Город Ротив, остров Гараташ. Комиссар Августин Мерцелиус.
— Итог немного… двоякий, — начал полковник Шеркин, открывая новое совещание. На этот раз слушал я их уже в одном из относительно целых зданий города Ротив, на который высаживались СПО во время миссии. Это все же радовало — на земле я чувствовал себя намного лучше, чем на кораблях в море. То ли из-за отсутствия качки, от которой меня слегка мутило, то ли от свежего воздуха — фиг его знает, но факт остается фактом. — Буду краток. Отряд А полностью выполнил миссию, захватив два снаряда и уже доставив их в безопасное место. А вот с отрядом С все не так однозначно. Он смог проникнуть в шахту и обнаружить девять снарядов, но дальше начались серьезные проблемы — орки, которых взяли на себя СПО, неожиданно отступили и направились прямиком в шахты. По нашим предположениям, для них они оказались намного важнее возможности повоевать, и это нарушило наши планы. Отряду пришлось отступать вместе со снарядами, а затем и вовсе подорвать за собой несколько туннелей, чтобы задержать орков, что вызвало цепное обрушение штолен. Как итог, практически весь рудодобывающий комплекс уничтожен, а часть солдат и пять снарядов остались погребены под завалами. Из ста девяносто человек в живых выбралось пятьдесят три, включая командира. «Блять…» — только и смог подумать я. Миссия была не то чтобы провалена, но и не выполнена до конца, как мы надеялись. — То есть у нас теперь шесть снарядов, плюс еще пять погребены под завалами. Все же могло быть и хуже, — услышал я голос одного из майоров. Как же сложно все еще было без глаз ориентироваться в разговорах только на звук. — Но могло быть и лучше, — ответил с некоторым раздражением майор Монтиас. Его я все же смог запомнить. — Каждый снаряд — это отнюдь не малое преимущество, и потеря даже одного может серьезно нам аукнуться в дальнейшем. А мы потеряли целых пять снарядов! И еще не факт, что они целы. Плюс ко всему вы еще не забывайте, что орки все еще контролируют шахты, а значит, могут добраться до них. — По поводу сохранности снарядов я согласен, вероятность того, что они получили критические повреждения, довольно велика, но это мы узнаем потом. А вот по поводу того, что орки могут их найти, бояться не стоит. Орки контролируют только окрестности шахт и шахтерское поселение, в то время как снаряды зарыты глубоко в комплексе. Хотя они действительно пытаются откопать шахты и тратят на это довольно значительные силы. — Похоже, что там скрыто еще что-то. И это что-то оркам очень важно, — сделал вывод майор Веркис. — Это мы узнаем уже потом. К Гараташу идет подкрепление в виде еще двух полков СПО. Мы выбьем орков из всех стратегических пунктов раньше, чем они успеют что-то откопать, потом зачистим остров и сами откопаем то, что они там прятали, — сказал еще кто-то. Судя по всему, это был генерал Тревикнит, командовавший третьей армией, что как раз и зачищала все окрестные острова. — Советую вам с этим не медлить, орки мастера по части трудолюбия. Особенно это касается случаев, когда у них есть мотивация. А если в шахтах есть что-то настолько важное, что они отказались от драки с СПО и побежали спасать свое добро, значит, мотивации у них более чем достаточно, — сказал майор Монтиас. Его голос был прямо-таки наполнен менторским тоном. То ли он решил поучить СПО-шников, то ли показать им свое снисхождение к ним, тем самым морально подколов. Я все же склонялся ко второму варианту. — Благодарю за совет, майор. Я непременно это учту, — сказал генерал и я прям всем телом почувствовал, каким наигранно спокойным он сейчас был. Подколка майора сработала прямо так, как он и рассчитывал. — На этом пока что все, — сказал полковник. — С тем, как распорядиться боеприпасами, мы определимся позже, на отдельном совещании. Все свободны. На этом все закончилось. Связь отключилась, и я остался в полной тишине, в своем новом временном кабинете. Вдалеке слышались приглушенные звуки боя — пулеметные и болтерные очереди. СПО окружили мануфакторум по производству боеприпасов, и теперь орки, что остались там, пытались прорвать блокаду. К счастью, как мне объяснили, угрозы никакой не было, так что можно было хоть немного расслабиться. «И все же, это успех», — подумал я, после минутных раздумий. Да, успех частичный, но все же. Мы получили шесть ядерных боеприпасов, мощностью по двадцать килотонн каждый. А это, если я правильно помню, шесть Хиросим, как минимум. Отнюдь не мало. Из-за этого я чувствовал приятное чувство гордости. Это была моя идея, я предложил захватить эти снаряды. И идея увенчалась успехом. Ощущение того, что я что-то сделал, на что-то повлиял в глобальном плане, просто переполняло меня. Окрыляло. Такое я чувствовал впервые, ведь раньше я просто наблюдал за всем, чтобы не ляпнуть лишнего, не показаться идиотом. «Молчи — за умного сойдешь», — вот какой была моя жизненная позиция на протяжении всего этого времени. Теперь же все вышло по-другому. «Может, для этого я и был сюда направлен? Ради этого момента, ради этой идеи, которая теперь изменит ход войны?» — начал размышлять я, пока мой мозг лихорадочно обдумывал варианты. Вот только я быстро засомневался в этом. Не было ничего, что бы говорило мне о выполненной миссии или чем-то еще. Нет, это был глухой след. Я лишь смог оказать влияние на события, но вряд ли я был послан только ради этого. А это означало, что мне надо было просто идти дальше. Сражаться, чтобы жить. Другого мне не было дано.Спустя два дня.
Толчок по телу заставил сразу же проснуться. Я рефлекторно открыл глаза и попытался осмотреться, но потом вспомнил, что я все еще слепой. Звуков я тоже не слышал — слуховой аппарат я оставлял на ночь, чтобы они заряжались, так как батарей у них хватало только на сутки беспрерывной работы. Я сразу же встал, дотронувшись ногами до пола. Тряс меня, скорее всего, один из гвардейцев — мои телохранители знали, что я сплю без слуховых аппаратов. Судя по ощущениям, была еще ночь, и раз меня сейчас будили, значит, возникли проблемы. Опять. Не став терять время, я вытянул руку вперед, и через секунду в нее положили мой слуховой аппарат. Вряд ли он зарядился полностью, но пока что и так сойдет. Еще несколько секунд, и он уже был включен. — Я слушаю. — Внеплановый визит, господин комиссар. Некий Хигор Грумаши, помощник адъютанта Лимикии Шатриви. — Блять, сколько сейчас времени? — рыкнул я, чувствуя, как тело требовало сна и покоя. — Три сорок шесть, господин комиссар. — Ебаный в рот… — выругался я. Похер на гвардейца, я сейчас был зол. — И чего хочет этот помощник адъютанта? — Просит ради всех святых позвать вас и говорит, что это очень важно. — Если это будет что-то не очень важное, я его расстреляю, — выпалил я, вставая на ноги. — Веди. Гвардеец провел меня под руку на нижний этаж здания. Вокруг стояла тишина. — Господин комиссар! — воскликнул чей-то взволнованный голос молодого парня. По звуку ему было лет восемнадцать, если не меньше. — У тебя минута на то, чтобы… — Дело неимоверной важности и срочности, господин комиссар! — перебил меня парень, хотя спорить из-за этого сейчас я не собирался. Если дело действительно настолько важное, что он прибежал сюда, разбудил меня посреди ночи, да еще и перебивает меня, значит, стоит его хотя бы выслушать. — Меня послал Лотр Горзиг, личный адъютант достопочтенной Лимикии Шатриви. Сами они не смогли прийти, потому послали меня. Дело обстоит так: на остров прибыла достопочтенная Отария Шатриви, мать моей госпожи, и она хочет казнить всех солдат, которые участвовали в проведенной недавно операции! — Что, блять? — выругался я. Сдерживать свой словарный запас у меня сейчас не было ни сил, ни желания. — Какого хрена они там вытворяют?! — Я объясню все по пути, время очень дорого, господин комиссар! Их собираются казнить на площади мануфакторума! — Бля-ять…- выдохнул я. — Так, всем в «Химеру». Оружие на изготовку, — приказал я гвардейцам, после чего посмотрел снова в ту сторону, откуда шел голос незваного гостя. — Ты — с нами. — Да, господин комиссар, — с нескрываемым волнением в голосе произнес помощник. За минуту мы смогли добежать до моей личной «Химеры», реквизированной у СПО, благо сюда прибыла целая механизированная рота. Водителю сказали гнать к мануфакторуму так быстро, как сможешь, а я сам решил вновь поговорить с этим Хигором. — Рассказывай. Быстро. — Ситуация очень серьезная, — начал помощник громким голосом, чтобы его было слышно через шум двигателя «Химеры». — Во время операции солдаты госпожи Шатриви взорвали шахты, принадлежащие Великому Дому Залвамгир. Так как они выполняли миссию по приказу гвардии, требование о возмещении потерь было направлено к собственникам солдат, то есть к леди Шатриви, а следовательно — ко всему Великому Дому Шатриви. Однако Дом отказался выплачивать компенсацию, заявив о том, что все разрушения — это вина солдат. Именно для урегулирования этой ситуации все выжившие участники операции должны быть казнены. — Это бред, — произнес сержант, командовавший отделением моих телохранителей. — Мои извинения, господин комиссар, что я вмешиваюсь, но это просто какой-то ебаный бред. — Я и сам так считаю, сержант, — ответил я. — Моя госпожа также несогласна с этим приговором, — продолжил Хигор. — Она всеми силами пыталась отговорить свою мать от этого решения, но та непреклонна — компенсации быть не может, иначе это опорочит честь Дома Шатриви, но при этом и проигнорировать требование о компенсации нельзя по тем же причинам. Госпожа была в отчаянии, и адъютант Горзиг решил обратиться к вам через меня, чтобы вы помогли предотвратить все это. — И правильно сделал, — сказал я. — Я не допущу, чтобы эти солдаты были поставлены к стенке. Они оказали нам немалую услугу. Они заслуживают почестей, а не приговора и казни. — Спасибо, господин комиссар. Надеюсь, мы не опоздаем. «Ебаная срань!» — крикнул я сам себе. Внутри меня кипела злость, гнев, ярость и негодование. Эти дворяне у меня уже в печенках сидели своими выходками. Расстрелять солдат после выполнения опасного задания ради победы в войне за целую планету только ради сохранения какой-то чести и, я был уверен, немалых денег — это уже не лезло абсолютно ни в какие ворота. Я не знал, что я буду делать сейчас. У меня не было плана, не было заготовленных речей, не было прикрытия, не считая отделения гвардейцев. Придется импровизировать и давить на свои полномочия. Я должен был спасти этих парней. Они не заслуживали подобного к себе обращения. Неожиданно «Химера» начала сбавлять скорость, а затем и вовсе остановилась. — Господин комиссар, ворота закрыты. Впереди солдаты Дома Шатриви, — сказал один из водителей. Его голос был искажен коммуникатором, через который он говорил с десантным отделением со своего места. — Езжай напролом! Всем остальным — приготовиться! Стрелять только по команде! — отдал я приказ. — Слушаюсь, — без тени сомнения сказал водитель. «Химера» дернулась вперед, от чего пришлось напрячься, чтобы удержать сидячее положение и не распластаться на металлическом полу бронетранспортера. От корпуса прозвучал металлический стук — проломили ворота. Затем еще полминуты ехали вперед и остановились. — Мы на месте. Нас окружают и готовы стрелять, — вновь произнес водитель. — Тут есть громкоговоритель? — Нет, господин комиссар. — Печально, — ответил я, понимая, что надо как-то успокоить солдат снаружи. Если вперед пойдут гвардейцы с оружием в руках, то по ним могут начать стрелять на рефлексах и тогда все пойдет очень плохо. Значит, надо было самому идти вперед. По комиссару с пустыми руками как минимум побоятся стрелять сразу. Встав у края отсека, я сделал глубокий вдох, затем выдох. — Открыть двери. Легкий сквозняк обдул лицо. Я не имел ни малейшего понятия, что сейчас передо мной было, потому просто сделал шаг вперед, аккуратно ставя ногу на асфальтовую поверхность, чтобы не упасть мордой вниз. — Именем Великого Дома Шатриви, всем выйти из транспорта с поднятыми руками! Немедленно! — прорычал кто-то впереди. Я был более чем уверен, что сейчас этот человек целился прямо в меня. — Они выйдут тогда, когда я им прикажу, — сказал я, пытаясь говорить максимально сильным и непреклонным голосом. — Именем Официо Префектус, всем, кто сейчас передо мной — опустить оружие! Последовала тишина. Этому я не был удивлен. Передо мной были охранники дворян, рядом с которыми где-то стояли их хозяева. Мне они не подчинятся, они не пойдут против них. Но вот заставить самих дворян подчиниться угрозой дальнейших проблем — это было можно. — Гвардия Залвамгир. Опустить оружие, — проговорил молодой мужской голос. Его можно было назвать даже утонченным. Видимо, человек не гнушался уроками ораторского мастерства. Послышались характерные звуки опускания оружия, но их было совсем мало, человек двадцать, может, чуть больше. Залвамгир были здесь, на территории мануфакторуме Шатриви, в качестве гостей, значит, их тут было немного. Надо было ждать, пока подчинятся сами хозяева этого места. — Гвардия Шатриви. Опустить оружие, — проговорил еще один голос, на этот раз женский, взрослый, ближе к старческому, но отнюдь не престарелому. Даме явно где-то пятьдесят. По всей видимости, это была та самая Отария Шатриви. Звуки повторились, но на этот раз в несколько раз больше. Стало как-то не по себе — даже представлять не хотелось, сколько сейчас на меня было нацелено оружия. Я не удивлюсь, если узнаю, что снайперы смотрели на меня исключительно через оптические прицелы. В том, что эти самые снайперы есть, сомневаться не приходилось. — Выходите. Оружие не поднимать, — проговорил я довольно тихо, повернув голову к гвардейцам. Те быстро выбрались и встали рядом со мной. — Ведите к самым главным, — приказал я, взяв гвардейца за руку. Пускай смотрелось это наверняка комично, но попробуй я походить тут вслепую, вышло бы еще хуже. Пройдя метров двадцать, сержант остановил меня, и я отпустил его, зажав руки за спиной. — Кто здесь главный? — Я, — вновь проговорил женский голос, наполненный неприкрытой враждебностью. — Отария Шатриви, леди-бургомистр Лонцота… — Не важно, — прервал я ее, не желая выслушивать ее титул. — Мне доложили, что вы, гражданка Шатриви, решили казнить солдат, участвовавших в миссии по приказу Имперской Гвардии. — Во-первых, не смейте впредь меня перебивать, комиссар Мерцелиус! Ваше звание не дает вам права грубить высокородной даме, да еще и на территории Дома Шатриви! Во-вторых — да, собираюсь. Эти солдаты нанесли огромный ущерб Дому Залвамгир своими необдуманными, некомпетентными действиями и понесут за это соответствующее наказание. «Вот ведь мегера…» — подумал я. Судя по одному только голосу, по интонации, можно было судить, что слово «мегера» идеально подходило, чтобы описать эту дамочку. — То есть вы хотите расстрелять солдат, что с доблестью выполнили поставленную задачу? — Именно так, — сказала дамочка голосом, не терпящим пререканий и споров. Она словно говорила, что разговор окончен. — Они виновны и понесут наказание. — Им не за что нести наказание. И я не допущу, чтобы вы учинили нечто подобное. Отныне эти солдаты под моей защитой. Отпустить их. Это приказ. — Вы не смеете мне приказывать! — взорвалась Отария. Вряд ли она не знала про меня и мои полномочия. Для нее это было скорее дело чести — не подчиняться мне, делать все по своему. Дворяне. Гребаные дворяне. — Матушка, пожалуйста… — послышался наполненный нескрываемой мольбой голос Лимикии где-то рядом. И она тут была, оказывается. — Замолчи, Лимикия! Не мешай! — еще более грубо проговорила мегера. — Сержант, освободите пленников и доставьте в расположение моего штаба, — приказал я. Надо было давить полномочиями. Ничего другого, по сути, у меня не было. Эта дамочка по-другому не понимает. — Слушаюсь, господин комиссар, — сразу же ответил сержант. — Стоять! К оружию! — крикнула Отария с истеричными нотками в голосе. Моментально послышались звуки прицеливания и снятия в предохранителей лазганов. Гвардейцы, похоже, сделали тоже самое. — Гвардия Залвамгир, отставить! — вновь крикнул молодой голос. «Да чтоб вас…» — подумал я. Ситуация была уже на грани. Эта дамочка вообще не считала важным считаться со мной и была действительно готова начать стрелять. — Мама! — воскликнула Лимикия, не скрывая своего страха. Она прекрасно понимала, чем все может закончиться. Я же понимал, что надо менять тактику. Либо я попытаюсь ее убедить отступить, либо она и вправду откроет огонь и мне хана. Да, может, гвардейцы успеют ее убить шальным выстрелом, но мы все гарантированно трупы. Этого я точно не хотел. — Я вам крайне советую этого не делать, — начал я, пытаясь быть угрожающе спокойным. Хотя стоило признать, в этом я не был силен. — А я вам советую знать свое место, комиссар Мерцелиус, — произнесла Шатриви-старшая. — Вы, кажется не понимаете, с кем связываетесь. Мы — Великий Дом Шатриви. Мы достаточно важны для Департаменто Муниторума, чтобы они вас прижали только по одному нашему слову. И я очень советую вам покинуть территорию нашего мануфакторума, если вы не хотите неприятностей. «А я думал, что Сентикруа зазнались…» — подумал я, дослушав Мегеру до конца. Если Сентикруа решили попытаться дипломатично подкупить арбитров, то эта дамочка решила послать меня прямым текстом, да еще и прилюдно. Правда, просто так расстрелять ее не удастся. Надо вначале ее успокоить. — Я никуда не уйду без этих солдат, гражданка Шатриви, — начал я, надеясь, что смотрю как раз в ее сторону. Без глаз сейчас было чертовски неудобно ориентироваться и устанавливать контакт во время диалога. — Потому они уйдут со мной. Сейчас. Вы можете приказать своим солдатам стрелять. Давайте. Но тогда вас уже ничто не спасет. Как только я умру вместе с гвардейцами, что меня сопровождают, весь полк гвардии объявит войну всему вашему хваленому Дому, а Адептус Арбитрес низложат его так же, как низложили Сентикруа. И когда гвардейцы возьмут ваше поместье штурмом, убив любого, кто попытается оказать хотя бы малейшее сопротивление, Комиссариат отправит лично вас на сервиторизацию, а всю вашу семью, которая отказалась вас сдать правосудию, расстреляет. В это же время губернатор реквизирует все ваши мануфакторумы, клятвенно заверяя Муниторум, что все обязательства будут выполнены и перевыполнены под его чутким грамотным руководством. Или же, что мне кажется более вероятным, ваша семья просто отвергнет вас, на коленях ползая перед моим преемником и заверяя всех, что во всем виноваты вы и только вы, а они ни в чем не виноваты, и вы опять же станете куском аугментированного мяса, который будет на потеху гвардейцам готовить еду или вычищать выгребные ямы. Выбор за вами. Последовала тишина. Полная. Слышалось дыхание ближайших ко мне людей, слышались звуки насекомых. Я же внутри паниковал. Мне было страшно. Сука, мне сейчас было так же страшно, как тогда, в первый свой бой с орками. Если у меня не получилось, если эта дамочка решиться стрелять из собственной гордости, наплевав на все возможные последствия, то все, конец, меня ничто не спасет. Не очень хотелось бы закончить все вот так, после всего того дерьма, которое я пережил, но я чувствовал, что сейчас все зависело от решения этой напыщенной высокомерной мегеры, чье слово сейчас могло оборвать десяток жизней. — Матушка… — шепотом прервала тишину Лимикия. Кажется, она плакала. — Это того не стоит. «Блять, как же херово без глаз!» — думал я, понимая, что мне сейчас просто жизненно необходимо было видеть, что происходит вокруг, видеть своих собеседников. Без всего этого я чувствовал себя слишком уязвимым. — Опустить оружие. Ее охрана подчинилась. Вновь последовало молчание. Никто больше не хотел ничего говорить. Похоже, что этими двумя словами Отария уже все сказала. — Сержант, освободите солдат и постройте в колонну. Мы выдвигаемся к моему штабу. — Слушаюсь, господин комиссар. Послышалось движение, суета, звуки разрезания веревок ножами, затем еще больше шагов. Примерно минут за пять все были построены, и мы молча покинули территорию мануфакторума. «Химере» приказали ехать за нами — сейчас мне надо было пройтись и собраться с мыслями. Ноги меня едва держали, руки тряслись. Это было слишком близко. Идти пришлось где-то полчаса, за которые я кое-как успокоился. Адреналин прекращал действовать, сердце успокоилось. Всех новоприбывших удалось кое-как расположить в заброшенных домах, чтобы дать им выспаться и прийти в себя. Затем, уже утром, я пригласил к себе капитана Хионта, чтобы обговорить с ним всю эту ситуацию. Как оказалось, Отария решила и от него избавиться, что о многом говорило: не только о ее пренебрежении к солдатам, вне зависимости от их навыков, но и о том, что ей дешевле было расстрелять бывшего сциона, чем выплачивать компенсации. Теперь даже думать не хотелось, насколько сильно те шахты разрушены в данный момент. — Присаживайтесь, капитан Хионт, — сказал я, когда ко мне в кабинет вошел тяжелыми шагами мой гость. — Не буду вас надолго задерживать. Нам надо определиться, что нам с вами делать дальше. Последовало молчание. Капитана все же можно было понять — его только что чуть не расстреляли. — Я… Я не знаю, господин комиссар, — честно признался мне сцион уставшим голосом. Вряд ли он смог нормально поспать. — Просто взять и вернуться на континент, как гражданские, вам точно нельзя — эта мегера Отария вряд ли вас оставит в покое. А пойти к другим Домам на поклон… Ну скажем так, хрен редьки не слаще. Потому у меня есть к вам предложение, капитан. Вступить к нам в полк в качестве гвардейцев. — Я согласен, — сразу же ответил Хионт. Вот так, без раздумий. Я даже слегка удивился такой скорости. — Ваши люди тоже не будут против? — решил я удостовериться. — Не сомневайтесь, господин комиссар. Больше нам… некуда идти, — произнес капитан так, словно пытаясь признаться в этом не мне, а самому себе. — Тогда решено, — сказал я. — Я сообщу полковнику. Думаю, он будет рад новому пополнению, особенно учитывая ваш профессионализм. — Спасибо вам, господин комиссар, — уставшим голосом произнес мужчина. — За все спасибо. Честно сказать, мы уже думали, что все… Конец. — Скажите спасибо не только мне, а еще и помощникам Лимикии Шатриви. Это они решили сообщить мне обо всем. К счастью, они успели вовремя, — объяснил я, после чего подумал и продолжил. — И еще, капитан. Я хотел сказать спасибо вам и вашим людям. За проведенную операцию. Благодаря этому война может закончиться намного раньше. — Будем рады помочь еще раз, если потребуется. — Думаю, вам такой шанс представится уже в ближайшем будущем, — заверил его я. Сомнений в том, что полковник найдет им задания, у меня не было никаких. На этом разговор подошел к концу и сцион быстро вышел. Я же отдал приказ соединить меня с полковником так быстро, как только получится. Следовало обрадовать его хорошей новостью о неожиданном пополнении. Целый час я смог занять себя работой. Несмотря на слепоту, мне все же удавалось разбираться с некоторыми бумагами. Система была проста — секретарь, которого звали Ротив Лок, зачитывал мне все сообщения, а я диктовал ему уже свои приказы, а потом кое-как ставил подпись и печать. Не очень удобно, но пока что мне хотелось хоть чем-то себя отвлечь. Шаттл, который должен меня забрать на операцию, прилетит только завтра утром, а делать мне было откровенно нечего. К тому же надо было оставаться в курсе новостей. Благо пока что все было в пределах нормы. Расстрелы применяли в крайних случаях, да и их количество в день начало снижаться. Насколько я начинал понимать, создание штрафлегионов стало довольно-таки мощным стимулом солдатам СПО воевать лучше или хотя бы не проявлять на виду трусость. Хоть что-то, и на том спасибо. «И с каких пор это стало такой рутиной…» — спросил я сам себя, понимая, что уже ничего не чувствую, когда получаю сводки по расстрелам. Вся моя реакция сводилась к «опять кого-то расстреляли». И все. Больше ничего. Не волновало меня это теперь так сильно, как раньше. Возможно это было плохо, неправильно. Возможно, наоборот, я не должен об этом так сильно беспокоиться. Я не мог точно сказать. Еще больше оптимизма придавали сообщения от Шамоса. СПО на континенте начинали походить на нормальную армию, что, безусловно, радовало. Дворяне уже больше не шумели, видимо, сообразив, что лучше смириться и стерпеть все это, чем пытаться сопротивляться. В том, что они не смирились со всем этим, я не сомневался, но на данный момент и того, что было, пока достаточно. Хоть нормально воевать начнут, как только потребуется их отправлять на фронт. А в том, что потребуется, я не сомневался. Сопротивление орков на островах иногда походило то ли на отчаяние, то ли безумие, то ли все вместе и сразу — это, блять, орки, с них станется. Массовые атаки на плацдармы, даже без особого численного преимущества, а потому обреченные с самого начала, становились нормой. Командиры все чаще требовали присылать им расчеты тяжелых вооружений, то есть болтеров, мультилазеров, лазпушек, тяжелых стабберов, а также просили Механикус увеличить концентрацию боевых сервиторов в рядах СПО и гвардии. Те что-то сделать пытались, но заявляли, что они и так на пределе, так как рабочих рук на кузнях и так не хватает. Единственное, что утешало, это приобретенные ядерные снаряды. Их было чертовски мало, но в критических ситуациях они могли нам помочь. Как минимум, и я, и все остальные на это надеялись. Стук в дверь прервал секретаря, докладывавшего о раненых из числа Комиссариата. — Войдите, — сразу же сказал. Если ко мне стучались во время доклада секретаря, значит, это что-то важное. — Господин комиссар, к вам прибыл младший комиссар Кирилл Игдарт. Говорит, ему необходимо срочно с вами встретиться. «Ну что на этот раз…» — устало подумал я, понимая, что если младший комиссар сюда прилетел лично для подобного, то дело действительно серьезное. — Впусти его. Закончим позже, Ротив. — Слушаюсь, господин комиссар, — ответил мне секретарь, после чего вышел. Примерно через минуту в кабинет снова вошли. — Господин комиссар, младший комиссар Игдарт прибыл, — четко отчитался Кирилл, как только закрыл за собой дверь. — Присаживайтесь, младший комиссар, — произнес я. — Давайте сразу к делу. О чем вы хотели так срочно поговорить, что решили прибыть сюда лично? — Господин комиссар, — начал Кирилл. — Дело в том, что я узнал о некоторых слухах, которые начали недавно циркулировать в некоторых рядах СПО. Так как ситуация довольно необычная, я решил прибыть к вам лично, как вы и просили при возникновении подобных случаев. — Какого рода слухи? — спросил я, внутренне напрягшись. Я помню, как издал указ о том, что обо всех неоднозначных и чрезвычайных случаях докладывать мне лично, чтобы обойти трудности и ограничения документооборота. На всякий случай, особенно если ситуация требует срочного вмешательства и касается СПО. — Если обобщить, то их суть сводится к тому, что на острове Сентикрит трое человек, один из которых представитель комиссариата, а двое других — солдаты СПО, смогли сбежать из плена орков. И еще, как мне стало известно, некоторые солдаты СПО начали… проводить сравнения этой информации с вашим нахождением в тылу орков. Я решил, что обязан сообщить вам об этом. «Пиздец…» — подумал я, чувствуя, как по телу бегут мурашки. То, что сказал Кирилл, было для меня словно ушат холодной воды. Это означало, что те рабы, которых мы бросили, все же смогли выжить или как минимум протянули достаточно долго, чтобы передать историю про меня, Аскирта и Нирта. И это было не просто плохо. Это был самый настоящий пиздец, причем огромного масштаба. — То есть солдаты СПО думают, что это я вместе с лейтенантом Винконом и ныне покойным рядовым Гуаселли находился в плену у орков? — спросил я, изобразив недоумение и удивление одновременно. — Думаю, что так, господин комиссар, — немного неуверенно сказал младший комиссар Игдарт. Ему явно не хотелось меня злить. — Как мне кажется, у многих возникли такие предположения. — Неслыханный бред, — сказал я, добавив в голос еще и немного возмущения. — Однако откуда-то такие слухи берутся. Не просто так они взялись в СПО. «Думай! Думай! Думай, блять!!!» — кричал я сам себе, пытаясь придумать хоть что-то, что могло сойти за оправдание всего этого. — Вот ведь ублюдки… — произнес я, когда все же смог кое-что придумать, при этом пытаясь изобразить осознания всей ситуации, словно я нашел ответы на все вопросы. — Так и знал, что будут мстить мне. — Господин комиссар? — непонимающе спросил меня Игдарт. — Похоже, что Сентикруа пытаются мне отомстить за все, что я им сделал. Решили переврать мое выживание в тылу противника и превратить его в плен, рабство и побег. Лживые паскудные ублюдки, они уже понесли наказания, их Дом низложен, а они все равно пытаются навредить. Просто из чистого принципа! — Это действительно похоже на правду, господин комиссар, — воодушевился мой собеседник. Кажется, ему было приятно мне поддакнуть и больше не пытаться рассказывать мне свои домыслы и предположения. И это было мне только на руку, он не сильно горел желанием копать под меня. — Прикажете выследить сплетников и предать их суду? — Не стоит, младший комиссар. Я лично займусь этим делом, как только мне сделают операцию. Вам же я поручаю пассивное наблюдение, насколько это возможно. Составьте список тех подразделений, где ходят подобные слухи. — Слушаюсь, господин комиссар! — воскликнул Кирилл, вскочив со своего места и, по всей видимости, отдав честь. Как же было приятно работать с таким человеком. Для него начальство, то есть я, было непогрешимо, а мысли о возможном плену у орков — абсурдным. Фанатик, что тут еще сказать. Но тем лучше для меня. — Благодарю вас за своевременное информирование, младший комиссар. Можете быть свободны. — Всегда готов служить, господин комиссар! — все также бодро ответил Кирилл, после чего вышел из кабинета. Я же тяжело выдохнул, расслабленно упав на спинку стула. Вдох. Выдох. Напряжение и притворные эмоции уходили. Но при этом голова стала лихорадочно думать. Ситуация была катастрофической. Если это все начнет всплывать, распространится среди солдат, обрастет домыслами и преувеличениями, мне и Аскирту конец. Мои младшие коллеги начнут что-то подозревать, расследовать все услышанное и в конце концов поймут, что я все выдумал, что я был в рабстве у орков и сбежал оттуда. И тогда и меня, и Аскирта ждет одно — расстрел. В этом я не сомневался. Ладно еще гражданские, их могут пощадить, но я комиссар, а значит, должен был умереть, но не дать себя пленить, какими бы военными мотивами я не руководствовался. Этого допустить я не мог. Никак. Я слишком много дерьма выдержал, чтобы вот так все пошло под откос. Вот только что делать, я не мог понять. Хорошо, я смог вложить в этого комиссара нужные мне мысли, причем вполне укладывающуюся в местные реалии. От него это пойдет к остальным и это заставит их хотя бы задуматься: я не давал повода усомниться в себе, чтобы под меня начали копать при первом же неаккуратном чихе. Но надолго этого точно не хватит. Слухи будут шириться, а комиссары — узнавать про них. Значит, нужны будут ответные меры. Вот только какие? Пропаганда, еще большее очернение имени Сентикруа? Вполне возможно, но это будут только слова. Их может оказаться недостаточно, люди могут подумать, что это просто жалкие оправдания виновного, который был пойман с поличным. Нет, нужно будет что-то еще, что-то весомое. Показательные порки за распространения сплетен? Тогда моей репутации конец. Солдаты сразу увидят во мне чудовище, что наказывает за неаккуратное слово в свой адрес. Так и до выстрела в спину недалеко… Не вариант. Надо было думать дальше. Но пока что ничего в голову не приходило.Спустя неделю. Континент Кронгос, кузня «Шивран». Апотекарион Биологис.
Просыпаться было сложно. Болела голова. Болели глаза. Сильно тошнило. Чувствовалась слабость. Вокруг все еще была темнота. Рефлекторно я попытался шевельнуть руками, но они оказались прикованы к ручкам кровати. «А… Точно… Операция…» — подумал я, пытаясь вспомнить все, что происходило со мной. В мыслях промелькнули объяснения аугмент-биологиса, который меня курировал — он предупредил о плохом самочувствии, а также о том, что мне прикуют руки к кровати, чтобы я случайно не притронулся к глазам и ничего не натворил. Разумно, хотя и неудобно. Теперь оставалось только ждать, пока ко мне не подойдут. О моем пробуждении уже, скорее всего, знали. Где-то пшикнула дверь и послышались легкие шаги. — Комиссар Мерцелиус. Как ваше самочувствие? — проговорил сухой монотонный голос пришедшего. — Тошнит, болит голова и глаза, слабость по всему телу. Терпимо, — коротко описал я свое состояние. — Ожидаемо, — сказал врач, после чего отсоединил кандалы, затем достал из моей руки иглу от капельницы, снял бинты с головы, притронулся к моим вискам, проскрежетал что-то на своем языке и немного сжал пальцы. Вмиг перед глазами вспыхнуло изображение. Оно было размыто, виднелись только серый фон и черная фигура с ярко-зелеными огоньками. Через секунду все стало четким. Передо мной стоял техножрец. На нем была белая словно снег роба с капюшоном. Нижнюю часть лица закрывала плотная маска, шланг от которой уходил под одежды. Верхнюю часть закрывала черная пластина с четырьмя зелеными фонариками. Позади него виднелись сразу четыре механодендрита с различными инструментами. Жуткое зрелище. Но все это меня сейчас не волновало. Сердце начало биться чаще от того, что я, наконец-то, мог видеть! Я не так уж и долго был слепым, но в итоге успел осознать, насколько зрение было важной вещью. Выражение: «Имея — не ценим, потерявши — плачем» — стало теперь мне намного ближе. — Зрение функционирует? — неожиданно задал вопрос биологис, отвлекая меня от радостных мыслей о возвращении зрения. — Да. — Фокусировка ближнего радиуса? — Да. — Фокусировка среднего радиуса? — Не пробовал еще. Не произнося ни слова, техножрец отошел к стене напротив. Его глаза, светящиеся не самым приятным оттенком зеленого, все еще смотрели на меня. — Посмотрите на свою руку, потом на меня, — коротко отдал распоряжения мой врач. Я знал, что он вообще то ли апотекарий, то ли еще кто-то, но слово «врач» мне было ближе. Решив не спорить, я поднял левую руку и посмотрел на нее. Вначале она была размытой, но потом вновь стала предельно четкой. Затем я посмотрел на техножреца. Сначала он напоминал красное пятно на сером фоне, но потом вновь стал отчетливо видным. — Функционирует. — Принято. Прием пищи через одну минуту шестнадцать секунд. Тренировка через тридцать одну минуту шестнадцать секунд. Блок Гамма, комната семь, — продиктовал врач. Сухостью и монотонностью он мог бы поспорить с самим магосом Финцельдом, хотя я думал, что его уровня никто не достигнет. — Хорошо, — коротко ответил я, после чего мой собеседник вышел за дверь. Прошла примерно минута, и дверь снова открылась. Тихо жужжа, внутрь палаты въехал сервитор. Вместо ступней у него была платформа с четырьмя маленькими колесиками, словно от детской игрушки. Кожа бледная, почти как снег, лишь с легким оттенком бежевого, полностью лысый, ни бровей, ни ресниц, глаза серые и безжизненные. Одет он был в белую мантию, а на руках нес поднос с тарелкой, стаканом мутной бледной жидкости и ложкой. За спиной у него было шесть дендритов, на каждом из которых было еще по одному подносу. Сервитор остановился рядом со мной, смотря прямо на меня, и протянул поднос. Как только я его взял, молча развернулся вокруг своей оси и уехал. «Жуть», — только и смог подумать я. Зрелище это было действительно жутким. Одно дело видеть боевого сервитора, закованного полностью в броню и вооруженного до зубов — такого больше боишься, думая про себя, не взбредет ему чего в голову, когда ты будешь проходить мимо, но этот сервитор был не страшным. Он был по-настоящему жутким. Откинув эти мысли, я, протрещав костями на руках, принялся за еду. Правда, изысков, как и ожидалось, не было. Абсолютно безвкусная каша и такая же безвкусная жидкость, правда, стоило признать, что слабость довольно быстро прошла. Практичная вещь, что тут еще скажешь. Собравшись с мыслями, я все же смог встать с кровати. Избавившись от подгузника, который на меня нацепили на время моего пребывания под анестезией, а потом и приняв душ, я смог найти в тумбочке рядом с кроватью больничную форму: простая мешковатая футболка, простые штаны и тапочки серого цвета. Все это отдавало хлоркой неимоверно. Поняв, что время уже почти подошло, а куда идти — я без понятия, решил уже выдвигаться. Обстановка снаружи угнетала своей замкнутостью. Никаких окон — только десятки дверей по разные стороны коридора. Тут и там ходили пациенты с различными аугментациями на руках, ногах или голове, техножрецы, как две капли воды похожие на того, кто ко мне заходил, и сервиторы на своих колесных платформах, также ничем не отличимые между собой. Скорее всего, это были простые клоны, которых выращивали специально. В какой-то мере это успокаивало — для меня идея лоботомировать человека, а затем превратить вот в такую куклу, нашпиговав его аугментикой, вызывала некоторое отвращение. Слишком это было… жестоко, что ли? Я не был гуманистом, но для меня лично расстрел был самым лучшим наказанием за тяжкие преступления, особенно в сравнении с пожизненным заключением, когда на содержание какой-нибудь твари тратились налоги простых людей. Правда, приходилось признать, что высшее руководство Сентикруа, ответственное за Соктомор, тоже отправили на сервиторизацию, и к этому я относился абсолютно нормально. Двойные стандарты, как я вас люблю. Еще удивляло количество различных атрибутов культа Механикус. Над каждой дверью были выгравированы надписи на высоком готике и прикреплены по пять различных печатей с исписанными свитками. На одном свитке каждого набора ультрамелким шрифтом, словно на восьмерке в Ворде, были написаны строки на бинарном языке. Выглядело это немного странно, но с другой стороны, если это работало, я выражать свое удивление не собирался. Это для моего мира молиться машине было по меньшей мере странно, но здесь это работало в буквальном смысле слова — я уже начинал замечать, что у солдат вокруг лазганы работают немного лучше на одинаковых мощностях. Магия, да и только. Пока шел, пытался свыкнуться со своими новыми протезами. С фокусировкой проблем не было, она была автоматической, насколько я понял, но вот было одно непривычное чувство, которое касалось моргания. Его не было. Несколько раз я попытался просто закрыть глаза и никак не смог это сделать. Зеркала нигде не было, и понять, какие у меня сейчас стояли импланты, я никак не мог, но уже было понятно, что век у меня теперь не было. Это было непривычно. Обычно люди вообще не замечают, как моргают пятнадцать-двадцать раз в минуту, но теперь, когда я этого не мог делать в принципе, возникало ощущение, что этого просто не хватает. Благодаря указателям на стенах, я все же смог найти нужный мне кабинет. Возле него как раз уже скопилось с десяток солдат. Все без исключения были налысо подстрижены, и у всех них также были глазные импланты. Сказать, что я слегка удивился их виду, было бы большим преуменьшением. Каждый имплант представлял собой круглую черную камеру где-то два сантиметра диаметром в металлической оправе, выступающую из глазниц на сантиметр. Чем-то они напоминали мне сменные линзы в микроскопах. И выглядело это… отталкивающе, если не сказать больше. Плюс ко всему, у всех на висках виднелись выпуклые прямоугольные кнопки. От мысли, что теперь у меня стоят такие же дополнения, становилось дурно. — О, еще новенький, — радостным голосом сказал один из солдат, у которого также было два импланта. Кажется, это был гвардеец. От СПО-шников они отличались довольно накаченной фигурой, широкими плечами и, в среднем, большим ростом. — Добро пожаловать в клуб уродов. Кем будешь? «Видимо, не узнал…» — понял я. Это не удивляло — я тоже был сейчас лысым и с двумя черными камерами вместо глаз, да и в лицо меня знали отнюдь не многие, большая часть ориентировалась на униформу или какие-нибудь отличительные черты, навроде болт-пистолета или цепного меча. Среди толпы я отметил еще троих гвардейцев. Остальные были из СПО. — Полковым комиссаром подрабатываю, — сказал я, улыбнувшись на все тридцать два зуба. Парня передернуло, улыбка спала с лица, и он дернулся, вытягиваясь в струну и вскидывая подбородок. Остальные последовали его примеру на полсекунды позже. — Вольно, парни. Не на плацу стоим, — улыбаясь, сказал я. Парни заметно расслабились. — Мои извинения, господин комиссар, — сказал все тот же солдат. Голос у него немного подрагивал. — Не стоит извиняться. Я в зеркало не смотрел, но, думаю, в вашем милом клубе мне самое место, — послышались смешки. Солдаты все же расслабились, что уже радовало. Не стоило им так напрягаться. — Свыклись уже с приобретением? — Пытаемся. Непривычно очень, но терпимо — видеть можно и ладно. Больше волнует, что эта хрень будет девчонок отталкивать. — Тебе еще ничего. Мне вообще лучше бинты не снимать, — сказал другой солдат, СПО-шник. У него стояло два импланта, а все лицо было перебинтовано. — Все лицо выгорело к херам из-за этих ебучих огнеметчиков. — Ш-ш-ш! — шикнул на солдата один из гвардейцев с имплантом вместо правого глаза и огромным пластырем на правой стороне лица. Похоже, он решил его приструнить, чтобы он не матерился при мне. — Я думаю, ты найдешь себе девчонку, даже с подобными ранами, — попытался я поддержать парня. Если ему лицо вместе с глазами выжгло огнеметом, можно было только представить, как сейчас оно выглядело. Его опасения, как минимум, были обоснованы. — Сомневаюсь, если честно… — пессимистически ответил солдат. — Поверь, если ты найдешь себе девчонку, которая будет с тобой только из-за лица, то потом будешь жалеть. Тебе нужно найти ту, что примет тебя за твою душу, и я думаю, ты такую встретишь. Несильно я верил в то, что говорю. Я крайне сомневался, что у парня что-то получится. Но следовало его хоть как-то поддержать. — Думаете? — с нескрываемой надеждой спросил солдат. От этого стало тошно. Парень пытался ухватиться за соломинку, за надежду на нормальную жизнь, а я мог дать только иллюзию этой соломинки. — Не сомневаюсь, — бодро ответил я. «Мудак…» — проговорил я сам себе. — Бодрячком, парень, шрамы украшают мужиков! — сказал один из гвардейцев. То ли он действительно считал, что такие слова помогут, то ли решил поддержать меня. Точно сказать я не мог. Дверь, рядом с которой мы стояли, открылась, и оттуда вышли солдаты. У всех были глазные импланты, у кого-то один, у кого-то два. Похоже, эта группа закончила занятия. — Входите, — проговорил синтетический холодный голос. В комнате, куда мы вошли, стоял техножрец, похожий, как две капли воды на того, что меня проведал, и тех, кого я видел в коридоре. Или же это был он сам, хрен их разберет. Также в комнате были в ряд расположены двадцать стульев. Напротив каждого, на стенах, были развешаны картинки и таблички с буквами. — Встаньте в ряд, — произнес техножрец, после чего мы все быстро выполнили просьбу. — Сейчас вы принесете аугмент-присягу. Сложите руки в аквилу и повторяйте за мной, — все, включая меня, быстро сложили руки вместе. Спорить никто не стал — если уж это говорит техножрец, значит так надо. — С этого дня… — С этого дня, — повторили все нестройным хором. — И до самой своей смерти, какой бы она ни была. — И до самой своей смерти, какой бы она ни была. — Клянусь Я быть верным своей аугментике. — Клянусь Я быть верным своей аугментике. — Следить за ее чистотой и исправностью. — Следить за ее чистотой и исправностью. — И уважать духов машин, что даруют мне ее функциональность. — И уважать духов машин, что даруют мне ее функциональность. — И да покарает меня меч Омнисии, если нарушу я эту клятву. — И да покарает меня меч Омнисии, если нарушу я эту клятву. — Аминь. — Аминь, — закончили все, продолжая стоять неподвижно. — Как служитель Бога-Машины, что был наделен священными полномочиями аугмента-биологис, благословляю я вас на путь сосуществования с дарами Его и молю духов машин принять вас. Садитесь. Все сразу же сели, пока я сам пытался сдержать саркастичную ухмылку. Вся эта клятва звучала слишком странной для меня, но надо было сдерживать себя — все остальные сидели тут с каменными лицами без малейшего намека на веселье. Для них слова техножреца были настолько серьезными и непререкаемыми, насколько это вообще возможно. — Первое, что вы должны выучить при использовании аугментики, — произнес техножрец, поднимая вверх небольшую книжку сантиметров пять на два в красной обложке. — Молитвы духам машин аугментики, занесенные в Кодекс-Аугментос. Произносить при каждой активации и дезактивации, перед и после гигиенических процедур, физиологических выделений, интимной близости, боевых действий, при внеплановой поломке. Для каждого из этих действий имеются отдельные тексты молитв духам машины, которые вы найдете в этом сборнике. Второе — в случае непредвиденного отключения ваших аугментов, некорректного функционирования или поломки, вам надлежит немедленно обратиться к ближайшему представителю Адептус Механикус для получения надлежащего ухода за аугментикой. Если именно вы будете причиной поломки или произведете самовольную попытку починки аугментики, будет инициировано изъятие вашей аугментики и присуждение статуса Аугмент-ренунциавит. Говорите. — А что означает этот статус? — вдруг сказал один из СПО-шников. Скорее всего, он поднял руку — перебивать техножреца ему не хотелось, но вот спросить очень надо было. — Отвергнутый от аугментики. Вам будет поставлено штрих-клеймо, после чего вы не будете иметь право на использование аугментики до конца жизни. В случае нарушения статуса аугмент-ренунциавит и установки аугментики нелегальным путем вы будете приговорены к сервиторизации. От подобного заявления у меня кровь застыла в жилах. Я уже видел, что такое сервиторы, и становиться таким отнюдь не горел желанием. Как и получить этот статус. Остаться без аугментики и всю оставшуюся жизнь быть слепым калекой… Нет уж, спасибо, не надо. — Третье — ваша аугментика питается аккумуляторным источником питания, рассчитанным на пять лет постоянного функционирования. При исчерпании запаса энергии следует обратиться к ближайшему представителю Адептус Механикус для замены аккумулятора. Пациент Хилнор Хорт, встаньте, — названный солдат, сидевший на самом краю ряда стульев, сразу же поднялся и вытянулся так прямо, словно перед ним был я сам или полковник. — Подтверждаете ли вы, что полностью понимаете все мною вышесказанное и всю ответственность, что возлагается на вас? — П-подтверждаю, — немного запнувшись от волнения сказал солдат. После этого техножрец спросил всех остальных по очереди, включая меня. — Ваши подтверждения получены, зафиксированы, заархивированы. Приступаем к практическим занятиям. Первое, что вы должны знать — способ активации и деактивации аугментики. Для этого у вас, в районе височных костей, установлены руны активации. Сторона расположения кнопки соответствует одному из глазных аугментов. Нажимать руну разрешено только после произношения соответствующих молитв из Кодекс-Аугментос. Второе. Вы должны научиться использовать дополнительную функцию окулярной аугментики — оптическое увеличение. Кратность увеличения, которую предоставляет ваша аугментика, равняется восьми. Говорите. — А есть еще дополнительные функции? — спросил гвардеец, тот, что поприветствовал меня в «клубе уродов». — Просто я слышал, что аугментика дает видеть в темноте, как через ночной авгур, или еще видеть, как через термо-авгур. — В вашей окулярной аугментике отсутствуют подобные функции, — коротко произнес техножрец. Меня это не удивляло — не стоило даже надеяться на то, что в моих новых глазах будут какие-то крутые дополнения, на вроде ПНВ, тепловизора или дальномера. Механикус не даст такое простым солдатам, да и на комиссара тоже не раскошелится. Дали восьмикратное увеличение — и на том спасибо. — Ладно, спасибо, — поблагодарил солдат, явно немного разочаровавшись. — Сейчас приступаем к практическим занятиям. Перед вами расположены таблицы. Попытайтесь сконцентрироваться и приблизить изображение до двукратного увеличения. Для этого выберите точку, которую вы хотите разглядеть, смотрите точно на нее и попытайтесь сделать те же действия, какие вы делали, имея биологические глаза, когда пытались рассмотреть дальние объекты. Не теряя времени, я начал смотреть на таблицу перед собой. Классическая такая «таблица-в-кабинете-окулиста», где вверху были очень большие буквы, а внизу — очень маленькие, с той лишь разницей, что внизу были настолько крохотные буквы, что даже с фокусировкой они выглядели, как черные точки. Посмотрев на второй ряд букв, я, последовав совету, попытался напрячь глаза и прищуриться. Почти сразу же изображение подвинулось вперед, стало немного размыто, но затем быстро восстановилось. Теперь было понятно, что надо делать. Век, чтобы прищуриться, у меня не было, но мозг продолжал подавать сигналы на это действие, а аугментика принимала их за сигнал «приблизить». Достаточно удобно. — Получилось, — сказал я, не скрыв легкой радости. — И у меня! — воскликнул один из солдат СПО. — Боже-Император, а это круто… — Теперь верните изображение в прежнее состояние, — сказал он, дав новое задание. — Для этого сделайте те движения, которые вы делали, чтобы открыть глаза. На этот раз получилось довольно легко — изображение вернулось в прежнее состояние и снова сфокусировалось. Потом мы это повторили несколько раз вплоть до восьмикратного размера, при котором удалось рассмотреть тот самый нижний ряд букв, чем приятно меня удивил. Все же это может мне пригодиться в будущем, главное — поупражняться. На этом занятия окончились, после чего мы разошлись по палатам. Там я провел еще сутки под наблюдением, сдавая анализы и питаясь раз в несколько часов лекарствами вперемешку с местной высококалорийной едой. От царящей скуки я был готов повеситься. Тут не было ничего: ни телевизора, ни радио. Раньше я свою скуку преодолевал проверками солдат или разгребанием бумаг, но здесь мне оставалось либо лежать на кровати, либо сидеть в часовне, слушая хоры и притворяться благочестивым верующим, чтящим каноны Имперского Культа. Ни то, ни другое не очень помогало. Но в конце концов, меня все же выписали, после чего я, как можно скорее надев на себя форму, отправился к посадочной площадке, откуда меня забрал шаттл. Я вновь возвращался на фронт.На следующий день, вечер. Остров Гараташ, временный штаб Комиссариата.
— Благодарю всех, что согласились уделить мне время, — сказал я, смотря на голограммы всех офицеров главного штаба. Полковник, подполковник, майоры, маршал, генералы — все их зеленые голограммы смотрели точно на меня. — Ситуация, о которой я узнал, начинает складываться довольно неприятная. Дело в том, что мои коллеги заметили проблемы в психологическом состоянии солдат, как гвардии, так и СПО. Что еще хуже, наметилась довольно опасная тенденция к усугублению этих проблем и увеличению числа инцидентов, связанных с ними: драки, злоупотребление алкоголем, прием наркотических препаратов и даже нападение на представителей Комиссариата. Причиной же подобного, по моему мнению, является моральное истощение солдат. Они постоянно либо воюют, либо перемещаются, либо строят укрепления, либо сидят в них, и так далее, и тому подобное. Потому я считаю, что нам необходимо решить этот вопрос в кратчайшие сроки, чтобы избежать серьезных осложнений в будущем. Повисла тишина, которая так и сквозила недоумением. Оно виднелось как у генералов СПО, так и у майоров гвардии — кажется, они явно не ожидали, что темой внепланового собрания, которое я инициировал, будет отдых для солдат. Вот только требовалось решать вопрос поскорее. Прочитав отчеты за то время, пока меня не было, я понял, что ситуация усугубляется довольно быстро. Солдаты были истощены. Постоянные патрули в джунглях, зачистки, штурмы, морские и воздушные перевозки, стройки, потери — все это довело солдат. Пока что все ограничивалось большим количеством драк между солдатами по любым, даже самым бредовым причинам — косой взгляд, неудачная шутка, не понравившаяся интонация командира. Комиссары также начали попадать под руку, и доходило до драк. Решали такие вопросы быстро — расстрелом, но анализ отчетов дал понять, что намечается тенденция. С каждым днем инцидентов все больше. И их будет еще больше, если ничего не сделать, но этот момент уже следовало обсуждать с полковником и майорами. — Я вас понял, комиссар, — прервал тишину полковник Шеркин. — Мы также озаботились этой проблемой в связи с ее постепенным усугублением и планировали поднять вопрос о ее решении в ближайшее время. У вас есть какие-то предложения на этот счет. — Да, полковник, — сразу же ответил я, так как уже проработал кое-какие идеи. — Приношу свои извинения за то, что все пока в устной форме, оформить все должным образом времени не хватило. Пока что я предлагаю организовать отпуска тем солдатам, как гвардии, так и СПО, которые прослужили в зонах боевых действий больше определенного лимита — его надо будет обговорить отдельно. — Идея вполне хорошая, господин комиссар, и я ее всецело поддерживаю, — ответил полковник, чем меня обрадовал. Если уж он согласен, то дальше должно пойти вполне нормально. — Благодарю, полковник. Я считаю, что можно создать особую зону отдыха на острове Рогараган. Город в нем хорошо сохранился, большая часть инфраструктуры также функционирует, и он находится достаточно близко от линии фронта, чтобы не отягощать морские и уж тем более воздушные перевозки. В этой зоне будет снят запрет на алкоголь и организованы увеселительные заведения, такие как бары, концертные залы, бордели и тому подобное. Вновь наступила тишина и вновь на меня смотрели с недоумением. Я не был удивлен. Это было ожидаемо. — Вы предлагаете организовать бордели для солдат? — переспросил меня майор Веркис. Скорее всего, его удивляло не предложение организовать бордели, а то, что это предложение сделал полковой комиссар. — Давайте будем честны, господа. Солдаты даже на фронте остаются мужчинами. С соответствующими потребностями, продиктованными физиологией. Если эти потребности не удовлетворять, то проблем будет гораздо больше. — Подобное предложение весьма… необычно, комиссар, — сказал Верманд, и было отчетливо слышно, что он очень старается подобрать подходящие слова. Он тоже был удивлен. — Должен признать, ваши слова имеют смысл, хотя организовать подобное будет сложно. — Не беспокойтесь, полковник, — сказал я как можно более оптимистично. — Комиссариат лично займется этим вопросом. Вся территория будет подконтрольна его юрисдикции, чтобы избежать каких-либо конфликтов интересов. Снова удивленные взгляды. Переглядывания. Никто подобного не ожидал, но и спорить никто не собирался. Может, потому, что видели в моих словах смысл, а может, потому, что не хотели спорить с полковым комиссаром. Может, все вместе, хрен их разберешь. — Правда, стоит отметить, что для поддержания порядка все же потребуются некоторые силы, которые я бы хотел запросить из числа СПО или гвардии, если это не будет слишком сильно затруднительно. — Мы выделим вам некоторые части для организации зоны отдыха, комиссар, но не могу обещать ничего больше батальона СПО. Ситуация на фронте остается довольно активной. — Понимаю, полковник. И на том большое спасибо, — искренне поблагодарил я. Было понятно, что если бы не удалось все это организовать, то пришлось бы действовать методом репрессий. А я этого очень не хотел — ситуация сейчас была такая, что подобное могло привести только к открытому восстанию против командиров, как в рядах СПО, так и гвардии. Последствия несложно себе представить. — Также должен отметить, что отправлять солдат массово на отдых мы не в состоянии. Нам придется это делать постепенно, заменяя выбывших резервными частями, — продолжил объяснять полковник. — Разумеется. — И еще необходимо обсудить лимит нахождение в зонах боевых действий для солдат. Совещание продолжилось. Кроме этого лимита требовалось еще обсудить некоторые детали, но, во всяком случае, начало было положено. «Работа комиссара — как она есть…» — подумал я. Все же я должен поддерживать дисциплину в войсках. Пускай методы у меня свои… Особенные.