Я вернусь. История Клоузера и Терминатора

Вспоминая об этом позже, Майк не мог назвать это иначе, как чудом. Ну в самом деле, на кой чёрт сдалась ему в такой момент бабушкина панда? Или дело уже тогда было не в панде, а в том, чтобы хоть ненадолго — хоть на пару минут увидеть Харви ещё раз. Попрощаться по-человечески, без всей этой свадебной суеты. Конечно, ему было больно расставаться с Харви, отказываться от совместной, кровью и потом выстраданной работы. Он знал, что и для Харви это больно, но ещё он знал — они оба это знали — что рано или поздно такое расставание неизбежно. Да, они не просто коллеги, они близкие друзья, но даже близкие друзья расстаются, когда дела семейные выходят на первый план, а у Майка теперь появилась своя семья, и он должен был расставить приоритеты. Харви не то, что не спорил с ним — казалось, он сам убеждал Майка, что тот поступает правильно. И всё же, возможно, Майку хотелось ещё раз в этом убедиться — ещё раз посмотреть Харви в глаза и увидеть там молчаливое одобрение, вот он и вцепился в первый попавшийся предлог. Развернуться на полпути в аэропорт — Рейчел это не обрадовало! Но Майк и так шёл на большие жертвы ради её карьеры, и не в её положении было спорить. А, может быть, Роберт Зейн в глубине души догадывался, что всё обернётся… Нет, не именно так, разумеется, но как-то в этом направлении. Рейчел сама говорила — её отец ничего просто так не делает, тогда зачем ему перемалывать в мелкий порошок своих партнёров, чтобы они назначили его дочь главой нового — лондонского отделения фирмы? Самое удивительное, что Рейчел легко согласилась. Конечно, для её карьеры это был гигантский не шаг даже — скачок вперёд. Но прежде она видела во всех действиях отца подвох, а здесь… Вероятно, всё дело в том, что новая должность предполагала работу за рубежом, и это давало Рейчел надежду, что влияние отца на её дела ослабнет по другую сторону Атлантики. Тем более, была должность и для Майка — он должен был стать консультантом по вопросам американского законодательства. Разумеется, в суд с его липовым дипломом никто его бы не пустил, но работа консультанта была и законна, и прибыльна. Менее интересна, чем его нынешняя практика, да, но и Рейчел в своё время шла ради него на жертвы — пора и ему чем-то поступиться. Хотя бы на год-два — говорили они с Рейчел друг другу. Потом Рейчел снова сможет вернуться в Америку, но уже в совершенно новом качестве, и будет претендовать не меньше, чем на партнёрство, возможно даже именное. Майк согласился с решением будущей жены, и на Британские острова новоиспечённые супруги Росс должны были укатить сразу после скромной церемонии в квартире Харви. Основная часть их вещей уже плыла в Европу медленной скоростью, но некоторые, самые ценные — вроде той же бабушкиной панды, оставались в ручной клади. И вот эту-то сумку Майк и забыл в квартире Харви. Рейчел уверяла его, что Харви спокойно перешлёт сумку на их лондонский адрес, всё равно они доберутся до своего нового жилья не раньше чем через две недели. Она была, разумеется, права — их ждало двухнедельное свадебное путешествие по Великобритании (нужно же посмотреть страну целиком в её нынешнем величии, пока Шотландия не устроила очередной ЮКей-экзит!). Но Майк упёрся — не полечу без своей панды и точка. Интуиция? Провидение? Судьба? Одним словом — чудо. На звонок в дверь Харви не открывал, и они впустили себя сами — благо, у них всё ещё остались ключи. В квартире царил небольшой беспорядок, но не столько из-за церемонии (кейтеринговая компания успела всё тщательно убрать), сколько из-за распахнутых настежь окон. Майк, ругая Харви — о чём тот только думал, устраивая сквозняк на такой высоте?! — принялся по-хозяйски закрывать окна, чем вызвал недовольное ворчание Рейчел: если Харви их открыл, значит, ему так надо, бери свою панду, и идём. Всё это прекрасно — отвечал Майк, но где тогда сам Харви? Почему не открыл дверь и не выходит на окрики? Оставил окна распахнутыми и ушёл из дома? Внезапно превратился в выжившего из ума маразматика? С чего бы? К спальне Харви он пошёл в последнюю очередь: может быть, побаивался застать там Харви в постели с Донной — шутки шутками, но от этих двоих всего можно было ожидать. Первым ощущением Майка, когда он открыл дверь, была досада — и здесь сквозняк! Что было дальше, он помнил смутно, потому что уже в следующий момент он увидел Харви. На постели. Одного. Полностью одетого — всё в том же праздничном костюме, в котором он был на свадьбе. И упаковку от лекарства на полу — того самого успокоительного, которое ему прописывали от панических атак. Упаковка на неделю. Пустая. В сознании у Майка остались лишь какие-то обрывки произошедшего: как он хлестал Харви по щекам, орал в телефонную трубку, вызывая скорую, переворачивал Харви на бок, давил на челюсти так, чтобы они открылись, и можно было сунуть Харви два пальца в горло — заставить его вытошнить проклятые лекарства. Он ругал себя за каждую проведённую в машине по дороге в аэропорт минуту, за то, что не заметил никаких признаков в поведении Харви, за то, что так поспешно принял решение об отъезде. И вперемешку со всем этим не переставал задаваться вопросом: почему? Почему Харви-Невыносимый-Нарцисс-Спектер, эгоист, сибарит, так любящий жизнь, сделал с собой это? Полиция, приехавшая вместе со скорой, не обнаружила никакой записки и открыла расследование — вдруг кто-то «помог» Харви прийти в такое состояние? Майк не знал, что думать. Он просидел у дверей палаты Харви, а затем и у его кровати до утра следующего дня. Задремал, положив голову на его постель, и проснулся от слабого стона — Харви звал его по имени. Майк резко сел и уставился на Харви, тот выглядел слабым, но взгляд его был совершенно осознанным, и смотрел он на Майка с укором. — Что ты здесь делаешь? — проворчал он. — Должен быть в Лондоне. Или в шотландских горах — искать какой-нибудь вход в Хогвартс. Майк невольно улыбнулся, но тут же стал серьёзным. — Что я тут делаю? — взвился он. — Да если бы я улетел в Лондон, если бы я не вернулся за дурацкой пандой, ты бы… Харви, что произошло? На тебя кто-то напал? Тебя отравили? Ты хочешь поговорить с полицией? Харви отрицательно покачал головой и отвёл взгляд. — Ты сам это сделал? — зло спросил Майк. Харви посмотрел на него с некоторым недоумением, потом спросил: — Вы были с Рейчел, когда… Когда нашли меня? — Конечно, я был с Рейчел, с кем ещё мне возвращаться за багажом для свадебного путешествия? Не уходи от ответа: ты сам это сделал? Зачем? Я уже спросил у врачей — никаких неизлечимых болезней у тебя не обнаруживали, так что я просто не понимаю… — Это личное, Майк, — Харви пытался выглядеть строгим, и, несмотря на слабость, у него это получалось, но Майку было плевать. — Настолько личное, что ты не потрудился даже попросить у меня помощи? Неужели ты настолько в меня не веришь, что даже не подумал обратиться ко мне? Я считал, мы друзья. Как ты мог такое выкинуть? Как ты мог взять и решить оставить меня? И главное — почему? По лицу Харви пробежала болезненная судорога. Майк спохватился, заговорил совершенно другим тоном: — Прости, я идиот! Ты еле остался жив, а я тебя распекаю. Извини, Харви. Просто ты меня очень напугал. И разозлил. Как подумаю, что я мог уехать… — Майк отвернулся, зажмурился, но Харви успел увидеть, как покраснели его глаза, и в их уголках блеснули слёзы. — Майк, — тяжело выдохнул Харви и дотянулся до его ладони, лежавшей на постели. — Прости. Я не должен был… Я не подумал. Это была минутная слабость. Больше не повторится — обещаю. Я не оставлю тебя. Майк снова повернулся к нему. — Обещаешь? — спросил он, пытаясь произнести это сурово, но голос предательски дрогнул. — Обещаю, — повторил Харви, прикрыв глаза в знак согласия. — А теперь позови какую-нибудь симпатичную медсестру — у меня есть несколько интимных просьб, которые я не готов адресовать тебе. И иди выспись — сколько ты здесь просидел? — Достаточно, чтобы заработать радикулит и ходить с тросточкой, — фыркнул Майк, поднимаясь и растирая спину. — Как думаешь, я буду стильно смотреться? — Когда ты и слово «стильно» можно будет без иронии поставить в одном предложении, ад замёрзнет, — покачал головой Харви. — Вот знаешь что — вызову к тебе медсестрой Нелл Сойер*, будешь знать, как надо мной издеваться! — притворно обиделся Майк, хотя в душе у него всё пело оттого, что к Харви возвращалось его привычная шутливая манера вести разговор. — Майк, — предостерегающе откликнулся Харви, — пытки запрещены Женевской конвенцией! — Вот это ты ей и будешь рассказывать! — наставительно заметил Майк подходя к двери. Он взялся за ручку, потом быстро развернулся, снова подошёл к постели Харви, наклонился, так чтобы их лица оказались на одном уровне, положил ладонь Харви на плечо и серьёзно сказал: — Ты очень меня напугал, и ты очень мне нужен. Пожалуйста, никогда не забывай об этом. Пожалуйста. — Я же пообещал, — устало отозвался Харви. В его глазах, под налётом усталости и выражения «отвали уже от меня», Майк увидел боль. Это пугало его — было страшно оставить Харви без присмотра с каким-то неведомым адом в душе. — Смотри, — Майк выпрямился и сложил руки на груди, — если нарушишь обещание — я достану тебя и в преисподней! И заставлю отплатить за предательство так, как ни один дьявол не сподобится! — Ты уже заставляешь меня платить за мои грехи, — фыркнул Харви. — Ещё немного, и я намочу собственную постель, и это вовсе не так весело, как ковёр в кабинете Луиса. — Ладно-ладно, — Майк, подняв руки, отступил назад. Не поворачиваясь лицом к двери, открыл её, глядя на Харви исподлобья, проговорил металлическим голосом: — I’ll be back!** — и, наконец, вышел — побежал со всех ног за медсестрой. * * * Вернувшись домой, он проспал к собственному неудовольствию почти сутки. Сказывался не столько недосып, сколько нервное напряжение. И оно ещё не отпустило его до конца — он понял это, когда наливал себе кофе и заметил, как дрожат руки. Он знал, в чём причина. Да, сейчас Харви вне опасности, медики подтвердили это ещё до того, как он очнулся, но что-то ведь с ним случилось! Что-то довело его до недельной дозы успокоительного за раз и предусмотрительно распахнутых окон — когда-то ещё найдут тело. Думать об этом не хотелось, и всё же Майк не мог выкинуть это из головы. Почему?! Почему Харви это сделал? Почему не оставил хотя бы записки, ведь люди обычно так делают. Личное! Что может быть настолько личным, чтобы ради этого поступить с ним, с Майком так подло — знает ведь, скольких он уже потерял, неужели не понимает, что вот это — как ножом по сердцу. Невыносимо. Разве так можно с теми, кого любишь? А в том, что они любят друг друга как братья, как семья, он не сомневался. Видел в глазах Харви, когда тот очнулся и устыдился своего поступка. Майк задумчиво ходил по квартире, пытаясь сообразить, есть ли у него хоть какая-то свежая одежда, или в Лондон уплыл весь гардероб. Спросить у Рейчел не было возможности — она, очевидно, куда-то ушла и уже давно, кружка с её недопитым кофе была совсем холодной, в телефоне — автоответчик. В задумчивости рыская по квартире, Майк наткнулся на пачку фирменных бланков «Пирсон-Хардман». Эти бланки пожертвовала им с Рейчел Донна, отыскавшая их в архиве — после изгнания Хардмана, они годились лишь на то, чтобы служить упаковочным материалом. Майк приободрился — теперь он знал, с чем прийти к Харви и чем его развлечь. В кладовке обнаружились старая футболка и джинсы. Когда-то Майк надевал их, чтобы покрасить стены в квартире, и даже умудрился не слишком заляпать, а затем ещё и постирать. Пятна краски остались, но выглядели вполне уместно — как работа модного дизайнера (во всяком случае, на взгляд Майка — что скажет об этом Харви, он предпочитал не думать). Его свадебный костюм выглядел сомнительно уже после сорока минут, проведённых в такси по дороге в аэропорт, а уж после всего остального, стал совершенно непригоден — вряд ли рвоту Харви удастся отстирать с брюк полностью. Но и чёрт с ними — когда его всё же стошнило, это было чудовищное облегчение, и Майк был готов хранить злополучные брюки как трофей. Наскоро ополоснувшись в душе и переодевшись в чистую (ну, хорошо — стираную) одежду, Майк отправился в больницу к Харви, прихватив с собой приличную стопку старых фирменных бланков. Харви сегодня выглядел намного лучше, чем вчера: уже передвигался по палате сам, заигрывал с медсёстрами и с медбратьями, возмущался, почему, в отличие от докторов средневековья, нынешние эскулапы не считают алкоголь хорошим лекарством от всех болезней — в общем, был типичным Харви. Майк, наблюдая за ним, расплылся в идиотской улыбке, за что немедленно схлопотал шквал язвительных комментариев от Харви — они лишь сделали эту улыбку шире. Следующим пунктом программы, надо полагать, было измывательство над его, с позволения сказать, гардеробом, поэтому Майк решительно схватил корзину для мусора, стоявшую рядом с кроватью — отвлечь Харви, пока тот не принялся за его внешний вид. Харви напрягся: — Оставь мусор в покое, слухи о нехватке персонала сильно преувеличены, — проворчал он. — Во-первых, не преувеличены, просто у тебя одна из лучших страховок, какие можно купить в этой стране, а во-вторых, это не мусор, а спортивный инвентарь, — он отнёс корзину на другую сторону палаты, достал из сумки пачку бумаги и помахал ею перед носом Харви. — Ты ведь не откажешься от небольшого раунда? С бонусом в виде возможности послать Хардмана ко всем чертям? Харви забрал у него пачку и с преувеличенным вниманием осмотрел. — Ладно, — кивнул он, — только отойди от этого «инвентаря» подальше — иначе нечестно, эта палата чуть ли не вполовину меньше моего офиса! — Не говори глупости, на треть — может быть, но точно не вполовину, — Майк смял лист бумаги и точным броском отправил его в корзину. — Кто-то тренировался, — хмыкнул Харви. — Да я просто раньше щадил твои чувства, — хвастливо ответил Майк. — Не заливай — когда ты проигрывал, ты утверждал, что никаких чувств у меня нет, — парировал Харви и тоже послал бумажный шар в корзину — промазал совсем чуть-чуть, что, учитывая его состояние, было совсем неплохо. Через полчаса пол палаты был захламлён бумажными снарядами, а счёт сравнялся. — Предлагаю сделать перерыв! — быстро воскликнул Майк. Ему совсем не хотелось сегодня обыгрывать Харви, а к тому шло — было заметно, что Харви устал. — Ага, почувствовал надвигающееся поражение, и струсил? — поддразнил его Харви. — Нет, даю тебе шанс достойно сдаться, — сказал Майк таким тоном, каким говорил бы, если бы на самом деле боялся проиграть. Возможно, Харви продолжил бы препираться, но в этот момент в палату заглянул высоченный темнокожий медбрат и сообщил, что Харви должен немедленно пойти с ним на очередное обследование. — И, мистер Спектер, — предостерегающе заметил он, — не советую вам подкатывать со своими шуточками к доктору Родригесу, он и без того частенько назначает пациентам колоноскопию, один комментарий о его ласковых руках или ещё что-нибудь в таком роде, и он устроит себе такое знакомство с вашим внутренним миром, что мало не покажется. — Спасибо за предупреждение, Дэнни, буду держать дистанцию, — опасливо пообещал Харви, ухмыляясь. Майк закатил глаза, представляя, чего уже успел наслушаться персонал больницы, включая вот этого самого Дэнни. — И, Майк, — Харви развернулся на входе. — Не вздумай убирать это всё, — он кивнул на бумажный бардак на полу. — Уборку здесь делает дитя знаменитой своими красавицами земли — Польши, Мария, я ни за что не хочу пропустить её знойные комментарии с сексуальным акцентом и её ножки, мельтешащие по моей палате из угла в угол, так что оставь всё как есть. Медбрат из-за плеча Харви посмотрел на него как-то странно, но промолчал. Когда они удалились, Майк решил всё-таки убрать беспорядок. Харви может сколько угодно заливать про ножки прелестной санитарки, но работа в больнице — штука тяжёлая, уж Майк-то это знал, и усложнять жизнь прекрасной незнакомке лишь потому, что Харви захотелось больше времени провести в её обществе, он не собирался. Возможно, если бы не просьба Харви в сочетании со странным взглядом медбрата, Майк побросал бы эти бумажки в корзину не глядя. Но пока он собирал не попавшие в цель снаряды, в палату вошла грузная женщина, явно за пятьдесят, и, осмотрев поле работы, выдала несколько резких шипяще-рокочуших звуков. Майк присмотрелся — на бэдже дамы красовалась надпись «Мария». — Не волнуйтесь! — тут же принялся успокаивать ей Майк. — Я сам! Я уберу! Он выразительно показал жестами, как собирает весь мусор в корзину. Женщина посмотрела на него с недоверием, Майк принялся быстро подбирать бумажные шарики и кидать их в корзину — санитарка удовлетворённо кивнула и вышла. Когда дверь за ней закрылась, Майк немедленно прервал свою деятельность и стал вытаскивать из корзины снаряды. Было очевидно, что Харви не хотел подпускать его к этой корзине с самого начала, и соврал про прекрасную Марию. Нет, возможно, у Харви от всего пережитого настолько изменился вкус, что дамы в возрасте и в центнер весом внезапно стали его привлекать — всякое бывает, но Майк в это не верил. В этой корзине было что-то, что Харви хотел от него скрыть, и Майк обязан был выяснить, что именно. Вытащив все снаряды — к счастью они оказались довольно крупными, он уставился на дно корзины: упаковка от шприца, упаковка от лекарства и какие-то клочки бумаги. Майк перевернул один из них и увидел закорючки, напоминающие почерк Харви. Клочок бумаги был слишком мелким, чтобы разобрать слово целиком, видно было только «изм». Майк пошевелил оставшиеся бумажки и увидел собственное имя на одной из них — именно так писал его Харви. Майк осторожно ссыпал бумажки в отдельную кучку на полу, сложил из уцелевшего бланка конверт (увлечение Луиса оригами не прошло для его коллег даром), бережно смёл в него найденный порванный документ, подумав, порвал ещё один из чистых бланков, бросил его в корзину вместо изъятого и засыпал её доверху бумажными шарами. Он надеялся, что Харви не станет проверять корзину тщательно, а даже если так — на порванной бумажке имя Майка, и он должен знать, что это и почему не дошло до него. Майк был почти уверен, что перед ним та самая предсмертная записка Харви, отсутствию которой удивлялись и он, и полиция, и если так, она явно предназначалась ему. И он просто обязан был её прочесть. Рейчел по-прежнему не было дома, и Майк, вооружившись купленным в больничной аптеке пластиковым пинцетом, принялся раскладывать свой паззл на чистых листах бумаги — их понадобилось целых два, даже при том, что почерк у Харви был весьма убористым. Через несколько часов Майку удалось восстановить документ и проклеить его широким скотчем, в изобилии оставшемся в квартире после упаковки вещей. «Наконец-то! — думал он. — Наконец-то хоть что-то прояснится в этой чёртовой истории!». Читая, он слышал голос Харви в своей голове, но не сразу мог понять значение фраз, которые тот произносил — пришлось перечитать на несколько раз, чтобы разобраться: «Майк, прости меня. Я знаю, что ты сейчас злишься на меня, возможно даже ненавидишь. Я знаю, что поступаю с тобой нечестно, устраивая это в такой важный для тебя день, но я боюсь, что если отложу это, то потом мне не хватит мужества сделать то, что я должен сделать. Представляю, как ты хмуришься и кривишься от моего «должен», но Майк, это действительно так. Я должен, потому что иначе совершу кое-что похуже. Я уже почти сломал тебе жизнь в прошлом, поставил тебя на грань — и не один раз. И, ты не знаешь этого, но я почти совершил это снова. Когда ты заговорил о переезде в Лондон, я собирался сопротивляться этому. Моей первой мыслью было не отпускать тебя любой ценой. Я всё просчитал и почти начал приводить в исполнение свой план, который заставил бы Роберта Зейна отказать Рейчел в том месте, на которое он сам же её и поставил. К счастью, я вовремя одумался. Понял, что делаю, и ужаснулся. Я был готов пойти на очередную интригу, но на этот раз не ради твоего спасения, а из-за собственного эгоизма — просто чтобы удержать тебя рядом. И я боюсь, Майк. Я боюсь, что однажды не смогу остановиться. Что желание вернуть тебя из Лондона «домой» — в нашу фирму, в мою фирму, возьмёт верх, и я совершу какую-нибудь глупость, которая погубит твою карьеру или карьеру Рейчел. Я и не подозревал прежде, насколько я эгоистичен, и насколько нуждаюсь в тебе. Ты подшучивал надо мной, называл старичком, но правда в том, что теперь, глядя на вас с Рейчел, я действительно чувствую себя жадным стариком, способным украсть у вас вашу молодость, вашу счастливую совместную жизнь, просто потому, что она ваша, а не моя. Потому что ты — больше не часть моей жизни. Я смотрю в ваше будущее, и вижу счастье и любовь. Вижу, как ты становишься прекрасным отцом, как пренебрегаешь громкими делами и важными клиентами, но успеваешь на все матчи команды своего сына, или на все его выступления в школьном театре — нельзя ведь исключить дурного влияния Луиса, верно? Ваше будущее с Рейчел — это прекрасная картина, но в ней нет места для меня. Я не смогу тебя отпустить, просто не сумею. Сорвусь однажды и разрушу то, что есть между вами, буду тянуть одеяло на себя, буду требовать твоего полного и безраздельно внимания, объясняя это очередными особыми обстоятельствами. Но правда в том, что эти особые обстоятельства возникают лишь потому, что каким-то невероятным образом ты стал мне необходим. Недопустимо необходим. Так, как не должен быть необходим один человек другому, если только они не собираются провести жизнь вместе. А ты проведёшь жизнь с Рейчел. И я не хочу дожить до дня, когда окончательно слечу с катушек и этому помешаю. Я надеюсь, теперь ты злишься на меня чуть меньше. Поверь, мне совсем не нравится этот мой проигрыш. Мне не нравится видеть, во что я превратился — не из-за тебя, из-за потребности в тебе. Не нравится признавать, какую власть ты имеешь надо мной. Пойми, я всего лишь пытаюсь поступить правильно — остановить себя, пока я со своими связями и планами не навредил тебе. Потому что я люблю тебя — как брата, как самого близкого друга, как человека, который стал для меня семьёй, как того, кому я доверяю. Я не бросаю тебя, Майк, как ты, вероятно, подумал — я хочу отпустить тебя, не цепляться за тебя. И это единственный выход, который я вижу. Знаешь, говорят, настоящий Буч Кэссиди выжил и перебрался в Европу. Давай просто считать, что ты выжил в той перестрелке, ладно? И можешь теперь смело называть меня Кидом, в конце концов, из нас двоих уникальный ум достался именно тебе. А я — я постараюсь не промахнуться.» Майк сам не заметил, как и в какой момент его глаза наполнились слезами. Кажется, они просто текли по его щекам, как вода из неисправного крана. Почему Харви не поговорил с ним? Почему просто не попросил остаться? Почему не поделился с ним… Хотя чем? Планом, как не допустить нового назначения Рейчел? Это было бы нечестно по отношению к ней. Предложил бы остаться ему одному и отпустить Рейчел? Но именно Майк когда-то утверждал, что отношения на расстоянии невозможны. Майк видел ловушку, в которой оказался Харви, и понимал, что и сам был в похожей ловушке. Ведь если совсем по-честному — не хотел он ни в какой Лондон. И согласился-то на это лишь потому, что из двух альтернатив — остаться работать на Харви или уехать с Рейчел — вторая была объяснимой и социально-приемлемой, а первая… Это было бы слишком странно, слишком необъяснимо — отказаться от любимой женщины не из-за работы даже, из-за начальника, пусть и друга. Ладно ещё, если бы Харви дал ему какой-то повод — сделал новое предложение о работе, или наоборот, угрожал бы ему чем-то. Но Харви ему ничего не предложил, потому, что чувствовал себя не вправе — да так оно и было. Майк первый осудил бы его за такой эгоизм. А теперь осуждал себя, за то, что подсознательно хотел от Харви этого эгоизма. Хотел, чтобы он взял на себя ответственность и каким-то хитрым способом, как делал это прежде, принял решение за Майка. И Харви взял на себя ответственность — о, да! — но совсем не так, как Майку того хотелось. Теперь, когда он прочитал это, когда увидел ту боль и жадное желание Харви оставить его рядом с собой, Майк чувствовал, что сам должен принять решение и честно сказать — к чёрту Лондон. Да, Харви вёл себя благородно, делая вид, что справится без Майка, и тот может улететь на другой континент со спокойной душой, но вот оно доказательство — Майк ему нужен. Необходим. И это та капля, которой не хватало внутренним весам Майка, чтобы склониться в сторону «к чёрту Лондон, я остаюсь!». Рейчел это не понравится, но если она увидит это письмо, возможно… Хотя, нет — нельзя. Харви же говорил, что это личное. Картинки с Харви на больничной койке замелькали перед глазами Майка, и внезапно до него дошло — он так и не подумал о том, как оказалась эта записка в корзине для бумаг! А подумать-то стоило. При себе у Харви её не было — и врачи, и Майк обыскали всю его одежду. Полиция перерыла весь дом. А записки не было. На секунду Майка пронзила ужасная мысль — что, если записка написана позже, уже в больнице, и Харви всё ещё думает… Но нет — Харви упоминал важный для Майка день — речь явно шла о свадьбе. Да и не стал бы Харви нарушать данное обещание. Теперь не стал бы. Был только один способ, каким записка могла попасть из дома Харви в больничную корзину для мусора, и Майк не собирался ждать долго, чтобы это проверить. _______________ *Нелл Сойер — глава профсоюза медсестёр, против которой Харви и Майк выступали в одном из дел. Сезон 2, серия 3. **I'll be back — "Я вернусь", фирменная фраза главного героя в исполнении Арнольда Шварценеггера из серии фильмов "Терминатор".