Девиации

Гоня от себя ненужные больше мысли о Кимуре, Уэда попробовал жить жизнью своего нового класса. Половина из которого скорее походила на обезьян, чем на подростков, еще четверть пыталась демонстративно "отмораживать", а из оставшихся для приятельского общения Татсуя выбрал Такаги Минору, хотя бы потому что тот проявил к этому инициативу. Причем в приемлемом с точки зрения Татсуи формате. Нормальный парень, увлеченный компами и сумевший протащить ноутбук в этот храм обучения строгого режима, где при поступлении изымали даже мобильные телефоны. Впрочем, приглядываясь к царящим в интернате порядкам, Уэда понимал - почему. По вечерам они с двух джостиков играли в простенькую стрелялку на компе или гоняли по виртуальной Алабаме пиксельные мотоциклы. В обед сидели за одним столом и Минору вполголоса коротко и метко комментировал, как события прошедшего утра, так и внешний вид и замашки особо понтовых старшеклассников. Татсуя склонялся к нему и смеялся. Присутствие Такаги в жизни Уэды значило очень много - оно позволяло не думать об Акире. Хотя бы пока Минору был рядом: на переменах, в столовой, и - главное, вечерами. Потому что после отбоя, вымотанный за день, Татсуя все-равно вспоминал Кимуру, хоть совсем вспоминать не хотел. Но вспоминал - и либо трогал себя, либо глотал горечь и мысленно спорил: с кем - с ним? с собой? Наплевать, это был бессмысленный бесконечный разговор на тему, почему они больше не должны оставаться наедине. Никогда. А этим вечером Минору пошел в библиотеку и вернулся, буквально по стене, без нужных книг, зато окропляя полы кровью из разбитого носа. Пока Идзима с ироничным выражением лица наблюдал, сидя на подоконнике, Татсуя сорвался с места, подхватил, подставил плечо, заваливая на себя. И уже в комнате, меняя холодную мокрую тряпку на разбитой переносице, спросил: - Кто? Кто это сделал? Разумеется, Такаги не назвал имени. Видимо, если Акира и смотрел анимэ в детстве, то уж точно не воспринимал как руководство к действию, особенно в части "перед боем встаньте в позу, назовите свое имя и подавите противника интеллектом, пересказав краткий перечень достижений". То есть, избить человека это - да, представиться - да ну нафиг. Но описание "псих красноволосый, из выпускного" не допускало разночтений. Значит так вот он решил напомнить о себе? Как будто о нем кто-либо забывал! Это было подло, низко, не вообразимо и абсолютно бессмысленно - отыгрываться на тех, с кем сближался Уэда. Первое желание - такое естественное, такое глупое - подорваться, найти охреневшего подонка и размазать по ближайшей стене. У-би-вать. Заскучал, бедненький? Некому морду набить? Ну, давай, набей мне, если сможешь... если не зассышь. Если еще помнишь, как это - морду в кровь. Если хочешь крови - будет кровь. Но Татсуя заставил себя успокоиться. Сейчас он нужнее Минору здесь. Он был рядом, делясь обезболивающими из заначки, меняя холодные тряпки - что есть, хотя свинцовые примочки были бы лучше, и убеждая, что все будет "в порядке". последнее давалось сложнее всего. Он помнил все о чем рассказывал и на что намекал Кимура, и в глубине души не был уверен, что старшеклассник уже сделал максимум из того, что мог, чтобы привлечь его внимание. На следующий день, оставив Минору отлеживаться в комнате и придя в столовую, чтобы забрать завтрак для друга, Татсуя столкнулся взглядами с Акирой. Покачал головой, и в его глазах не было ничего, кроме холодного презрения. Только подрагивала вода в стоящем на подносе стакане - это мелко дрожали руки. Рвалось из груди - больное, горячее: "Подойди! Останови это! сделай, что-нибудь. Сделай, что-нибудь, чтобы я снова мог дотронуться до тебя. Пока не стало слишком поздно." Встретившись взглядом с Уэдой, Акира отвернулся. "Презирает меня, да?" - с усмешкой подумал старшеклассник и поднялся из-за своего стола. Но обернувшись на то место, где только что был мальчишка, его не обнаружил среди толпящихся учеников. От накатившей тоски даже затошнило. Кимура поздоровался с садящимся за его столик одноклассником и подхватил свою сумку, стремительно покидая столовую. Он догадывался, где сейчас Уэда. Если не остался в столовке, значит, поднялся в спальни. Но ничего кроме этажа, на котором располагались спальни новичков, Кимура не знал. А их там было далеко не одна и не две, чтобы стучаться в каждую и наивно надеяться не привлечь тем самым внимание всего спального корпуса. А потому единственное, на что мог рассчитывать Акира, это догнать Татсую в коридоре. - Эй!- выкрикнул, запыхавшись, Кимура, видя перед собой спину своего мальчишки. Поставил поднос на подоконник, снял пиджак и положил рядом, оставаясь в белой рубахе с открытым воротом. Следов на шее уже не осталась. Сделал два шага вперед, открыто и прямо - глаза в глаза: - Ищешь макивару поинтересней? Нет,- напряженно ответил Акира, выпрямляясь и глядя на подошедшего ближе новичка.- Собираешься отомстить за своего дружка? Кимура дернул плечом, усмехаясь и в ответ подходя к Татсуе. Оказался в полшаге от него. И развел руки в стороны, открываясь для удара. - Давай, врежь мне. Я ведь это заслужил. Уэда невесело рассмеялся, помотав головой: - Нас учили общаться с различными социальными слоями на доступном им языке, - Татсуя вложил руки в карманы, и хмыкнул, скрывая горечь: - так вот, объясняю на доступном тебе языке - ты мудак. Сейчас ты просто зарвавшийся мудак с небитой репой, но даже если я дам тебе в репу, ты не перестанешь быть мудаком, ты просто станешь мудаком с набитой репой. Уэда сделал шаг в сторону и развернулся лицом к окну, не обращая внимания на Кимуру, продолжил, глядя в прозрачное весеннее небо. В голосе его едва заметной дрожью вибрировала горечь: - И самое обидное, что я сам идиот. Я считал тебя.. другим. Лучше. Акира опустил руки. Молча смотрел на освещенного окном Татсую. После всей этой тирады во рту чувствовалась горечь. Было стыдно за то, что делал до этого, хотелось закричать, оправдываясь, что это все клевета и неправда, а сам - действительно лучше. Кимура дернулся, словно приходя в себя, и рывком развернул Уэду лицом к себе, стоя с ним у окна так, как несколько дней до этого. - Слушай. Ты прав. Я мудак. Один из самых больших мудаков среди наших. И я не смогу стать хорошим парнем. Но я был мудаком и до этого. Был тем мудаком, который решил воспользоваться зависимым положением новичка, трахнуть его в подсобке. И остаюсь тем мудаком, который после того, что сделал, надеется, что не потеряет этого пацана. - Ты абсолютно больной мудак. На всю голову больной, - выдохнул Уэда, перед тем как упасть лицом на плечо Акиры, до хруста ребер обвивая его руками, и жадно - как утопающий глотает воздух, втягивать его запах - табака, мужика, дешевого дезодоранта. Казалось, что внутри , набирая скорость, распрямляется тугая пружина, разрывая по живому все на своем пути. В какой-то момент у Татсуи потемнело в глазах и он отступил назад, присаживаясь на подоконник, не отпуская Кимуру. Акира незаметно улыбнулся, закрывая глаза и глухо выдыхая. Сжимая в объятиях желанное тело, он не заметил, когда Татсуя успел шагнуть назад и присесть на подоконник. Проходясь ладонями по ткани рубашки, Кимура поднял голову, подлезая к своему мальчику и осторожно, боясь спугнуть, с нежностью его целуя. Как никого и никогда еще не целовал. Как никого и никогда еще не обнимал. И как никогда еще не был рад. Произошедшее казалось удивительно далеким. Далеким и абсолютно ничего не значащим. Сейчас был важен только Татсуя. Только Уэда Татсуя, прижатый к нему, обнимающий его, отвечающий Акире на его поцелуи. Ужасно кружилась голова, и он цеплялся за одежду Кимуры, стискивая ткань, как будто их течение относило друг от друга, и отвечал на поцелуи, глубоко и отчаянно, выплескивая всю накопившиеся за прошедшие с момента ссоры тоску. А потом все- таки отстранился, улыбнулся мягко и виновато: - Прекрати.. Не в коридоре же. Здесь люди ходят. Разные. А на самом деле хотел сказать: "Прекрати. У меня перед глазами все плывет. Я боюсь потерять сознание, когда ты меня целуешь. И боюсь, что еще минута и я тебя никуда не отпущу.", но только потерся носом о скулу и добавил полушепотом: - Просто приходи после отбоя в подсобку, хорошо? - Да,- только и выдавил из себя Акира, с трудом разлепляя глаза и не переставая обнимать Уэду. Отпускать не хотелось. И только сейчас начинал понимать, что они в коридоре. И хрен знает сколько прошло времени: возможно, завтрак уже закончился. А возможно кто-то ушел раньше и застал их. Тем более что его, члена лидирующей стаи, не узнать было сложно. Руки дернулись, но вместо того, чтобы отпустить, сжали только сильнее. После порывистого поцелуя Акира все-таки шагнул назад. - После отбоя в подсобке,- повторил он, удаляясь по коридору. * * * После отбоя Уэда стараясь не шуметь, попытался покинуть спальню. еще не отошедший от избиения Минору пошевелился, повернув к другу лицо. Кровь прилила к лицу Татсуи - Кимура избил его единственного друга, а он? А он, забыв про гордость и честь, как девка, по первому свистку бежит к нему на свидание, которое к тому же и сам назначил. Он даже не сказал Такаги, кто и почему его избил. И начав врать "умолчанием" - пошел до конца. Прижал палец к губам - "тсссс", выскользнул за дверь. Шаги разлетались эхом в слабо освещенных гулких коридорах, и когда Татсуя почти добрался до места запланированной встречи, он вдруг понял, что это не эхо. Укрывшись за поворотом он пропустил мимо возвращающихся из сортира парней со второго. А потом без помех достиг подсобки, той, от которой у Акиры был ключ. Дверь оказалась заперта. Татсуя вжался спиной в угол - утопая во мраке и становясь невидимым для идущих по коридору мимо или сворачивающих в сортир. Это ночью в учебной части было непривычно многолюдно. Шло время, а Кимура все не шел. Уэда стоял, напряженный как стрела, нервно дергая модельно выстриженные пряди. Почему Кимура не пришел? не захотел? Нет, такие как Акира, если называют себя мудаком, то не для того, чтобы просто получить устное согласие на встречу. Любит ли Акира его это вопрос, а вот в том, что парень его хочет Тат-чан не сомневался. Такие вещи, как чужое желание, он уже умел распознавать даже без прикосновений. Вдалеке какой-то шум, то ли дерутся, то ли тащат кого. Уэда разом вспомнил все, что слышал от старшеклассника и других. Он поежился, ощущая как страх холодным комом поселяется за диафрагмой. Ведь если их видели сегодня, любая живая душа, видела, как они, сумасшедшие, целовались взахлеб у подоконника... то, возможно, за Акирой, которого не знать, не узнать, было невозможно, уже пришли. Уэда до боли закусил губу, пытаясь отвлечься от противного липкого страха, сбивающего дыхание и заставляющего ослабнуть колени. В этот момент он не думал о том, что если сейчас пришли за Кимурой, то вскоре, может даже с утра - придут и за ним. Он просто молился, сбивчиво и неумело, стоя в тени подле запертой двери о том, чтобы Кимура сейчас пил, и трахал кого-то, кто к этому привык, или бил морду, или сидел в изоляторе за то, что бил морду, или просто - но ведь есть же шанс, Аматерасу, что получив его согласие, Акира забил на Татсую, все, что угодно, Аматерасу, только не... не то, о чем Татсуя даже не хотел думать. Он стоял так, не чувствуя времени, обещая себе - "еще чуть-чуть", в нелепой надежде, что Кимура просто задержался, и вернулся только тогда, когда давно утихли последние отдаленные шаги, а небо начало светлеть на востоке. А вернувшись, измученный бессонной ночью и тревогой, провалился в забытье, едва упав на узкую казенную койку.

О том, что случилось ночью, вы узнаете, прочитав следующую главу.