Два лика, одно тело

      Неуверенность и стыд боролись внутри Гарри в равных пропорциях — ночью он так и не смог уснуть, но и не чувствовал себя каким-то разбитым, наоборот, пришёл к выводу, что поступил может и нехорошо, но это решение было правильнее всего. Наверно, если бы Поттер не испытывал такую разнообразную гамму чувств по отношению к профессору Снейпу — начиная от огромной вины, тяжёлым грузом лежащей до сих пор в душе юноши за обвинения и недоверие, а заканчивая восхищением от несгибаемого характера и сильной воли, и даже чуточку страхом — Поттер бы никогда не позволил случиться произошедшему, и точно не стал бы трудиться для поиска заклятий, сделавших принятие ситуации для Снейпа более мирным. В ином случае, юноша сделал бы всё возможное и невозможное для отмены их брачного союза, но Гарри хотелось сделать хоть что-нибудь, что бы могло порадовать профессора, пусть и столь странное, и нелогичное. Зная, сколько всего профессор сделал для него и его матери в частности, сколько всего пережил из-за него и его отца — Поттеру хотелось отплатить профессору за его жертвенность, потому-то и первая мысль, пришедшая в голову, стала самой правильной и единственно верной. Хоть самому Поттеру это всё и не нравилось, он не мог так просто отступить, столкнувшись с трудностями, которые даже и не сравнятся с теми в которых побывал Снейп.       Проведя ночь в Выручай-Комнате, о существовании которой знали многие, но пользовались лишь несколько человек в школе, Поттер со спокойной душой вернулся в гриффиндорское общежитие — его уже ждали. Вообще-то парень специально припозднился, чтобы времени хватило только на завтрак — рассчитывая, что встретится с друзьями, когда заберет учебники и придёт в большой зал. Как бы не так. Стоило только Поттеру показаться в гостиной, то он тут же заметил две пары глаз, в которых плескалось беспокойство, но стоило им увидеть, что с Поттером всё хорошо, как беспокойство сменилось нездоровым любопытством — книги книгами, разговоры разговорами, но в Хогварсе соблюдение моральных норм ещё со времён основателей было строгим, и потому в пределах школы дальше поцелуев вряд ли у кого заходило.       — Доброе утро, Рон, Гермиона, представляете, учебники забыл, вот и решил вернуться, а ведь у нас ещё зельеварение третей парой сегодня. Кошмар просто, — Парочкой фраз показав, что всё как обычно, а также явив другим, ещё не покинувшим гостиную факультета, одногрупникам — что ничего подозрительного не происходит, Поттер направился к лестнице. — Хорошо, что вы ещё не ушли — подождёте меня?       — Какой же ты растяпа, Гарри, — заметила Гермиона, вставая и небрежным жестом поправляя мантию, — давай поспешим, а то и на уроки опоздаем.       Небрежно пожав плечами, Поттер усмехнулся, взлохмачивая волосы и быстрыми шагами направляясь в комнату. Конечно, никто из троицы не собирался сегодня идти на завтрак, присоединившись к Поттеру в поиске потерянных книг и двигаясь с ним в комнату мальчиков. Как Гарри и предполагал, в комнате никого кроме них не было — все уже ушли на завтрак. Стоило Рону прикрыть дверь, как Поттер зевнул, махнув рукой — накладывая чары тишины и этим истощая себя ещё больше.       — Ну? — напряженно спросила Гермиона, присаживаясь на краешек постели, — Как всё прошло?       Поттер усмехнулся, наспех доставая школьные принадлежности из сундука, собирая их в сумку:       — Супер, — бросил Гарри, сверяя учебники, — заклятие подействовало как надо, правда Снейп сильный мужик — ритуал не смог сразу заставить его верить глазам, да и… короче говоря, магия ритуала не столь сильна, как автор её восхвалял.       — А…       Поттер медленно растянул губы в ехидной усмешке, закрыв сундук и бросив сумку на кровать — он-то прекрасно знал, что друзья хотят знать и, в который раз, ласково подумал, что они не меняются. Поттер не собирался откровенничать на такие темы, считая их излишне личными, но не видел ничего зазорного рассказать поверхностно — кому-нибудь другому юноша не стал бы рассказывать и этого, но своим друзьям, которые знают его жизнь почти полностью, и начало и будущее, он мог поделиться капелькой своих эмоций.       — Это было супер, — вновь повторил Поттер, сильнее взлохмачивая волосы и неловко улыбаясь. — Я даже и не подозревал, что Снейп такой заботливый… Сейчас готов умереть со стыда, но под воздействием его чувств самому захотелось его любить… ну и быть им любимым.       — О… О! Он признался тебе в любви? — неверующе проговорил Рон, румянец пятнами пошел по его лицу. Хоть неприязнь к профессору трудно убрать, но грифиндорцы всегда ценили чувства, и знание того, что профессор тоже может любить кого-то, делает его более человечным, заставляя часть негативных чувств остыть. Завхоза Филча хоть все и не выносили, но над ним кроме безобидных шуток гриффиндорцы ничего и не вытворяют, ценя в нём любовь к ненавистной кошке, миссис Норрис. — Но он же тебя ненавидит?       — Меня-то да, — пожал плечами Гарри, продолжая смущённо улыбаться, — но вот мою маму…       Гермиона изумлённо взглянула на Поттера, прижимая ладонь к губам:       — Только не говори, — тихо прошептала она, — что тебе нравится профессор Снейп, Гарри?       — Что? — шокировано воскликнул Рон.       — Сам посуди, — тут же ответила Гермиона, уверенным движением поправляя локон и говоря серьезным тоном, — Гарри согласился на этот брак только для того, чтобы профессор смог быть с любимой женщиной — его мамой, между прочим. Зная, что профессор Снейп натурал, к тому же испытывающий к нему неприязнь и, соответственно, никогда не сможет быть с ним, Гарри решил быть с ним хоть таким образом. Чувства он скорее осознал только здесь, ты же знаешь на какой странный ритуал Гарри согласился, Рон — быть в сердце профессора вместо матери, какое же отчаяние он испытывает. Бедный Гарри!       — Так ты друг…       — Нет, — раздраженно отозвался Поттер, — не нравится мне Снейп. С чего вы взяли? — спросил он, но понимал, что спрашивать друзей, смотрящих на него таким жалеющим взглядом, бесполезно. — Я никогда не говорил, что мне нравится профессор Снейп — он мне не нравится, я просто восхищаюсь им — ни более, ни менее.       Возможно это и были не подходящие слова для убеждения, но Гарри предпочитал не лгать, а из-за своего возраста считал глупым вступать в перебранки, где твоё отрицание сильнее убеждает противника в собственной правоте. Так что, когда они попали на первый урок, за Поттером закрепилось клеймо самого невезучего человека, любовь к которому будет обязательно ответной, но принесёт огромные страдания.       Не смотря на слова друзей о его влюблённости, Поттер так не считал. Хоть он и знал, что друзья лишь шутят и не рассматривают свои слова серьёзно, показывая, что если такое и случится, то они вроде как и не против. Поттер был благодарен за принятие, но даже если рассмотреть всю ситуацию серьёзно, становилось понятно, что Поттер не мог любить профессора хотя бы потому, что в другой временной рамке он счастливо жил с женой, которую безумно любил, и детьми. Сейчас он не мог сказать, кто его жена или как она выглядит — помнил, что любил, но не помнит кого. Порой он думал, что так даже лучше, ведь иначе он не смог жить нормально в этой временной рамке. Но потом, тут же, считал себя неправым за такие мысли, но чувства и вправду остались там — в прошлом, а здесь лишь слабые воспоминания на краю сознания. Поттер мог сказать, что любил и любил сильно, но получается так, словно разлюбил и поделать с этим ничего не мог и не хотел. Гоняться за призрачной иллюзией жены, характер которой он мог помнить, и тосковать по не существующим детям? — это было не то, что Гарри хотел дать своей семье. Ранее Поттер и не задумывался завести отношения с кем-нибудь из школы, придя к пониманию, что ученицы для него слишком молоды в моральном плане и беззаботны, а теперь это было и бесполезно, ведь у него уже есть «отношения».       Поймав на обеде пристальный взгляд Снейпа, Поттер подавился и мгновенно залился краской смущения, с раздражением понимая, что контролировать мимику лица нужно учиться заново. Обед прошел для Гарри в напряжении — он ерзал от внимания и не мог нормально сосредоточиться на словах друзей.       — А как это будет для Снейпа? — вдруг спросил Рон, заметив нервное состояние друга.       — А что Снейп? — отозвались гриффиндорцы, неторопливыми движениями поедая пироги.— Для Снейпа предстоящая пара будет обычной — это нам конец.       — Это точно! — поддержали его остальные, и разговор утих, а Гермиона так посмотрела на рыжего, что тот сразу осознал свою оплошность — о браке Поттера, кроме троицы, никому не было известно, и то Поттер не должен был говорить друзьям, но Гарри понял его вопрос.       Как это будет для Снейпа? — хороший вопрос. По сути, вместо того, как он, испытывая отвращение ко всему миру и к Поттеру в частности, исполнит супружеский долг — Снейп увидит, как провёл ночь вместе с Лили. Что же он об этом будет думать?       — Ох, чёрт!       Да, Поттер осознал, что он натворил какую-то хрень, как обычно, не просчитав последствия — как-то не задумался о том, что профессору надо вообще помнить «их» ночь. Теплилась надежда, что Дамболдор не согласился бы просто так, если бы там не было какой-то лазейки, но в этом юноша не был уверен, особенно из-за того, что в тот день у директора как-то подозрительно весело мерцали глаза. Поговорить с Гермионой до начала урока так и не удалось — Гарри был уверен, что она могла дать ответ на этот вопрос — а во время урока юноша не хотел нарваться на отработку и снятие баллов.       Когда начался урок, и Снейп стал себя вести как обычно (оскорбляя и пугая учеников, а также снимая баллы со всех, кроме слизеринцев) и прекратил уделять Поттеру внимание — юноша вздохнул свободнее, веря, что пронесло.       — Урок окончен, сдавайте потуги ваших жалких стараний и не забудьте написать эссе к следующему уроку на 8 дюймов, «Лирный корень, его свойства, и в каких зельях он применяется». Поттер, задержитесь. Оставьте своих поклонников, проведём отработку сейчас, чтобы я не тратил на вас своё вечернее время.       Поттер вздохнул, но подчинился, оставаясь в классе в то время, как все покидали кабинет. Его не задевали смешки слизеринцев, парень знал, что отработку он сегодня ещё не успел получить, а значит, это повод. Быстро обменявшись с друзьями парой слов и договорившись встретиться уже в гостиной, юноша — с безразличным, как он надеялся, лицом — смотрел прямо на стену позади профессора, не уверенный, что сможет взглянуть на Снейпа, не вспоминая ночные события, а ведь профессор легилимент. Зельевару вряд ли понравятся воспоминания, лучше уж перестраховаться.       Стоило последнему ученику выйти из класса, как профессор взмахом палочки закрыл дверь и — это понял сам Поттер, почувствовав магию — наложил чары тишины:       — С вами всё в порядке?       Юноша моргнул и с недоумением взглянул на профессора, но тут же перемещая взгляд:       — Со мной всё хорошо, сэр.       — Ничего не болит?       — Да нет, — пожал плечами юноша, всё больше удивляясь странности происходящего, — с чего вы взя…       Поттер мгновенно остановился, прикрыв рот, и почувствовал себя очень неуютно — с чего он взял? Издеваешься? Слова вырвались сами собой и вовсе не из-за того, что Гарри не хотел вспоминать о случившемся — он просто забыл, что профессор не помнит, как был осторожен в постели (вернее помнит, но вряд ли ассоциирует этот сон с ним), там даже мазь понадобилась лишь для того, чтобы не чувствовал слабой боли при ходьбе, а не из-за…       — Со мной и вправду всё хорошо… вы вчера… ну… были очень…       — Ну? Прекратите мямлить и отвечайте связно, Поттер!       — Заботливы и нежны, с-э-эр.       О, да, Поттер чувствовал, что нарывается — тянуть так издевательски «сэр» точно не следовало — но Гарри не мог поступить иначе — Снейп сам виноват! Сперва заставляет произнести такие смущающие вещи в слух, чтобы успокоить его, а затем ещё и торопит — словно он ему кто-то близкий!       — Всё шутки шутите… — раздраженно проговорил профессор, в пару шагов преодолевая расстояние между ним и юношей. — Раздевайтесь!       — Что? Зачем?!       — Заткнись, Поттер и не мешай, — отозвался Снейп, не давая вырваться и смотря грозным взором на юношу. — Мне лишь нужно проверить ваше состояние.       — Ах, это, — юноша мгновенно расслабился, неосознанно убеждая профессора, что тот прав, и ночью он сделал что-то более ужасное, чем просто насиловал своего студента. — А почему в классе? И вообще, может, не стоит? Со мной всё в порядке, профессор.       — Поттер, — четко произнёс Снейп, смотря на юношу, взглядом выражая сомнение в его разуме, — давайте вы не будете хорохориться и вести себя храбро и безрассудно: мы оба знаем, что вы испытываете боль при сидении, у вас недосып и то, что вы не остались после вчерашнего, а на мне была почти вся одежда — всё это свидетельствует о том, что вчера я повёл себя грубо по отношению к вам. Принуждая вас и не спросив вашего согласия, а потому дайте мне уже наконец посмотреть ваши раны и залечить их.       — Супер, — удивлённо произнёс Поттер, прикидывая в уме все факты обвинения и как их все переиначили, — а свои отметины на теле вы как распознали?       — Хватит! Я уже понял, что вы сопротивлялись, но это не даёт вам права издеваться. Если у вас какие-то проблемы, смело идите к Дамболдору, посмотрим, что он скажет, раз уж он отдал вас в мои руки. Хотите вы этого или нет, но когда-нибудь это бы произошло.       Вау — просто Вау!       — Вы садист?       Взгляд, которым наградил Поттера Снейп, был столь ужасен, что юноша непроизвольно почти-что сделал шаг назад, но вовремя смог остановиться, лишь дернувшись. Заметив его движение, Снейп прикрыл глаза, а открыв их, предстал в своей обычной бесстрастной маске. Увидев, что Снейп ничего не собирается высказывать в ответ на последний вопрос, но при этом и не принуждает раздеться перед ним, даже прекратил испепелять взглядом — Поттер попенял себя за то, что опять, как всегда, не заметил состояния профессора и не понял, как для него все это выглядит. Ведь тот скорее всего и правда винит себя во всех тех действиях, описанных им ранее, посчитав молчание за согласие. Гарри даже и думать не мог, что Снейп всё так перевернёт. Юноша не хотел, чтобы Снейп обвинял себя почём зря, зная, что у профессора есть кодекс чести, мысль о нарушении которого воспринимается критично. А насилие над студентом — как тот скорее охарактеризовал произошедшее ночью — сто процентов входит в этот список табу. К тому же сына Лили.       — Вы ошиблись в выводах, профессор, — неторопливо ответил Поттер, и отметив, что Снейп не собирается его перебивать, продолжил, надеясь обойтись без крайних мер вроде легеменции или раздевания. — Хоть мне и неудобно такое говорить, но вы и правда были очень… ну… — Махнув рукой, как-бы объясняя этим всё, и не обнаружив реакцию, Поттер понял, что всё бессмысленно — Ладно… — со вздохом согласился он, прекращая бормотания и становясь собранным и уверенным, — я понял…       Парень и правда понял, что говорить обо всем этом, продолжая смотреть в глаза Снейпу, он не сможет, а в ином случае нельзя, ведь профессор обязательно решит, что он солгал. Да и что сказать? «Вы были очень бережны?» или «Это было круто?» — Снейп бы так и поверил. Скорее засомневался, что это вообще Поттер и точно не стал бы и дальше сдерживаться и ворвался в разум юноши уже ни капельки не сомневаясь, что только так он сможет понять, какую травму он нанёс ученику — не стал бы сдерживаться и бесстрастно смотреть на блеяния, решив, что хуже быть не может и испуг, полученный от его несдержанности лишь малая часть за попытки исправить произошедшее.       Как бы странно не было для юноши оголяться в кабинете, где происходят занятия — Поттер считал, что лучше он наглядно покажет, что ничего непоправимого или чего-то серьёзного Снейп ему не сделал, чем будет смотреть на бесстрастную маску под которой бушуют негативные эмоции, разрушающие своего обладателя.       Вначале захотев ограничиться лишь верхом одежды, Гарри, под немигающим взором, разделся до нижнего белья и особого смущения от этой ситуации он как-то не испытывал — во время турнира Трех Волшебников кто только не видел его почти-что раздетым.       — Уж дальше я раздеваться не намерен, — спокойно сообщил гриффиндорец Снейпу, но тот на дерзость не отреагировал, и Поттеру показалось, будто профессор только сейчас обратил на него своё внимание, до этого пребывая в каких-то своих думах. Тяжелый взгляд, не дававший Поттеру отступить и внимательно смотревший на оголившиеся участки тела, лишь после слов юноши, которые нарушили тишину, переместился с места, на котором замер.       — Вы воспользовались заклятием или зельем?       Поттер, можно сказать, ожидал этот вопрос, но к огорчению профессора ни «Экстракт бадьяна» ни «Эпискеи» не были использованы — Гарри и подумать не мог, что Снейп был бы так ужасен к нему, потому-то лишь угрюмо посмотрел на профессора.       — Лишь Укрепляющий раствор, ничего более.       Кривить или лгать смысла не было — Снейп и так всё бы понял — да и не считал Поттер хорошим обманывать людей, особенно по такой мелочи. Бросив небрежный взгляд, профессор сделал шаг вперёд и резким, неторопливым движением схватил Гарри за руку, надавливая пальцами и таким образом отмечая редкие покраснения на теле и ещё более редкие синеватые отметины, словно проверяя состояние меток, наставленных им вчера. Спокойно и одновременно как-то неловко смотря на лицо зельевара, которое находилось уж слишком близко, Гарри с удивлением понял, что ничего безграничного не бывает, и вины в том числе. Касания как касания, боли от них или от отметин на теле Гарри не испытывал и не имел негативную на них реакцию, но вот для Снейпа это точно не было «лишь чуть нехорошо». По дернувшимся пару раз в раздражении губам юноша осознал, что Снейп вряд ли относится к этому хоть как-то положительно — чистый негатив.       Хотелось спросить, чтобы наконец-то узнать — неужели Снейп и вправду его настолько ненавидит, как и говорит, а терпит лишь в память о Лили? Но парень так и не смог найти в себе духу спросить об этом у профессора, особенно сейчас, когда у него столь мрачное настроение — Поттеру не хотелось огорчать его ещё больше.       — Нужна будет помощь — можете обращаться, а теперь будьте добры одеться и покинуть мой кабинет.       Пожав плечами и в который раз удивившись столь нелогичному поведению, Гарри неторопливо оделся, посчитав глупым обижаться или возмущаться — будто он Снейпа не знает, тому не только на все эти эмоции плевать, так он и не постесняется отработку, а то и две, влепить Поттеру. Было, знаем — проходили.       Иногда, когда Поттер задумывался на тему «профессор хороший или плохой человек?» Ответить всегда было сложно, но вот в таких ситуациях он мог сказать лишь одно — Снейп та ещё сволочь. Сделать вид что ты жутко недоволен, хотя внутри разъедают негативные эмоции, которые направлены лишь на самого себя? — Гарри считает, что Снейп так делает всегда и ещё испытывает наслаждение от этого. Обычно ещё ругаясь и заставляя себя ненавидеть без малейшего повода у всех, кто попадается ему на глаза. Любой, кто знает Снейпа хоть чуть, мог с уверенностью сказать, что оскорблять и ставить учеников в неудобное положение является хобби профессора, которое определённо доставляет ему удовольствие.       Разумеется, хотелось что-нибудь сказать — поднять настроение что-ли, но слова никак не приходили в голову, а по раздраженному взгляду профессора, Поттер прекрасно понимал, что тот только и ждёт чтобы он ушел уже из кабинета. Покидать просто так Снейпа не хотелось, оставалось чувство незавершенности, но и находиться дольше необходимого рядом с профессором тоже не хотелось — Гарри лишь дернул разражено рукой и небрежно накинул на себя мантию, не став даже приводить себя хоть в какой-то пристойный вид.       — Всего вам доброго, сэр.       Смысла не было оставаться дальше, а как-то унять недовольство не представлялось возможным. Поттер мог лишь взглянуть на мрачное лицо профессора, чтобы сразу уяснить, что нужно уходить, да побыстрее. К Гарри профессор не испытывает и фунта положительных чувств. Попытайся юноша что-нибудь сказать, Снейп бы заткнул его несколькими фразами — стать объектом негативных эмоций Поттеру уж точно не хотелось. Гарри же ничего не знает о Снейпе — откуда можно узнать о столь нелюдимом человеке? — потому-то он и не представлял, как можно нормально поговорить с профессором, чтобы тот стал его слушать.       Естественно, парень понимал, что действует нелогично и руководствуется лишь эмоциями, но из-за чего-то хотелось поступить именно так. Пусть Снейп его и ненавидит — это не мешало юноше испытывать к нему положительные чувства.       Наверно, зря Снейп, умирая, сказал, что у Гарри глаза матери — не будь этих слов, а потом воспоминаний, где было показано, как сильно профессор любил Лили — возможно, ничего бы и не было. Тогда бы Поттер мог со спокойной душой оказывать профессору просто уважение и благодарность. Не хотелось бы действовать таким необычным способом, не посчитай бы эти слова Гарри извинением за всё и намёком на то, что профессор к нему на самом таки деле хорошо относится.