не думал, самоуверенный и просто уверенный, что парень не иначе, как молча страдает, наворачивая в башке несуществующие горы претензий к себе и ненависти к нему. Он знал, что надо выждать. Как бы херово не было, стоило закуситься и дождаться его хода. Но Боже, как же трудно это сделать! В понедельник в 7.00 Стив торчал под окнами Ильи. А именно, сидел на лавке в скверике, за деревом, наблюдая за подъездом и сам оставаясь вне зоны видимости. Илья не вышел из дома. Встал вопрос, что предпринять, но тут же в темечко прилетел ответ: сам так захотел, теперь жди. И он ждал, стирая зубы в крошку, ждал и ждал…. На следующий день снова приехал, бросил машину в соседнем дворе и устроился в облюбованной точке. Илюха вышел из дома за 25 минут до пары. Издалека было плохо видно мелкие, ставшие такими важными детали: лучики ресниц, несмываемые веснушки на носике, трещинки на губе, родинку на виске, и Стив глухо и бессильно застонал, страшно жалея об этой несправедливости. Разглядеть удалось лишь бледность милой мордахи и общий слегка будто поломанный вид: парень шел немного западающей набок походкой, не спеша, устало и как-то пессимистично, словно не понимал, куда идет. Первым порывом было, конечно, выбежать из укрытия, схватить упрямца в объятия и вытрясти из него все глупости, что успел надумать в одиночестве, исцеловать скорбно поджатые губешки и заставить силой признать его право быть с ним и заботиться о нем. Илья делал Стива безмозглым, удивительно не последовательным, затуманивал мозг и заставлял забыть все, что решил в его отношении. Он, больше не думая, и рванул за ним, но слишком резко, видно, ботинок поехал на мерзлом асфальте, и пока выравнивал мотнувшееся тело и набирал скорость, Илья успел скрыться за домами. Цель пропала с поля видимости, и Стива отпустило. Просто удивительно, в какого невменяемого придурка превращал его этот парень одним своим наличием в мире. Не видел его – и на стены лез от тоски и беспокойства, видел – и готов сожрать целиком, на цепь посадить, голым и беспомощным, чтоб без чужой руки ничего не мог предпринять. Продышавшись, Стив отправился за Ильей в универ, других вариантов, куда тот пошлепал с утра, у него не было, а ждать он больше не собирался. Пока ехал и парковался, пара уже была в разгаре, и Стиву пришлось тупо шариться по коридорам, по глупости забрел на кафедру, огреб за прогулы и надавал обещаний сдать все хвосты. Сейчас он уж и не мог вспомнить, на хера ему присралось снова пойти в студенты, тогда эта идея казалась космически прикольной: быть рядом с Ильей на законных основаниях. Как-то не подумал о геморрое и принципиальных профессорах. Кое-как отцепился и пошел дальше изображать приведение Хогвардса, раздумывая: или вытащить Илюху с пар, или дать ему доучиться первый день, а вот потом вытащить и…. Он не позволил воображению разгуляться, хватило этих чокнутых трех дней, когда все, что и было у него – это память и тоска. Он их увидел издалека: снова несправедливо далеко было лицо и тело, о которых бредил, ничего, блин, не разглядеть, не насытить сосущий голод внутри. Илью от мгновенной расправы спасло только то, что за пару часов он совсем не изменился, разве что был без верхней одежды и шапки, а ломанная палитра жестов и рваная нервозность с плотной прослойкой безразличия и усталости осталась. Он не смотрел на Ингу, разглядывая что-то на полу, не реагировал на ее болтовню и попытки заглянуть в глаза, и этим чуть успокоил взъярившегося было Стива. Он проводил их до кафе, позволил усесться за столик и даже немного поболтать – Илья сам своим видом убедил, что вреда от этого не будет, разве что Инге. И не вышло, его накрыло быстро и полно, как грозой на реке, потребность дотронуться до него и утонуть в фейерверке глаз стала животной и неконтролируемой, в голове что-то щелкнуло, и он снова забыл о намерении дать Инге возможность самой себя закопать. Как дошел до них, что сказал Илье, не вспомнил бы под угрозой расстрела, а он, мелкий трусливый заяц, удрал от него. Тупо убежал! Ничего не дал, ни одной косточки не бросил, свалил и все. Стив стал зол, очень-очень зол. Илья сам был виноват в том, что получал. Он своими руками легко доводил его до белого каления. Не выделывался бы, принимал бы с благосклонностью все, что дают, глядишь, не неслось бы у них все с горы, временами проваливаясь в пропасть, а текло плавно и медленно, может быть, Стив бы и в штопор не сорвался и сумел бы сохранить с братом Горика дружеские, братские отношения, без секса. Хотя…. Это вряд ли, но все же, все же, он не сомневался - могло быть по-другому. Не так болезненно, не так отчаянно, не со столь высоким градусом. Чего уж теперь, обуздать себя Стив уже не мог. Разговор с Ингой не расстроил, а напротив, еще больше разозлил. Решил концы обрубить? Не угадал, малыш! Так легко, как Инга, он в отставку не отправится, тем более заочно. В лицо пусть посмотрит и посмеет заявить подобное, а еще в узел завяжет желание, ведь оно было и есть, стоит лишь пальцем его тронуть! И вообще, им давно нужно откровенно, глубоко поговорить, ведь между ними точно что-то есть, но этому "есть" постоянно мешаются недоговоренности, обиды, нелепости и чужие люди. Ждать было больше нельзя, поэтому Стив купил большую бутылку любимого виски и отправился к упрямцу выяснять отношения. От эго не убудет, видеть его хочется смертельно, а горячительное поможет навести мосты. Илья открыл через 7 минут. Долго копался, засранец, где-то в глубине квартиры – Стив слышал возню и терпеливо ждал, периодически терзая звонок, пользоваться ключами, по-прежнему пребывающими в его кармане, он не собирался принципиально. Проблемы начались тут же, как лохматое существо, с прищуренными глазами цвета хаки и слегка опухшей мордахой, показалось на пороге, недовольно загородив проход. Хозяин квартиры испытывал массу эмоций, и все они градом с куриное яйцо высыпались на гостя, претендующего на смену статуса. Пару минут ушли у обоих на восстановление порушенных барьеров, Илья пытался затолкать поглубже страх и злость, Стив силился убрать хотя бы с лица нетерпимость и отчаянную потребность увидеть диаметрально противоположную реакцию. Молодой человек уговаривал себя быть терпеливым и спокойным, иначе нужного результата не добиться. Илья же запутался окончательно и в данную минуту боролся с противоречивыми желаниями: как бы побыстрее выставить оккупанта и не выдать себя. Но Вселенной было положить на просьбы жалкого смертного, и минуты не прошло, как Стив, бесцеремонно оттерев Илью от проема, вальяжно вплыл в квартиру. - Я знаю, у тебя есть набор очоко, тащи сюда, будем выпивать, - встретил Стив ошарашенного Илью уже в гостиной. Тот еще секунд пять потаращился, усиленно фокусируясь и, видимо, с надеждой ожидая, что неприемлемая картинка растает в тумане, но быстро и со вздохом понял, что этому не бывать. - Я не люблю саке. И вообще не пью. - А я тебе саке не предлагаю, гадость какая. Виски, чистый, хорошо выдержанный, тебе понравится. И не пить будем, а качественно, медленно напиваться. И разговаривать. - Не о чем. - Илья, я все равно сделаю то, за чем пришел. В твоих интересах не вставать в позу моментально, а попробовать расслабиться. - Я слышал от тебя это сто раз в разных вариантах, и ничего, кроме говна, потом со мной не происходило. - Ты грубиян, зайчонок, неисправимый грубиян. Пытаюсь тебя вылечить, все без толку. - Опять начинаешь! - Нет, не начинаю. Жду, когда принесешь посуду. Илья припух малость и совершенно уже растерялся, как себя вести. Стив напоминал сейчас дремлющий вулкан, но готовый вот-вот взорваться. Пить с ним? Это же явная провокация! С другой стороны, чего бы не выпить, снять стресс и, развязав язык, наконец вывалить ему все, отвадить раз и навсегда от себя. Очоко, действительно, он оставил в квартире среди тех немногих вещей, что напоминали ему о брате. Это была их общая покупка в одну из таких приятных вылазок в Питер, саке оба не уважали, но маленькие хрупкие чашечки с традиционным японским орнаментом очень понравились и были незамедлительно приобретены в качестве сувенира – братья ни разу не использовали их по назначению. Откуда только Стив узнал о них, купленных года три назад? Илья заметно передернулся, однако, движимым какой-то странной потребностью побыстрее разделаться с настойчивым, как зубная боль, гостем, поплелся на кухню искать очоко. А когда вернулся, застал чужака вольготно раскинувшимся на высоком ворсе ковра и уже разложившим скромный напольный пикник. Значит, виски мелкими чашками вприкуску с горьким шоколадом и мандаринками, ага, занятно получается. Интересно, как быстро его унесет и насколько далеко он будет блевать потом? А, пофик! Илья весь налился первобытной, пузырящейся злостью и дурацкой, слегка колотящей все тело смелостью – вот налакается сейчас по капельке, сделается дурным придурком, вот тогда Стив точно свалит, только дым вслед пойдет. Пока Илья предвкушал позорное бегство гостя-захватчика, ничего не подозревающий еще о нем Стив разлил темно-коричневое пойло по крохотулечкам - чашкам, на полглоточка рассчитанным. Илья аккуратно взял в ладонь изящную посудинку, примериваясь, как донести ее до рта, но Стив не дал выстроить траекторию. - Илья, пьем с условием. Просто прими это и сделай, без своей любимой упертости. Мы оба в этом нуждаемся. Короче, пьем и говорим все, что думаем, все, что вертится на языке, все, что хочешь сказать на самом деле. Согласен? – и не дожидаясь кивка или хотя бы положительного мычания. – Я начну. Выпьем. Вот Кашпировский недоделанный, Илья и дернулся на инстинкте возразить и в рожу наглую выплеснуть свою порцию, но в следующий момент уже смаковал жгучую ласку по пищеводу от первого глотка, который и закусывать не хотелось, и который, неудивительно вовсе, мягко шибанул по глупым мозгам. Стив молчал, а ведь обещал что-то там начать, и внимательно следил за ним. Как кот за мышью, вот один в один. Вечно так смотрит, будто ждет чего-то. Че надо? Это хотел спросить Илья, но вместо вопроса, снова глотнул, ведомый пристальным взглядом. И только после третьего смехотворного глоточка и дольки мандарина с кусочком шоколада, пустившим вкусную волну по рецепторам, Стив приступил к общению. Он видел, что клиент созрел сразу. Глазки распахнулись и засияли разноцветными огоньками, на впалые скулы наплыл легкий румянец, нежный и трогательный, тело бросило изображать шпалу, наконец, расслабилось, обмякло, словно из стройного позвоночника вынули стальной стержень. Может, к черту разговоры? Затащить его на колени, поласкать языком длинную шейку и ушки, поиграть с сочными губами, вовлекая их в непростительное заклятие: дать нельзя отказать - и запятая здесь исключительно после первого слова. Стива похоже и самого стремительно уносило, как всегда случалось с ним, когда Илья был так близко. Надо встряхнуться! - Я тебя хочу, - не с того начал, но установка "говорить все, что думаешь" только так и работала, весь бред из башки выскакивал с помощью развязывающегося языка. – Сначала этого не было, ты меня долго бесил, да и сейчас не перестал. Но я тебя не хотел. Я хотел Горика. И видел в тебе Горика, а ведь вы совсем не похожи. - Ты захотел меня вместо Игоря? – перебил Илья и не смог еще раз не махнуть виски на этом вопросе в попытках смыть его горечь с языка. - Вместо? – Стив не отставал. – Нет! Говорю же, я вас очень четко различаю. Вы как небо и земля для меня. Я люблю Горика, скучаю по нему, а тебя хочу видеть рядом и спать с тобой хочу. - Не понимаю. - Я тоже. Это просто есть и все. - Меня ты не любишь, но хочешь. Так? - Нет. Да. Блин, дай сказать, допивай давай. По второму кругу налью. Илья ерзал уже от нетерпения, следя за длинными пальцами, выстраивающими очоко ровными рядами на специальном подносике, сжимающими бутылку, подающими ему первую малютку из второго круга. Ужрется ведь в сопли, а сказать не успеет. - Так вот, я тебя не хотел, а потом, не так давно, кстати, переклинило, как будто. Ты на меня действуешь странно, очень сильно. Мне физически плохо, когда тебя нет поблизости, я переживаю, накручиваю себя. Пей! Кажется, что с тобой может что-то случиться, и в принципе, это не такая уж и хрень. За тобой нужно постоянно приглядывать, а то голодом себя заморишь или под машину попадешь, заснув на ходу. Пей! Твоя очередь еще не пришла. Он сделал короткий перерыв сразу на две чашечки и снова завалил Илью ворохом откровений, которые шустрыми жучками заползали во всевозможные сокровенные места: в уши, в голову, в горло, в легкие, в пах – а туда вообще, бля, целая колония улепетала и осталась на постоянное место жительства, судя по натянувшимся джинсам. - Я понимаю, что это что-то из серии Фрэйда, и это из-за Горика я так к тебе отношусь, и если бы он был жив, у нас с тобой никогда ничего бы не было, но это сильнее меня. Я до сих пор не могу назвать то, что чувствую, и, честно, надеюсь, что отпустит, но сейчас в эту самую минуту я мечтаю об одном, чтобы ты позволил себя раздеть и дал…. - Нет! Так дело не пойдет! - Почему? Ты зря. Погоди, ты не понимаешь, как это действует. Вот выпей еще и жги! - Я тебя ненавижу! - Илья послушно глотнул и снова жахнул. - Ты испортил мне жизнь! - Я? - Я так чувствую. И сейчас чувствую к тебе ненависть. Ты такой…. Тебя так много. Ты давишь, ты заслоняешь солнце. Я не могу привыкнуть, не понимаю, зачем привыкать. И… и…. - И? - Не хочу, чтобы ты ушел, - прошептал Илья в пустую очоко, кажется, его последнюю из второго круга или это уже третий пошел? - Даже если побегу от тебя, ноги все равно приведут назад. - Это же только слова. - Может быть. Прямо сейчас я думаю так. Погнали дальше? - Я буду блевать, - главное, честно же предупредить, впрочем, тут же наплевать на предупреждение, заливая внутрь очередную крошечную дозу, и быстро брякнуть, пока страх куда-то делся. – Как ты мог его не спасти? Как ты мог?! - Тише, малыш. Это ужасно. Я виноват, очень виноват. Он…. Мы…. Короче, мы трахались. Вернее, Горик делал мне минет. Ну, не кривись, пей лучше. Мы увлеклись, расслабились, я виноват, просмотрел опасное место, а ребята были далеко. Самое чудовищное, что мне почти удалось его вытянуть, когда лодка перевернулась. А потом он мне сказал кое-что, и я выпустил его, и не смог найти. - Что такого он сказал? - Что любит тебя. - Ты дурак? Конечно, любит! И я люблю. Он единственный, кого я люблю. - Вот и ты был для него единственным. - Ты на что-то намекаешь? - Я говорю прямым текстом: Горик любил только тебя. - Да что за бред?! Тебя задело, что он меня любит? - Ты никак не поймешь меня. Он любил тебя не как брата, не только как брата. Ты для него был целым миром. Он хотел тебя, чувствуешь суть? Трахаться с тобой хотел, в постели меня твоим именем называл. - Ты ебнулся что ли?! Ты чего несешь такое?! - Ты не ори. Это трудно осознать. Но сам подумай, Горик же все делал в жизни только для тебя. - Хуйня! Мы вместе все. Ты врешь. Это бред! - Он не хотел идти на финансовый, вспоминай давай. Не хотел заниматься фехтованием, не любил сидеть дома, обожал высоту и все, что с ней связано, но не ходил на нее. Так? Он делал это все с радостью, потому что это твое. - Че ты…, - начал Илья и вдруг с ужасом понял, что это правда. Все-все правда. И про высоту, и про спорт.... Игорь мечтал стать режиссером, но когда Илья собрался подавать документы на финансовый, тут же, без возражений пошел за братом. Куча мелких и больших фактов, подтверждающих слова Стив, навалились вдруг неподъемным грузом на парня. Он тихо, жалобно застонал, не в силах справиться с давлением совести и тоски по брату. Почему, родной, почему ничего не говорил никогда?! - Илюх, прекрати, не казни себя. Он был счастлив в своем выборе. Его никто не заставлял. - С чего ты взял…, - хрипло выдавил из себя Илья сквозь пелену, в три слоя охватившую сознание. – Зачем придумал, что он любил меня как-то не так? - Прости, не хотел ранить тебя сильнее. Но со временем мне стало казаться, после того, как я в миллионный раз прокрутил его последние слова в голове, что Горик хотел, чтобы я рассказал тебе. Чтобы ты знал, как на самом деле глубоко и сильно он любил тебя. Можешь считать, что это тоже долг, который я ему отдаю. Илья, потрясенный до самой тоненькой жилки в теле, замер соляным столбиком на ковре. У него никак не получалось утолкать эту информацию себе в голову. Его Игорь…. Мог ли он любить его, как парня? Брат был геем…. Да, что за хрень такая! Нет! Это все Стив, сука, запутал и загипнотизировал. Зачем вот только? - Я тебе не дам! - О-па, категорично. А чего так? - Я догнал, что ты тут затеял. Хочешь напоить меня и трахнуть. Ты весь на ладони у меня, понял?! - Кажется, уже напоил. Зайчонок, сегодня цели такой у меня не стояло, не парься. Спать мы будем вместе, сразу предупреждаю, но секса не будет, можешь не готовиться к нему и не мечтать даже. - Пффф! Все твои разводки – говно. В прошлый раз наркоту подсунул, сегодня капельницу из виски, а вот хрен тебе. Не дам и все! - А ты ведь хочешь, - и даже не шелохнулся - обидно, даже руку не протянул, по щеке, к примеру, погладить. Илье, который не чувствовал себя пьяным совершенно, но уже не контролировал тело и мозг, фантомно померещилось прикосновение, он жадно качнулся ему навстречу и напоролся на острый, темный взгляд. - Прошу тебя, не надо, - это кто сказал, он что ли, Илья? Вот позор! Господи, останови, а! – Я не смогу простить, не надо так…. - Глупый малыш, зайчонок маленький, конечно, не буду, обещаю, пойдем в кроватку, поглажу только, клянусь, даже не разденусь. Пойдем, песенку тебе спою. Стремительно уплывающего в медовую негу Илью подхватили сильные руки и уже привычно, знакомо понесли куда-то. А он уже спал.