Весеннее волшебство

      Сегодня снова всё зря.       Небольшой концерт на площади уже закончился. Рабочие уносят реквизит, зрители расходятся, растекаясь пёстрыми ручейками по дорожкам соседнего парка с цветущими вишнями. Бездумно иду следом, слушая шум голосов и пытаясь определить, где и почему плачет ребёнок.       Раздражающий звук внезапно обрывается, и я вижу, как справа на дерево проворно карабкается кто-то в ужасно-розовой футболке.       Только один парень в городе согласился бы добровольно такое надеть.       — Сейчас, — весело обещает Линн, перебираясь с одной тонкой веточки на другую. — Смотри, вот и твой шарик. Я уже почти до него добрался!       Мальчишка, упустивший свой подарок и устроивший по этому поводу истерику, не сводит с него полных надежды глаз.       — Осторожнее! — не выдерживаю, когда дерево начинает опасно сгибаться. — Ветка слишком тонкая! Слезай оттуда, слышишь?! Давай просто купим ему другой!       — О, Даррен! — этот ненормальный ухитряется помахать, несмотря на то, что ствол, в который он вцепился всеми конечностями, качается из стороны в сторону так сильно, что мне становится нехорошо. — Привет!       Сглатываю подступивший к горлу страх.       — Просто спускайся!       Парочка сломавшихся веток падает на землю.       — Ещё минутку!       Схватив злополучный шарик, он только чудом не падает, в последний момент успев зацепиться за более надёжный сук. Коротко смеётся.       Не удивлюсь, если завтра обнаружу у себя парочку седых волос.       Затаив дыхание, слежу, как Линн преодолевает оставшиеся до безопасной земли метры, и только убедившись, что с ним не случилось ничего, страшнее испачканных ладоней, делаю глубокий вдох.       — Вот, — присев, он ловко завязывает верёвочку на запястье мальчишки. — Теперь не потеряешь.       — Спасибо!       — Не за что! — отзывается беззаботно и тут же оборачивается ко мне: — А ты чего такой перепуганный? Снова плохо себя чувствуешь?       Очень хочется прочитать ему доходчивую лекцию о технике безопасности, но я всё же сдерживаюсь.       — Ты чуть не упал! На этот раз у меня нет машины, чтобы в случае чего быстро отвезти тебя в больницу.       — Не страшно! Я и выше забирался! Кот нашей знакомой однажды залез на старую липу у них во дворе и мяукал всю ночь. Пришлось его спасать. Он расцарапал мне всё лицо и руки до локтя, представляешь! Даже футболку порвал!       О да, я вполне могу это представить.       Существует ли хоть что-то, во что Линн ещё не влипал? Хоть что-нибудь?       По-видимому, не ожидая от меня никакого ответа, он прогулочным шагом направляется к выходу из парка, но я пока не готов вот так просто взять и отпустить его. Мне необходимо поговорить и всё выяснить. Я, в конце концов, соскучился.       — Как дела?       — Нормально: учусь, работаю, — тут же отзывается он, насмешливо щурясь. — Ты за меня волновался?       А я смотрю на его улыбку и физически чувствую, как разжимаются тиски уже несколько дней сдавливавшие грудь, и одновременно почва уходит из-под ног.       Я пропал. Окончательно свихнулся.       Мне нравится парень. Я хочу его поцеловать. Это не идёт ни в какое сравнение с Клэрри: потребность прикоснуться настолько сильна, что сводит живот и щемит в груди. Невольно делаю шаг навстречу, но, оказавшись совсем рядом, замираю в растерянности: как вести себя в такой ситуации, ведь Линн — не девушка?       Я не из тех, кто любит эксперименты, и меня должно бы тошнить от одних только подобных мыслей, но вместо этого сердце бешено бьётся, а руки сами тянутся к его узким плечам, кое-как спрятанным под нелепой одеждой, и ёжику растрёпанных каштановых волос.       Глубина моего отчаяния такова, что даже то, что он — парень, уже не важно. Я просто хочу быть ему другом, если это позволит нам видеться.       — Немного. Думал, вдруг ты заболел. Или у тебя неприятности.       Нельзя его обнять, нельзя коснуться: Линн сбежит от меня, как ошпаренный, в ту же секунду — и будет прав. Но сейчас, пока мы в такой толпе, я ведь могу случайно его задеть? Так, чтобы это не вызвало подозрений.       Вот только он, будто что-то почувствовав, небрежно прячет ладони в карманы и отходит чуть в сторону.       Никаких шансов.       Во избежание неожиданностей, мрачно скрещиваю своевольные руки на груди.       — Просто было много дел.       — Что тогда случилось? Я думал, мы друзья. Ты мог хотя бы объяснить, почему больше не хочешь меня видеть.       Пару секунд Линн молчит, а потом вдруг капризно произносит:       — Мы — не друзья, Даррен. Нечего тут объяснять. Мне надоело к тебе приходить — и всё. Так что отстань.       Я так ошарашен, что останавливаюсь, пытаясь понять, что только что услышал, а он же, наоборот, ускоряется.       «Не друзья». Как легко Линн это сказал, надо же! А ведь мне всегда казалось, что парни, вроде него, физически не способны на грубость!       А может, правда? О друзьях не думают то, что я думаю о нем. Он мне не друг. Он мне нравится, и это — совсем другое.       Я точно сумасшедший.       Но, вопреки воплям разума, ноги сами несут меня вперёд, а пальцы с неожиданной силой хватают чужое запястье, чтобы бесцеремонно подцепить ненавистный серый браслет и взглянуть, наконец, на скрытую им надпись.       Ровные, тонкие буквы складываются в давно знакомое: «Ты в порядке, герой?» и я совсем этому не удивлён. Напротив, было бы странно, если б вдруг на его запястье оказалась какая-то другая фраза. Я давно это чувствовал. Поэтому и вцепился в Клэрри, чтобы самому себе казаться нормальным.       На всякий случай не выпуская тощую лапку Линна, показываю ему то, что написано у меня, но он почему-то молчит. Ведь узнал же! Не мог не узнать! Я вижу это по его глазам — таким же испуганным и растерянным, как в нашу первую встречу!       — Нам надо поговорить.       — Не о чём тут говорить: у тебя есть Клэр, и я не хочу вам…       — Нет! Помнишь день, когда мы познакомились? Тем, кто первым сказал нужные слова, был именно ты! Тогда меня сбило с толку, что мы оба парни, но теперь, честно говоря, уже всё равно, — не сдержавшись, бросаю на него внимательный взгляд, но, учитывая ситуацию, Линн на удивление тихий и не вырывается. — Звучит дико, да? Если хочешь, я больше не стану спрашивать, как твоё настоящее имя и чем ты занимаешься, только пусть всё будет, как раньше, ладно?       Он молчит, и мне становится ещё больше не по себе. Лицо и даже уши горят от стыда, но отступить — значит добровольно отказаться от возможности быть счастливым.       — Я никогда не думал, что моей парой окажется парень, и не знаю, как с этим быть, — признаюсь неловким шепотом, — но ты правда мне очень нравишься. Без тебя квартира словно чужая.       Остановившись, несколько секунд Линн изводит меня пристальным взглядом, а потом вздыхает и неожиданно заговаривает совершенно другим голосом — женским и мелодичным:       — Я — не парень.       — Но… — бормочу, пытаясь осознать перемены. — А как же…       — Всё сложно.       Перехватывает мою руку и буквально ведёт к ближайшей скамейке, присаживается рядом.       — Меня зовут Линда. Линн — всего лишь образ, понимаешь?       В горле так пересохло, что в ответ просто качаю головой. Не понимаю. Вообще ничего не понимаю.       — Я должна была сказать сразу, но испугалась, что ты посчитаешь меня ненормальной. Каждый день, приходя к тебе в гости, я правда хотела признаться, но никак не получалось. И ещё Клэр. Ты сказал, что любишь её, и я просто не могла мешать…       Облегчение от того, что он — это на самом деле она, так велико, что почти оглушает.       — Извини. Я никогда не думала, что встречу тебя в этом наряде и жутко растерялась, когда ты сказал те самые слова.       — А зачем ты… — я всё пытаюсь собраться с мыслями. — Я имею в виду, зачем девушке…       Она виновато опускает глаза.       — Сначала это казалось весёлым и необычным. Выходя на улицу, я ждала, что вот сейчас кто-нибудь всё поймёт, ткнёт в меня пальцем и скажет что-то вроде: «Смотрите! Это же девчонка!», — от её умения менять собственный голос мне даже становится неуютно: будто совсем разные люди! — Но, как бы причудливо я себя не вела, никто не догадался. Я стала переодеваться в парня просто так: я никогда не решилась бы дурачиться с незнакомыми людьми, танцевать под игру уличных музыкантов или раздавать прохожим конфеты и шарики, но для Линна в этом нет ничего странного. Он может делать что угодно и где угодно… Ты очень на меня сердишься?       — Я вовсе не… — бормочу потеряно, а потом, наплевав на все слова и объяснения, просто обнимаю её.       Не верится.       Это безумие наконец-то закончилось. Больше никаких ночных кошмаров и мучительного стыда. Никакой тишины.       Глядя на то, как мы обнимаемся, неприлично долго не отстраняясь друг от друга, прохожие косятся и перешёптываются, кто-то хихикает, показывая пальцем, но мне всё равно. Пожалуй, впервые в жизни мнение окружающих не имеет абсолютно никакого значения.       Интересно, как они отреагируют, если я прямо сейчас её поцелую?