Тяжелая жизнь в новом мире

      — Это я во всем виноват.       Я не смотрел полковнику в глаза. Не мог себя заставить. Вместо этого я просто смотрел на голопроектор, пока мерцающая зеленоватая голова Верманда смотрела на меня.       — В какой-то степени — да, — спокойно проговорил Шеркин. Правда, это было такое спокойствие, какое бывает у очень злых людей, которые не собирались кричать, а просто с тобой разговаривали, но при этом чувствуешь напряжение в воздухе.       Если он злился на меня, то я это точно заслужил.       — Правда, могу точно сказать, что в вашей ситуации верного решения не было. Когда орочий бомбардировщик уничтожил центр связи батареи, все было предрешено, — продолжил полковник все таким же сдержанно-злым голосом. Теперь, скорее всего, он злился на саму ситуацию. В этом я не был уверен.       — Можно было обойтись меньшими потерями, — продолжил я, осознавая, сколько людей погибло из-за меня. Сводок я еще не видел, но я мог точно сказать, погибло немало. А то, что раненых практически не было, только усугубляло положение. Раненых еще хоть спасти можно. Хотя бы попытаться, пускай, по местной статистике, треть раненых умирали на операционных столах, а еще четверть из тех, кто выжил, погибали в первые дни после операций. И пускай местные говорили, что это отличная статистика, врачи прекрасно справляются и все такое, мне было больно это осознавать. Все это, всю ситуацию в целом.       — Можно было, — опять согласился полковник, только делая мне еще больнее. — Но вы сделали свой выбор, комиссар. Выбор, стоивший солдатам жизней без всякого смысла. У меня такое тоже случалось, на каждой планете, где я сражался, будь я сержантом или полковником. И могу точно сказать, что такое будет в дальнейшем. Но это война. Нужно жить дальше.       — Я это понимаю, полковник, — проговорил я. — Просто осознавать все это… тяжело.       — Умеете вы удивлять меня. Никогда бы не подумал, что встречу такого комиссара, как вы. Трон Золотой, когда я вас впервые встретил, я и подумать не мог, что вы будете говорить что-то подобное. Воистину, люди умеют меняться.       Ответить мне на это было нечего. Вообще. Все мысли были об этом проклятом терриконе. О раненых, которых нам пришлось добить. О солдатах, что шли вперед по моему приказу и погибли зря, без всякого смысла, став теперь кормом для орков.       Сегодня они хорошо полакомятся человечиной. Они ее любили.       — Так или иначе, запомните этот день, комиссар. Потом запомните, скольких мы потеряли, когда придут сводки. И всегда вспоминайте свои ошибки, чтобы впредь их не допускать.       Слова полковника въедались прямо в душу. Запомнить все это… Будто это так просто. Я сейчас хотел выпить, нажраться до беспамятства, чтобы забыть об этом хоть на какое-то время, пускай потом и вспомню об этом снова.       Да, полковник был прав. Это нужно было запомнить. Запомнить, чтобы предотвратить.       — Я запомню, полковник, — ответил я, наконец-то подняв взгляд и посмотрев полковнику в глаза. В них не было какого-то осуждения. Только раздражение и усталость, но не на меня, а на всю эту ситуацию. Это было хорошо видно. Так что я решил немного сменить тему. — Какова сейчас ситуация на фронте?       — Касательно вашего участка и этого долбанного террикона — осложнилась, и не в последнюю очередь из-за провала атаки, — сразу же ответил Шеркин, чем сделал еще раз больно моей совести. Вряд ли он это делал специально. Скорее, просто выставлял факты, как они есть, а уж как я на них отреагирую, не его проблема. И правильно. Моя вина. Мои проблемы. — Орки подтянули туда подкрепления, включая несколько «Василисков» и одно какое-то монструозное шагающее орудие от четырехсот до четырехсот тридцати миллиметров по расчетам Механикус. Мы успели вызвать на них огонь двух ракетных батарей и уничтожить все, что было на терриконе, но в итоге эти самые батареи мы потеряли с частью персонала, так как раскрылись перед орочьей авиацией — эти ублюдки выжгли их прометием, и теперь в том месте гигантские лесные пожары.       Эта новость меня удивила и при этом дала некоторое понимание того, что произошло где-то полчаса назад — тогда я услышал довольно сильный грохот, как раз со стороны террикона, но что там было, я не знал, слишком далеко находился, чтобы проверить.       При этом я снова почувствовал удар вины. Две ракетные батареи были потеряны из-за меня. Человеческие жизни были потеряны, чтобы исправить мои ошибки. Люди разгребали ту кучу дерьма, что осталась после меня, а я ничего не мог сделать. Это было неправильно. Это было противно. Люди не должны были исправлять мои ошибки собственными жизнями.       — Также орки начали атаку на позиции СПО, с которых началась ложная атака. Тот батальон, что ее проводил, лишился всей бронетехники и сейчас отведен в тыл — на данный момент он не то что не пригоден для боевых действий, он не пригоден для того, чтобы называться батальоном. Спасибо Его Величеству, если там хоть рота наберется. Нам пришлось ввести дополнительные резервы из числа СПО и сервиторов, чтобы остановить орков и не допустить прорыва наших линий. Магос Финцельд считает, что атака захлебнется к ночи, так что волноваться не о чем.       Эта новость была… не настолько плохой, как предыдущая. Эта атака, скорее всего, все равно была бы, даже захвати мы тот треклятый террикон. СПО все равно было бы вынуждено отступить, и орки все равно бы отправились бы на них в контратаку.       Но сама ситуация все равно не радовала.       — В остальном же ситуация более-менее стабильная, — продолжал Верманд. — Орки практически прекратили нападение в городе. На южном участке также замечено стабильное уменьшение количества атак. Также на остров прибывают новые подкрепления орков. Мы ожидаем полномасштабное наступление в течение недели по всем фронтам.       От этой новости по всему телу пробежался табун мурашек, а живот скрутило от нервов.       — По-вашему, мы сможем выдержать этот удар? — спросил я, пытаясь сдержать свое волнение и показаться более профессиональным. Не знаю, получалось ли это перед полковником. Скорее всего, нет. Но он не подавал вида и, скорее всего, все понимал. Это у него опыта много, а у меня его на порядок меньше.       — При данной расстановке сил — вероятно, но не наверняка, судя по расчетам магоса Финцельда. Потому я приказал прислать сюда дополнительные подкрепления с островов Сентикрит, Бевест, Вингерд и нескольких других.       — Корвуарец может воспользоваться этим, чтобы атаковать эти острова? — сразу же озвучил я возникшую мысль.       — Разумеется, — спокойно-раздраженно ответил полковник. — И он воспользуется. Скорее всего, он попытается атаковать Сентикрит и Вингерд, так как там есть немалые запасы руд и шахты по их добыче с необходимым оборудованием. Однако это будет отвлекающий маневр, чтобы мы начали паниковать и перебрасывать силы с Соктомора, чего не будет — оставшиеся там гарнизоны вполне способны выдержать удар.       — И в итоге орки сами растянут силы, — подытожил я план полковника. Стоило признать, это было довольно хитро.       — Именно, — Шеркин слегка улыбнулся, хотя это и выглядело как очень хреновая пародия на улыбку. Это даже оскалом нельзя было назвать. Скорее всего, у полковника сейчас не было настроения скалиться. — Особого преимущества это не даст, орки вряд ли отправят туда существенные силы, но хоть что-то.       — Ясно. А каковы ваши планы касательно террикона? — продолжил я свой небольшой расспрос. Когда еще удастся так поговорить с Шеркиным, я не имел ни малейшего понятия, а потому хотел поговорить с ним как можно дольше — благо он мог сейчас это позволить себе, иначе бы попросил прервать сеанс связи.       — Никаких, — получил я неожиданный ответ, отчего слегка опешил. Благо это было незаметно. Наверное. — Пускай мы и уничтожили артиллерию орков, они все равно, по всей видимости, осознали важность этой кучи горных отходов, потому прислали туда подкрепления в виде пехоты. Еще часть их войск в пути и прибудет туда примерно через пять часов, это подтвердили спутниковые снимки. Они не собираются отдавать террикон без боя, а я не собираюсь тратить солдат на то, чтобы его вернуть. Сильного стратегического преимущества это им не даст, зато оттянет некоторые силы от их основного удара на север. Это несколько облегчит действия генералу Залвамгиру, пускай и не настолько, чтобы это стоило стольких жизней солдат.       На секунду я почувствовал прилив надежды. Надежды на то, что наша атака все же имела хоть какой-то, отдаленный, но смысл.       Полковник сразу же ее развеял. Нет, не стоила. Та атака все еще была нашим поражением, а гибель солдат — бессмысленной.       В какой-то мере было даже хорошо, что он решил так быстро развеять мои иллюзии. Лучше жить без них. Потому что когда живешь только в иллюзиях, то в момент, когда они разрушаются, будет больно. И чем дольше ты в них проживешь, тем больнее будет.       Верманд, по-видимому, был такого же мнения.       — В остальном же, — продолжил полковник, — нам остается только укреплять оборону и ждать, при этом пытаясь найти этот треклятый маяк Корвуарца.       — Рафкан сообщал о каком-то прогрессе в своих поисках? — поинтересовался я.       — Результатов нет. Но он старается изо всех сил, в этом могу вас заверить, комиссар. Ему тяжело. Очень. Приходится делать большие перерывы между сеансами его поисков, потому как иначе он может быть выведен из строя на месяцы. Или же кое-что… похуже.       Та интонация, с которой полковник произнес последнее слово, ясно давала понять, какие масштабы могут быть этого самого «похуже». Уж мне это было известно, даже лучше, чем подавляющему большинству населения Империума.       Прорыв варпа — это было самым страшным, что вообще могло произойти с нами. Даже думать о самой его сути не хотелось.       Слишком жутко. Слишком страшно.       — Понимаю, полковник. Передавайте ему от меня наилучшие пожелания. Как бы мне ни хотелось, чтобы он справился поскорее, его самочувствие для нас гораздо важнее.       — Я передам ему именно последнюю часть, — неожиданно произнес Верманд. — Поверьте мне, он будет польщен вашим пониманием особенностей его состояния.       — Буду признателен, — ответил я. — Хотел задать вам еще один вопрос, полковник. Куда, по-вашему, мне следует отправиться? Где я нужен больше всего?       — Так-то вы нужны везде, комиссар. Но если хотите знать мое мнение, то вам следует направится в расположение майора Веркиса. Он как раз готовит оборону к предстоящему орочьему наступлению в районе Соктомора. Когда все начнется, вы там нужны будете больше всего, даже сильнее, чем на юге, я в этом даже не сомневаюсь.       — Хорошо, полковник. Последую вашему совету, как только разберусь… здесь. Следует проследить за состоянием солдат. И, перед тем как уйти, хотел спросить у вас еще кое-что, но без протокола. Это касается Антуана, — спрашивать подобное было немного неудобно. Все же вначале мы разговаривали о важных стратегических планах, а теперь внезапно я менял тему и спрашивал про пятилетнего пацана, которого я решил приютить у себя.       — Э… Кого… — на лице Шеркина отобразилось искреннее недоумение, но уже через секунду оно буквально просияло светом осознания. — А, Антуана вашего. Эм… Я точно не знаю… Никаких жалоб по нему не поступало… Простите, комиссар, у меня не особо есть время следить за ним.       — Конечно, полковник, я все понимаю. Отсутствие жалоб — уже хорошо. Это все, что мне нужно, чтобы не волноваться. До связи, полковник.       — До связи, комиссар, — прозвучал сразу же спокойный короткий ответ, и голографическая голова полковника погасла, оставляя меня в гордом одиночестве в связной землянке.       Правда, несмотря на одиночество, тишины не было. Снаружи продолжала звучать постоянная, непрекращающаяся какофония из выстрелов «Сотрясателей», взрывов и гула реактивных двигателей орочьих самолетов.       Звуковая гамма уже была такой привычной, что и не особо замечалась. Под нее вполне можно было даже заснуть — главное, чтобы орки не пролетали четко над нами на малой высоте, потому что в такие моменты можно было и оглохнуть.       Благо мне это не грозило. Уже успел.       Собравшись с силами и встав с простой деревянной табуретки, я вышел из землянки, попав в один из множества окопов, вырытых в джунглях и накрытых маскировочной сеткой. Он был двух метровой глубины, так что никаких проблем это не вызывало.       Мимо пробегали то гвардейцы, то СПО-шники. В основном это были какие-то посыльные.       Рингер и Дима стояли все это время у самого входа в землянку и сразу же приготовились идти рядом. Вопросов они не задавали. Никаких. Рингер держал дистанцию согласно букве устава, хотя и знал, что я не люблю этого, а у Димы подобного желания и возникнуть, скорее всего, не могло.       Не став долго ждать, я направился по окопу к медпункту, где сейчас держали Аскирта и Филгеирта. Мне хотелось проведать их перед тем, как отправиться на новое место, куда мне посоветовал отправиться полковник.       Правда, перед этим необходимо было проверить раненых, которые все же смогли спастись при отступлении. И именно в таком порядке. Вначале раненые, потом личные телохранители. Иначе солдаты могли расценить это так, словно мне на них плевать.       Не сказать, что это была правда. Просто лично для меня единственный мой настоящий друг был мне все же ближе и дороже обычных солдат.       Цинично, да. Но хоть правдиво. Главное, чтобы об этом никто не узнал, особенно по моим действиям. Я все еще должен был работать на репутацию. Особенно после всего, что произошло этим днем.       «Это было сегодня…» — подумал я, идя по траншее в тени маскировочной сетке и про себя удивляясь тому, как мало времени успело пройти. Казалось бы, я всего лишь несколько часов назад говорил воодушевляющую речь, штурмовал террикон, поднимал людей за собой в атаку против орков, а затем бежал назад, спасая свою жизнь, а теперь спокойно шел себе мимо солдат.       Словно ничего и не было. Как минимум все, что напоминало мне о произошедшем, были мои же воспоминания.       И горечь. Горечь поражения.       Мы были так близки…       «Надо прекращать об этом думать…» — подумал я в очередной раз. Наверняка подумаю еще не один десяток раз. Я успел принять все произошедшее, пытался сосредоточиться на чем-то другом, но никак не получалось.       Наконец-то, я добрался до медпункта — огромной ямы полтора метровой глубины размером тридцать на десять метров, которую прикрывала огромная навесная палатка. Это было сделано для защиты от осколков, которые могли прилететь в случае близких взрывов бомб и снарядом — в случае прямого попадания выживших что так, что по-другому будет не сильно много, потому против такого уповали на хорошую маскировку под деревьями.       Пока что помогало.       Но в том-то и дело, что пока что.       Войдя внутрь, я сразу же увидел, что тут не сильно оживленно. Сюда свозили всех тех, кто уже пережил операцию и прошел критическую стадию, когда была угроза заражения или каких-то других осложнений, потому врачей тут было немного. В основном всякие санитары, делающие перевязки и меняющие капельницы, но, учитывая размеры палатки и количество раненых, их было не так уж и много.       Большинство солдат просто лежали. Кто спал, кто читал, кто играл в карты друг с другом, кто исповедовался священникам, которых тут было сразу трое.       Некоторые уже начали обращать на меня внимание и окликать других. Вскоре волна шепотков начала проносится по палатке, заставляя всех обернуться, а врачей остановится по просьбе гвардейцев. Священники также остановились, посмотрев на меня с немым непониманием.       Оставались только спящие, но те, скорее всего, были под снотворным. Да и все равно будить спящих я не собирался.       И вот, в палатке наступила тишина. Сотни пар глаз смотрели на меня. Ждали. Слушали.       Только на фоне гремели пушки и взрывы.       — Я скажу вам прямо, — проговорил я, и мой голос сразу же был усилен Димой. Мне даже не пришлось его просить — он сам все прекрасно понимал. — Да, мы проиграли. Мы не смогли взять этот террикон. И многие из вас, я в этом уверен, сейчас хотят спросить меня — неужели все было напрасно? Все те жертвы и вся та боль? У меня лично на этот вопрос есть только один ответ. Я не знаю, — ближайшие солдаты ко мне удивленно выдохнули. Кажется, этот ответ выбил у них весь воздух из легких. Но лгать мне не хотелось. — Орки отвлекли на этот террикон некоторые силы, которые они могли использовать на других участках, и теперь они будут заняты тем, что будут просто сидеть на этой груде грязи, хотя могли бы убивать наших. Стоило ли это всех наших сегодняшних жертв? Время покажет. Но я могу сказать другое. Война продолжается. А мы все еще живы и можем сражаться. Потому запомните этот день, запомните это поражение, запомните тех, кого потеряли, и сражайтесь дальше. Дабы все это не было напрасно.       Повисла тишина. Где-то пролетел реактивный самолет, а затем прозвучали несколько довольно близких взрывов — очередное бомбометание.       «Сотрясатели» также продолжали стрелять.       Но вот мои слушатели молчали. Это молчание было словно могильным. Никто не проронил ни слова. И пускай ожидать каких-то аплодисментов после сказанного или каких-то одобрительных кличей не стоило, все равно было непривычно.       — Отдыхайте, господа. Вы заслужили, — напоследок улыбнувшись, я развернулся и вышел из палатки.       Не знаю, как именно это повлияет на солдат. Может, это повлияет на них в лучшую сторону, может, в худшую. Во всяком случае моя совесть была чиста — я сказал, как оно есть, ничего не утаивая. Все равно читать воодушевляющие речи тут было не к месту. Их нужно было читать или перед битвой, или после победы.       Уже чуть более быстрым шагом я направился к другому медпункту. Там содержались раненые офицеры и члены комиссариата, потому Рингера и Филгеирта отправили именно туда.       К счастью, искать ее долго не пришлось, благо Дима тут прекрасно ориентировался и постоянно подсказывал, куда повернуть. Удобно иметь у себя скитария.       Медпункт для офицеров был совершенно другим. Это уже была землянка из бревен, закопанных в землю.       Войдя внутрь, я огляделся.       Площадь тут была заметно меньше — примерно семь на семь метров, может, чуть больше. Несколько деревянных бревен подпирали невысокий, всего два метра, потолок. Вдоль стенок стояли раскладушки с лежащими офицерами — всего их тут было пятнадцать человек. У всех стояли капельницы, а также по небольшому столику, на котором лежали книги или еда.       С потолка свисали несколько масляных ламп, горящих желто-оранжевым светом.       Но что меня больше удивило, так это радио, что сейчас вещало какие-то планетарные новости. От него отходил провод, уходящий куда-то за пределы землянки, потому было понятно, что этот кабель ведет к Центральному Штабу, а там уже подсоединен к океаническим кабелям, единственным, что нас соединяло со всей остальной планетой в условиях работы орочьего глушителя связи.       Как только я вошел, реакция пациентов не заставила себя ждать. Один из них потянулся сразу же к радио, но я тут же остановил его рукой, показывая, что все нормально. Тот кивнул и вновь лег на раскладушку, при этом продолжая смотреть на меня и одновременно держать в руках развернутую книгу.       Немного порыскав взглядом, я сразу же нашел двух своих помощников.       Аскирту уже успели поставить ногу, насколько я успел заметить. Выглядела она довольно грубо и минималистично. Основная часть, заместо кости, представляла из себя просто толстый металлический стержень. К нему крепилась толстая ступня без пальцев. По всей видимости, ничего другого на местных складах не было, что, однако, я мог вполне понять — Механикус не собирались привозить сюда что-то дорогое и ставить солдатам, которые могли погибнуть в первом же бою после операции.       Цинично. Но рационально.       — Если спросишь, как я, то бывало и лучше, — тихим, почти слышимым голосом проговорил Аскирт. Из-за радио, которое сейчас говорило о том, что несколько чиновников, служивших Ориси, сегодня были казнены, его было сложно услышать другим людям. К счастью, слуховые аппараты у меня все же немного усиливали слух, пускай и не настолько, чтобы слышать слишком много.       — Та уж вижу, — немного улыбнулся я. Было приятно, что Аскирт продолжает юморить. Если шутит, значит, жив будет. — Что говорят врачи?       — Завтра все заживет полностью и смогу встать на ноги. Или на ногу. Я все еще не могу понять, как правильно говорить. В общем, там попытаюсь приноровиться, поучиться ходить, и все, к концу дня буду уже за тобой бегать, прикрывать.       — Ты прямо так уверен, что сможешь быстро научиться ходить, — спросил я. Как-то было сомнительно, что у него подобное получится. Все же это был имплант ноги, а не трость или костыль.       — Уж за это не переживай, — уверенно, но при этом немного саркастично ответил мне Аскирт. — Ходить — не с девкой кувыркаться, сложностей поменьше будет.       — Ну-ну, посмотрим… — произнес я.       — На что именно? — прозвучал от друга вопрос, после чего он закрыл глаза и захихикал, явно сдерживаясь от того, чтобы не заржать в полный голос.       — Если бы у меня были глаза, я бы их закатил, — ответил я этому шутнику, после чего решил обратиться к другому раненому. — А ты как, Филгеирт?       — Вполне нормально, комиссар, — хриплым и довольно болезненным голосом ответил мне мой новый помощник. — Мне колют регенераторы… Так что дня через три смогу встать в строй. Правда, они не дают противоонкологические препараты… Закончились… Потому есть угроза возникновения онкологии в ближайшие месяцы…       — Ну, это еще не страшно. Ее вылечить можно будет быстро, главное, не запустить до метастазов… Хотя даже так биологис, думаю, справятся, — размышлял я вслух. — А сам ты как? Голос у тебя болезненный какой-то.       Филгеирт посмотрел на меня взглядом, полным какого-то разочарования.       — Рана болит. У врачей дефицит обезболивающих, склад сгорел. Я отказался от полных инъекций в пользу других солдат. Им нужнее.       — Это… Неожиданно, — сказал я, даже особо не зная, что сказать. С одной стороны, хотелось накричать на него за это, упрекнуть за подобную выходку, но я не стал. Было понятно, что это был его осознанный выбор. Он сам это сделал, сам так решил, чтобы помочь другим солдатам. Я бы так делать не стал, но он… Он был уверен в своих силах, раз решился на такое. — Главное, чтобы это не было опасным и не вредило лечению.       — Никоим образом, господин комиссар. Я уточнял, — прохрипел бывший арбитр. Даже думать не хотелось, какую боль он сейчас ощущал. Ранение брюшной полости, потом операция и форсированная регенерация — подобное явно не могло обойтись без боли.       — Ладно. Тогда держись тут. Вы оба. Скоро всем нам придется… Поработать, — проговорил я, после чего и Аскирт, и Филгеирт посмотрели на меня напряженными взглядами.       — Что-то намечается? — спросил меня друг.       — Да. Скоро орки пойдут в полномасштабное наступление, и полковник готовит им теплый прием, — объяснил я. Такую формулировку я избрал неслучайно. Понятное дело, что нас подслушивали — у кого-то хороший слух да найдется. И ладно бы еще простые наши шутейки или своеобразный альтруизм Филгеирта — местным офицерам это было явно до лампочки.       Но вот какая-либо информация о будущих планах командования была им точно интересна. И лучше пусть они будут все знать в положительном ключе, будут знать от самого комиссара, что у командования все под контролем, что у него есть план действий, чем они узнают от того же самого комиссара, что все плохо или, как минимум, все неопределенно.       Хотя последнее даже хуже будет — неопределенность дает полную свободу для сплетен и домыслов. А на войне они были страшной вещью в плане морального духа.       И даже если я сейчас надумывал из-за своей не в меру распоясавшейся паранойи, лучше было подстраховаться. На всякий случай.       — Что ж… Думаю, нам с тобой, Филги, нужно побыстрее вставать с коек. Иначе нашего комиссара будет некому прикрывать, когда начнется представление, — проговорил Аскирт, явно пытаясь пошутить.       В принципе, выходило нормально.       — Время еще есть, вы вернетесь в строй раньше. Хотя и расслабляться не стоит. Уж знаем мы этих ублюдков… — продолжил я. — Ладно. Я пойду, нужно проследить за здешней, так сказать, ситуацией. Потом еще зайду.       — Давай тогда, — ответил мне друг.       — Император храни вас, господин комиссар, — произнес Лонтисаль. От этого я чувствовал себя слегка неловко. Он лежал тут, терпел боль, но все равно переживал больше за меня.       Ведь я понимал, что он сейчас говорил искренне, без всякого устава и формальностей. Ему я действительно был важнее его собственной жизни.       Хотя и удивляться тут не стоило — все же он был бывшим арбитром. Это накладывало отпечаток.       Но стоило признать, мозги у него работали исправно, что определенно радовало. Не сильно хотелось бы получить в свою команду заядлого фанатика.       Развернувшись, я направился к выходу, после чего вышел на улицу и направился по траншее.       Цели у меня определенной не было. Направляться уже сейчас к майору Веркису не стоило, нужно было дождаться, пока Аскирт и Филгеирт поправятся. Разбираться с делами комиссариата не выйдет — все необходимое для этого еще должно приехать сюда, но я сразу же приказал отправлять все опять же к Веркису в штаб, оставив своего первого заместителя за главного.       Тот вряд ли был против. Да и ведь стоило учить его комиссарскому делу в полевых условиях, тем более время было вполне подходящее — орки ведь уже прекращали наступать.       Пускай и стоило признать, что мои методы были своеобразными. Я даже не учил ничему людей — просто ставил их на должность и говорил: «Работай» — а как именно работать, они должны были разобраться самостоятельно. Своеобразный экзамен на сообразительность, интуицию и мое личное доверие. Во всяком случае, младшие комиссары должны были догадаться, что именно таков смысл всех моих действий.       Вроде как работало. Еще никто не приходил ко мне с возгласами: «Господин комиссар, я не могу, у меня не получается быть полковым комиссаром, замените меня!».       И это определенно радовало.       Потому теперь я просто ходил по траншеям, решив сделать внезапную проверку всего и вся. Складов, огневых точек, укреплений, как я делал это в свои первые дни на Акитос Прайме.       Все же, если удастся найти какое-то нарушение, то лучше я найду его и покажу остальным сейчас, а если не найду, то во всяком случае, моя совесть будет чиста и плюс ко всему я покажу, что комиссар бдит и следит за всем, а значит, расслабляться не стоило.       С учетом слухов, которые я запустил среди офицерского состава, те из командиров, что сейчас в строю, будут замотивированы по самые гланды.       Не сказать, конечно, что они сейчас не замотивированы, но, как по мне, больше мотивации — это всегда хорошо.       

Спустя пять дней. Штаб первого батальона, к западу от города Соктомор.

      Каждый день шел словно вечность. Каждый день нас бомбили, заставляя по несколько раз за час кидаться мордами в землю. Каждый день кто-то умирал или отправлялся в госпиталь.       И постоянный гул двигателей. Он не прекращался ни на секунду, но при этом не был равномерным. В какой-то момент он становился тихим, потом усиливался, затем убывал, снова усиливался, и в этом не было никакой сраной системы. Из-за этого к нему никак не получалось привыкнуть.       Однако работа продолжалась. Гвардейцы, СПО-шники, строительные сервиторы под руководством техножрецов и даже призванные гражданские строители рыли окопы и возводили укрепления такими темпами, каких только можно было достичь круглосуточной посменной работой, наплевав на всякие потери и затраты.       И это если не учитывать, что еще до всего вторжения здесь уже были построены укрепления, пускай им и был дан низкий приоритет, так как они находились в глубоком тылу за городом, который и так был превращен в крепость.       Причем, если днем строили быстро и много, то ночью строили очень быстро и очень много. Ночью орки летали в гораздо меньших количествах, а те, что летали, бомбили, в основном фальшивые, специально подсвеченные яркими прожекторами макеты бронетехники или зданий.       Помогало не сказать, что всегда, но достаточно часто, чтобы ночные смены могли продолжать работать под нормальным освещением.       Перерыли все, что можно было. Большая часть окопов была расширена, сотни танков и БТР-ов были вкопаны в землю, возведены новые землянки и ДЗОТ-ы. В некоторых местах, к моему удивлению, в рекордные сроки смогли установить бетонные ДОТ-ы, и среди них были не только маленькие, наподобие тех, что были установлены на Сентикрите, но еще и несколько крупных, с множеством помещений, подземным складом и большим запасом припасов. И пускай они были сделаны впопыхах, из-за чего общее качество сборки было, по сути, ниже среднего, они все равно были грозным препятствием не только для пехоты, но и для бронетехники, благодаря противотанковым средствам.       Про количество огневых точек для пулеметов, тяжелых болтеров, мультилазеров, лазпушек, снайперов всех видов, минометов, гранатометов и всего прочего, думать и вовсе было излишне — их было достаточно много.       И все равно майор Веркис был недоволен. Недоволен темпами стройки, недоволен качеством стройки, недоволен прогнозами, недоволен количеством войск, недоволен поддержкой, а также связью, едой и погодой, которая сильно ухудшилась в плане жары — как оказалось, орки начали распылять высоко над островом какие-то химикаты, тем самым разгоняя облака.       То, что Корвуарец решил использовать еще и климатическое оружие, меня хоть и удивило, но уже не сильно — у меня не было ни времени, ни сил удивляться.       Единственное что, пришлось переговорить со всем высшим офицерским составом по части замалчивания этой информации, так как мне точно не нужно было, чтобы среди солдат пошли слухи про то, как орки меняют погоду.       Правда, оставался интересный вопрос — почему орочий вожак устроил именно жару?       — Это слишком странно выглядит, — заявил один из десяти капитанов первого батальона, что сейчас сидели в штабе первого батальона. Также здесь присутствовали я, младший комиссар Финтур, сам майор Веркис, субмагос Ирхентиус и четыре полковника от СПО, чьи подразделения находились в зоне ответственности первого батальона.       В общем, своеобразный Центральный штаб на минималках.       «Тут бы никто не понял этой шутки…» — саркастично подумал я. Кто бы мог подумать, что я еще могу шутить так же, как и в прошлой жизни.       Сам штаб, в котором мы сейчас заседали, был наспех сделанным подземным бетонным убежищем, вкопанным в землю. По сути своей это было множество бетонных панелей, соединенных сваркой и специальным раствором, а затем закопанных под двухметровым слоем земли. Некоторые помещения еще продолжали строить, но звуки стройки не проникали через бронированную дверь помещения штаба.       Не сказать, что это было сверхбезопасное укрытие. Техножрецы прямо сказали, что прямое попадание фугасного снаряда от «Сотрясателя» чревато обрушением конкретного помещения, а если сюда прилетит бронебойный снаряд, как раз созданный для вскрытия бункеров и окопов — пиши пропало.       Но с другой стороны, это было самое безопасное место на случай артобстрела в радиусе нескольких километров как минимум, так что жаловаться никто не собирался.       Солдатам и того было хуже.       — Логичнее было бы, если он устроил проливные дожди или вообще какой-нибудь ураган, — проговорил уже второй капитан. Их имена я вообще не знал. Да и незачем мне было их знать. У меня в голове и так постоянно держались десятки нужных мне имен, особенно тех, кто был из числа комиссариата.       Еще, блин, забуду — будет неловко.       — Считаете, что он способен на подобное? — слегка удивленно спросил третий капитан.       — Орки и не на такое способны, — возразил второй. — К тому же это и у нас, на Верлоне, делали. Вроде как серебро распыляли, я точно не помню.       — Серебро? Распылять? — скепсиса в голосе третьего капитана было столько, что будь он съедобным, его бы хватило на всех присутствующих.       — Именно! — проговорил второй капитан, словно был даже слегка оскорблен тем, что ему не верят.       — Какие-то глупости…       — Возможно, — проговорил я, решив все же вмешаться: как-никак, я кое-что по этому поводу знал, — капитан имел в виду йодистое серебро. Насколько я знаю, его действительно можно использовать для вызова обильных дождей.       Все удивленно посмотрели на меня. Даже майор Веркис поднял бровь, явно не ожидая от меня подобных знаний.       Мой первый заместитель, Цинар, также удивился, пускай и пытался это скрыть.       — Подтверждаю, — произнес вдруг Ирхентиус, прервав тишину. — Йодистое серебро действительно используется для активизации осадков.       — О-о-о… — проговорил капитан, который до этого со скепсисом говорил о подобном. — Интересно. Не знал об этом.       — Главное, оркам об этом не говорите, — произнес майор Веркис своим спокойным голосом.       Весь штаб рассмеялся, за исключением техножреца. Шутка действительно была смешной. Майор вообще любил шутить.       — А теперь серьезно, господа. Как уже верно подметил капитан Олтис, орки не просто так устраивают нам жару. Вы все знаете, что за каждым действием Корвуарца стоит довольно точный расчет. Эта тварь пережила Мясорубку на Мартифосе, и она не будет просто так тратить силы своей авиации на то, что не имеет смысла в его планах. Осталось только понять, зачем ему это.       — Вызвать проблемы с водоснабжением? Снабженцы уже сообщили, что по этому вопросу намечаются проблемы, — произнес один из полковников СПО.       И его слова напоминали об одной серьезной проблеме, что начала нависать над нами. Вчера офицеры снабжения на одном из совещаний высказали свои опасения касательно запасов пресной воды — они-то планировали не только брать ее из местных источников, но еще и использовать дождевую воду, фильтруя ее перед использованием, благо синоптики обещали дожди как раз на днях.       Но теперь ситуация ухудшалась. Ближайшие источники иссыхали довольно быстро — учитывая количество солдат, жаркую погоду и приказ полковника соблюдать строжайшую гигиену, это было не удивительно от слова «вообще». Завозить ее из других пресных источников или же опреснительных установок, что были у нас на побережье, было сложно из-за постоянных бомбежек.       Радости это нам не добавляло.       — Эти проблемы двухнедельной перспективы. Корвуарец вряд ли стал бы так делать только лишь ради этого, — ответил майор. — Хотя я и не исключаю, что это одна из побочных задач. Тут что-то другое.       — Устроить пожары в лесах? — предложил еще один из гвардейских капитанов. — Из-за засухи это может произойти, особенно если они начнут закидывать нас зажигательными бомбами.       — Если вспыхнет весь остров, нам несдобровать, — поддержал капитан Олтис.       — Слишком долго. Это тоже может быть частью плана, как и нарушение нашего водоснабжения, но все равно не то. Корвуарец всегда был сторонником более быстрых результатов, тем более учитывая, что со дня на день мы ожидаем полномасштабного наступления, — возразил Себастьян, и я с ним был вполне согласен. Это были все еще не те причины, которые могли бы объяснить мотивы Корвуарца использовать климатическое оружие.       В штабе повисла напряженная тишина. Все думали. Размышляли. Ведь был ответ, должен был быть. Было крайне сомнительно, что Корвуарец решил все это устроить только ради того, чтобы мы тратили время на размышления, отвлекаясь от других проблем. Это было слишком умно даже для него.       «Думай, думай, думай…» — говорил я себе, пытаясь подойти к вопросу со всех сторон. Для чего еще можно было использовать разгон облаков над нами? Для чего его вообще можно было использовать? Да, засуха, то понятно. Уменьшение запасов пресной воды, лесные пожары — это тоже понятно. Что еще? На ум приходил только саботаж сельского хозяйства. Опять же, недостаток воды, гибель урожая, падеж скота, а вследствие этого — массовый голод. Но здесь, на Соктоморе, это смысла не имело — немногочисленные сахарные плантации уже давно были перерыты или вовсе захвачены орками.       Еще это могло вызвать еще более дальние последствия. Высыхание почв, а затем и вовсе пылевые бури…       И в этот самый момент меня осенило.       — Почва, — произнес я вслух, привлекая к себе внимание, словно боялся, что мысль ускользнет.       — Господин комиссар? — вопросительно произнес майор Веркис.       — От всего этого высыхает верхний слой почвы, так? — спросил я, чувствуя, как от волнения слегка дрожит голос. Вряд ли это было заметно. И мне сейчас было не до этого.       — Да… — немного непонятливо ответил мне майор. — Не уверен, что Корвуарец…       — На сухой почве бронетехнике намного легче наступать, чем по трясине, — перебил я его, понимая, что у нас оставалось очень мало времени.       В штабе вновь повисла тишина. На этот раз — напряженная. Было ощущение, что офицеры буквально перестали дышать, настолько мое предположение всех удивило.       — Подобное предположение имеет смысл, — вновь развеял тишину синтетический голос Ирхентиуса.       — Кишки Императора! — громко сказал майор, распахнув глаза так сильно, как только можно.       — Но разведка не докладывала о серьезных передвижениях орочьей бронетехники, — возразил один из полковников СПО.       — Они могли перемещать ее ночью и прятать в зданиях. Спутники такое не засекут, — сразу же парировал майор. — А даже если они не перенесли сюда дополнительную бронетехнику, уже имеющейся достаточно для удара бронетанковым кулаком. И именно для этого он избавился от дождей — чтобы они не помешали наступлению, иначе его бронетехника может завязнуть в грязи. Проклятье! Мне нужно сообщить это полковнику. Пока что все свободны. Комиссар, субмагос, можете остаться.       Все офицеры быстро начали выходить из помещения. Бронированная дверь открылась и из коридора донесся звук стройки — строители все еще доделывали некоторые помещения, стараясь успеть как можно скорее.       Уже через минуту в помещении штаба было всего три человека: я, майор и техножрец.       — Фраг раздери этого ублюдка, он нас снова переиграл, — со злостью и раздражением произнес майор, закончив при этом набирать что-то по клавиатуре голопроектора. Скорее всего, он уже вызывал Шеркина.       — Мы разгадали его план раньше, чем он начался. Это уже что-то, — попытался подбодрить я майора.       — Не сказал бы, господин комиссар. Количество противотанковых средств пускай и увеличено в преддверии наступления, но распределяется равномерно по всем частям. Но эта информация в корне меняет дело. Мы не готовы к подобному удару.       — У нас еще есть время, — все же возразил я.       — Только на составление плана ответных действий, — произнес майор, после чего голопроектор активировался и перед нами возникла голова полковника Шеркина.       — Слушаю.       — Похоже, мы смогли разгадать план этого ублюдка, — сразу же начал Веркис, на что полковник ничего не ответил и продолжал молчать, внимательным взглядом смотря на Себастьяна. По всей видимости, для них было нормой такое общение. Что больше радовало, они позволяли себе такое при мне, а значит, доверяли. — Скорее всего, он развеивает облака, чтобы высушить почву или просто избежать дождей перед танковым наступлением. Учитывая их количество, скорее всего, придется ожидать удара бронетанкового кулака по нашим позициям, когда все начнется.       Лицо полковника скривилось, явно показывая его недовольство сложившейся ситуацией.       — Проклятье, — произнес Верманд спустя несколько секунд размышлений. — Нужно было раньше догадаться об этом… У нас мало времени.       — Его вообще нет, — сразу же сказал майор. Его голос был более чем серьезным. — Мы не успеем усилить части противотанковым вооружением из резервов.       — Даже если бы успели, у нас нет столько вооружения, чтобы усилить все части, прикрывающие город, — сообщил полковник, чем еще раз доказывал всю серьезность ситуации.       Мы были в дерьме. По самые гланды. И нужно было думать, как в нем не утонуть полностью.       — То есть нужно понять, куда Корвуарец нанесет удар, — сказал я, вмешиваясь в разговор и привлекая к себе внимание.       — Подтверждаю. Понимание вектора предстоящего удара бронетехники противника повысит эффективность мер по противодействию, — продолжил мою идею субмагос Ирхентиус.       — Вот только с этим все сложно, — ответил полковник, — Корвуарец не выберет самый очевидный для орка путь. Значит, он не полезет просто напролом к Горе.       — И вряд ли выберет самый неочевидный, так как для нас он тоже будет слишком очевиден, — продолжил мысль Себастьян.       — Оба предположения имеют высокую степень обоснования, — произнес техножрец.       — Или же он может ударить именно по самому очевидному месту, так как это будет самым неочевидным выбором для него, — продолжил мысль уже я, пытаясь активно думать над ситуацией.       Все трое посмотрели на меня. Полковник и майор одним своим видом излучали недопонимание и удивление. Лицо субмагоса было скрыто фильтром и маской, а его восемь глаз просто продолжали светится ярким алым светом, потому по нему ничего нельзя было сказать наверняка.       Я сомневался, что он вообще может удивляться. Скорее всего, его молчание означало активные размышления или даже переговоры с магосом Финцельдом с помощью проводной связи.       — Это… довольно интересное предположение, господин комиссар, — произнес майор.       — Вот только эти предположения можно развивать бесконечно, думая над тем, кто кого хитрее и кто кого переиграет, — продолжил Верманд. — Да, Корвуарец хитер, но перед ним все еще стоят объективные цели, а путей их реализации немного, как и времени для этой самой реализации.       — Ему необходимо захватить остров, а для этого — ударить по Центральному Штабу, — сказал я. — Уничтожить командование и главный узел кабельной связи. Вторая цель — наши пирсы снабжения на севере острова, которые станут легкой добычей.       — Именно. Уничтожь он пирс первым, мы еще продержимся и к тому же сможем организовать снабжение через западное побережье. Но вот без Штаба весь остров падет. Значит, удар точно будет проходить по нему. Молниеносно, мощно, всеми доступными силами. Так, дайте подумать, — на минуту воцарилась тишина. Взгляд полковника был опущен — значит, он сейчас смотрит на свою голокарту и пытается понять всю ситуацию.       Я и сам пытался понять, куда именно нанесет удар Корвуарец. Логичнее всего было бы атаковать бронетехникой вдоль Шахтерского Шоссе, которое шло к горе, но то было бы слишком очевидно. Слишком много сил было там сосредоточено, слишком легко нам было вести там снабжение войск, да и слишком очевидно это было.       Тут даже не работал принцип: «Это слишком очевидно, потому он сделает именно так», потому как застать нас там врасплох не вышло бы при всем желании.       — Лично мне кажется, — начал полковник спустя секунд двадцать, — удар Корвуарец нанесет с севера города. Это кратчайший путь к Горе и нашему Штабу, дальше всего от Шахтерской трассы, а значит, самого очевидного удара для бронетехники, и, что для Корвуарца довольно важно, там будет наименьшее количество городской застройки и нашего сопротивления.       — Значит, со всем этим будет разбираться третий батальон. Не завидую я Гунарту, — ответил на это Веркис, и я с ним был полностью согласен. Те части, которые встанут на пути бронетехники орков, понесут самые серьезные потери.       А это, в свою очередь, означало еще кое-что. Связанное с моей работой, точнее — довольно неприятной ее частью.       — Получается, я должен направляться в штаб майора Монларта, — произнес я, привлекая внимание полковника и майора.       От моих слов Шеркин слегка поморщился.       — Я не могу вам приказывать напрямую, комиссар, однако я бы хотел настойчиво рекомендовать не делать этого. Там начнется кровавая баня, и если вы в ней погибнете, это будет иметь серьезные последствия для морали в войсках. Я понимаю, что подобное может быть неприятным для вас, но нам приходится учитывать это.       — Могу это понять, полковник. Хотя вы правы насчет того, что прятаться вот так вот — не сильно приятно, — я даже не сильно лгал полковнику. Пускай я был не сильно рад перспективе выезжать в самые горячие районы фронта, где меня запросто могли убить, мне было неприятно вот так вот просто прятаться, пока остальные проливали кровь и гибли на этой войне.       И что самое ироничное — не я попросил остаться здесь, а полковник. Формально — моя совесть была полностью чиста в данном случае.       Не сказать, что это помогало мне чувствовать облегчение.       — Будьте уверены, комиссар, у вас будет много работы и здесь, в рядах первого батальона. Орки собираются атаковать везде, и вам придется проследить, чтобы они не прорвались на этом участке фронта, так как иначе последствия будут серьезными.       — С этим я справлюсь, полковник, — ответил я, попытавшись звучать уверенно. Вроде как даже получалось. Более-менее.       — Хорошо. На этом все, господа. Продолжайте готовиться к обороне. Со дня на день следует ожидать атаки, а я пока что буду готовить третий батальон. Конец связи.       Голографическая голова полковника исчезла, оставив меня, майора и субмагоса наедине.       — Это будет стальная бойня, — проговорил майор, и в его голосе отчетливо слышалась боль, а в глазах — воспоминания. — Боже-Император, у нас такое было на Лигвинте. Еретики собрали полторы тысячи танков и бросили их на участок фронта шириной в пятьдесят километров. Наши подготовились и скопили там тысячу сто единиц при поддержки артиллерии. Плюс пехота еще с обеих сторон. Два дня бодались и так и остались при своих. Я тогда лично три танка подбил, с помощью мельты. До сих пор думаю над тем, как я вообще тогда выжил.       — Я себя спрашиваю об этом после каждого боя, майор, — ответил я. — Но, похоже, мы еще нужны Его Божественному Величеству, раз он не хочет нас к себе забирать. А раз так, нельзя подвести его доверие.       — Уж мы не подведем, господин комиссар, — с улыбкой, больше похожей чем-то на оскал, произнес майор Веркис. — Думаю, на этом наше совещание можно заканчивать.       — Я так тоже думаю. Удачи, майор.       — И вам, господин комиссар, — кивнул Себастьян, после чего я встал со своего стула и вышел из зала совещаний.       Нужно было продолжать проводить свои постоянные инспекции.              Примерно через час, проверив несколько новых ДОТ-ов, ДЗОТ-ов и блиндажей, я все же дошел до самой крайней траншеи этой линии обороны. Дальше были другие укрепления, неулучшенные, а еще дальше — сам город Соктомор, который продолжал дымиться после стольких боев.       «И после всего произошедшего мы просто оставим его…» — иронично подумал я. Да, я прекрасно понимал, что так надо. Было очевидно, что, как мы ни укрепимся в городе и как бы ни было удобно обороняться в его развалинах, орки все равно прорвут там оборону в первый же день своего наступления, после чего пойдут дальше. Именно поэтому полковник и принял решение не тратить попусту солдат и припасы, а дать оркам захватить город, чтобы заманить на более выгодные позиции. Да и понятно было, что без боя им никто ничего не сдаст. Отступать будут с боями, сопротивляясь до тех пор, пока орки не станут напирать по-серьезному. Но несмотря на все эти доводы, внутри возникало странное чувство от мысли, что город будет полностью захвачен.       Оно и понятно, меня в этом городе едва ли не убили. Пару раз мне даже снилось, как я снова оказался там, прикованный к носилкам, изнывающий от боли и просящий о том, чтобы эта боль прекратилась.       Каждый раз меня будил Дима, чтобы сон прервался. За это я ему был благодарен. Все же не хватало еще, чтобы я начал кричать на всю округу. Солдаты об этом быстро узнают, а дальше пойдут слухи, и иди потом, пытайся их пресечь.       К счастью, снились мне сны нечасто. Лучше бы вообще не снились.       — Как думаешь, — спросил вдруг Аскирт, — скоро эта война закончится?       Вопрос застал меня врасплох. А если быть точнее, меня застало врасплох то, как он был поставлен, каким голосом — у Аскирта он был наполнен какой-то болью, какой я у него редко слышал. Ни следа от его обычной саркастичной веселости.       — Честно — не знаю, — прямо ответил я, решив, что не стоит пытаться выдумывать то, чего нет. Я действительно не знал ответа на этот вопрос. — А чего ты вдруг спросил?       — Да так… Задумался… Сколько еще парней поляжет здесь… Сколько еще вернется… Сколько вернется калеками…       А вот на этот вопрос, к сожалению, я хорошо знал ответ.       — Много, — только и сказал я. Всего одно слово, а я произнес его с нескрываемой болью. Мне и самому это было неприятно.       — Проклятые зеленокожие… — выдохнул Аскирт, и мне было не очень понятно, чего больше в его голосе — гнева или усталости. — А ты в курсе, сколько уже полегло?       Снова вопрос, на который я не мог ответить. Что-то сегодня Аскирт был совсем не в духе.       — Нет. Я как-то не узнавал, в архиве я нечастый гость. Да и сами потери по отдельности считают. Узнавать надо, — спокойно ответил я, не особо понимая, почему это Аскирта стало так волновать эта тема.       — Но ведь много уже, да?       — Да, много. Чего ты вдруг задумался над этим? — решил я все же спросить напрямую.       Аскирт не ответил. На пару секунд он замолчал, его глаза начали смотреть словно в пустоту, но затем он немного потряс головой.       — Просто… Приснилось сегодня такое… Ну типа… Война закончилась, мы все на поезде приезжаем, в столицу… Выходим, а там… Женщины стоят. Старые и молодые. Прям куда не посмотри, везде они, огромная толпа. И у каждой в руках портрет мужика в черной рамке. И вот мы едем такие через них, они расступаются… И смотрят на нас. Все смотрят, прямо в глаза. И в глазах у них такая… боль. И тоска… А еще солнца не было. Вообще. Только тучи такие, светло-серые. Непонятно, откуда светит. И вот идем мы, кто с нами шел, смеялся, радовался победе… А эти женщины… Все смотрели на нас. И они не радовались. Никто из них. А потом я проснулся и понял… Все эти женщины… Матери и жены, которые уже потеряли кого-то… И сколько таких уже сейчас? И сколько таких станет еще? Мне… Мне реально страшно об этом думать… Ведь… Чем дольше идет война, тем больше погибнет. А ведь тут столько молодых парней… Некоторым только недавно двадцатник перевалил. Им бы еще жить, жену найти, детей завести. А они гибнут здесь.       Вокруг нас повисла тишина. Рассказ Аскирта была… жутким. Но что еще страшнее, Аскирт был прав. Сколько матерей уже лишились сыновей? Сколько жен лишились мужей? Сколько детей лишились отцов? Я этого еще не знал, хотя и мог узнать в любой момент. Но я мог точно сказать, что цифра была большой.       — Я… понимаю, Аскирт, — сказал я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Но ты сам знаешь — по-другому никак.       — Знаю… В том-то и дело, что знаю…       Вновь повисло молчание. Теперь уже ни у кого не было, что сказать, потому все молча начали есть свой сухпаек. Вкус его, как и всегда, был отвратным, как и настроение.       Через несколько минут мы закончили свой перекус и направились дальше по траншеям, проверять качество работы.       И вдруг над позициями начал разноситься звук сирен. Громкий, протяжный гул, пробирающий до костей. Настолько громкий, что слуховые аппараты начинали барахлить, дойдя до установленного предела воспроизведения.       Гвардейцы вокруг нас все как один остановились, а затем побежали. Мы медлить не стали и начали бежать вместе с ними.       Потому как мы отлично знали, что это была за сирена. Воздушная тревога. Но только это не означало пролет какого-то одинокого самолета. Эта сирена означала массированный налет авиации.       А массированный налет авиации мог означать только одно.       Наступление орков начиналось.