***
Ещё через пару дней, когда Стайлз окончательно приходит в себя, отец окончательно мирится с тем, что его сын решил посвятить себя магии, идёт вместе с ним к Дитону и подробно расспрашивает об этом его учителе: кто он, где находится и так далее по списку вплоть до его взглядов на слишком ранний подъём по утрам. Дитон на удивление спокойно и с расстановкой отвечает на все вопросы, и Стайлзу самому становится ещё интереснее, кто же этот загадочный человек. Впереди ещё целый месяц лета и вполне заслуженного безделья, но он хочет поскорее уехать. И не только потому, что ему не терпится начать познавать секреты друидизма, но и потому что, проведя в разлуке с Дереком несколько дней, Стайлз наконец осознаёт, насколько сильно он в него влюбился. Теперь ещё больше, чем накануне в лесу, он готов сказать, что это чувство даже сильнее его детской любви к Лидии, к которой он всё ещё испытывает тёплые чувства, но уже по-другому. Если Лидия своими аккуратными изящными ручками просверлила в его сердце маленькую дырочку, то Дерек выгрыз огромную незаживающую брешь. Стайлз скучает по нему. По их разговорам, по его вечно недовольному хмурому лицу и вскинутым бровям. Скучает по виду Дерека за работой: сосредоточенному и абсолютно залипательному. Он скучает по его запаху, по пускай даже редким и случайным, но всё же прикосновениям, по неуклюжей заботе, да по всему! И в то же время понимает, что после всего, даже посреди заполненной людьми улицы встретиться с ним — смерти подобно. Именно поэтому ссылается на плохое самочувствие и не идёт на праздник в честь победы над сверхъестественной угрозой. А ведь его звал сам лорд Арджент со словами, что просто обязан рассказать всем, как Стайлз помог им в это полнолуние. Стайлз не видел Дерека с того самого дня, если не считать вчерашний, мельком на улице. Он издалека заметил их с Пэрришем по пути к ярмарочной площади и с бешено стучащим сердцем вместо того, чтобы броситься к нему, побежал в противоположном направлении. Не рискнул даже из-за угла выглянуть, чтобы ещё хоть раз увидеть пускай даже и спину Дерека. Больно. Несколько раз, задумавшись, он оказывается рядом с особняком Хейлов. Ноги сами приносят его туда раз за разом, и с каждым последующим ему всё сложнее устоять. Страх вперемешку со стыдом пересиливает, но надолго ли? А шторы по-прежнему задёрнуты, и Стайлз уверен, что Кора там, внутри. От Дитона он узнал, что с ней всё хорошо, и выдохнул с облегчением. Если уж Ардженты, когда забирали его в лазарет, не перерезали ей горло, значит, можно больше и не прятаться. Теперь Дерек сможет выводить её на прогулку, познакомить с соседями, возможно, даже пожениться... А Стайлз определённо не хочет этого видеть. Он не уверен, что сумеет забыть Дерека, но надеется, что к тому времени, как обучение подойдёт к концу, сможет хотя бы вид делать, что ему всё равно. Очень надеется. Волки, как известно, однолюбы, а это значит, что с Дереком у него шансов вдвое меньше, чем с Лидией, даже если не брать в расчёт, что они оба мужчины. Меньше вдвое — а больнее в целую тысячу. Стайлз соглашается остаться в городе до первой проходящей мимо их города почтовой кареты, хотя и это даётся ему с трудом. И вот наконец все вещи собраны, а он сам стоит у городских ворот и готовится отправляться во взрослую жизнь. Даже погода налаживается, и после недели беспрерывных дождей наконец выглядывает приветливое солнышко. Отец, как, впрочем, и он сам, неловко переминается с ноги на ногу и то и дело норовит захапать его в медвежьи объятия, но взгляд старательно отводит. Они никогда не расставались так надолго, и Стайлзу тоже страшно, и непривычно, и ещё куча всего, но в то же время очень волнительно и... И в какой-то мере даже по-настоящему радостно. Теперь он больше не будет местным чудилой и неудачником. Дитон даёт ему последние наставления и собственноручно нарисованную карту. Судя по всему, этот учитель тот ещё отшельник, раз поселился так далеко от людей. К удивлению Стайлза, проститься с ним приходят даже лорд Арджент и Пэрриш. Первый провожает лёгким кивком, а второй крепким рукопожатием. В первый раз в жизни к нему относятся как к мужчине, а не как к непутёвому ребёнку, и это, безусловно, приятно. И отцу тоже, - Стайлз видит одобрение в его взгляде. Он будет стараться. Очень стараться, чтобы видеть такой его взгляд как можно чаще. Но даже несмотря на все неожиданные радости и тепло Стайлз не может унять разочарование. Он понимает, что и так до последнего уже затянул прощание, но... В последний раз оглядывает площадь за спинами провожающих, ища знакомую высокую фигуру, и не находит. Значит, он и правда принял правильное решение. Как бы тяжело оно ему ни далось. Стайлз не может сказать, хуже или лучше ему от того, что не увидел Дерека на прощание. Но всё же перед тем, как уйти окончательно, шепчет: "Надеюсь, у тебя всё хорошо".***
Идя по залитому полуденным солнцем лесу, Стайлз то и дело вспоминает про Дерека. Кажется, они каждый уголок тут обойти успели, и на каждом осталась его тень. Отпечаток воспоминания. И это всё донимает его даже больше, чем тяжеленная сумка с вещами. Вроде и взял-то только самое необходимое, да кто бы знал, что он такой барахольщик, а? Если бы не древо, Стайлз бы внял совету отца и взял своего коня, чтобы с ветерком проехаться до почтовой развилки. Он чувствует, что обязан вознести молитву духам перед тем, как уйти. Хотя кому он врёт, даже просто снять с себя все эти баулы и передохнуть немного уже будет настоящим счастьем. Поляна как всегда действует на него умиротворяюще. Следы ритуала смыло прошедшими дождями, и на месте линий уже успела вырасти новая свежая трава. На массивных ветках Стайлз замечает набухающие бутоны, и ему становится даже немного жаль, что он не увидит, как оно цветет. Наверняка это будет по-настоящему завораживающее зрелище. — Ну вот и всё, — встаёт с колен и отряхивает налипшие на дорожные брюки травинки. Почти спокоен. Почти умиротворён. Наверное, только благодаря этому не вскрикивает как девица, когда, стоит ему отойти от поляны на приличное расстояние, ему дорогу вдруг преграждает большой чёрный волк. — Чт... Какого чёрта? — всё-таки срывается на крик Стайлз. Слишком резко дыхание сбивается с ритма, слишком яркая палитра чувств настигает, словно лавина. И радость, и страх, и стыд, и вина, и ещё куча всего... А его молчание как спусковой механизм действует. — Я знаю, кто ты... — Стайлзу кажется, что волк усмехается. — Поздно, ты меня уже не остановишь! Все дни ни слуху ни духу от тебя не было, приходилось у чужих людей узнавать, жив ли ты вообще. По-твоему, это нормально, а? — всё ещё боится называть его по имени. — Волчара ты доморощенный! — понимает, как, должно быть, жалко это звучит, но заткнуться уже просто не может. — Ну конечно, зачем тебе Стайлз. Стайлз ведь просто заноза в заднице, которой приходится помогать, да? У тебя же есть Кора, зачем тебе я. Это было весело? Скажи, весело? Слушать, как я тебе про тебя же и рассказываю. Но признаю, — Стайлз смахивает злые слёзы, — ты прекрасный актер. Если бы не увидел тебя тогда во дворе замка, ни за что бы не догадался. Так и оставался бы дурачком Стайлзом, — дышать всё труднее, всё больше хочется просто взять и разреветься, и в то же время он понимает, что проще сдохнуть, чем дать... Дереку увидеть себя таким. — Я всё понимаю и ничего в ответ не жду. Правда, — говорит всё тише и, осев, прячет голову в коленях. — Давай я уйду, и мы с тобой дружно всё забудем, а? Повисает тишина, слишком долгая и мучительная, и Стайлз уже собирается снова наорать на Дерека за то, что тот мог бы хотя бы, ну, завыть, например, в знак согласия или ещё как-то дать понять, что он вообще его слушал. Стайлз тут, героически собрав остатки своей гордости, отказывается разом и от друга, и от любимого, а в ответ тишина! Расцепляет руки, вскидывается и почти тут же обратно на траву валится, только теперь уже всем телом. А всё из-за Дерека. До неприличия голого, горячего как горн и тяжёлого. Вжимающего его всем телом в мягкий прохладный дёрн. — Значит, убежать решил? — обманчиво спокойно спрашивает, опаляя дыханием покрасневшую скулу. Но взгляд, алый несмотря на человеческий облик, не врёт. До мурашек пробирает. — Я...я... — Стайлз теряет способность говорить связно, чувствуя, как плавится изнутри. — Да, Стайлз, ты, — зло шепчет Дерек, зажимая его запястья в тиски своих рук. Не давая даже шанса пошевелиться. — После того, как заставил помогать тебе, вместо сна караулить в лесу, чтобы тебе горло кто-то другой не перегрыз, а потом ещё и выслушивать все эти откровения. Заставил отказаться от мести Арджентам, а теперь просто уходишь? — Дерек угрожающе клацает зубами в миллиметре от его шеи, и Стайлз окончательно бросает попытки выбраться. Офигеть можно, это и правда он. Правда Дерек. — И что там было про Кору? — ждёт ответа, нахмурив брови. — Ну... — глядя на его лицо, Стайлз чувствует себя очень глупо, хотя ещё минуту назад он был абсолютно уверен. — Кора же твоя девушка. И она тоже оборотень, так что... Дерек заходится в хриплом смехе и сжимает руки Стайлза так сильно, что тот чуть не пищит от неожиданной вспышки боли. Хватка мгновенно ослабевает, но голос Дерека ещё более сердитым кажется. — Ты идиот, Стайлз? Кора моя сестра, — Дерек смотрит, как он хватает ртом воздух, но даже и не думает облегчить его муки. — Ты что, серьёзно всё это время думал, что мы любовники? Поэтому так испугался, когда заметил меня в городе? У Стайлза от ужаса глаза расширяются, потому что Дерек никак не мог увидеть его тогда, разве что у него на затылке под шевелюрой дополнительная пара глаз не припрятана. А тот, видимо, понимает причину его удивления и ухмыляется: — Ты, видимо, ещё очень много не знаешь об оборотнях. Например, то, что мы прекрасно умеем считывать чужие эмоции. Ты знал? — проводит кончиками пальцев по его запястьям, переплетает их с его и довольно улыбается, глядя, как Стайлз вздрагивает. — Видимо, нет. — Дерек... Тебе не кажется, что ты слишком раздет? Ему всё труднее игнорировать тот факт, что Дерек, о котором он мечтает всё последнее время, чуть не продавливает ему грудную клетку своим весом. И что каким-то совершенно непонятным образом Стайлз от этого только сильнее возбуждается. — А может, это ты слишком одет? — Хейл терзает нежную мочку зубами и забирается широкой ладонью ему под рубаху. — Что ты делаешь? — кое-как выдавливает из себя, жмурясь от покалывания его щетины на своей щеке. — Беру своё, — рычит, окончательно снося бедному Стайзу крышу. Кажется, он его сейчас заклеймил своим алым взглядом. Убил и исцелил разом. Стайлз послушно даёт стянуть с себя свободную рубаху и глухо стонет. Потому что наконец кожей к коже, без преград. Потому что понимает, когда Дерек одним движением раздвигает ему ноги, что тот уже возбуждён. У него фейрверки перед глазами мелькают от одного только осознания того что Дерек его хочет. Как он его хочет. — Это... — беспомощно вглядывается в алые глаза, умоляя его сказать уже. Стайлз не глупая девчонка, но ему нужно, ему необходима конкретика. Потому что сердце и так готово разорваться. — Твоя вина, — продолжает за него Дерек, утягивая бледную руку и направляя ладонь, заставляет его обхватить свой колом стоящий член. — Что ты там хотел сделать, а? — облизывает ушную раковину, нажимает большим пальцем свободной руки на подбородок, вынуждая приоткрыть рот, обводит линию губ. — В последний раз, кажется, ты рассказывал, как у тебя колени при виде меня подкашиваются и как ты бы хотел, чтобы я этим воспользовался. Знаешь, — Дерек чертовски обольстительно улыбается, — до того раза такой способ тебя заткнуть не приходил мне в голову, но... Стайлз не дает ему закончить, каждое чертово слово и так бьёт по нервным окончаниям лучше любой плети. Слишком стыдно, слишком он... прав. Стайлз и сейчас этого хочет. Так хочет, что слюна вот-вот как у собаки потечет. Он изо всех сил подается вперёд и впечатывается в твёрдые губы своими. Вылизывает их, втягивает, беспорядочно двигая рукой по твёрдому стволу, сжимает тонкими пальцами сильнее, надавливает на крупную головку. Если бы был в состоянии думать, пришёл бы в ужас от собственной распущенности, но сейчас в его голове абсолютный вакуум. Дерек не даёт ему верховодить долго, проталкивается своим языком глубже в его рот и откровенно засасывает, толкаясь бёдрами в его ладонь. Шарит руками по усыпанному веснушками телу, обхватывает за поясницу и приподнимает для того, чтобы удобнее было стянуть штаны. Берёт оба их члена в свою руку и начинает двигать в издевательски медленном ритме, заставляя почти что плакать и кусать ему губы. Даже в его самых смелых фантазиях Дерек не был таким властным. Не сжимал до синяков тощие бёдра, не вгрызался зубами в тонкую кожу шеи, оставляя яркие метки, а в следующее мгновение не чертил влажную дорожку от сосков к животу. — Дерек... — Стайлз беспорядочно шарит руками по широкой спине, царапаясь, как кот. — О боже мой, Дерек, — ему кажется, что ещё вот-вот, и мир вокруг просто разорвёт, но так приятно двигающаяся рука внезапно исчезает. — Повернись, — низким, больше зверским, чем человеческим голосом приказывает Хейл. Стайлз словно в огне, всего в дюйме от небывалого доселе удовольствия и готов подчиняться любым приказам, лишь бы Дерек продолжал. Становится на четвереньки, но дрожащие руки не держат, и в итоге Стайлз сдаётся, прикладывается щекой к прохладной траве, расставляя ноги шире, чтобы было удобнее. — Отлично смотришься... — плотоядно ухмыляется Дерек и жадно сжимает в руках мягкие округлые ягодицы. Разводя почти до боли, и Стайлз уже собирается протестующе замычать, но вместо этого вскрикивает, чувствуя, как широкий влажный язык мажет от поджавшихся яиц до ложбинки у основания. Дергается от неожиданности, но Дерек силой удерживает его на месте, продолжая по-собачьи вылизывать, толкаться кончиком языка в неразработанную мышцу. Стайлз чувствует себя таким беззащитным и слабым, что ему на мгновение становится страшно, но Дерек моментально считывает и эти его эмоции. Наваливается сверху и вновь утягивает в поцелуй. Жадный, мокрый и очень страстный. Такой, что у Стайлза окончательно выключается мозг и остаётся одно только желание. Желание, чтобы Дерек не прекращал надрачивать ему. Поначалу пальцы, оказавшиеся внутри, не приносят ничего кроме неприятно саднящего чувства, но постепенно он всё больше и больше привыкает. А потом Дерек и вовсе находит внутри него что-то, из-за чего Стайлз натурально плачет, умоляя его о большем. — Не боишься? — с лёгкой издёвкой спрашивает Дерек, приставляя головку ко входу и проезжаясь без нажима выше. — Точно? — продолжает двигаться так, не входя, только сильнее сжимает мягкие половинки вокруг своего члена, а Стайлз каждый раз чуть не кричит. Этот обнаглевший Хмуроволк ещё и издевается! — Сделай это уже! — выстанывает, притягивая его за руку на себя и задыхается, когда крупная головка наконец проталкивается внутрь. — Т-ш-ш-ш, тише, Стайлз, всё хорошо, — Дерек перехватывает его поперёк туловища и не даёт отстраниться, входя всё глубже и глубже. Медленно, давая привыкнуть, выдавая собственное нетерпение только рваным дыханием и лихорадочным блеском алых, как кровь, глаз. — Дерек, Дерек, Дерек, — Стайлз зажмуривается, как может пытается расслабиться и очень боится, что если тот почувствует, как ему больно, то просто прекратит всё. Эта боль ничто по сравнению с давлением, чувством наполненности Дереком. Он о таком и не мечтал даже. Представить не мог, что Дерек способен ответить на его чувства. Что способен так его хотеть. Вскрикивает, когда Хейл вбивается в него до упора, и кусает до крови заботливо подставленную руку. Дерек замирает, но надолго его не хватает. Стайлз и так слишком его раздразнил своим абсолютно бесстыжим видом и податливостью. Он начинает двигаться плавно, всё ещё прижимая его рукой к себе. Направляя навстречу. И Стайлз, у которого, вообще-то, низкий болевой порог, плюёт на всё, в том числе и на то, что на полном серьёзе рискует быть располовиненным, выгибается сильнее. — Дерек! — удивлённо вскрикивает, сжимаясь сильнее вокруг горячего члена, пока тот давит рукой на его поясницу и набирает ритм, опрокидывая Стайлза в бездну. Если когда Дерек нашёл то самое место пальцами, ему было просто очень приятно, то сейчас, чтобы не взорваться от удовольствия, ему приходится кричать, умолять, звать его. Цепляться за сильные руки, целоваться, извернувшись под немыслимым углом, подставляться под ласки его пальцев, двигающихся в такт телам... Стайлз чуть не теряет сознание от расколовшего его не на две, а на десятки маленьких частей удовольствия, и едва не пропускает момент, когда Дерек собирается отстраниться. — Нет! — подаётся назад слишком резко, выгибаясь, сжимается ещё сильнее, не давая выйти. Хочет, чтобы Дерек кончил внутри. Хочет почувствовать это. И, поелозив ещё своей задницей, получает. Обжигающее горячее, тягучее, наполняющее его нутро. И вместе с тем растёт боль, распирая изнутри нежные стенки. — Ты идиот, Стайлз, — сипит Дерек и, приложившись к нему руками, вытягивает часть боли от набухающего внутри Стайлза волчьего узла. Он заворожённо наблюдает за чёрными полосами, струящимися по рукам Дерека, и довольно хихикает. — Оно того стоило, — хочет повернуться, чтобы увидеть наконец лицо своего теперь уже Дерека, но ему даже пальцем ноги пошевелить не дают. — Теперь терпи, — Хейл выдыхает ему в затылок, обречённо прикрывая глаза. Обречённо, потому что Стайлз совершенно точно не хочет столько драгоценных минут проводить спиной к нему. Пускай даже и в такой офигенно-двусмысленной позе. Перехватив одной рукой, рывком меняет их местами и позволяет Стайлзу всей тушкой распластаться на себе. Ужасно довольному, льнущему к его жёстким губам, по уши влюбленному в него Стайлзу. — Но ты же понимаешь, что мне всё равно нужно будет уйти? — он приподнимается, опираясь локтями о заросшую тёмными волосками мощную грудь. — Попробуй, — насмешливо тянет Дерек, показательно подаваясь бёдрами чуть вперёд. Так, чтобы Стайлз, ойкнув, снова завалился на него и в отместку прикусил слишком уж красиво выступающую ключицу. — Серьёзно. Дерек... — медлит, всматриваясь в зелёные глаза. — У меня к тебе есть вопрос-предложение. — Я надеюсь, не руки и сердца? — всё так же насмешливо парирует Хейл, за что получает новый укус, только теперь уже за нос. — Я узнал, что многие друиды становятся советниками у альф. Ты же альфа, верно? Могу я быть твоим советником? А вот теперь Дерек выглядит по-настоящему удивлённым и говорит более осторожно: — Даже не беря сам факт того, насколько дико в принципе разговаривать в такой позе, ты вообще понимаешь, что предлагаешь? Чтобы ты стал моим советником, мне мало быть альфой, для этого нужна ещё и стая. Стайлз уже, совершенно не скрывая довольной улыбки, никак не реагирует на красноречивый взгляд Дерека. — Ну вот, значит, пока я буду учиться друидизму, ты обзаведёшься стаей! Дерек хмыкает, но не протестует. Кажется, впервые всерьёз задумывается о такой перспективе и позволяет совершенно разомлевшему Стайлзу понежиться в его объятиях до того момента, как может, наконец, выйти из его тщедушного тельца без потерь для них обоих. Только оказавшись без поддержки сильных, волшебным образом забирающих себе его боль рук, Стайлз понимает, насколько же ему на самом деле хреново. Задницу саднит так, словно его на раскаленную наковальню насадили, и, кажется, ходить надо заново учиться с нуля. Дерек, уже одевшийся, молча понаблюдав за его потугами, милостиво предлагает: — Может, мне тебя донести? — и даже сейчас не может скрыть лёгкой усмешки, хотя и беспокоится за своего непутёвого любовника. А Стайлз весь из себя уязвленная гордость, задирает нос и кивает в сторону сумок. — Меня не надо, а если донесёшь вещи, буду премного благодарен. Кстати, а откуда одежда? — Я подготовился. Ухмыляется и, ловко перехватив кожаную лямку, притягивает Стайлза к себе, увлекая в новый крышесносный поцелуй. Если бы поясница не разламывалась надвое, он бы, может, даже предложил повторить. Пытается отстраниться, когда губы начинают болеть от грубых ласк, но Дерек, кажется, решил с поцелуем и душу всю из него вытянуть. — Твой я, твой, — шепчет задыхающийся Стайлз, когда ему всё-таки дают немного свободы. — Хорошенько это запомни, — сверкает красными глазищами Дерек и, удерживая его за руку, идёт в сторону почтовой развилки. Стайлз почти жалеет, почти решает остаться, глядя на запрягаемую лошадьми почтовую карету, но ,встретив серьёзный взгляд Дерека, забрасывает свои сумки внутрь. Они оба постараются. И к тому времени, как Стайлз вернётся полноценным друидом, Дерек создаст свою стаю. Он усаживается к сменному кучеру на заднее сидение, и пока карета не скрывается за горизонтом, они с Дереком смотрят друг на друга. Стайлз улыбается, как идиот, весь оставшийся путь, а на душе у него легко-легко.