«Понимаешь ли, дурачье, на кого идешь?!» — «Уверяю, Ба, мне по силам убить Мать»… Наруто и Цунаде
Дерзость у шиноби в крови — война за войной бежит. Не оспорю: там чужой монастырь, Но сколько уже воюем мы? И эта не та война, где зуб за зуб и брат за брата, Эта наша великая депрессия бренного сущестования каменных джунглей. Возьмите на заметку, господа: Всё, во что веришь, то защищать! На выбор, друг, таблетка: Синица надежды или Журавль мести? * Тебе ли не понимать, что мир Делится на дельта, параллели, Чужой, родной, а самый любимый Состоит из тебя, мой крикливый. В пьесе как будто исход переписан. Куда ушло солнце? Откуда тут дети? * Неужто наврали? Опять мне осколки Надежды иголкой вечерами царапать. Глянь, они улыбались во сне, Внемли, может, услышишь их радостный смех, Закрой глаза, представь глубину — «За мечту я тебя порву!» Нашёл свой покой Шикамару, И счастлив Собаку-но Гаара. Признали талант Кибы, Погребенные отныне живы. Самое время сжигать тома, рыдать, кричать и пить! Биджу, за вас, дорогие! У шиноби война. Мой немой крик. «Эй, Наруто», — он как кукла, как тень самого себя — спасибо вам, что изанасиловали детство. «Наруто»… — в лице взрослого шиноби вижу подростка не без скандала, не без улыбки. «Солне моё, спасибо за всё! Ты уходишь в закат, но прошу Просто встречай, как раньше, рассвет!» Однако сердце твоё трепыхается да больше не откликается…