Весеннее волшебство

      Очередной неудачный день подходит к концу. Честно говоря, я возлагал на него большие надежды: народа на улицах очень много, но, к сожалению, ничего не получилось.       Добравшись, наконец, до машины, без сил валюсь на сиденье: страшно даже вспоминать, сколько мест я обошел! Ноги гудят от усталости, а желудок, недовольный перекусами всухомятку, настойчиво требует нормальной человеческой еды.       Что ж, думаю, на сегодня хватит, можно поехать домой и отдохнуть. Продолжу искать завтра.       Вдруг всего в паре метров от машины фары выхватывают из темноты совершенно неуместное видение — красный детский мячик. Следом за ним — девочка лет четырёх — бежит, вытянув к игрушке руки и не глядя по сторонам.       Лишь представив её нелепо раскинувшейся на асфальте в растекающейся луже крови, мгновенно покрываюсь холодным потом и изо всех сил нажимаю на тормоз, выкручиваю руль в сторону.       Слишком близко!       Перед самым бампером что-то мелькает. Не успеваю разглядеть.       С дико колотящимся сердцем вылетаю из машины — и ноги почти подкашиваются от нахлынувшего облегчения: девочка, изумлённо и испуганно моргая, сидит на дороге.       Со стороны тротуара бежит белая от пережитого страха женщина, подхватывает малышку на руки и отчаянно прижимает к себе.       — Ты цела! Слава богу, ты цела! Никогда больше не пугай меня так, поняла?! Я уж думала… — она судорожно всхлипывает и оборачивается куда-то к бамперу: — Спасибо Вам! Если б не Вы…       — Пожалуйста, — доносится оттуда ещё чей-то голос. — Повезло, что водитель быстро среагировал.       Девочка начинает плакать — запоздало, конечно, но зато очень громко, так что её мать только бросает на меня полный признательности взгляд и произносит короткое: «Спасибо!», а потом торопится вернуться на остановку. Я не в обиде: её глаза куда красноречивее любых слов, и благодарности в них было с избытком.       Переведя дыхание, обхожу машину, присаживаюсь на корточки.       — Ты в порядке, герой?       Вздрагивает.       Левая нога в лодыжке как-то подозрительно-неестественно вывернута. Джинсы подраны об асфальт и безнадёжно испачканы. Руки расцарапаны. Ярко-рыжая кофта порвана, а из карманов вывалился, должно быть, целый килограмм сладостей.       — Конфеты рассыпались! — наконец, отмирает это недоразумение и жалуется так огорченно, будто других, более серьёзных проблем и вовсе нет. — Поможешь?       От внезапной, головокружительной надежды нечем дышать. Мне ведь не послышалось, да? Я миллион раз перечитал эту незатейливую надпись на собственном запястье и просто не могу теперь ошибиться!       — Помогу, — отзываюсь растеряно. — Конечно, помогу.       Кто бы мог подумать, что всё произойдёт настолько спонтанно? Я столько времени потратил! Искал, надеялся, а тут…       Собирая раскиданные вещи, то и дело кошусь, незаметно рассматривая свою долгожданную половинку: открытое лицо, тёмные короткие волосы, крайне испуганные голубые глаза, светлая кожа с ярко проступившим на щеках румянцем и, очевидно, привычка убегать в любой непонятной ситуации.       Меня вдруг одолевают сомнения: разве так должна проходить первая встреча? Где радость? Где изумление? Была ли та моя фраза теми самыми, особенными словами? Насколько я успел заметить, об этом принято говорить, так почему же тогда всё снова идёт наперекосяк?       — Давай, я отвезу тебя в больницу?       — Не нужно, — пытается неловко встать, морщится от боли и тут же с самым честным видом врёт: — Со мной всё хорошо!       — Идём, идём! — качаю головой, буквально утопая в чужой беспричинной панике, и осторожно веду жертву героизма к пассажирскому сидению. — Зовут-то тебя как?       Простой вопрос только усугубляет ситуацию.       — Линн, — отзывается почти неслышно.       Ничуть не удивлённо, но несколько угрюмо киваю. Так и есть, моя якобы половинка — парень. Если стрижку и одежду ещё можно списать на причуды стиля, то с голосом ничего не поделать. Он не слишком низкий, почти мальчишеский, но явно мужской.       — А я — Даррен. Будем знакомы.       Захлопываю дверцу, обхожу машину и снова сажусь за руль. Сейчас главное — показать его врачу. О сволочном характере собственной судьбы и том, почему вместо положенной красавицы мне подсунули это тощее недоразумение, подумаю позже.       — Спасибо. Сначала нормально было, а теперь — больно.       — Вывихнул или сломал?       — Не знаю, — смеётся, разглядывая свисающий с зеркала прозрачный брелок-кубик. — Надеюсь, что первое! В воскресенье мне нужно помочь с организацией праздника.       Это уже через два дня. Он с ума сошел?       — Тебе бы лучше дома побыть, отдохнуть.       — Нельзя: нас и так мало, — отзывается непонятно. — К тому же, дома скучно.       До меня, наконец, доходит.       — Ты и сегодня с детьми возился, да?       — Не «возился», а играл! — поправляет возмущённо и тут же, пользуясь тем, что я не могу отвлекаться, высыпает в карман пиджака целую пригоршню конфет. — Вот, кстати! В качестве благодарности. А то ты слишком хмурый. Что-то случилось?       Немного всё обдумав, успокаиваюсь: наверняка, это просто ошибка. Он ведёт себя совершенно обычно, если не считать хлещущей через край энергии, беспричинного оптимизма и фантастического, даже пугающего, дружелюбия. Будь на его запястье те слова, что я сказал при встрече, этот тип вряд ли бы так радовался жизни, правда? Парень не может быть моей половинкой, что бы он там ни говорил. Всего лишь совпадение, к счастью.       Придя к этому выводу, понимаю, что снова могу нормально дышать и даже поддерживать какую-никакую беседу.       — День был долгим.       — На работе завал? — произносит сочувствующе и даже понимающе кивает. — Работать в такую погоду — преступление! Весна — самое время, чтобы собраться с друзьями и отправиться куда-нибудь за город. Или хотя бы в парк. На пикник.       Больница совсем рядом, но из-за небывалого количества пешеходов, на дороге образовалась пробка, и я, похоже, теперь надолго застряну с этим чрезмерно разговорчивым парнем. Вот уж повезло, так повезло! Судя по всему, он может говорить сам с собой часами, совсем не нуждаясь в ответных репликах.       От бесконечной болтовни в салоне становится тесно.       — А знаешь, Даррен, приходи в воскресенье на площадь! Будет здорово! Если захочешь, я даже найду для тебя какой-нибудь прикольный костюм! Наверняка, ты ещё никогда их не носил. Тебе точно нужно попробовать!       Ну да. Я — и мультяшный костюм. Как же. Вряд ли мне вообще когда-нибудь захочется участвовать в столь сомнительном мероприятии. Детей я предпочитаю любить исключительно на расстоянии.       — У меня дела, так что не получится.       — Начало в двенадцать, но ты можешь приехать и попозже. Посмотришь концерт, поучаствуешь в конкурсах, а вечером будет фейерверк! Очень красивый! Такое нельзя пропускать!       — Я не люблю праздники.       — Правда? — удивляется искренне. — Почему?       Неопределённо поживаю плечами, и исхитряюсь проскользнуть между двумя вставшими машинами. Очень хочется поскорее оказаться дома, поужинать, принять душ и лечь спать.       — Праздники — это чудесно! Они, как шоколад, делают людей счастливее! Я вот обожаю радостные улыбки и смех — в этом точно есть настоящее волшебство. Каким бы плохим ни было твоё настроение, невозможно ходить с кислой миной, если всем вокруг весело.       — Ещё как возможно, — хмыкаю насмешливо. — Я — живое тому доказательство.       — В таком случае, самое время это исправить! — заявляет, бесцеремонно сцапав мой телефон. Пытаюсь отобрать, не бросая руля и не отвлекаясь от дороги, но он уворачивается, попутно что-то там нажимая. — Вот номер. В воскресенье я обязательно позвоню! Учти, если ты сейчас скажешь, что работаешь по выходным, я организую костюмированный поход к тебе в офис! В конце концов, нужно же как-то отблагодарить за всё это.       — Ты уже отблагодарил, — заверяю торопливо, на всякий случай пряча мобильник во внутренний карман. — Конфетами. Мне хватит.       — Ну да, — тянет скептически. — Ты же ни одну до сих пор не попробовал! Не нравятся, что ли? Давай тогда я тебе других каких-нибудь дам? У меня ещё много!       Наверное, так думать нехорошо, но я даже немного жалею, что повёз пострадавшего сам, а не вызвал «Скорую».       Впрочем, всерьёз злиться всё же не получается. Эта его наглость какая-то весёлая, необидная.       — Не нужно! — поспешно запустив руку в карман, выуживаю первую попавшуюся конфету и, не глядя, отправляю в рот. — Очень вкусно. Спасибо.       — Ты ж её вместе с бумажкой проглотил! — хохочет издевательски. — Неужели так понравилось?       Честно говоря, я не то что бумаги, вкуса-то не почувствовал — чересчур торопился от него отделаться.       — Да ладно, ладно. Я пошутил. Не было там ничего. Просто конфета. На вот ещё одну, только не спеши так больше: они правда вкусные.       Смирившись, послушно беру угощение и тщательно разжёвываю, готовясь к противной приторной сладости, но начинка оказывается неожиданно приятной.       — Надо же, действительно ничего.       — Ещё бы! Мои любимые, между прочим!       Вот, наконец, и больница. Я уж думал, мы никогда до неё не доберёмся!       — Приехали, — выдыхаю с облегчением. — Подожди, не выходи. Я тебе помогу.       Кивает в ответ, но к тому моменту, как я выбираюсь из салона, уже успевает ускакать на одной ноге метров так на пять. Остаётся только пикнуть сигнализацией и поспешить следом: ведь упадёт же. Как я с врачами-то потом объясняться буду?       Сдав Линна скучающей дородной медсестре, с чувством выполненного долга прощаюсь:       — Поправляйся. Надеюсь, больше бросаться под колёса тебе не придётся.       — Кто знает? — фыркает, извернувшись в коляске, чтобы меня видеть. — Это, вообще-то, уже второй раз был. Я как-нибудь потом расскажу. Приходи в воскресенье, Даррен! Обязательно! — ни строгие взгляды, ни шипение призывающей к тишине женщины ничуть его смущают. — Ты непременно должен прийти! Будет весело, обещаю! Тебе понравится-а-а! — последнее долетает уже из-за поворота.       С улыбкой покачав головой, возвращаюсь к машине.       Вот же стихийное бедствие! Всё пассажирское кресло в конфетах и фантиках!       Следующий день привычно проходит в поисках. Пусть результата снова нет, но зато без инцидентов, что само по себе уже неплохо.       Прокружив по городу до самой темноты, я почти не устал, а потому решаю напоследок заглянуть в маленький магазинчик у дома — не с целью обнаружить неуловимую незнакомку, а просто чтобы купить молока. Постоянно про него забываю.       Задумчиво бродя среди полок и вспоминая содержимое холодильника, замечаю знакомый бело-зелёный фантик — те самые конфеты, которыми угощал Линн. Пожалуй, можно взять немного.       Сзади раздаётся чьё-то испуганное аханье, и я оборачиваюсь: ещё одна поздняя посетительница — девушка с целой гривой непослушных светлых волос — поскользнулась на покрытом плиткой полу и задела прилавок.       — Конфеты рассыпались! — сокрушённо бормочет она, опускаясь на корточки, и, заметив меня, смущённо улыбается: — Поможешь?