Через один день. Комиссар Августин Мерцелиус.
Вызвать арбитров оказалось той еще задачей. Мы сразу же поехали в этот облацентр, как его назвал дедуля, и оттуда кое-как связались с крепостью арбитров. Те, узнав мое имя, звание и идентификационный номер, сказали, что будут в течение часа. И действительно, через пятьдесят восемь минут, я засекал, возле деревни приземлился шаттл и выгрузил арбитров в полном облачении вместе с вериспексом, которые сразу же оцепили всю деревню и принялись к полномасштабному допросу всех и каждого. От такой оперативности я вообще офигел. Либо они так соскучились по настоящему делу, либо арбитр-майоре погнал их пинками, стоило ему узнать про эту ситуацию. Хрен его разберет, я у них спрашивать не собирался. Затем началось самое интересное — полевые исследования показали, что все трое умерли от паленого самогона. Вот так вот просто и без изящества, купили десять двухлитровых бутылок, выпили одну и померли практически одновременно. Один за столом, второй в туалете, а Дитхарт в подвале, когда пытался достать закуску. «Не такой смерти ждешь в «Вархаммере»…» — подумалось мне в тот момент. В этом мире можно умереть от многих причин, но вот отравление некачественным самогоном на ум сразу и не придет. Но вот что меня еще больше удивляло, так это сам факт алкоголизма у комиссара. По материалам дела, что мне выдали в Администратуме, Дитхарт был полковым комиссаром. Что вообще должно было произойти с комиссаром, чтобы он запил? Через какое дерьмо пришлось пройти Дитхарту? Или, может, он запил как раз из-за того, что его сослали сюда? Вполне себе вариант. «Хотя, чего теперь об этом думать?» — задал я себе вполне логичный вопрос. По сути, уже бессмысленно вспоминать про него. Он мертв, его тело скоро предадут земле, а продавцов паленого самогона, как заверили меня арбитры, скоро найдут и отправят к стенке. Значит, это дело меня уже не касается. Да, вполне возможно, им продали паленку специально, как я и предполагал, но на расследование этого дела у меня не было времени. Единственное, что я сейчас мог — найти ему замену. СПО нужен свой комиссар, тут без вариантов. Только вот кого назначить? Симольта? От этого, скорее, СПО его на штыки поднимет. Кого-то еще из младших комиссаров? Тогда кого именно? Я кроме Симольта вообще никого нормально не знаю, а играть в русскую рулетку, когда даже не знаешь, сколько патронов в барабане, я вовсе не горел желанием. Вдруг там кто похуже есть, и в итоге я не то что комиссара на штыках получу, а бунт, причем бессмысленный и беспощадный. «Ладно, потом…» — решил я для себя, решив все же немного поспать, пока я летел в шаттле. Летел я на остров Соктомор, на котором, как я помнил, располагалась крупная судостроительная верфь для нужд рыболовства. Правда, это было еще не все. Благодаря наличию больших запасов железа там расположили шахты и еще два завода: металлургический, для производства листовой стали, труб всех нужных диаметров, болтов, гаек, деталей для механизмов и множества других металлических изделий, и завод по производству мин, гранат, снарядов и колючей проволоки. Первый завод принадлежал планетарному правительству, и их продукция шла в уплату десятины, второй же принадлежал дворянскому Дому Шатриви. Работало на обоих заводах в общей сумме шестьдесят тысяч человек, сорок на первом и двадцать на втором, а потому можно было только догадываться о производительности этих двух гигантов. Верфь тем временем уже приносила свои плоды. К сегодняшнему дню десять боевых кораблей уже спустили на воду и достраивают уже так, в то время как еще десять кораблей уже заложили, что было вполне себе неплохим результатом. Причина же, по которой пришлось лететь на этот остров, была прозаична — орки. Достаточно крупная их группировка высадилась на западном, плохо защищенном берегу и начала продвигаться к городу. Местный гарнизон пока еще держался — как-никак, там было в общей сложности батальон гвардии, практически не понесший потерь, и еще семьдесят тысяч солдат СПО вместе с сотней «Сотрясателей», что было весьма неплохо — губернатор Ориси был явно намерен отстоять остров и его промышленный потенциал. Оно и понятно — если за кузни он не отвечает, то вот за десятинные производственные мощности его и с поста могут сместить. Сама атака была достаточно неожиданной. Точнее, неожиданным оказалось ее направление. Основные укрепления были на юге и севере от единственного города, Соктомора. И майор Кимурт Рамвер, командующий шестого батальона, и генерал Измальт Ортигас, командующий силами СПО, с самого начала предполагали, что орки атакуют либо сам город напрямую, либо как минимум будут высаживаться в пригородах, которые как раз располагались рядом с песчаными пляжами. Из-за этого западные подступы к городу, представлявшие из себя непроходимые джунгли, были слабо защищены небольшими окопными укреплениями. Теперь же орки высадились на западном, безлюдном берегу и шли ускоренным маршем вместе с некоторым количеством бронетехники, пока гвардейцы и СПО-шники ударными темпами строили новые окопы и готовились к обороне. Но это все были сухие строчки отчетов, присланных мне на планшет. А вот что творилось сейчас на самом деле, в особенности с моральным духом, я не знал. Сейчас там за всем этим следил младший комиссар Лиунг Ваглис, но что скрывалось за этим именем, я не имел ни малейшего понятия. А вот генерал Ортигас был более интересной личностью. Судя по датам, он получил звание уже при губернаторе Ориси. Учитывая, что за ним не значилось каких-либо титулов, нетрудно было догадаться, чьим он был человеком в рядах СПО. «Неужели теперь придется на это обращать внимание?» — подумал я, закрывая глаза и делая глубокий вдох и выдох. Эта кадровая вакханалия меня до сих пор сильно волновала. Если она имеет те масштабы, о которых я думаю, если подозрения насчет «неслучайности» смерти комиссара Дитхарта правдивы и если к этой смерти причастен именно Ориси, проблем не избежать. Ведь если произойдет именно такой сценарий, то, значит, я влез в очень опасную игру и губернатору доверять совсем не стоит. Как и его людям… «Только этого нам еще не хватало…» — Приближаемся к месту посадки. Идентификация пройдена. Вектор посадки получен. Расчетное время прибытия — десять минут, — прозвучал металлический голос из динамиков. — Принято, — коротко сказал я, рефлекторно посмотрев в потолок. Оставалось совсем немного до посадки. Выйдя по опустившейся аппарели на посадочную площадку, я сразу же приложил руку к виску, приветствуя встречающую делегацию — капитана и целый почетный караул гвардейцев из двух отделений, что встали эдаким коридорчиком и держали лазганы на плече. Я же лично был один. Двух гвардейцев-охранников я решил высадить на Сентикрите, чтобы не гулять среди других гвардейцев с телохранителями. Подобное сильно бы ударило по моей репутации. Комиссар, что боится ходить в одиночку среди солдат — не самое лучшее амплуа. — Приветствую в расположении шестого батальона пятнадцатого Верлонского полка Астра Милитарум, господин комиссар! Командир первой роты шестого батальона, капитан Леонид Шанарт! — громко и четко, с нотками волнения, проговорил гвардеец, вновь удивив меня славянским именем из моей прошлой жизни. Уже ведь не в первый раз подобное встречаю, что у людей с Акитос Прайм, что у людей с нашего полка. Даже врача корабля, на котором мы прилетели, звали Михаил. Это было как минимум странно, но подобное меня сейчас вовсе не волновало. — Вольно, капитан, — ответил я ему, опуская руку. — Как обстановка на острове? — На западных позициях уже начались бои. По всей видимости — это орочий авангард. Их бронетехника все еще пытается проехать через джунгли и сильно тормозит, спасибо Императору. — Понял вас, капитан. Тогда везите меня на передовую, — проговорил я, будучи не сильно уверенным в собственных словах. Я не сильно рвался в бой, тут я был с собой честен, однако ехать в штаб, когда бои уже идут, было не лучшей идеей. Решат, что ищу повод слинять. Надо было показать солдатам, что сам полковой комиссар здесь, с ними, на передовой. Это должно хорошо повлиять на их моральный дух и улучшить мою репутацию. Я прекрасно понимал, что необходимо над ней работать уже сейчас. — Есть, господин комиссар! — все так же четко проговорил капитан. — Прошу за мной! Везти меня стали на БМП местного производства. Трехосная, вооруженная одним стаббером на крыше и вмещающая в себя десять пассажиров. Удобства были минимальные, но жаловаться я не собирался — солдаты не поймут. Да и было понятно, что на войне удобству нет места. Ехать пришлось полчаса, за которые я успел несколько раз помянуть и водителя, и конструкторов сей машины очень злыми, но все же тихими словами. Ехали мы так, что я начал вспоминать водителей наших маршруток как вполне хороших и спокойных. Особенно было хреново на прямых поворотах. Приходилось прилагать большие усилия, чтобы не полететь в ноги сидящего напротив капитана — позор тот еще будет. Когда же БМП остановилась и мы все же наконец-то вышли на чистый воздух, я тихо радовался про себя, что этот ужас закончился. Как только глаза все же привыкли к солнечному свету после тусклого освещения салона, я осмотрелся. С одной стороны были кирпичные пятиэтажные дома, напоминавшие мне наши хрущевки. Все они тянулись в длинную линию, напоминая чем-то сегменты стены. Большая часть их окон уже были завалена мешками с песком, из которых торчали дула пулеметов. Крыши также были обложены мешками, прикрывая десятки солдат СПО с лазганами и гвардейцев со снайперскими болт-винтовками. Дома же, словно ленточка, опоясывала асфальтовая дорога, обложенная колючей проволокой практически полностью. С другой же стороны виднелась равнина, изрытая окопами. Единственное, что их прерывало — это асфальтированная дорога, уходящая вглубь джунглей. На ней были расположены несколько укреплений из все тех же мешков вместе с тяжелыми болтерами и лазпушками. Оттуда же слышались отдаленные, приглушенные звуки боя. Звук очередей из болтеров и стабберов — это я уже с ни с чем не мог спутать. — Мы сейчас возле четвертой линии обороны, — начал капитан. — Дома мы превратили в пятую линию. Весь пригород уже укреплен. Шестую и седьмую уже начали строить, но они вряд ли понадобятся. Бойцы готовы защищать свои позиции. — Надейтесь на лучшее, а готовьтесь к худшему, — ответил я, не очень разделяя оптимизм гвардейца. — Запомните это на будущее, капитан. — Слушаюсь, господин комиссар, — сразу же проговорил Леонид, вытягиваясь в струну. Я же про себя улыбнулся. Он запомнит, я в этом не сомневался. Все же надо было еще становиться и источником нравоучительных фраз, которые будут у всех на слуху. Это неслабо может помочь. — Вот и хорошо. Благодарю, что тепло встретили, капитан. На этом вы свободны, возвращайтесь к своим людям — сейчас вы им нужнее. — Слушаюсь, господин комиссар, — повторил капитан, после чего ушел вместе с четырьмя гвардейцами, что ехали вместе с нами. Я же решил сразу же влезть в окопы и идти к первой линии. Как раз там шли бои. Четвертая линия представляла из себя муравейник, в котором кипела работа. Все что-то копали, насыпали, увозили, привозили и тому подобное. Работали тут только СПО-шники, а потому на меня они смотрели с едва сдержанным страхом. Похоже, они уже знали, что нужно опасаться людей в черной шинели и с красным шарфом. Вполне возможно, это была заслуга здешнего младшего комиссара, Ваглиса, и я очень надеялся, что он не сильно переборщил со своими обязанностями, наподобие Валианта. Не хватало мне еще и тут проблем. Третья линия уже была более-менее построена. Копали тут меньше, а большая часть СПО-шников уже всматривались вдаль, держась за свои лазганы и стабберные пулеметы. Здесь же находились блиндажи с боеприпасами и минометные ямы по десять минометов в каждой. Вторая линия была занята уже гвардией. Окопы уже были полностью подготовлены, и гвардейцы были заняты лишь долгим ожиданием и разговорами. Завидев меня, они сразу же замолкали, но никакой злости или неприязни в глазах я, к счастью, не заметил — значит, Ваглис как минимум гвардейцев не настроил против комиссариата, что уже радовало. Удивления также ни у кого не заметил, но оно было понятно, ведь в лицо меня в этом батальоне никто не видел, а потому узнать во мне именно Мерцелиуса не могли. Да и вполне возможно, что новости досюда еще не дошли, кто его знает. У этих парней забот явно достаточно. И вот, я все же добрался до самой первой траншеи первой линии обороны. В самой траншее также было полно гвардейцев. Стабберы стояли каждые десять метров, через каждые три пулемета стоял тяжелый болтер. Где-то стреляли, где-то отдавали приказы, где-то кричали раненые. В метрах пятистах от нас виднелись густые зеленые джунгли, а между ними и нашей траншеей — чистое поле, уже усеянное редкими воронками и трупами зеленокожих. — Подохните, твари! — орал во всю мощь своих связок гвардеец, стоявший неподалеку от меня, после чего выстрелил длинной очередью из «Мясника». Дуло вспыхнуло пламенем, и вперед полетели желтые трассеры. Я достал свой бинокль и посмотрел, куда он выстрелил. Там, впереди, лежало четверо орков. Шестеро гретчинов уже побежали обратно в лес, пока двое орков, один с простым топором и один с цепным мечом, попытались встать, чтобы атаковать дальше. Хлопок прямо возле левого уха, и орка с мечом разрывает на куски в районе грудной клетки. Еще хлопок — и орк с топором повторил участь сородича. Посмотрев налево, я заметил дуло болт-винтовки, от которой шел легкий дымок. Снайпер. — Хорошо сработано, солдат, — похвалил я пулеметчика. Все же два орка из четырех были убиты сразу — это вполне себе хорошо. — Благодарю, господин комиссар! — сразу же ответил боец, резко развернув ко мне голову и немного удивившись. Остальные солдаты также немало удивились тому, что за их спиной внезапно появился комиссар, но уже через несколько секунд вновь стали всматриваться вдаль, где очередная группа орков пыталась бежать на наши позиции. Их принял на себя другой «Мясник», длинной очередью снявший всех трех тварей, одну за другой. «Никакой тактики… Просто спонтанная атака», — сделал я для себя вывод. Это явно не было спланированной атакой орочьего босса, если, конечно, именно он сейчас командовал атакой на остров. По всей видимости, это были авангарды, которые настолько соскучились по бою, что шли в атаку сразу, как видели наши окопы. А выстрелы из пулеметов наверняка только подстегивали тех орков, что были в лесу. В принципе, это было очень даже хорошо — их войска неслабо поредеют к тому времени, как подойдут основные силы. — Никто не видел здесь младшего комиссара? — задал я вопрос гвардейцам. Так-то я мог связаться со своим подчиненным, однако я решил произвести своеобразную внеплановую проверку. — Он проходил здесь минут двадцать назад, шел на север, — ответил мне один из гвардейцев. — Благодарю, рядовой, — сказал я и развернулся направо, как раз в северном направлении. Идти пришлось полчаса, не меньше. И везде была одна и та же картина — сотни гвардейцев, пулеметы, болтеры, снайперы и редкие перестрелки с малочисленными группами выбегающих орков. Но вскоре я все же заметил заветную фигуру в униформе издалека. Это черное пальто и фуражку ни с чем нельзя было спутать. — У этих тварей не хватит ни сил, ни духа, чтобы прорвать оборону солдат, что единым щитом встали на защиту миллионов слуг Его! — распинался молодой мужчина в комиссарской форме так громко, как только возможно. — Хорошо сказано, младший комиссар, — проговорил я, подходя ближе. Уже хотевший продолжить мужчина остановился и с открытым ртом медленно повернул голову ко мне. Его лицо окаменело, и он так и продолжил с раскрытым ртом смотреть на меня шокированными глазами. Лишь через несколько секунд он все же закрыл рот и сглотнул, но продолжил смотреть на меня, как на что-то совсем паранормальное. — А… Авг… — начал он пытаться выдавить из себя хоть слово. — Доложите обстановку, младший комиссар, — спокойно приказал я, понимая, что парень явно шокирован. — Э… Е-е-есть, господин комиссар! — наконец-то пришел он в себя и вытянулся в струну, прикладывая руку к виску. — В настоящий момент идут периодические боестолкновения с малочисленными группами противника! Дисциплинарных нарушений среди солдат на сегодняшний день не выявлено! Младший комиссар шестого батальона Лиунг Ваглис! — Вольно, младший комиссар, — ответил я ему. — Вижу, вы хорошо справляетесь. — Благодарю, господин комиссар. — Как обстоят дела с солдатами СПО? — задал я следующий волнующий меня вопрос. Ответить Лиунг не успел — стоящий рядом «Мясник» дал длинную очередь по толпе орков и гретчинов, заглушая все звуки вокруг. Лишь когда он стих, комиссар продолжил. — Есть некоторые нарекания по части дисциплины, однако они также готовы сражаться, — коротко сказал комиссар. — Следите за ними повнимательнее, младший комиссар. В наших парнях я не сомневаюсь, а вот по части местных… такой уверенности нет, — объяснил я. Приходилось признать неприятный факт: за СПО-шниками нужен надзор, иначе быть беде. Только надо было еще уточнить, как именно этот надзор исполнять. — О серьезных нарушениях сообщать лично мне. — Вас понял, господин комиссар, — вновь коротко ответил Лиунг. В его глазах я все еще видел удивление от всего происходящего, но вместе с этим и полное понимание приказов. Он был готов их выполнять. И это было более чем хорошо. — Хорошо. Продолжайте в том же духе, младший комиссар, — произнес я прощальное напутствие, после чего решил направиться к позициям СПО, что были в паре километрах севернее. Они прикрывали всю северную и северо-западную часть города, и надо посмотреть, как идут дела на их передовых позициях. Дойти туда удалось без особых проблем, разве что я все же решил с собой взять двух гвардейцев, до этого спокойно сидевших в окопе. Моя паранойя давала о себе знать, и на территории СПО я решил все же подстраховаться. На первый взгляд, на позициях все было вполне нормально. СПО-шники, как и гвардейцы, смотрели в сторону леса в ожидании атаки, многие разговаривали, некоторые молились, некоторые дремали — ничего нового. Но вот затем я все же начал замечать что-то неладное. Возникло стойкое ощущение — чего-то не хватает. Лишь спустя минуту раздумий я вдруг понял: пулеметы. Если у гвардии пулеметы стояли каждый десять метров, то на позициях СПО они стояли каждые пятьдесят метров. И за все время мне встретился только один тяжелый болтер. Да, я понимал, что СПО оснащены похуже гвардии, но как бы и у тех не у всех есть «Мясники», из-за чего приходилось часто перетасовывать пулеметные отделения, даже между взводами и ротами, чтобы на передовых позициях было как можно больше тяжелого вооружения. А тут выходило, что на передовые позиции просто поставили подразделение, да так и оставили. И это был непорядок. Непорядок, с которым надо было разобраться. Хоть эти позиции орки вообще не атаковали, подобные действия подвергали всю оборону серьезной опасности. Атакуй орки здесь и прямо сейчас большой группой, то СПО-шники не выдержали бы, в этом я не сомневался. Найти штаб полка, который и занимал эти позиции, удалось где-то минут за двадцать. Это была большая землянка на четвертой линии обороны. На нее даже бронедверь не успели поставить и закрывала ее только серая пыльная тряпка. У самого входа стояло двое СПО-шников. — Ждите здесь, — приказал я двум гвардейцам. — Проход запрещен, — вдруг произнес один из постовых. — Полковник обедает. — Мне можно, — коротко проговорил я, показывая идентификационную карточку. Солдат внимательно посмотрел на нее. — Я сообщу о вас, — проговорил солдат, отдавая карточку. — Не стоит, — ответил я, после чего направился дальше. Войдя внутрь, я сразу же обратил на себя внимание шестерых человек. Один полковник, на коленях которого сидела молодая девушка лет шестнадцати на вид с длинными волосами цвета соломы, и еще четверо майоров СПО, сидевших по двое с каждой стороны большого длинного стола. Сам стол был набит до отказа. На белоснежной скатерти лежала серебряная посуда с жареной рыбой, икрой, мясными бифштексами на кости, четырьмя видами салатов, вареным хирколем, посыпанным оранжевой приправой и зеленью, белым и черным хлебом, фруктами и вареньем. Также на столе стоял какой-то агрегат, который напоминал самовар. От его основания шел провод, подсоединенный к аккумулятору, что стоял в углу землянки. — Доброго дня, господа, — поздоровался я, чувствуя, как слюнные железы больно покалывают от одного только вида всего этого. — Могу я узнать, где находится командир полка? На меня уставились, как на что-то совсем неведомое. Все начали поглядывать на, видимо, полковника, но тот, скорчив какую-то гримасу, посмотрел на меня уверенным взглядом. — Я тут командир. Кто вы такой и по какому праву вы смеете заходить без моего разрешения? — Я полковой комиссар Пятнадцатого Верлонского Полка Астра Милитарум, Августин Мерцелиус, и мне не нужно чье-либо разрешение, чтобы войти туда, куда я считаю нужным, — проговорил я как можно более строгим голосом. — Если вы комиссар этих гвардейцев, то входите без разрешения к ним в штаб, сколько вам будет угодно, а тут следуйте хотя бы элементарным правилам приличия, — напыщенно проговорил этот полковник, накалывая на вилку кусок рыбы и одновременно продолжая гладить девушку по голой ноге. Та в ответ съежилась и пыталась вообще не обращать на себя лишнее внимание. От подобного зрелища я начинал вскипать. Мало того, что этот хрен разговаривает со мной, будто я ему что-то обязан, так еще и продолжает недвусмысленно гладить девчонку, которой на вид лет шестнадцать. Я, конечно, не был целомудренным человеком и не жил с девизом «до восемнадцати ни-ни», но этому мудаку было лет двадцать пять минимум. Для меня лично подобное было мерзко. Возникало желание врезать этому любителю девочек помоложе. — И об этих правилах приличия мне говорит человек, который даже не удосужился поприветствовать представителя Комиссариата должным образом, — проговорил я, чувствуя на душе некоторое удовлетворение. Было приятно оскорбить его таким образом. Слова мои сразу же возымели эффект. Полковник остановил свою руку с вилкой в паре сантиметров ото рта, и широко раскрыл глаза. Он явно был очень удивлен подобным к себе обращением. — Ты совсем охренел так говорить со мной? — резко сказал Сентикруа, буравя меня злобным взглядом. — Ты вообще знаешь, с кем ты разговариваешь?! — И с кем же? — полюбопытствовал я. — Ты тупой или притворяешься? — злобно проговорил этот кретин. — Я — Нагариаль Сентикруа из Великого Дома Сентикруа. Мне только один звонок сделать надо, и ты у меня будешь стоять на коленях, прося прощение за то, что рот на меня посмел раскрыть, понял?! «Сентикруа… Еще один дворянин», — понял я про себя, чувствуя, как внутри гнев усиливается с каждой секундой. Этот Нагариаль ничем особо не отличался от тех же мажоров в Москве, которые из себя строят не пойми что, а в случае чего — звонят родителям и жалуются, что их обидели. От подобных людей меня просто тошнило. — Ваша принадлежность к какому-то там дому не имеет никакого значения, — подметил я. От подобного заявления дворянин еще больше разозлился. — Тебе эти слова еще аукнутся, будь в этом уверен. Моли Императора, чтобы мой отец тебя просто в тюремные шахты отправил за твои выходки. — Так, может, вы сейчас ему позвоните? — предложил я. Его отец явно удивился бы тому, что его сын тут вытворяет. Да и все же стоило решить этот вопрос прямо здесь. — Чтобы я прервал свой обед на безродного? Ха! Велика честь для тебя! Я пока закончу обед, отдохну, а к вечеру ты отправишься добывать руду до конца своих дней. Так что проваливай отсюда, — сказал Сентикруа, набивая свой рот салатом и вновь поглаживая девчонку. — Н-н-нет! — вдруг пискнула она, съежившись еще сильнее, когда рука дворянина двинулась ближе к тому самому месту. — Н-не при всех, п-пожалуйста… — Спокойно, крошка, — сказал Нагариаль достаточно похотливым голосом. — Расслабься. Тебе понравится. — Н-не надо… — ответила девчонка, едва ли не плача. «Блять, это уже на изнасилование похоже…» — подумал я, чувствуя еще большее отвращение и гнев. — Ну ладно. Иди пока в комнату. Я скоро приду. — Д-да… господин, — проговорила тихим голоском блондинка, встав с колен дворянина. Как только она отошла на шаг, полковник со всей силы шлепнул ее по заднице, которая была скрыта лишь тонкой ночной рубашкой кремового цвета, доходящей до середины бедра. Девчонка лишь ойкнула и убежала в соседнюю комнату, скрытую такой же тканью, что и вход в землянку. — Хороша целочка, — произнес дворянин, вновь берясь за вилку и нож. — Довольно, — произнес я настолько жестким голосом, насколько это было вообще возможно, и при этом пытаясь сдержать рвотные порывы от увиденного. — Ты все еще здесь? — удивленно проговорил Нагариаль. — Я же сказал — проваливай отсюда и жди, пока за тобой придут. — Вы пойдете со мной, — сказал я, смотря этой твари прямо в глаза. — С чего бы это? — немного веселым голосом спросил Сентикруа. По его голосу было понятно, что всерьез он меня не воспринимает. — Нарушение субординации. Оскорбления и угрозы комиссару. Некомпетентность. Попытка полового сношения в боевой обстановке, — коротко сказал я все те обвинительные статьи, что я уже про себя смог подметить. Конечно, последней статьи как таковой не было, но подобная хрень явно не была разрешена. В ответ же дворянин просто громко рассмеялся, запрокинув голову назад. Майоры также начали хохотать, но более сдержанно. — Ты, я вижу, совсем тупой, — наконец-то отсмеявшись, сказал Нагариаль. — Объясню тебе еще раз. Я — Нагариаль Сентикруа! А ты — никто, и звать тебя — никак! Эти слова, сказанные с просто феноменальным самолюбием, окончательно вывели меня из себя. Правой рукой я рефлекторно потянулся к кобуре. Отстегнул застежку. Достал болт-пистолет. Навел на сидящего впереди ублюдка. Снял с предохранителя. И нажал на спусковой крючок. В землянке раздался оглушительный хлопок. Тело взорвалось в районе груди, облив весь стол и майоров красной кровью. Голова запрокинулась назад, руки упали вниз. Из раны начали вываливаться куски органов. В ушах слышался противный писк — последствия выстрела в помещении. «Получи, мразь…» — произнес я про себя, чувствуя прилив удовлетворения от того, что эта мразь сдохла. Сзади почувствовалось движение. Затем по бокам появились СПО-шники и гвардейцы. От увиденного они все опешили. Через секунду одного из солдат СПО вырвало прямо на пол. — Вы… Вы арестованы, — кое-как промямлил другой СПО-шник. — С-сдайте оружие. От подобных слов гвардейцы позади меня зашевелились. Послышалось знакомое шуршание перчаток об стволы лазганов. Подобное требование к комиссару уже было поводом приготовиться к проблемам. — Рядовой, — злобно начал я. — Я полковой комиссар, и у меня есть право казнить любого, кто смеет нарушать дисциплину в войсках, будь то гвардия или СПО. И тебя лично, только за подобные слова, я имею право отправить к стенке. Так что советую тебе заткнуться и прочитать, кто такие комиссары и как следует к ним обращаться. От таких слов солдат потерял дар речи и просто смотрел на меня ошалелыми глазами. Похоже, он им все же поверил. Может, слышал про комиссаров, но никогда их в лицо не видел, потому не признал, а может, просто слова, сказанные человеком в подобной форме и с подобным оружием в руках, были очень внушительным аргументом. Так или иначе, спорить более он не стал. — Так, — продолжил я, повернувшись к сидящим на своих местах майорам, которые все это время так и не сдвинулись со своих мест и вообще притворялись мебелью. Скорее всего, боялись пошевелиться, чтобы я их ненароком не пристрелил. — Вот ты, левый с краю, — произнес я, обращаясь к одному из них и показывая указательным пальцем. Майор, поняв, что я имею ввиду именно его, пугливо повернулся ко мне лицом. — К-кто, я? — промямлил он. — Да. Одень девчонку и веди сюда. Живо. Повторять не пришлось. Майор как кипятком ошпаренный дернулся, встал со своего стула и побежал в другую комнату. Там он начал поторапливать девчонку, матеря ее на чем свет стоит, и уже через пару минут вывел ее ко мне. Теперь вместо ночной рубашки на ней были мешковатые, явно большие для нее, брюки, и какая-то серая футболка, облегающая небольшую грудь с выступающими сосками. Посмотрев на труп, она застыла на месте и раскрыла рот. Через секунду ее и вовсе вырвало на пол мерзкой белой жижей с кусками непереваренного мяса. — Да шагай уже! — злобно рыкнул майор, пытаясь тянуть ее под руку. Девчонка кое-как встала на ноги передо мной, но все равно смотрела только в пол, будто боялась меня. Я посмотрел на застывших «майоров». Те боялись даже дышать и явно пытались слиться со столом. — Вы арестованы по подозрению в преступной некомпетентности и халатности, — начал я, вспомнив причину, по которой пришел сюда. — Которая могла стоить многих тысяч жизней. Ваше дело будет рассматривать Комиссариат. Связать их. Гвардейцы быстро исполнили приказ, соорудив импровизированные веревки из майорских поясов, за неимением другого материала. — Отправляемся в штаб гвардии, — сказал я гвардейцам. Один сразу же вышел на улицу, второй стал позади неровного строя из уже бывших майоров и, при помощи пинка под зад самому медленному, выпроводил их из помещения. — Пошли, — коротко сказал я девчонке и вышел из землянки. Пока я шел по траншеям по направлении к городу, в голове роились мысли о произошедшем. Немного успокоившись, я стал задавать себе вопрос — а правильно ли я сделал, что убил его? И я ли вообще хотел его убить? Ведь по сути я просто сорвался, утратил контроль над гневом, не сдержался после его оскорблений, что стали последней каплей. А ведь должен был сдержаться. Должен был хотя бы зачитать обвинения и приговор, должен был провести хотя бы видимость суда, а не вот так поддаваться эмоциям. Хотя тут уже возникал новый вопрос — был ли эти эмоции моими, а не остатками души Мерцелиуса? «Нет… Они были моими…» — понял я после минуты размышлений. Эта мразь вывела меня из себя своими действиями к этой девчонке. Для меня они были противными, мерзкими, аморальными — в своей жизни это было одно из немногих, чего бы я не стерпел бы, даже несмотря на свой тихий характер. «С другой стороны — с чего бы вообще переживать? Он ведь заслужил смерть», — понял я еще один момент. Этот ублюдок действительно заслуживал смерти. Он был зарвавшейся, избалованной мразью. И от этого следовало все остальное. Его некомпетентность, которая могла бы стоить или может уже стоила многих жизней, его глупость, хамство и распутность. Та девчонка, которой он бы воспользовался и выбросил ее, была лишь последней каплей. И ведь наверняка уже попользовался еще множеством таких, как она. «А сколькими он еще бы попользовался бы?» — продолжал думать я, все больше осознавая, что его смерть более чем оправдана. Его смерть была отмщением за прошлых жертв и спасением для всех несостоявшихся. «И ведь я имел возможность, чтобы это сделать… Имел право на это… Имел власть… И кем бы я был, если бы не воспользовался бы ею на благо другим?» — спросил я сам себя. Выходило, что все было правильно. Однако все равно подобный срыв был недопустим. Надо себя контролировать, надо сдерживать эмоции: и свои, и те, что остались от Августина. Иначе быть беде. «Люди с горячей головой на войне долго не живут», — подметил я, окончательно успокаивая мысли. Ничего страшного не произошло. Все, что я сделал — правильно, пускай и произошло все достаточно импульсивно. А уж с последствиями как-то разберусь. «И не из такого выпутывался…» — пришел в голову достаточно веский аргумент. Выйдя из четвертой линии обороны, я вместе с остальными перешел дорогу, разделявшую город от укреплений, затем баррикаду, что перекрывала дорогу, и направился по пешеходному тротуару вглубь города. Но стоило нам пройти все три городские оборонительные линии, как вдруг позади я услышал звук падения, а за ним — рыдание. Обернувшись, я увидел, что девчонка сидит на коленях и плачет, обняв себя руками. «Нервы сдали…» — понял я сразу же. Вначале держалась за счет шока, а теперь успокоилась, осознала все и дала волю чувствам. Да и понять ее можно было. Вначале дворянин чуть не изнасиловал, при том, что она, по всей видимости, девственница, а потом дворянина убили разрывным болтом, отчего его грудь с органами перемололо в фарш. Не каждый после такого душевное равновесие сбережет. — Иди сюда, — проговорил я, опускаясь на колени и обнимая блондинку. Ей сейчас нужна была поддержка. Простая поддержка любого человека, который хотя бы не причинит ей зла. Девчонка в ответ обняла меня руками и сжала так крепко, словно я был единственным, кто мог ей сейчас помочь, после чего разрыдалась с новой силой, заливая слезами мое плечо. Это уже была истерика. Так мы просидели минут десять, наверное. Картина была та еще: комиссар на коленях в обнимку с молодой рыдающей девчонкой, двое гвардейцев, стоявших столбами, четверо офицеров, периодически подтягивающих штаны связанными руками, и все это на пустынной безлюдной улице, где за все время не проехало ни одной машины и не прошло ни одного человека. Но вскоре она все же успокоилась и прекратила рыдать, после чего подняла голову и посмотрела прямо на меня. Глаза у нее были голубые, что сильно контрастировало с красными заплаканными склерами. Лицо тоже было вполне себе приятным на вид — овальное, немного вытянутое. Даже то, что оно сейчас было в красных пятнах от рыдания, не уменьшало ее красоты. — С… С-с-спасибо… С-спасибо в-вам… — заикаясь, проговорила она и отстранила взгляд от меня в сторону. — Всегда пожалуйста, — спокойно произнес я в ответ. — Только вам… Вам надо теперь бежать… — вдруг начала она уже более взволнованным и испуганным голосом, вставая на ноги. — С чего бы это? — поинтересовался я, немного удивляясь ее заявлению. — Вы… Вы убили одного из Сентикруа… Дворянина… Сына Главы Дома… За это вас убьют, или… или продадут механикумам… А там… Там… Там могут сделать с вами что-то, что даже хуже смерти… — начала лепетать девчонка. В ее голосе я отчетливо слышал страх. Ей было страшно даже говорить обо всем этом. — Успокойтесь, — сказал я как можно более доброжелательно, чтобы это не прозвучало как приказ. — Я — полковой комиссар. Я имею на это право. Все в рамках закона. — Н-но… Но он ведь дворянин… — Это не имеет значения, — возразил я все также спокойно. — Он нарушил закон и понес должное наказание. Девчонка в ответ лишь взялась за голову, явно пытаясь переварить вообще все, что с ней сегодня произошло. — Мне… Мне надо идти… Спасибо вам. За то, что вытащили оттуда, — проговорила она, смотря на асфальт. — Зря я согласилась на все это. Думала, что смогу, но… не смогла. Не так. Не с ним. — Зачем вы туда пошли? — задал я очень важный для себя вопрос. Следовало выяснить, по своей ли воле она там оказалась. — Из-за денег. В приютском доме живется бедно, кормят раз в день, одежды мало, вот и зарабатывают, кто чем может. И тут пришел один мужчина, начал предлагать хорошие деньги за… за секс с офицерами из СПО. Многие из наших согласились, не раз уже делали так… А потом этот мужчина сказал, что девственницам даст тройную цену за один раз… Вот я и… Согласилась… После этих слов девчонка вновь уткнулась в мое плечо и заплакала. Теперь все было понятно. Девчонка из детдома, без родителей, живет впроголодь. И тут вдруг приходит помощник этого дворянина и предлагает деньги за секс. И скорее всего, деньги очень хорошие. «Это ж насколько эта скотина была избалована, что даже на фронте он решил купить детдомовцев для своих утех?» — спросил я сам себя, поражаясь всей этой ситуации. — Не переживайте так. Все позади. И главное, что он ничего не успел сделать, — попытался я утешить блондинку, гладя ее по спине. — Да… Спасибо вам… Я была дурой… Подруга пыталась отговорить, говорила, что Император не простит подобный грех, но… Такие деньги… Можно себе снять комнату… Отдельную! Съехать наконец, зажить самой… — Грех ради денег не принесет ничего, кроме несчастья, — попытался поучительно сказать я. Было понятно — сейчас от моих слов зависит многое. Ведь потом она может попытаться снова это сделать, когда живот вновь скрутит голодом. Потом она решится на это еще раз, и еще раз, и вот она уже стоит возле трассы в ожидании похотливого водителя или вовсе идет работать в бордель. Нет, такого я допустить точно не мог. — Всегда можно найти другой выход, как бы сложно ни было. — Я… Я понимаю… Но там столько предлагали… Чтобы столько заработать, нужно года два работать, если не больше… — Уж лучше два года работать, чем заниматься подобным. Император поощряет труд, а не распутство, — сказал я добрым менторским тоном. Стоило вложить в нее правильные мысли. С добавлением религии, это должно было сработать. — Думаю… Думаю, вы правы, — согласилась со мной девчонка. — Вот и хорошо. И раз уж вы так нуждаетесь в деньгах… На этих словах я расстегнул свое пальто и достал из внутреннего кармана стопку местных денег, актосов. Получить их удалось во время поездки по поиску Дитхарта в обмен на чеки Департаменто Муниторум, которые были выданы полку для каких-либо нужд на любой из планет Империума. Насколько я понял, эти чеки были чем-то вроде универсальной валюты, которую можно было обменять на любую планетарную валюту. Как при этом рассчитывался курс обмена, я не имел ни малейшего представления, но во всяком случае, я мог вполне себе спокойно что-то купить на этой планете. Сами актосы выглядели такими же разукрашенными прямоугольниками, как и российские рубли, но не такими вытянутыми. Рисунки, правда, были намного эффектнее. На стоактосовой купюре на одной стороне был изображен самый главный собор Акитос Прайм, Кафедральный Собор Бога-Императора Всемилостивого, чем-то напоминавший Нотр-Дам де Пари, а на другой — лицо губернатора Ориси, смотрящего куда-то вдаль уверенным взглядом. Плюс и там, и там было множество различных элементов, росписей и цитат на высоком готике. И все это было выполнено в ярком голубо-зеленом тоне. Водяные знаки тоже были — если просветить купюру, то можно было увидеть большую аквилу и религиозные изречения, написанные крохотными буквами. В общем, что тут, что у нас купюры рисовали с чьим-то лицом. Быстрыми движениями я взял двадцать купюр по сто актосов и протянул их девушке. Та сразу же посмотрела на эти деньги, как на что-то шокирующее. — Но… Но за что? — непонимающе спросила она, посмотрев мне в глаза. — Вам нужна помощь. Кем я буду, если не помогу вам, когда могу это сделать? — спокойно ответил я, попытавшись немного улыбнуться. — Берите, берите. Вам они нужнее. — С-с… С-спасибо… — все еще шокированным голосом ответил блондинка, беря деньги в руки. — Всегда пожалуйста, — сказал я, улыбнувшись еще шире. — Думаю, нам пора уже возвращаться. Вас провести? — Н-нет! — как-то слишком сильно воскликнула девчонка. — Н-нельзя, чтобы меня с вами… увидели. Поползут слухи. — Понимаю. Тогда прощайте. Храни вас Император, — попрощался я, вновь улыбаясь. — И вас храни, — трепетно сказала девушка. В ее глазах вновь начали блестеть слезы. На этом мы распрощались. Она ушла по дороге и завернула в переулок, а я начал возвращаться обратно к позициям, лишь потом вспомнив, что я так и не узнал ее имени. Отдав приказ солдатам отвести арестованных, следующим же делом я решил навестить штаб батальона. Надо было узнать, как вообще тут собираются держать оборону. Сам штаб был расположен в одном из зданий — двухэтажном доме, превращенном в небольшую крепость наподобие зданий на самом краю города. Разве что в придачу ко всему было еще несколько «Химер», обложенных мешками с песком по самую башенку. С крыши здания виднелись высокие антенны вокс-передатчиков. О связи тут хорошо позаботились. Зайдя внутрь здания, я попросил одного из рядовых провести меня к майору, потому искать долго не пришлось. — Доброго дня, господа, — поприветствовал я всех присутствующих. В небольшой комнате, рядом с голопроектором, стояли майор Рамвер вместе с генералом Ортигасом. На самой карте был изображен план обороны города. Сам майор выглядел как человек, прошедший войну. На правой стороне лица виднелся достаточно большой шрам от ожога. Он охватывал всю щеку, часть подбородка, носа и лба. Вместо правого уха был только непонятный бугорок с ушным отверстием. Волос на правом виске не было. Правый глаз, однако, был в порядке — похоже, смогли восстановить. Левая сторона лица была цела, и по ней майору можно было дать лет пятьдесят, хотя я знал, что ему только сорок два. Генерал Ортигас на его фоне выглядел полной противоположностью. Чисто выбритый, коротко стриженный шатен сорока трех лет с небольшими морщинами на лбу и немного впалыми щеками. — Комиссар Мерцелиус, — начал первым майор. В его голосе отчетливо слышалось определенное радушие, хотя из-за ожога его лицо принимало не самый приятный вид. — Рад видеть вас живым и здоровым. — Аналогично, майор, — ответил я. — Мне необходимо узнать, каков план обороны города. — Конечно, господин комиссар, — все также спокойно, даже как-то обыденно, сказал майор, переключая голопроектор. — Итого, подготовка к обороне практически завершена. Четыре линии обороны выстроены за городом, еще три подготовлены в самом городе. Мы с генералом Ортигасом сошлись во мнении, что этого будет достаточно. Семь рот гвардии прикрывают западные подступы к городу, включая автотрассу и двухколейную железную дорогу, ведущие к железнорудным шахтам в центральных районах острова. Еще три роты находятся в резерве и готовы в любое время вступить в бой в случае каких-либо проблем. СПО защищают северные, северо-западные, юго-западные и южные подступы. Их силы насчитывают в общей сложности пятьдесят тысяч, еще двадцать также находятся в резерве. Артиллерия сосредоточена в четырех батареях по двадцать пять орудий в каждой. Все они находятся в городе: первая — на Центральной площади, вторая — на Соборной площади, третья — на складской площадке металлургического завода и четвертая — на городской автотрассе. Это в некоторой степени ограничивает их радиус обстрела, особенно в случае прорыва орков на третью линию обороны и дальше, но при этом полностью защищает их от каких-либо диверсионных атак, которые уже имели место быть на острове Сентикрит. Также между нашей первой линией и джунглями создано плотное минное поле. Мины в данный момент отключены — мы их подготовили для отражения атак орочьей бронетехники. По своему опыту могу сказать, что как только орки узнают про мины, то пошлют на нас толпы сквигов, чтобы расчистить дорогу. Или, что также возможно, пригонят специальную бронетехнику. Учитывая отчеты Адептус Механикус касательно орочьего вожака, шансы подобного ненулевые. — Очень предусмотрительно, майор, — искренне сказал я. — Благодарю, комиссар, — сказал Рамвер с небольшой улыбкой. — После того, как орочья бронетехника будет уничтожена или же обездвижена, в дело вступит артиллерия СПО, которая должна будет добить оставшиеся силы противника и заставить их отступить. Затем планируется широкомасштабное контрнаступление вглубь острова, — продолжил майор. — Наличных сил вполне достаточно, чтобы зачистить остров от оставшихся ксеносов. — С этим понятно, — подытожил я. — В целом план достаточно хорошо проработан. Однако у меня есть некоторые вопросы касательно войск СПО. Генерал Ортигас, вы можете гарантировать, что ваши войска смогут выстоять в предстоящей битве? — Я понимаю ваши опасения, комиссар, — начал генерал, — однако эти солдаты уже бывали в бою, и не один раз. Они не дрогнут, могу вам это гарантировать. — Очень на это надеюсь, генерал, — произнес я холодным голосом, показывая, что эти слова я запомню. — И еще один вопрос, генерал — насколько хороша подготовка ваших артиллеристов? План предусматривает обстрел противника вблизи от первой линии обороны, в связи с чем велика вероятность огня по нашим войскам. — Артиллерийские части, присланные сюда, были укомплектованы из отличников артиллерийской подготовки. На них можно положиться, — сказал генерал уверенным голосом. Его слова меня не удивили — губернатор, похоже, прислал сюда лучшие части из тех, что были у него под рукой. Более того, он прислал сюда именно своего человека, чтобы вдруг чего не произошло. Его опасения за десятинные производственные мощности были налицо. — Хорошо, генерал. Буду надеяться, что они не подведут, — произнес я все тем же холодным голосом, после чего решил задать следующий волнующий меня вопрос. — Что сейчас известно про орков, майор? Рамвер переключил несколько клавиш, и голопроектор сразу же сменил изображение. Теперь я видел большую трехмерную схему острова. Выглядел он как неровный треугольник. Один угол смотрел точно на север, второй — на юг, немного заворачивая на запад, третий угол смотрел точно на юго-запад. По центру располагалась гора высотой в шестьсот семьдесят два метра, а на восточной стороне располагалась гавань и сам город Соктомор. В глубине острова находились пятнадцать шахт, обозначенные желтыми точками. Их всех объединяли одна асфальтовая и одна железная дорога, что кольцами опоясывали гору, словно ожерелье. Также на изображении виднелись красные линии и пятна, обозначавшие противника. — Орки продвигаются к нам пятью крупными группами. Точная численность неизвестна, из-за растительности мы имеем только данные теплового наблюдения, но по общим оценкам каждая из групп имеет минимум по тысяче особей. Бронетехника орков продвигается двумя колоннами, по обе стороны от горы. В колонне «А», северной, насчитано три «Махариуса», двенадцать «Леман Руссов», восемь «Химер», три «Красса» и пять «Тауроксов», в колонне «Б», южной — одиннадцать «Леман Руссов», пять «Химер», одна «Гидра» и одна «Медуза». — Орки на нас еще и артиллерию послали. Похоже, они решили всерьез взяться за штурм города, — подытожил я, вспомнив, что такое «Медуза». Это было крупнокалиберное самоходное артиллерийское орудие, и можно было себе представить, какие проблемы она может нам принести. — Лезут к заводам, — сказал майор, констатируя неприятный факт. — Все как и говорили Адептус Механикус в отчете про их вожака. — Значит, мы сделаем все, чтобы защитить их. И да поможет нам в этом Император, — произнес я, решив, что нужно сказать что-то воодушевляющее. — Аминь, — в унисон проговорили майор и генерал, сложив руки в аквилу. На этом совещание было окончено, и я направился к позициям. Следовало еще много чего проверить. Вечером, ночью и на следующий день ничего особенного не происходило. Проверки в СПО я продолжил, но ошибок я уже вообще не находил, а офицеры были настолько дисциплинированы, насколько это вообще возможно. По всей видимости, расстрел полковника Сентикруа подстегнул всех работать, как надо, что все же радовало. Теперь за позиции СПО я мог не беспокоиться хотя бы в плане организации обороны. А вот в плане готовности солдат сомнения были. Да, они уже участвовали в боях, но я уже был научен горьким опытом Сентикрита, что даже обстрелянные солдаты могут побежать. Оставалось надеяться, что этого не произойдет. К счастью, план обороны был хорошо проработан и оставлял в резерве гвардейцев, что хоть немного, но успокаивало. Разобравшись с северным сектором обороны, я направился проверять южный, так же занятый СПО. Там, как и в северном секторе, все было в полном порядке, потому я смог все же немного успокоиться по этому поводу. Я уже хотел направиться на проверку артиллерийских частей, но не успел. К вечеру второго дня над нами сгустились тучи, закрыв собой солнце. Затем и вовсе начал идти небольшой дождь, что только добавило всем проблем. В то же время нападения орков прекратились. По сообщениям со штаба, орки объединили обе колонны бронетехники вместе с крупными скоплениями пехоты, а это означало одно — скоро они пойдут в атаку. И то, что они атакуют в дождь, я даже не сомневался. Напряжение нарастало. Вокруг было темно, шел мерзкий противный дождь, а на нас вот-вот должны были пойти в атаку орочьи танки. Не самая лучшая ситуация. Немного успокаивало лишь то, что мы были готовы к ночной атаке — гвардейцам с пулеметами, болтерами, лазпушками и гранатометами выдали приборы ночного виденья с функцией затенения вспышек. Гранатометчикам, что были вооружены шестизарядными гранатометами, также были выданы световые гранаты, чтобы дать возможность остальным вести огонь из лазганов. Гвардейцы также нервничали. Это было видно. Многие молились в темноте дрожащими голосами, другие бряцали флягами и отпивали пару глотков явно чего-то крепкого. И с этим надо было что-то делать. Я должен был с этим что-то сделать. Я чувствовал, что должен. «Обязанность комиссара…» — мелькало у меня в голове. Наверняка это были мысли Мерцелиуса. И я с ними был согласен. Конечно, я не был специалистом по речам, но я как минимум должен был что-то сказать гвардейцам, ведь иначе с меня могут спросить за невыполнение своих прямых обязанностей. А этого мне хотелось в последнюю очередь. Потому, обдумав свои слова, я все же настроил вокс-передатчик и, пользуясь своими кодами доступа, через минуту смог подключиться ко всем гвардейцам, кто был сейчас на позициях. — Гвардейцы шестого батальона. Говорит комиссар Августин Мерцелиус, — начал я спокойным тоном, лишь немного повысив его, чтобы меня могли услышать через звук дождя, при этом смотря в кромешную тьму впереди и чувствуя, как холодный дождь заливает лицо. — Многие из вас сейчас волнуются. Думают о том, что будет дальше. И я вас понимаю. Я тоже волнуюсь. Орки идут на нас, ведомые желанием убивать. Они настолько хотят заполучить этот город, что везут с собой танки. Это весомый повод поволноваться. Однако вспомните, что вы защищаете! За вашими спинами расположен город, где живут двести пятьдесят тысяч человек! Четверть миллиона мужчин, женщин, детей и стариков, что надеются на вас! И только вы вместе с силами планетарной обороны способны защитить их всех! Вы — Имперская Гвардия! Вы — щит в руках Бога-Императора! Вы были избраны для того, чтобы встать на пути ксеносов, что хотят уничтожить всех нас без остатка! А потому забудьте про сомнения! Забудьте про волнение! Забудьте про страх! Убивайте их одного за другим! Сражайтесь, помня о том, кто надеется на вас! За Императора и Империум Человечества! — ЗА ИМПЕРАТОРА!!! — громогласным хором ответили мне. Со всех сторон, вблизи и вдалеке, слышался рев сотен ртов. Сердце внутри стучало, как бешеное. Внутри чувствовался такой приток сил, который я никогда еще не испытывал. Колени, руки и челюсть дрожали. Я и сам не ожидал, что начну так пылко говорить. Вначале я чувствовал только волнение от того, что меня сейчас слушают десять тысяч человек, и даже какое-то стеснение, как это было в школе. Но затем внутри начало возникать странное ощущение… Энергия начала бить через край, неуверенность пропала, и я уже не мог остановиться. Просто говорил все то, что было в голове. Скорее всего, это тоже были остатки души прошлого владельца тела. Его ведь наверняка обучали ораторскому мастерству. И что-то да могло остаться. — Всем внимание, — прервал мои размышления голос майора в вокс-передатчике. — Противник в трехстах метрах от границы леса. Всем приготовиться. Солдаты вмиг замолчали. Теперь единственный звук, который я слышал, это звук идущего дождя, что уже превратился в ливень. «Ненавижу дождь…» — подумал я про себя, пряча голову за воротник кожанки, что, на мое счастье, была водонепроницаема. — Двести метров, — коротко оповестил майор. Вдалеке уже слышались звуки моторов. — Сто метров, — спустя минут пять послышалось из вокса. Рев моторов усиливался. К ним присоединился звук ломающихся и падающих деревьев. Их было слышно даже несмотря на дождь. Сердце вновь ускорилось. Но на этот раз это было настоящие волнение. Предбоевое. Я уже знаю, что это такое. Волнение от ожидания боя, ожидания врага, что идет на тебя, медленно, но верно приближается, чтобы убить. Это чувство ни с чем не спутать. И его ни чем не унять. «Спокойно… Спокойно… Мы справимся… Мы, блять, справимся!» — говорил я себе, всматриваясь через ПНВ-бинокль вперед. Увидеть что-то сейчас было сложно — только размытый зеленый лес вдалеке, светло-зеленое поле и темно-зеленое небо. Но затем я стал замечать движение. Деревья вдалеке начинали дергаться, а потом падать. Потом стали видны яркие белые всполохи, которые едва доходили до нас через листву. Орки освещали себе дорогу. Всполохов становилось все больше, а звуки моторов и ломающихся деревьев все громче. И вот крайние деревья упали. А за ними виднелись металлические корпуса «Леман Руссов», что светили яркими фонарями, не давая нормально их рассмотреть даже через затенение в ПНВ. Пришлось отложить его и смотреть их через обычный бинокль. Теперь вместо разных оттенков зеленого я видел только черный и ярко-белый цвета. Танки орков остановились, но моторы продолжали работать. От света фонарей капли дождя и металлические корпуса танков блестели. Напротив себя я смог разглядеть четыре «Леман Русса», один из которых, второй справа, являлся моделью «Уничтожитель» с двумя орудиями. Левее от этой четверки стояло две «Химеры», а дальше — «Медуза», обшитая металлическими листами. Справа от танков стояла «Гидра», за ней еще три «Химеры», четыре «Русса», и так далее. И из каждого «Русса» и «Химеры» выглядывали туши орков, что пытались всмотреться вдаль через бинокли или подзорные трубы. А вот пехотинцев видно не было, что меня удивляло. — Ну давайте, ублюдки, идите сюда. Вас сюрприз ждет… — говорил один из гвардейцев, что сидел рядом, предвкушающим голосом. — ВА-А-А-А-АГХ!!! — заорал один из орков, торчащий из «Уничтожителя», вытянувший руку с болт-пистолетом в нашем направлении. Моторы заработали громче, наполняя окружение противным грохотом, и вся бронетанковая стена разом двинулась на нас, перекатывая гусеничные траки по мокрой земле. — Снайперы. Начали, — последовал приказ майора. Сразу же послышались десятки хлопков от болт-винтовок, и все орки, что торчали из люков, взорвались, превращаясь в кровавый фарш. Затем последовал еще залп и все фонари орков потухли, погружая все во тьму. В ответ орки дали залп из орудий. Танки один за другим выстрелили. Вдалеке на один миг возникли желтые вспышки, сопровождаемые громким хлопком, и почти сразу же то тут, то там послышались взрывы. Некоторые снаряды не долетали, другие взрывались где-то позади. Рефлекторно я пригнулся. На голову упали несколько комьев земли. Послышались крики. Кого-то все же задело. А перед глазами была кромешная тьма, в то время как дождь постоянно заливал глаза. Внезапно послышался настолько громкий хлопок, что остальные по сравнению с ним просто блекли. За ним последовал громкий взрыв где-то справа. Оттуда также послышались крики боли. Это была «Медуза». «Эти твари из нее прямой наводкой бьют!» — понял я, осознавая все безумие этой идеи. «Химеры» также начали стрелять из своих болтеров. И одновременно с ними огонь открыла «Гидра». Целые реки ярких желтых линий хлынули на окопы, из-за чего пришлось спрятаться на самое дно, пока над головой я видел на фоне черного неба желтые линии, способные убить в одно мгновение. Еще через секунду наверху уже ничего не было — только тьма, что обливала меня холодной водой. Недолго думая, я встал и продолжил смотреть за происходящим через ПНВ. Орочья техника продолжала катить на нас, а за ней, сжимаясь как можно плотнее, шли орки, прикрываясь еще и щитами. Это явно были дисциплинированные бойцы, раз они не ринулись в атаку сразу. Но что больше меня удивляло, так это их количество. Их было слишком мало для той толпы, о которой говорилось на совещании в штабе. Значит, они держат их в резерве, решив прорвать оборону бронетехникой. Умно, как для орков. — Осветительные! — прокричал кто-то в вокс. Через секунду послышались хлопки гранатометов. Вначале ничего не происходило, но затем в воздухе вспыхнули ярко-красные огни. Упав на землю, они сразу же осветили едущую на нас бронетехнику, идущих бойцов с щитами, дым и капли вездесущего дождя десятками оттенков красного. Танки один за другим дали новый залп. И вновь то тут, то там послышались взрывы, а за ними — и крики. Один из взрывов прозвучал близко. По телу прошелся град из земли, по ушам ударило звуковой волной. «Спокойно-спокойно-спокойно-спокойно…» — монотонно повторял я сам себе, пытаясь взять себя в руки. Орки приближались. Первую сотню метров они уже смогли преодолеть. Майор все еще не активировал мины, но пока что я не собирался его торопить. Он ретроганец, он прошел путь вместе с полковником от самого начала, он опытный, а значит, знает, что делает. Затем из леса появились новые танки, едущие такой же стеной. Разглядывать, какая там техника, времени не было. Обстрел продолжался. «Гидра» вновь начала поливать нас из четырех своих автопушек, «Химеры» также приближались, обстреливая нас из болтеров, а «Медуза» в третий раз нанесла удар, словно огромной кувалдой. Крики раненых доносились отовсюду. Но мы не отвечали. Следуя плану, мы заманивали их все ближе. К тому же ответь мы им огнем, и просто бы выдали себя. Орки не видели нас, стреляли по памяти, и именно это сейчас нам помогало. — Держаться, парни! — крикнул я в вокс, обращаясь ко всем. Я понимал, что им тоже сейчас страшно, как и мне. — Еще немного! Я уже и сам не верил своим словам. Первую линию окопов и технику орков разделяли метров двести. Красные ракеты уже начинали слепить глаза, и чтобы смотреть вперед, приходилось щуриться. Но нас они все еще не видели, из-за чего стреляли слишком далеко от первой линии. «Надеюсь, вы знаете, что делаете, майор…» — думал я, понимая, что что-то явно идет не так, как было задумано. Вдруг яркий луч лазпушки промелькнул справа от меня и врезался прямиком во вражескую «Химеру», отчего та взорвалась ярким оранжевым пламенем, освещая все вокруг. — КТО ПОСМЕЛ?! — прозвучал голос майора в моем ухе. Было слышно, что он буквально в бешенстве. — Я ПРИКАЗАЛ НЕ ОТКРЫВАТЬ ОГОНЬ! Орки тем временем сразу же отреагировали на случившееся. Все четыре «Леман Русса», что были напротив меня, развернули башни и дали залп точно в то место, где была лазпушка. Шесть взрывов, словно удары молотка, забивающий гвозди в гроб, прозвучали с того места. Четыре ближайшие «Химеры» навели на него свои болтеры и дали совместный залп. Еще пара секунд — и по тому месту начала стрелять «Гидра». И напоследок, контрольным выстрелом, ударила «Медуза». — Вот же срань… — проговорил я вслух, уже не следя за лексиконом. Орки решили выстрелить все вместе по единственному противнику, которого вообще смогли увидеть, а другие орки потом присоединились к остальным. Именно поэтому мы не стреляли. Чтобы нас не видели. Сейчас это было нашим преимуществом. После этого все продолжилось. Техника продолжала неумолимо продвигаться по грязи, а орки, что до этого прикрывались ими, начали становиться в стену из щитов и открыли огонь из стабберов и болтеров. Над головой противно засвистели пули, заглушавшие даже звук дождя. Но через минуту, когда до нас оркам оставалось метров сто пятьдесят, может, сто сорок, последовали новые взрывы. Только на этот раз взрывы были под гусеницами вражеской техники. Мины наконец-то активировали. Траки «Леман Руссов» разлетались, а они сами останавливались. «Химеры» взрывались одна за другой, как и «Гидра», а «Медуза» остановилась, но затем вновь выстрелила прямой наводкой. Многие орки, что несли щиты, погибли, разорванные чудовищной силой взрывов противотанковых мин, другие попадали и теперь пытались встать на ноги. Затем они, взревев, начали врассыпную бежать на наши позиции, продолжая непрерывно стрелять. — Уничтожить пехоту противника! — послышался приказ сержанта, что стоял рядом со мной. — Давайте, парни! Прикончим этих тварей! — закричал я, снимая лазган с предохранителя. Гвардейцы ответили громогласным «ДА!», после чего также прицелились и открыли вместе со мной шквальный огонь. Сотни лазерных лучей осветили тьму и ударили по бегущим ксеносам, испаряя капли дождя. Пулеметчики сняли защитные кожухи, защищавшие от попадания дождевой воды, и начали стрелять длинными непрерывными очередями. Вдалеке послышались звуки тяжелых болтеров. Нажав на спусковой крючок, я выстрелил весь заряд батареи в одного из орков, бежавшего на нас с щитом и громоздским дробовиком арбитров, отчего он лишился головы и рухнул в склизкую грязь. Лазган сразу же запищал — батареи при максимальной мощности хватило ровно на десяток секунд. Быстрая перезарядка, и снова длинная очередь в мерзкого ксеноса, чье лицо исчезает в красной вспышке. Стена из лазеров, пуль и болтов делает свое дело — пехотинцы, что побежали на нас, быстро были перебиты, а самые умные скрылись за подбитыми танками. Вот только «Леман Руссы» все еще были целы. Многие из них начали стрелять из боковых пулеметов и болтеров, а затем и вовсе стали поворачивать башни. Танки на второй линии атаки также стали стрелять, если это было возможно. По окопам вновь ударили снаряды, заглушая все взрывами и осыпая нас землей. — Сержант, разрешите прибить этих сук! — крикнул один из рядовых, вооруженных противотанковым гранатометом. Сейчас все мы сидели на дне окопов, укрываясь от огня болтеров и орудий. В полной темноте, по щиколотку в воде, заливаемые желтым от горевших танков дождем. — Отставить! — приказал я, понимая, чем это нам грозит. Гвардейцы сразу же посмотрели на меня. — Если выстрелите, они на нас все орудия наведут! Артиллерия с ними разберется! — Есть, господин комиссар!.- сразу же крикнул гранатометчик. Уже спустя секунд десять мои слова стали явью. В воздухе послышался знакомый, пробирающий до костей, свист, а за ним — взрыв совсем недалеко от нас. Взрыв на наших позициях. За ним последовал второй, третий, пятый, седьмой, десятый. Снаряды падали один за другим, на нашу первую линию, осыпая нас мокрой землей и оглушая чудовищным грохотом. — ЕБАНЫЙ В РОТ, ЭТО НАШИ! — крикнул я, осознавая всю ситуацию. Артиллерия била четко по нам, а не по танкам орков. — Скала! Скала, говорит Кремень-Шесть-Четыре! По нам ведется огонь нашей артиллерии! Повторяю, говорит Кремень-Шесть-Четыре! Нас обстреливают свои! — Что нам делать, господин комиссар?! — с ужасом в голосе спросил уже другой сержант. Он явно был на грани паники. Я же лихорадочно думал, что делать в подобной ситуации, пока снаряды продолжали рваться в опасной близости от нас. — Отходим! — сказал я первое, что пришло в голову. — Отходим на вторую линию и перегруппируемся там! Живо! Другого выбора не было. Насколько я знал, досюда доставали сразу три артиллерийские батареи. Без дотов, землянок и укрытий у нас не было ни шанса против семидесяти пяти «Сотрясателей». — СЛУШАЮСЬ! — крикнул в ответ сержант. — Отходим ко второй линии! — Всем сержантам! — начал, говоря в вокс. Было понятно, что необходимо передать приказ остальным, пока не поздно. — Говорит комиссар Мерцелиус! Всем отойти на вторую линию для перегруппировки! Повторяю — всем отойди на вторую линию! После этих слов мы вместе с десятками других гвардейцев ринулись к соединительным траншеям. Из-за кромешной тьмы пришлось освещать себе дорогу фонарями. «Быстрее-быстрее-быстрее!» — повторял сам себе, пытаясь разобрать дорогу вперед. Яркий белый луч фонаря освещал капли дождя, что успел уже превратиться в ливень, мутную бурлящую от падающих капель жижу под ногами и блестящие влажные земляные стенки траншеи. Впереди шли еще десятки гвардейцев. Вода под ногами постоянно хлюпала. Вокруг гремели взрывы, а между ними слышался только звук ливня и крики раненых, что пытались его перекричать, моля кто о помощи, кто о смерти. На голову же постоянно лила вода и сыпались куски грязи. «Сука-сука-сука!» Неожиданно кто-то схватил меня за руку и потянул вниз. Я остановился и повернулся. На дне траншеи, почти что на четвереньках, стоял гвардеец, держа меня за руку. Недолго думая, я схватил его за руку и силой потащил за собой. — Давай, парень! Надо спешить! — крикнул я. Ответа не последовало. Мы все продолжили бежать, но метров через десять наткнулись на препятствие — огромную воронку прямо посередине траншеи, полностью затопленную водой. Рядом с ней лежало несколько разорванных трупов, кровь с которых растекалась по воде в траншее. Гвардеец впереди меня без промедления стал карабкаться по краю воронки. Его ноги скользили прямо грязи и по щиколотку уходили под воду. Не теряя времени, я последовал его примеру. Схватившись руками за влажные вязкие края, я стал перебирать ногами и продвигаться вперед. Сапоги скользили, как на льду, но кое-как удавалось перебираться. Гвардеец за мной попросту прыгнул в воронку и моментально утонул в ней по самый лоб, при этом вытянув руки с лазганом вверх. Через секунду его голова появилась над водой и он начал буквально плыть одной рукой, другой все еще держа оружие. Я же продолжил карабкаться. Впереди я успел рассмотреть три луча от фонаря на поверхности. Кто-то решил бежать поверх траншей. Через секунду рядом с ними, метрах в пяти, вспыхнул взрыв, и все три луча отскочили сторону. Двое лучей исчезли, а один остался светить, освещая капли дождя, но уже лежа на земле. «Еще три жизни…» — подумал я, пытаясь не соскользнуть в небольшое озеро под собой. Лишь секунд через пять это все же удалось, и я оказался в траншее, после чего сразу же помог выбраться гвардейцу вместе с еще одним, плывшим за ним. — Быстрее, быстрее! — подгонял я их. Надо было торопиться. Иначе конец. Иначе смерть. Внезапно вспыхнула яркая вспышка где-то сбоку. За ней страшный грохот. Потом тишина. Полная, абсолютная. Затем последовал писк. Мерзкий, противный писк в ушах. А вместе боль. Настолько сильная, что я готов был душу продать, лишь она прекратилась. Перед глазами тьма. Все тело мокрое. Холодно, как зимой. Воздуха не хватает. Пытаюсь сделать вдох. И сразу же чувствую, что вместо воздуха вдохнул воду. Горло сразу же сжала судорога, и я начал кашлять. Кое-как поднял голову, опираясь на руки и стал выплевывать воду из рта. Мысли медленно приходили в порядок. Перед глазами я видел только бурлящую водную гладь, освещенную чем-то белым. По спине барабанят капли. С лица стекает холодная вода. Голова раскалывается. Все тело ломит. А в ушах только писк. Невыносимый писк. «Надо идти…» — сказал я сам себе. Кое-как попытался встать, но безуспешно. Перед глазами двоилось, а тело казалось таким тяжелым, словно на мне было лишних килограммов пятьдесят. С трудом удалось лишь перевернуться на спину и вновь плюхнуться в воду, спиной оперевшись на стенку траншеи. Силы исчезали. Глаза закрывались, голову все сложнее было удерживать ровно. И в какой-то момент все погрузилось во тихую темноту. Что-то меня трясло. Очень сильно, напористо. Затем последовали резкие, острые удары в район щек. Неприятные очень, раздражающие, оставляющие болезненные ощущения. — Хватит… Хватит… — говорил я, пытаясь сказать, чтобы прекратили. Голоса своего я почему-то не слышал, но продолжал говорить. На секунду все прекратилось. Я вновь решил отдохнуть. Хотя бы немного. Сил никаких не было. Тряска вернулась. Кто обхватил плечи и начал трясти меня из стороны в сторону. Голова также начала ходить ходуном вслед за тряской, отчего боль в ней из сильной превратилась в невыносимую. Через секунду все же удалось открыть глаза. Перед глазами все было размыто. Виднелся только непонятный темный силуэт на светлом фоне. Глаза сфокусировались, и перед собой я смог разглядеть гвардейца. Позади него было еще двое. Все они смотрели на меня с каким-то волнением. Гвардеец, что был передо мной, что-то говорил. Его губы шевелились, можно было разглядеть его желтоватые зубы. Но ничего не было слышно. «Почему я его не слышу?» — спросил я себя. Лишь через несколько секунд я понял, что вообще ничего не слышу. Ни его голоса, никаких либо еще звуков, которые всегда были даже ночью. Я не слышал абсолютно ничего. Затем гвардеец начал показывать пальцами вначале на меня, потом на свое ухо, одновременно продолжая шевелить губами. Голова соображала с трудом. Рефлекторно хотелось спросить: «Что?» — но потом я все же понял, что это значит. Он задавал вопрос: «Вы слышите?» — Я ничего не слышу, — проговорил я, но ничего не услышал. Солдат сразу же замолчал. — Я оглох, — продолжил я, констатируя факт. — Отведи к врачу. Гвардеец что-то ответил. Скорее всего: «Есть, господин комиссар». Хотя мог и не отвечать, я все равно бы не услышал. После этого попытался встать, но сил практически не было. Двое бойцов сразу же подхватили меня под руки и смогли поднять на ноги. С трудом, но все же удалось устоять на них. По ногам сразу же начала стекать вода. Стало холодно и немного противно от таких ощущений. В ботинках также была вода, отчего ноги постоянно хлюпали. При этом, идя по окопу, ноги погружались в коричневую жижу по щиколотку и вязли в грязи. Затопило тут все конкретно. Все тело ощущалось каким-то странным. Мышцы ныли, как после пьянки, ноги подрагивали, перед глазами иногда двоилось. К тому же еще и тошнило. Спустя примерно минуту внутри все скрутилось, живот сжало судорогой и я, упав на колени, блеванул желтой жижей, которая сразу же растворилась в коричневой мутной воде. Последствия контузии. Ничего удивительного. Отплевавшись от противной на вкус блевоты, я все же смог встать и продолжить путь. В самой траншее было полно народа. Одни утаскивали раненых, другие оттаскивали трупы, третьи собирали части трупов — ноги, руки, торсы, органы. Дальше по пути виднелись насосы с трубами, идущими в воронки от взрывов — с помощью них пытались откачать воду, используя воронки как водозаборные колодцы. Минут за тридцать удалось все же добраться до лазарета, устроенного в одном из домов. Раньше это было, по всей видимости, кабаком, о чем свидетельствовала барная стойка. Но вот столов не было. Вместе них на полу лежали десятки раненых. Многих из них уже прооперировали. Кто-то был без руки, кто-то без ноги, а кто-то без обеих рук или ног. Все они были перебинтованы и лежали под капельницами. Сам пол был залит кровью, и свежей, и липкой. Ботинки, судя по ощущениям, прилипали при каждом шаге. Вокруг постоянно сновали санитары или гвардейцы, которые где-то меняли капельницу, где перевязывали, где-то переставляли раненых, где-то что-то вкалывали, где-то поили. Все это напоминало пчелиный улей, в котором постоянно кипела работа. Почти сразу же мне дали стул и знаком показали подождать. Взглядом я проследил за гвардейцем, что меня разбудил. Он сразу же начал бегать туда-сюда в поисках врача. Вначале подошел к санитару, что перевязывал лицо раненому гвардейцу, но тот лишь отмахнулся и показал на другого санитара, что был занят перевязкой бойца, у которого вместо ног были только культи выше колен. Гвардеец подошел к нему и отвлек, но санитар лишь начал активно жестикулировать и показывать на раненого. Солдат не остановился и показал на меня рукой. Санитар повернул голову, присмотрелся, позвал другого санитара, что-то ему показал и направился ко мне. От подобного я почувствовал стыд. Пока тут люди без рук и ног нуждаются в помощи, на меня отвлекаются врачи, хотя у меня не так уж все и плохо. Мне лишь надо отдохнуть, а с глухотой потом можно разобраться. Явно не тот случай, чтобы врачей отвлекать. Как только врач подошел ко мне и уже хотел осмотреть, я поднял руку вверх, останавливая его. — Займитесь пока ранеными. Обо мне не беспокойтесь, — произнес я, пытаясь выбрать подходящую громкость звука. Не сильно хотелось кричать в помещении, но с глухотой сделать это было намного сложнее. Врач в ответ что-то сказал и кивнул, после чего ушел к раненым. Я же посмотрел на двух гвардейцев, что все еще стояли передо мной. — Теперь вы. Найдите младшего комиссара Ваглиса, и как можно скорее. Оба солдата сразу же выпрямились, что-то проговорили и убежали из помещения. Я же попытался осмыслить вообще все, что произошло. Сразу стало понятно — этот обстрел не был похож на простую погрешность в расчетах. Нас целенаправленно бомбили. Вот только для чего именно? Ответ напрашивался сам собой — хотели убить меня. В принципе, все сходилось. Позиции гвардии, на которых я находился, бомбили из артиллерии СПО, которой командовал ставленник губернатора, у которого, если мои подозрения насчет смерти комиссара Вацкарелли верны, имеется мотив для моего убийства. Единственное, что смущало — это способ. Зачем выбирать такой сложный способ для убийства? Ради того, чтобы смерть выглядела естественно? Мол, погиб на поле боя из-за ошибки артиллеристов, их самих к стенке — и все, никто ничего не знает. Да, в теории все выходит хорошо, но на практике слишком ненадежный способ. Был, конечно, и второй вариант — меня могли убить за казнь Сентикруа. Его семья теперь вполне может желать моей смерти. Хотя с другой стороны, организовать покушение таким сложным способом за такой короткий срок было бы слишком сложно даже для правящего дома. Да и опять же, способ хоть и правдоподобный, но ненадежный. Однако списывать со счетов этот вариант не стоило. Сейчас было понятно две вещи. Во-первых, было необходимо арестовать артиллеристов и запретить их судить до выяснения всех обстоятельств. А во-вторых, стоило позаботиться о собственной охране. Если моя теория верна, то предполагаемый заказчик вполне попытается меня прикончить снова, как только узнает, что я уцелел. А учитывая, что я прошелся через линии обороны с СПО-шниками, где наверняка сидят информаторы, об этом уже стало известно. К счастью, медпункт гвардии пока что был довольно безопасным местом. Охраны тут было много, и раненых товарищей гвардейцы будут защищать как положено, в этом я не сомневался. С этими мыслями я все же решил немного расслабиться и закрыть глаза. Хотелось хоть немного отдохнуть.Глава 22.
17 мая 2019 г. в 19:00