Девиации

На пятые сутки Кавада ходил напряженный, считая, что истязание красноволосого слишком затянулось и уже всерьез опасался за здоровье и жизнь дурака. Он решил сегодня во чтобы не стало поговорить с врачом и директором об освобождении Кимуры, но на утреннем построении Окита сам подошел к нему. - Можешь забирать своего приятеля, - сообщил начальник СБ. Татсуя стоял далеко, как и положено, с первоклашками, но ему и не нужно было слышать, чтобы знать о чем говорит господин Окита с Сёгу. Он и так знал: волка выпустят. И был рад, когда Кавада покинул строй еще до конца переклички. Не без труда найдя нужного охранника, боец вдвоем с ним спустился в низ. Пахло сыростью, мочой и хлоркой. Когда Кимуру достали из каменного мешка, на нем не было живого места. Волка, очевидно, били, а голод, холод и усталость довершили дело. Кимура не мог стоять на ногах, его кожа приобрела сероватый оттенок, глаза запали, а глазные впадины обозначились черными кругами. Дежурный по изолятору выдал одежду Акиры, но горячий как печка парень не мог даже нормально соображать и буквально бредил в руках Кавады. В итоге Сегу скинул его на первую же пустую койку в изоляторе, рявкнул на охранника, но за медиками ломанулся сам. А потом помогал тащить носилки в лазарет, подгоняя охранника. А вот из мед.части его почти сразу выгнали, и судя по лицам врачей, Кимура здорово заболел. По крайней мере его сразу же положили под капельницу и что-то кололи в бедро. Кавада уходил с тяжелым сердцем, но все же понимая: больничка Акире сейчас нужна. Когда Кавада вернулся, Уэда уже караулил его, надеясь, что вожак приведет Акиру с собой. Но тот вернулся один и отвечая на застывший в глазах Татсуи вопрос, сообщил: - Он в лазарете. Если хочешь, иди к нему. "И не вздумай забирать этого придурка" - подразумевалось само собой. Сатоши, собранный и накрашенный, томился ожиданием, дернул плечом: "Кавада, ты идешь?" и Сёгу, сухим кивком дав понять первокласснику, что аудиенция закончена, последовал за Кириямой, держась довольно близко, но чуть позади него. Кирияма, повернув голову, что-то в пол голоса выговаривал белоголовому волку. Татсуя подождал пока старшие скроются из виду, кинул сумку на кровать. Узнав, что Акира в мед.блоке, принял решение пропустить урок. Просто он не хотел делать это демонстративно, при президенте школьного совета. * * * Придя в себя, Акира увидел перед собой белый потолок палаты. Лазарет. Он попытался сесть, но смог сделать это только со второго раза. Все тело болело. Особенно - бок, когда Кимура рискнул двинуться. Было холодно. Холодно, хоть и все тело мокрое. Скидывая с себя одеяло, Акира выдернул из вены капельницу. Нужно валить отсюда. Но на ногах стоять оказалось сложнее чем он думал. Приходилось, держась за грудь, наклоняться вперед, держаться за все стены. Насрать. Он не будет отлеживаться здесь. Чтобы кто-то подумал, что волка сломила бетонная коробка? Нет. Акира толкнул дверь плечом, вываливаясь в коридор в больничной пижаме. Соображает плохо. Температура еще не спала, нарастающая от движения боль кружит голову. И он идет подгоняемый только одной мыслью, звучащей скорее как цель и место назначения: "В логово". Направлявшийся навестить Кимуру Уэда увидел того раньше, чем рассчитывал: пройдя где-то две трети расстояния от логова до лазарета, встретил Акиру в коридоре. Тот буквально полз вдоль стены и выглядел ужасно: отощавший, мокрый от пота, в больничной пижаме и убогих одноразовых тапках. Татсуя вздрогнув , как от удара хлыста, подумал, обвиняя себя: "он бы выглядел лучше, если бы ты не ломался сутки" и бросился к любовнику. Обнял, прижимая к себе, буквально держа в руках; губы старшеклассника были сухие и горячие от лихорадки. Уэде было плевать, если кто-то бы увидел сейчас, что он целует волка. Сердце сжималось от боли за него. - Куда тебя несет? - спросил, оглаживая спину и чувствуя тяжесть чужого тела на своих руках - тот едва держался на ногах: - Вернись в лазарет, я прошу тебя! Я пойду с тобой и никуда не уйду, обещаю. - Я не останусь в этом чертовом месте...- голос волка звучал слабо и хрипло. Он обнимал неожиданно оказавшегося в коридоре Уэду, сжимал в своих руках насколько хватало сил. Только чувствовал, что против воли наваливается на мальчишку - без опоры продолжает клонить к полу. Татсуя его целует, а он поднимает голову, тянется к нему и даже попадает. Соскучился, блядь. - Мне нужно добраться до логова, Уэда... пожалуйста. Глаза волка, очерченные глубокими тенями, смотрели на первоклассника растерянно. В комнату Акиру гнал какой-то внутренний стержень, волчья гордость, но вместе с тем ему было так херово, что ему хотелось только одного - чтобы это поскорее отпустило. И отпустили воспоминания о карцере. Кимура закашлялся, жмурясь и сжимая пальцами свой бок. - Сраный Окита, сраный урод... Кимура использовал слово "пожалуйста" - это значило только одно: у него не осталось ни сил, ни аргументов. Татсуя поперхнулся всеми разумными доводами; держать его, такого, в коридоре и спорить? Пока волк не.. что? Не упадет прямо здесь? Уэда, прижал крепче и пообещал: - Я помогу тебе дойти. В конце концов, можно выпросить антибиотики в лазарете, а позже... позже будет видно. Может быть, возможность почти легально и без помех трахаться с Уэдой по-ночам послужит хорошим аргументом, чтобы провести пару-тройку суток в лазарете. В любом случае, он не станет мучить Кимуру здесь и сейчас, предпринимая бесполезные попытки переубедить все для себя решившего волка. Так, Кимура, выбиваясь из сил, на грани обморока дотянул до койки. Уложив и напоив водой, Татсуя предупредил его: - Даже не вздумай гнать меня на уроки, семпай! Тебе нужно отдохнуть, а я пока решу вопрос с лекарствами. Решай сам, где тебе лежать, но лечиться ты будешь. Теперь рыжий давал понять, что спор бесполезен. И он намерен лично контролировать процесс. Эта забота об Акире нужна была не только самому красноголовому. Она помогала Уэде не думать о цене, заплаченной за эту свободу волка, о том, что сделано и о том, что еще предстоит Татсуе этим вечером. Оказывшись в койке, Акира не сдержал вздоха облегчения. В комнате не было никого кроме их двоих. И это радовало Кимуру как никогда. Он догадывался, что Кавада не будет рад появлению больного волка здесь, но верил, что при необходимости сможет друга убедить. Уэда был рядом. А Акира старался не заснуть, наблюдая за тем, как любовник ухаживает за ним. И продержался так почти до конца уроков, только тогда - засыпая. Когда Кимура проснулся, Татсую он рядом не обнаружил. Зато нашел всех остальных. - Сколько сейчас времени? Где Уэда?- спросил он, приподнимаясь на кровати. Чувствовал он себя уже лучше. Видимо, больше спала температура. - Ужин уже был, - пожал плечами Кавада. Забавно было его видеть с распечатанными на школьном принтере листами и карандашом. Он держал их, как настоящие документы - на планшете, опираясь плечами на вторую полку, а с верхней койки, привстав на локтях, ему за плечо заглядывает Сатоши. Сёгу поймал взгляд Акиры: - Это... осталось от прошлого президента. - Уэда ушел часа полтора назад, и не счел нужным перед нами отчитываться, - заметил Сатоши из-за плеча вожака. Кавада покосился на него и Кирияма сделал преувеличенно удивленные глаза, типа - "а чего я сказал-то?". - Скоро вернется, - погасил ситуацию Кавада, возвращаясь к чтению. Что изменилось в Кирияме после его возвращения в интернат, так это то, что он стал невыносим. Особенно в том, что касалось Уэды. Кимура уже было хотел ответить, но после слов Кавады передумал. Исключительно из-за Сёгу и его чувств к изнасилованному волку. Поэтому Акира провалялся в кровати ровно до тех пор, пока не вернулся Татсуя. Рыжий вернулся минут через сорок. И почему-то с мокрыми волосами. Прошел, сел на край койки и поинтересовался: - Мне тебя уколоть или сам? Под рубашкой все еще горят соски, и кажется, что даже чистый хлопок рубашки натирает при каждом движении. Уэда старается ничем не выдать того, что произошло с ним, и того, что чувствует между ног. Но Кимура не сможет при Сатоши... и значит не нужно волноваться, что тот завалит его прямо сейчас, обнаружив не успевшую полностью закрыться дырку. И тогда Акира его убьет. От Татсуи непривычно пахло сигаретным дымом.. Кимура это заметил и поинтересовался, игнорируя вопрос про укол: - Где ты был так долго? Уэда с улыбкой пожимает плечами, доставая пилку для ногтей и пропиливая полоску на горлышке ампулы: - Ну, я не отходил от тебя весь день. А еще было нужно сходить в мед.часть, чтобы взять следующую ампулу антибиотика: утром тебя кололи, и сейчас нужно соблюсти режим назначений. Я договорился, но амбулаторно они будут давать одну ампулу за раз, каждую следующую в обмен на использованную. Отставив ампулу, распаковывает шприц и выбирает раствор. - В сан.части мне пришлось подождать, когда старшая медсестра с ключиком от шкафа с препаратами зайдет к себе перед уходом с работы. Ну, а потом.. - раствор поднимается вверх за поршнем. Уэда достает иглу из пустой стекляшки и, перевернув шприц, стучит по нему кончиком ногтя, сгоняя пузыри наверх. Судя по лицу процесс поглощает часть его внимания: - Я решил принять душ по дороге, чтобы уже не уходить от тебя сегодня. - И да, - держит подготовленную инъекция в пальцах: - Я курил на задней лестнице. "Ну, давай, семпай, сделай мне замечание." - говорили равнодушное выражение лица и уверенная поза. А Уэда сидел расставив ноги ни оттого, что демонстрировал по-пацански сильную позицию: просто так было проще. Внутри он обмирал от этого вопроса: Кимура моментально замечает его отсутствие и не намерен позволять рыжему шляться безотчетно. Даже если не станет требовать отчета за каждый шаг, отойдя от пребывания в карцере, первым делом приложит все силы, чтобы узнать об отлучках любовника все. Возможно, в обход Уэды. Но он не должен был знать этого. Уже утром все должно уже выглядеть менее выебанным, и если он сможет выдержать Кимуру, то тот ничего не заподозрит. Татсуя старался не думать о том, что он собирается делать дальше, в следующий раз, когда господин Окита потребует плату за молчание и безопасность Кимуры. Потому что сегодня прибавились наручники и могли остаться следы. Он старался об этом не думать, но солько стрельнул у старшеклассника в курилке сигарету, заглушая вкус чужой спермы на языке. Держась нейтрального тона, переспросил: - Тебя уколоть? - Коли,- ответил Акира, удовлетворившись ответом. Сам он со шприцами обращаться не умел. И вообще по возможности от лечения отмахивался. Но с другой стороны так сильно он еще и не заболевал. Смиренно дождавшись укола, волк, обманчиво уверенный в своем самочувствии после спада температуры, спустил ноги на пол и поднялся, отмахиваясь от попытавшегося его уложить обратно Уэду. - Я в душ,- отрезал Акира.- Уэда - за мной. Он подумал и добавил: - Если мне будет нужна помощь. - Кимура, какой нахрен душ?- спросил со своей койки Курода, но, встретив взгляд красноволосого состайника, заткнулся. Акира пересек комнату, выходя за дверь. Ноги казались ватными и какими-то чужими. Но как и отдающаяся в бок боль - это не мешало. Уэда с сомнением посмотрел на Каваду, как бы спрашивая его - ты это допустишь? Белый волк посмотрел на него, потом опять на Уэду, пожал плечами, и снова вернулся к бумагам. Ну, что он мог сказать? Волчья гордость не хрен собачий. На пару секунд оторвав взгляд от документов, мотнул подбородком в сторону Кимуры: мол, чего сидишь, вали за ним. - Только не затрахай его до смерти, - фыркнул Сатоши, но Уэда проигнорировал этот выпад. Он уже понял, что от Кириямы его защищают Кавада и Кимура, но только до тех пор, пока он не рискнет огрызнуться самостоятельно. Прихватил полотенце, и догнал Акиру. Пока они шли в душ, Татсуя нервничал, боясь неловким жестом или словом выдать себя. Ведь, если у Кимуры возникнет хоть малейшее подозрение, он попросит рыжего раздеться, а тогда... при ярком освещении в душевой заметит характерные синяки на бедрах, а Кимура слишком долго трахал подстилок, чтобы ему что-то втирать... Отказаться? Это тоже самое, что признаться самому. Акира не стал задерживаться в раздевалке и разделся уже в душевой, на ходу стаскивая с себя больничную пижаму. Избавляясь от одежды, он чувствовал себя лучше. Будто освободился от чего-то неприятного. От части болезни - в том числе. О ней напоминал только сдавленный кашель, который отзывался болью в боку. Но волк плевать бы хотел на эти ощущения. Провернул краны душевой. И с наслаждением подставился под хлынувшую воду, тяжело дыша и опираясь обеими руками о стену перед собой, на которую вода почти не попадала, а от того она не становилась скользкой. Отмокнув под горячим душем, он кинул взгляд назад, вспоминая об Уэде. - Не станешь раздеваться? - Нет, - рассмеялся: - извини, но твои соcтайники отдельно предупредили меня на этот счет. Просили не затрахать, а я не уверен, что у нас получится, если я разденусь... "Тем паче, я уже был в душе" - решил не напоминать. Просто стоял у противоположной стены - в интернате кабинки не имели дверей, и брызги попадали на рубашку и джинсы. - Хорошо,- быстро согласился волк, в действительности понимая, что вовсе не в состоянии сейчас кого-то трахать в душевой. А если бы рискнул, наверное, это выглядело бы чертовски жалко. Он пропустил пальцы в волосы, взъерошивая темные, почти бордовые от воды пряди, откидывая их назад и подставляя лицо под струи душа. Белое тело было усеяно крупными синяками. Самые заметные - на коленях и локтях. Эти были оставлены самим волком, когда он бился в бетонное коробке. Когда звук воды исчез, оставляя после себя только изредка разбивающиеся о пол капли, Кимура мокрый вышел из открытой кабинки, забирая у Татсуи полотенце и вытирая волосы. - С тобой ничего не случилось когда меня не было? Что хотел тот пацан? Акира вытер плечи, спуская полотенце на бедра и обвязываясь им. Обнял еще влажного - джинсы и рубашку все равно бы пришлось сушить, уткнулся губами в шею: - Со мной все в порядке. Но когда встанешь на ноги, поговори с этим парнем. В его провокации нет никакого смысла кроме провокации. Он второй год представляет подстилок и решает у них, чтобы не понимать бессмысленность подобных требований в нынешней ситуации. яЯживу не с ними, а с вами. Я сплю в одной комнате с президентом студ.совета, запретившего гомосексуальные связи. Я уверен, на меня наезда не было, подставляли конкретно тебя. И Хайдэ знает - кто. И только когда он проговорил это все вслух для Акиры, только в эту минуту он сам понял - кто мог заставить Хайдэ спровоцировать Кимуру. И мгновенно пожалел обо всем, что рассказал Акире. Черт, теперь если тот и вправду надавит на подстилку, тот сдаст ...Окиту. И тогда всплывет и ответ на вопрос зачем нужно было провоцировать волка. Всплывет подоплека - наезд на Уэду, куда более глубокий и жесткий гамбит, чем привычная интернатским примитивная схема. И Кимура красиво отработал свою партию, так как и хотел человек, который получил подпись Уэды на бланке согласия, так как в Японии возраст согласия наступает с 13 лет. Таким образом, начальник СсБ полностью защитился от возможных обвинений в насилии. Но Татсуя подписал бы что угодно в этот момент: даже Кавада стал всерьез беспокоится за Кимуру. И его "размышления" и так стоили Акире лишних суток, так что когда Окита объяснил, что не может принять от Уэды выполнение его части договора без этой бумаги. И он юридически заверил свое согласие, принимая ряд возможных рисков. И это было все, чего не должен был знать стоящий рядом парень. Отступил назад: - Одевайся, ты скоро рухнешь. - Я хочу остаться с тобой,- возражает Акира. Кажется, он и не слышал того, что до этого сказал Уэда. Но он слышал. Просто не стал говорить. Провокация, сработанная на таком уровне... Даже красноволосому волку было понятно, кто стоял за этим. По крайней мере, кто в этом мог участвовать. Но Татсуе говорить об этом не стал. Сам не зная почему. Сейчас он обнимал своего мальчишку, носом - в рыжие волосы, от которых все еще пасет куревом. Вода с волос намочила рубашку на плече. Как вымокла ткань и от прижавшегося мокрого тела. Кимура обнимал первоклашку крепко, прижимал к себе и молчал, не двигаясь. - Ты же никогда не обманешь меня, Уэда?- неожиданно раздался голос ослабевшего после карцера волка. У Татсуи обрывается сердце. Как хорошо, что Акира не видит сейчас его глаза. Уэда сглатывает и кивает, отчаянно прижимаясь к волку пока это возможно. Он может только кивнуть, отчетливо в плечо, обмирая от сладостного отчаянья пока еще обнимать его. Голос бы подвел, да и не смог бы он, язык бы не повернулся впрямую врать Кимуре. Стоит и не хочет, чтобы это заканчивалось. Надо. Акира еще очень слаб. - Пошли в логово...- бормочет Акира, отрываясь от Уэды и невольно опираясь на его плечо. Он нашел взглядом скомканную пижаму, беря только штаны и натягивая их на еще мокрое тело. Полотенце оставил на плечах. После душа волк выглядел лучше. Хоть с толку и сбивали множественные синяки на подтянутом теле. Кимура вышел первым, но, выходя, снова закашлялся, сгибаясь пополам и цепляясь пальцами за подбежавшего к нему Татсую. - Блядство...- просипел он, прерываясь на очередной приступ, от которого почти падает на колени.- Наверное, ты бросишь меня, когда я... такой. Акира криво усмехается, выпрямляясь и позволяя Уэде поддержать его. Сейчас он как никогда понимал как много значит для него этот мальчишка. Татсуя "вешает" на себя волка, крепко обнимая за талию: - Не шути так. И отпускает только возле двери, понимая как важно для его бойца сохранять лицо перед стаей, да и как на любое их прикосновение друг к другу отзывается сарказмом Сатоши. Уэда ложится на свою койку и прислушивается в темноте, выделяя тяжелое и сиплое дыхание Акиры среди других. Он бы хотел сейчас уткнуться в плечо волка, обвить его руками, своим теплом согревая воспаленную грудь. Все это время Татсуя безумно скучал по нему; длинными ночами в логове маялся вспоминая его руки, лицо, голос и бесстыдные словечки, которые Кимура шептал, жадно беря парня. Но сегодня ночью, лежа наконец всего в полутора метрах от Акиры, он не чувствовал, что имеет право на эти то ли фантазии, то ли воспоминания. Потому что он знал, что получит эти ласки только обманом: если Кимура узнает о происходящем - он бросит Уэду моментально, не слушая никаких объяснений. И хорошо, если просто отправит назад, а не в лазарет. Но даже, если бы Акира готов был его выслушать, Татсуя ничего бы не стал ему говорить. Ведь в ярости волк терял инстинкт самосохранения, и не считался с последствиями. Если он бросится защищать Уэду, то пострадает сам. Поэтому Татсуя знал - они вместе до тех пор, пока любовник не заметит оставляемых Окитой на его теле следов. А утром Татсуя принес волку завтрак и снова отправился в лазарет вместо уроков, менять использованную ампулу на новую дозу лекарства. Когда он вернулся, старшеклассники были уже на занятиях. Даже стерва Кирияма отсутствовал: у их класса был английский, а его Сатоши любил. Сел на койку Кимуры: - Тебе нужен следующий укол. А у самого гулко бьется сердце: если Кимура захочет, то нет ничего, что помешало бы ему завалить Уэду на ближайшие двадцать минут. И Татсуя не знает, чего в нем больше: страха или желания? Акира сидел на койке полулежа, к моменту возвращения Уэды уже расправившись с завтраком. С каждым днем он чувствовал себя лучше - за исключением болезненного кашля, который время от времени давал о себе знать. Но между этими приступами Кимура чувствовал себя вполне неплохо. Только лицо у него до сих пор было бледнее обычного, зато тени вокруг глаз уже разглаживались. Татсуя сел на койку, и волк подобрался ближе к нему, обнимая со спины и целуя в шею. - Укол ты можешь мне сделать и при всех... Здесь никого кроме нас, Уэда. Давай воспользуемся. Татсуя откинул голову назад, укладываясь затылком на плечо волка, покосился на него: - Так сильно хочешь? А пальцы уже расстегивают пуговицы рубашки: другого шанса может не быть. - Я провел несколько суток в бетонной коробке. Да, бля, так сильно,- усмехнулся Акира, пропуская руки под рубашку мальчишки. Ладони проходят по груди, пальцы обхватывают соски, сжимая их сильнее чем надо. Кимура отсаживается назад, заваливая Уэду на спину, и несдержанно его целует, тем временем раздевая - нет времени долго возиться, волки ведь могут вернуться. Застонал , когда Кимура сжал соски, все еще ноющие после щипков Окиты. И вместе с тем вспомнил о других возможных следах. Акира уже стягивал с него брюки, когда рыжий прошептал: - Не надо полностью. Он дышал тяжело и расширенные зрачки: то ли от страха, то ли от возбуждения. Акира посмотрел на него с недоумением, но спорить с любовником не стал, подтаскивая его к себе за бедра и наваливаясь сверху. Брюки волк с него практически не снял, даже не достал член, поэтому не обнаружил следы, которые скрывались от красноволосого под тканью. Но что бы не смогло Кимуру обмануть так это растраханная задница партнера. Может, математика и не была сильной стороной Акиры, но прикинуть, что за время его пребывания в карцере и койке анус пацана должен выглядеть иначе, он бы мог. Пальцы уже до боли впивались в ягодицы, попадая на места оставленных Окитой синяков, когда неожиданно раздался звук открываемой двери и на пороге нарисовался один из волков. Курода глянул на разлегшихся любовников и присвистнул. - Кимура, слезай с него, скоро явится Сатоши. Кстати, не в настроении. Какой-то дебил решил пошутить. Кавада, конечно, заткнул. Но урок сорвался. Акира глухо выдохнул, слезая с любовника и падая на койку, когда Уэда, подтягивая штаны, вскочил на ноги. Кимура просунул руку в штаны, поправляя натянувший ткань стояк. - Ты был в душевой?- адресовал он вопрос состайнику. - Там сейчас пусто, какой дебил попрется в душ перед ужином,- пробормотал Курода, забираясь на свою койку. - Ну и заебись. Акира слез с кровати, хватаясь за пояс брюк любовника и выволакивая его за собой. Уэда попытался было возмутиться, но волк только шикнул на него и вскоре уже прижимал к железным шкафчикам в раздевалке, громыхающих при каждом движении. Первой слетела рубашка. Татсую волк не слушал, когда снова расстегивал молнию на брюках, срускал их по ногам и... Акира изумленно смотрел на своего любовника, распахнув глаза. Он мог поклясться, что эти следы были оставлены не им. Рывок за плечо, молча, вбивая Уэду в покачнувшийся шкафчик. Рука Акиры по-хозяйски раздвигает ягодицы, нащупывая пальцами припухший раскрытый анус. И в тот же момент отдернулась, словно волк обжегся. - Что это за херня? -Акира! - всколыхнулась паника: он все понял. Кого ты хотел обмануть, Татсуя? Ему страшно смотреть на Кимуру, смотреть в потемневшие от боли глаза. Уэда хотел бы объяснить, но знает Акира ничего не станет слушать. Кто угодно, но только не он. Медленно разжимаются пальцы рыжего, рефлекторно стиснувшиеся на запястье Кимуры - удержать: не важно от удара или ухода, но удержать. Уэда читает приговор в глазах старшеклассника и молча натягивает одежду обратно. Он больше не смотрит в глаза. Еще одна жестокая фраза, последняя попытка спасти, если не себя и отношения, то хотя бы волка: - Учись проигрывать, Кимура. И да, я знаю, куда мне идти. Давай без финального мордобоя - ты не в форме, а я не в настроении. Как же больно, Аматерасу: в груди Уэды ноет и давит кусок льда. Акира чувствует, как внутри что-то надрывается. И непривычно начинает жечь глаза. Хочется закричать, но голос, словно в дурном сне, так и не прорезается. Кимура отходит назад и, сотрясаясь, опускает голову, вдыхая несмотря на боль в груди и глухо произнося: - Вон отсюда...- и неожиданно срываясь.- Вон, я сказал! Съебывай отсюда, сранная ты шлюха! Вон!!!