Наши дни
Когда-то я знала в этом замке каждый уголок. Так мне казалось. Я боялась в нём жить — чувство чего-то потустороннего каждый раз напоминало мне о моём страхе, заставляя бояться ещё сильнее. На самом деле, я никогда не считала это место замком, а мама каждый раз наказывала меня, стоило назвать его домом. Она утверждала, что это самый настоящий замок двадцатого века. Мне было четырнадцать, когда мама сообщила, что мы переезжаем из Колумбуса в это Богом забытое место. Я слонялась изо дня в день по комнатам замка, разглядывая каждую вещь, каждую деталь интерьера. Особенно мне не нравились места, откуда были сняты картины — в глаза моментально бросались выцветшие обои на фоне больших прямоугольных пятен. Когда мне исполнилось восемнадцать, я тут же сбежала из Мариетты в надежде, что не вернусь сюда больше никогда. Как же я ошибалась… Этим летом я вернулась туда вновь. Мама тяжело заболела и её экономка сообщила мне об этом в коротком электронном письме. Я стояла у невысокой ограды, разглядывая замок, который не видела около десяти лет. Мне показалось, что время не тронуло его и всё осталось прежним. Когда я вошла, меня никто не встретил, будто бы миссис Росс тут и не жила. Впрочем, экономка матери не нравилась мне никогда. Увидев, в каком состоянии находится женщина, которую я уже успела забыть, сердце непроизвольно сжалось и я упала на кровать рядом с ней. Мне казалось, что я вижу маму в последний раз. Её руки были холодными и постаревшими, а лицо вымученным. Она открыла глаза и я увидела полную безжизненность и смирение с неизбежным. Накрыв её руку своей, я тихо прошептала: «Прости». В эту ночь она умерла. Я бродила по комнатам, выискивая новые детали, пытаясь понять, как мать прожила эти десять лет, но не нашла ничего… совершенно ничего. Тогда я решила забраться в башню, куда мне было запрещено ходить. Попав в достаточно большое круглое помещение, первым делом я увидела много картин. Это были картины, которые я представляла каждый раз, когда смотрела на голые стены, а точнее — портреты. На всех картинах был портрет молодой и очень красивой женщины. Каждая из картин словно жила своей жизнью: вот тут она смеётся, прикрывая рукой груди; тут растрёпанная и задумчивая, тут свирепая, а тут полная власти. Везде такая разная, но притягательно красивая. Мне никак не удавалось оторвать от неё глаз, пока я не наткнулась на камин, в котором лежали дрова. Я ещё тогда подумала: «неужели мама проводила тут время?» А потом заметила повсюду толстый слой пыли. Но в центральной части камина, где был выполнен красивый узор, позолота блестела от огня свечи, которую я нашла в прихожей замка. Любопытство взяло вверх и я прикоснулась к тому месту, пытаясь понять, в чём дело. Шаря рукой по выступающей поверхности, я задела что-то кистью руки и пластина с узором отъехала вниз, открывая мне углубление с непонятной книжкой. Взяв её в руки и посветив огнём на обложку, я прочла «Дневник Джорджа Батлера». Не долго думая, я разожгла камин, утроилась на ковре напротив и погрузилась в чтение.***
— Тони! — кричала я в трубку, повторяя имя друга вновь и вновь. Всё вокруг кружилось, точно я вернулась в детство на ненавистную карусель. Картины с притягательной женщиной больше не казались таковыми. От одного их вида хотелось блевать, а ещё лучше сжечь вместе с замком. — Дорогая, что случилось? — обеспокоенно спрашивал Тони, но я его не слышала. В голове мелькали картинки из дневника, отчего мне хотелось громко кричать и плакать. Все страхи, что жили во мне, вырвались на волю. Они словно превратились в нечто материальное, что начало твердить мне о своей правоте. Через какое-то время Тони примчался в Мариетту. Он был испуган, я видела это. Хотя я и сама испытывала нечто подобное. Все комнаты разом стали отвратительными, а замок убогим местом, в котором я прожила четыре года. Мне хотелось вновь поскорее убраться отсюда, но по необъяснимым причинам я не могла. Мне хотелось забыть эту историю раз и навсегда, но также хотелось поведать её Тони.