Всё лучшее в тебе останется со мной. Останется со мной. Всё лучшее в тебе останется со мной. Останется со мной.
Удивительно даже, насколько Питер рознится с Москвой. После шума и слишком ярких вывесок, приятная серость Питера и его некое спокойствие заставляют расслабиться и отдохнуть. Миша поднимает голову, всматриваясь в небо так, будто бы там написано что-то донельзя важное, а после хмыкает, довольно и чуть-чуть будто бы нетерпеливо. Руслан оборачивается на него и приподнимает бровь немного вверх, выражая удивление. Каждый приезд Миши в Питер сопровождается прогулками, которые позволяют ему вдохнуть прохладный воздух и улыбаться во все тридцать два зуба широкой улыбкой. Тут действительно спокойно – и не только потому, что Санкт-Петербург отличается от Москвы. Как ни банально – тут есть Руслан.* * *
Самое смешное, на взгляд Кшиштовского, что он абсолютно не знает, что между ними творится. Странная помесь дружбы, отношений и семьи, и разобраться возможности не представлялось – желания разговаривать на эту тему ни у кого не было. Но что точно на данный момент знал сейчас Психодозер, это то, что Усачев до одури мило ест мороженое. Аккуратно слизывая, чуть пачкая пухлые губы и щурясь как довольный мартовский кот. Это отчасти даже завораживало, а еще подстрекало на разные безумные поступки. Например, нагло откусить немаленький кусок от мороженого Вихлянцева и сделать вид, что все так и было. Выражение лица Руслана меняется враз, он поворачивается к Кшиштовскому медленно, но не психует, а тыкает локтем в бок друга. Локти у него очень острые, силы тоже хватает. - Сколько раз я тебя уже просил не воровать мое мороженое? – недовольно бурчит Руслан, на что получает тихий смешок и довольно предсказуемую реплику: - Ну, из чужой тарелки же вкуснее. И какая разница, что никакой тарелки нет и в помине рядом? Однако Миша видит что-то странное в светлых глазах темноволосого.* * *
Сопротивляясь движению в пробках, Каждый, кто любит, выходит за скобки…
У Руслана в квартире всегда уютно. Мягкий диван и чертовски вкусный чай, а еще теплое плечо друга, который каждый раз может вести себя по-разному. Иногда он может говорить без умолку, иногда – просто молчать, но он никогда не остается безучастным в их диалоге. Кшиштовский по-хозяйски разваливается, а лучше сказать – распластывается, на полу и потягивает пиво, а реальный хозяин квартиры сидит неподалеку, смотря что-то в телефоне. Сегодня слишком тихо. Сегодня слишком напряженное молчание. Сегодня все слишком. И сидящий рядом Усачев не такой уютный, скорее безмолвный предмет интерьера, вдруг оживший неведомым способом. Ощущение недосказанности витает в воздухе. - Сколько уже так можно, Миш? – вопрос звучит как-то неожиданно, слишком резко, что ли, на что Психодозер поворачивает голову. Взгляд карих глаз встречается со взглядом светло-серых с толикой голубого, отчего создается впечатление, что смотришь куда-то в небо, такое же питерское, такое же спокойное. - Можно же ведь, если мы так делаем, - будто бы буднично, но спокойно. Легкие будто бы наполняются свинцом. Они никогда не говорили на эту тему. Никогда не обсуждали их чувства… Они просто были. Знаете, просто приняли как должное – есть и есть, без лишних слов. И поцелуи по утрам, и секс ночами, и забота, абсолютно не свойственная друзьям – было все. А вот элементарного оглашения того, что между ними есть – не было никогда. Ледяной ветер, ворвавшийся в комнату через форточку, холодит кожу, заставляет ежиться. Парни сидят в немой тишине, не соприкасаясь взглядами, и ожидая первого шага друг от друга и опасаясь сделать его – и все это одновременно. Каждый зажат в рамки своими комплексами, своими заскоками и чувствами. Тишину разрывает будто бы стрела голос Руслана, который поднимается со своего места и присаживается около Кшиштовского. Его глаза похожи на небо – бескрайнее светлое небо, которое сейчас смотрит с нестерпимой тоской, и Миша не может держать себя в руках, мягко касаясь тонкими пальцами шеи Вихлянцева, а после переходя на щеку, с нее – на губы, очерчивая их. В следующие мгновения их накрывают губы Миши, немного трепетно, но Руслан отзывается безоговорочно, отвечая на поцелуй. Прижимая парня к себе, Кшиштовский понимает, что он в этих непонятно-каких-отношениях уже по самое горло, и выбираться смысла нет. Спускаясь поцелуями на шею темноволосого, тот утыкается носом, проводя вниз, к плечу, вдыхая этот приятный и родной запах. Руслана ведет от этих прикосновений. Мишу ведет не меньше. - Видишь, я нисколько не изменился… - тихо шепчет Кшиштовский, зарываясь в складки одежды Руслана. – Все также не могу без тебя, - голос Психодозера хриплый, проникает в самые основы, он заставляет чувствовать, и Усачев чувствует, чувствует эти эмоции и то, что испытывает к нему Миша. Светлоглазый вдруг сам для себя улыбается, а сердце пропускает один миг и вновь идет на новый круг, а после он поднимает Мишу за подбородок и целует сам, с неким нажимом, обнимая и почти вжимаясь. Слишком близко, слишком интимно. Сегодня все слишком. - Я тоже не могу без тебя, - это серое питерское небо вдруг озаряет лучи света с некой долей голубого, заставляя Мишу улыбнуться в ответ. Оно уже не тоскливо, оно снисходительно и искренне, оно показывает открытость и доверенность. Оно показывает любовь. Мишины глаза выражают то же самое.