Путь королевы

      Тяжёлые украшения тянут шею, искрятся золотым светом и давят на грудь. От неудобного венца, чьи лучи стремятся высоко вверх, к сводам храма, болит голова, а ступни в тесных туфельках, расшитых речным жемчугом, истёрты до крови. Но я продолжаю упорно шагать, восходя всё выше и выше на свой эшафот, где меня уже ожидает "палач". И смерть моя не будет быстра и легка - она будет мучительна, как и вся моя жизнь. И вот, я уже смотрю в глаза жениха - глубокие, красивые, цвета индиго, но при этом холодные, без тени эмоций. Я улыбаюсь ему, а в горле отчаянно бьётся истеричный крик. Хочется развернуться, бежать назад не останавливаясь. Не видеть больше ни жениха, ни его семью. Вновь вернуться в свои покои, где тяжелые дубовые двери хоть как-то могли защитить от опасностей чужого, неизведанного мира. Он протягивает мне руку, а я в ответ сжимаю холодные пальцы в знак согласия. Его угольно-чёрные волосы сверкают — ухоженные и красивые, как у моих братьев, только намного короче. Так и хочется дотронуться, ощутить кожей их мягкость и шелковистость. На мгновение мне кажется, что передо мной не будущий муж, а мой брат, Вик... Викариэль. Сердце начинает чаще стучать в груди, а на глаза невольно наворачиваются слёзы — они все меня предали и бросили - обещали защитить, но никто не пришёл мне на помощь и я осталась совсем одна.       — Пред лицом богов, пред лицом людей, да будет этот союз крепок и нерушим. — жрец связывает наши руки алой шелковой лентой, символизируя единство. — Амариаэль, принцесса Трёхгорья, Аклогонии и королева Ворска из дома Руани, дочь Натаниэля Третьего, великого императора Аклогонии и Ворска! Принц Эльор Фландильский, сын императора Николаоса Эврё, властителя Ареянского моря, Ирсевских островов, покровителя храмов Маиала и защитник северной границы. из дома Эврё, отныне вы муж и жена.       Ответом словам жреца служит лишь леденящая душу тишина. Храм не взрывается ликующими криками толпы, чествующей молодожёнов, как это было на свадьбе моей сестры, Нейредиэль. Никто не выкрикивает здравницы — слишком мало людей стали свидетелями союза между двумя странами, скрепивших мирный договор браком. Несколько человек со стороны невесты и пара десятков со стороны жениха. Но мне так спокойнее, ведь если я вдруг разрыдаюсь, то чем меньше людей это увидят, тем лучше. Но я должна держаться, не показывать слёз, рвущихся наружу, чтобы не опозорить империю и святейшее имя Эль. ***       Если бы я знала, что брак с седьмым принцем династии Эврё — не самое худшее, что могло случиться со мной то, возможно, даже улыбалась на свадьбе своему несчастному мужу. Но тогда я была безмерно глупа, наивно полагая, что в тот момент была несчастнее всех женщин на свете. Но сейчас, перелистывая пожелтевшие страницы собственных рукописей, понимаю, что все мои прошлые неурядицы были каплей в море по сравнению с тем, чему суждено было произойти после.       Меня зовут Амариаэль - пятая принцесса Руани, дочь Натаниэля властителя Аклогонии, великого императора, солнца империи. И сейчас я неустанно вывожу слова на бумаге, чтобы моя история не была забыта, ибо память людская коротка и выборочна. И только я могу рассказать правду. Правду о том, почему пали столько империй. Моя история начитается с того момента, когда пришёл и мой черёд выходить замуж во второй раз, и меня отдали вражескому государству Фландилии, ради заключения мирного союза. Почему? Потому что я принцесса и должна была послужить империи Аклогония.       Принцесса - высокий титул. Благословение или проклятье? С ранних на тебя возложена, непосильная для многих других, ноша. С детства принцесса должна усвоить одно - она должна стать полезной для своего дома, сделать всё, ради блага и процветания империи и, если брак сможет принести Аклогонии большую пользу, возможно, даже спасти от войны, то ты должна закрыть глаза, не спорить и исполнить свой долг. Это я твёрдо усвоила - в этом мире ты не стоишь ровным счетом ничего. Тебя продадут, продадут и бросят. А если ты отличаешься от других, будь готова защищать себя сама. Если ты слаба, если ты не можешь заключать союзы, то просто сдайся и умри. Но, раз сейчас я пишу свою историю, значит, мне удалось справиться. мне удалось выжить, несмотря ни на что. * * *        Я уже и не вспомню, сколько же раз меня называли нечистой и проклятой. И виной тому послужила лишь моя болезнь и происхождение. Издревле браки в Аклогонии заключались между законными наследниками императорской династии, которые приходились друг другу кровными родственниками, таким образом соблюдая чистоту священной и благородной крови семьи Руани, сохраняя все ценности, земли и богатства внутри семьи. Но Аклогония, незадолго до моего рождения, была разорена войной. Шахты, в которых добывалась руда, почти исчерпали себя, а на их поиск и постройку новых ушло бы слишком много времени. Страна понемногу приходила в еще больший упадок, поэтому мой отец, на тот момент уже вдовствующий император Натаниэль Третий, начал искать союза с соседними странами, которые помогли бы ему восстановить Аклогонию после разрухи. И выбор его пал на северное королевство Нархольд, где руду доставали из кристально чистых озёр, а в глубоких шахтах добывались дивные синие самоцветы. Отец предложил королю Нархолда, Хлёдвигу Хямяляйнен восьмому Удачливому заключить брак, который скрепит союз между странами и наладит поставки ценного сырья, выдвинув кандидатом в мужья, любой дочери короля, своего четвертого брата. Но правитель Нархольда не согласился и выдвинул условие, что свою дочь он отдаст только за императора, а не за принца, чтобы на ее голову возложили корону императрицы. В обмен король Хлёдвиг так же гарантировал Аклогонии поддержку не только в оружейном деле, но и в продовольствии. Для страны, ослабленной войной, это был наилучший выход, поэтому отец принял решение самому жениться на северной принцессе - Хельге Хямяляйнен. Меня всегда казалось, что повелитель, мой отец и отец всей империи впоследствии не единожды об этом пожалел. Для всех аклогонцев и императорского двора моя мать была дикаркой и чужестранкой, недостойной титула императрицы. Светловолосая, высокая, с кожей белой, подобно первому снегу, она отличалась от истинных аклогонцев и женщин гарема, которые были нежны, сладкоречивы и покорны. Мне неоднократно рассказывали, что моя мать орудовала мечом ничуть не хуже, чем императорские гвардейцы, была смела и остра на язык. Её боялись и сторонились, а знать была возмущена этим союзом. Император уже имел наследников от первых браков, и было весьма сомнительно, что ребёнок этой женщины смог бы занять престол, но ее все равно считали угрозой. Увы, это был двоякий союз, который принимали далеко не все - отец смог укрепить свои позиции и защититься от иноземных захватчиков, но получил недовольство простого народа и знати, едва не переросшее во внутренний конфликт. После того, как мать умерла, рожая меня, её стёрли со страниц истории — предпочли забыть о чужеземке, пробывшей императрицей всего лишь два года. Я бы не узнала, как она выглядела, если бы не единственный портрет, присланный королём Нархольда отцу перед помолвкой. Однако после её смерти лучше не стало.        Ситуацию усугубили ряд бедственных событий, отзнаменовавших мое рождение: из-за засухи выдался неурожайный год, империя Фландилия напала с запада, развязав новую кровопролитную войну. А война идет рука об руку с врагами, от которых спасения нет: голод, болезни и смерть. Люди искали виноватых. С рождения у меня стало много имен: «Проклятое дитя». «Предвестница бед». «Уродливая Аэль». На меня смотрели со страхом и отвращением, шептали, что на мне лежит проклятия смешения крови юга и севера. С рождения меня поразила болезнь, неведомая доселе знахарям и они решили, что я проклята, присвоив себе от каждого венценосного родителя частичку души. Чёрные волосы отца и белые — матери, смешались на моей голове, словно уголь, присыпанный снегом. Чёрный глаз отца, словно беспросветный турмалин и, подобный магическому синему сапфиру — матери, наводили ужас среди служанок, приставленных ко мне. Но и этого было мало богам, которые прокляли меня уже дважды - моя кожа была бела, как молоко, и палящее солнце Аклогонии никогда не окрашивало её в смуглый цвет, сколько бы времени я ни проводила под ним и, лишь кисть левой руки, была иного цвета — с неё тёмный окрас не сходил никогда.       Слуги и рабы шарахались, цепенея от страха, кормилицы отказывались давать мне грудь, и только устрашение смертной казнью не давало им обречь меня на голодную смерть. Когда я подросла, то долго не могла понять, почему братья и сёстры не желают играть со мной. Я ходила за ними, становясь их тенью, желая лишь одного — чтобы и меня любили. Они все были похожи друг на друга — со своими чёрными, как смоль волосами, длинными, как у братьев, так и у сестёр. С бездонными тёмными глазами в оправе длинных густых ресниц, с кожей золотисто-коричневой, благородной, как и подобает отпрыскам рода Руани.       Аханимаэль, Ивариэль, Нейрейдиэль и Регенвидэль — мои сёстры, на которых я смотрела с таким же обожанием, с каким отвращением они глядели на меня. Когда я протягивала к ним свои маленькие ручки, желая коснуться прекрасного, они в ужасе отталкивали меня. Я плакала, разбивала колени о мраморный пол, пыталась пробиться сквозь толщу неприязни, но тщетно. В конце концов, отец отвёл мне покои в другом крыле дворца, дабы другие дочери не изводили его вечными жалобами на моё нежеланное соседство.       Думаю, если бы не необходимость поддержания союза с Нархольдом, меня давно отравили бы, чтобы я никому не мозолила глаза своей уродливой сущностью. Хотя это пытались сделать, и не раз, но эти попытки не увенчались успехом. Я возненавидела сестёр всей душой. Некоторым я искренне желала смерти. Но теперь, вспоминая об участи, постигшей каждую из них, мне хочется вымолить прощения у богов. * * *       На мои пятые именины прибыл правитель Нархольда — Хлёдвиг Восьмой. Мой дед хотел убедиться, что его внучка-принцесса содержится согласно ее высокому статусу. Никогда не забуду того страха, отразившегося в его серебристо-серых глазах при взгляде на меня. Он выразил Натаниэлю своё сочувствие, после чего, спустя всего несколько дней, отбыл назад, оставив мне в качестве подарка девочку-служанку Хьёю и её брата Хьёра, ставшего моим личным охранником. Несмотря на то, что новые слуги были всего на пять лет старше меня, они старательно относились к своим обязанностям. Я и по сей день благодарна деду за такой подарок. И по сей день я виню себя в постигшей их судьбе. Может быть я действительно была проклята? Меня с моими слугами обьеденяло многое — непохожесть на окружающих, оторванность от родителей в раннем возрасте, стремление к новым знаниям. Втайне ото всех, они обучали меня языку севера. Отца бы не порадовало моё жгучее желание узнать о далёкой варварской стране, пусть та и была главным союзником империи. Хьёя и Хьёр рассказывали мне о снегах, которые зимой укрывают столицу Нархольда, об обычаях и богах своего народа. Я слушала их, открыв рот, а иногда по ночам, грезила о бесконечных белоснежных просторах, где солнце не грозит выжечь глаза, а кожа у людей так же бела и нежна, как и моя. * * *       Стоя перед алтарём со своим будущим мужем, я понимала — отныне собственная жизнь мне не принадлежит. Меня отдали в чужую страну, в стан врага, в обмен на хрупкий союз. И если император Фландилии узнает истинную цель этого брака — меня незамедлительно казнят, и начнётся кровопролитная война между нашими государствами.       Мои мечты были разрушены до основания. Я была брошена и предана тем, кто был для меня дороже всего. Тем, кого я считала богом. Тем, кого я любила всем сердцем. Все они предали меня. И лишь тот, кому я никогда не доверяла, сейчас стоял за моими плечами, как верный страж. Единственный, из моей семьи, покинувший Аклогонию, чтобы не дать мне погрузиться в пучину собственного отчаяния.       Жених наклонился, чтобы запечатлеть брачный поцелуй. Круглые серьги в его ушах тихонько звякнули, печальным звуком поставив точку на мои чаяния однажды побывать в Нархольде. Чужие горячие губы коснулись моих, и на секунду я позволила себе представить, что могу быть любима. Но не лицо Эльора Эврё, своего суженного я видела перед собой, а своего брата — Викариэля.       Иллюзия развеялась, словно мираж в пустыне, стоило ему резко отпрянуть от меня. Я едва подавила рвущийся наружу истерический смех и покорно склонила голову, позволяя ему увести меня из храма. Брачная церемония была окончена, и я стала женой седьмого принца Фландильского, прозванного впоследствии «Влюблённым»…