Я вернусь. История Клоузера и Терминатора

Рейчел сидела в кабинете, который спешно нашли для неё в конторе её отца — вела оживлённые переговоры по телефону. Майка едва пустили внутрь, не сразу узнали в его экзотическом наряде, да и узнав, сомневались, позволить ли такому чучелу разгуливать по приличной фирме. Но Майка сейчас могло остановить только надвигающееся прямо на него цунами. Он сам был похож на стихийное бедствие, когда ворвался в кабинет Рейчел и молча положил на её стол склеенные скотчем листы. Рейчел не сразу обратила на них внимание — была слишком поглощена тем, что слышала в телефонной трубке, но, увидев выражение лица Майка, постаралась быстрее свернуть разговор. — Уф-ф! — выдохнула она. — Прости, милый, я целый день тебя игнорирую, но у меня хорошие новости — мы сможем возобновить путешествие уже завтра. Нам согласились пойти навстречу и… Майк? — она осеклась, увидев, что лицо Майка, и без того мрачное, сделалось вовсе тёмным от ярости. — Что значит «возобновить путешествие»? — тихо спросил он с такой угрозой в голосе, что Рейчел показалось — перед ней совершено чужой, незнакомый ей человек. — Ты предлагаешь мне уехать сейчас? После того, что произошло с Харви? — Слушай, Майк, я понимаю — ты переживаешь за Харви, но он быстро поправляется, отлично выглядит — я была у него утром. Прогнозы хорошие, у него есть личный психотерапевт… — Была сегодня утром? — переспросил Майк и постучал по листам на столе. — Вот это приносила? Рейчел наконец обратила внимание на склеенный Майком бумажный паззл. Повисла напряжённая пауза. — Да, я приносила это, — прервав неловкое молчание, ответила Рейчел. — И, если ты не понял, это не предназначалось для твоих глаз. — Да?! Интересно, почему тогда здесь написано «Майк»? «Майк», а не «Рейчел»! Ладно, положим, ты прихватила эту записку, чтобы чужие люди не лезли в секреты Харви — это я могу понять, но это предназначалось мне. Мне, Рейчел! Ты же видела и слышала, как я изводился, мучился вопросом «почему?». Как ты могла не отдать её мне? — Я решила, что Харви сам вправе решать, что делать с этой запиской, — спокойно ответила Рейчел. — Я вернула ему её сегодня утром, и он сам порвал её и выбросил. Извинился, что испортил нам начало медового месяца, сказал, что нам нужно как можно скорее в него отправиться — не веришь, спроси у него. — Ты это читала? Честно, Рейчел, читала? Рейчел опустила глаза и кивнула. — Тогда как ты можешь это говорить? Как ты можешь по-прежнему хотеть, чтобы я уехал, если знаешь, насколько я нужен Харви?! — Что? — Рейчел нахмурилась, не веря своим ушам. — Что ты говоришь, Майк? Разве ты не понимаешь — Харви прав! Не в том, конечно, что пытался покончить собой, а в том, что когда двое людей создают семью, посторонним в ней не место. — Харви не посторонний! — Но и не один из нас! Или ты хочешь провести в его обществе медовый месяц? — Нет. Но я не хочу ехать в этот самый медовый месяц сейчас, когда Харви ещё не восстановился окончательно. И когда этот медовый месяц закончится, я… Я не хочу ехать в Лондон. Я хочу остаться здесь. Работать с Харви. — Майк… — Рейчел смотрела на него широко распахнутыми глазами снизу вверх — Майк так и не сел на протяжении всего разговора. — Майк, мы же всё продумали, всё решили. Ты согласился со мной! — Я согласился, потому, что не знал! — Чего ты не знал?! Любишь ли меня? — Не знал, что Харви нуждается во мне так сильно! — При чём тут Харви?! Речь идёт о нас с тобой! Это решение должны принимать мы — мы двое! Это ведь наша семья, Майк. Майк застыл на месте, не зная, что сказать. Рейчел была права. Харви был прав. Он сделал Рейчел предложение. Сказал, что любит её, и ведь не соврал — действительно любит, до сих пор! Но кто бы мог подумать… Кто бы мог подумать, что Харви он любит больше. — Прости, Рейчел, — наконец смог выговорить он. — Я не могу. — Не можешь что? — Поехать с тобой в Лондон. Быть тем, кто тебе нужен — тем, кто забудет о целом мире ради тебя. Я мог бы забыть о нём — за одним исключением. — Харви, — прикрыв глаза, выдохнула Рейчел. — Харви, — подтвердил Майк. На некоторое время они замолчали. — Я аннулирую брак, — наконец сказала Рейчел. — Это несложная процедура, даже юрист-первогодка справится. — Рейчел, — Майк чувствовал, что должен что-то сказать, но никак не мог найти нужных слов. — Не нужно, Майк, — усмехнулась она. — И можешь не волноваться — я из-за твоих прекрасных глаз таблетки глотать не стану. Наверное, я всё же люблю тебя меньше, чем Харви. — Рейчел, не глупи — это не доказательство любви! — Конечно, нет. Глотать таблетки — это эгоизм, попытка привлечь к себе внимание. — Харви не пытался… — Я не о Харви в данном случае. В моей ситуации это было бы эгоизмом. Мне не нужно, чтобы ты оставался рядом со мной или оплакивал мои бренные останки из чувства вины — это унизительно. — Я люблю тебя. — Тебе нравится со мной спать, ты хорошо меня знаешь, доверяешь мне и считаешь своим другом. Но если бы ты любил меня — так, как я того заслуживаю, ты сейчас поехал бы в больницу, поговорил с Харви, а потом поехал бы со мной в аэропорт. Такой любви я заслуживаю, Майк. — Я надеюсь, ты её найдёшь. — Очевидно, не с тобой. — Очевидно. Майк забрал со стола записку Харви и повернулся к выходу. — Постарайся не попасться на глаза моему отцу, — устало попросила Рейчел. — Я не выдержу делиться с ним новостями сейчас. — Постараюсь, — кивнул Майк, и горько усмехнулся, — я, в отличие от Харви, не самоубийца. Рейчел слабо улыбнулась в ответ. * * * В больнице Майка ждал неприятный сюрприз — Харви, очевидно, грозил больнице судом, запугал врача, подписал какую-то прорву бумаг и выписался под собственную ответственность. По-хорошему, после такого Харви должны были надолго запереть в психушке, но он не был бы одним из лучших юристов города, если бы позволил системе сделать это с собой. Лечащий врач, разумеется, очень переживал — ещё бы, пациент, которого он с таким трудом вытащил с того света, исчез в голубой дали, и кто знает, не предпримет ли он новую попытку суицида этим же вечером. Майк заверил врача, что лично проконтролирует Харви, и, если потребуется, пристегнёт его к батарее, но навредить себе больше не позволит. Майк не стал звонить, открыл дверь своими ключами, не окликая Харви быстро вошёл в гостиную — Харви сидел на диване у окна и молча смотрел на сияющий в темноте город. Майк, не говоря ни слова, сел рядом. Харви придирчиво оглядел его. — Я-то думал, этот наряд годится только для того, чтобы изображать больничного клоуна с бумажными шариками, — слабо фыркнул он. — Это и есть твоя попытка выглядеть стильно? Не проси меня сказать, что она удалась. Конечно! Харви Спектер — едва-едва выбравшись из больницы, худой и бледный, с глубокими тенями под глазами, уже был чисто выбрит и одет хоть и по-домашнему, но в том смысле, в каком это понимают составители каких-нибудь каталогов Икеи: тёмные мягкие брюки из хорошей ткани, такая же футболка и толстый чёрный вязаный свитер. Чёртов пижон! — Часть моего гардероба где-то посреди Атлантики, — устало оправдывался Майк. — Часть — застряла в багаже в аэропорту Хитроу. А единственный имеющийся костюм покрыт твоей рвотой — ты бы предпочёл, чтобы я в нём заявился? — Майк поёжился: Харви опять раскрыл часть окон (спасибо, что не все!), и по квартире снова гулял сквозняк. — Стоимость костюма я тебе возмещу, — спокойно отреагировал Харви, расстёгивая свитер, стянул его и протянул Майку. — Держи, пока совсем не замёрз, и пока у меня не начались галлюцинации от расцветки твоей футболки. Я ещё днём хотел спросить, где ты такое откопал и зачем, но теперь уже и знать не хочу — ещё приснится, — он поднялся и направился в сторону спальни. — Спасибо, — ответил растерявшийся Майк ему в спину и натянул свитер — только теперь, когда волнение за Харви схлынуло, он по-настоящему почувствовал холод. Пока Харви отсутствовал, Майк успел сделать звонок доктору — сообщил, что пациент в порядке. Харви вернулся через несколько минут, на этот раз в сером меланжевом свитере и с бутылкой виски в руках. — Тебе нельзя! — тут же отреагировал Майк. — Если бы мне нужны были няньки, я остался бы в больнице, — недовольно проворчал Харви. — Но я, к твоему сведению, в курсе, что мне можно и чего нельзя. Это для тебя — стакан один, видишь? Считать твой гениальный мозг ещё не разучился? — он наполнил стакан, протянул его Майку, оставил бутылку на полу и сел на прежнее место. — Спасибо, — снова растерянно побормотал Майк. Харви просто кивнул в ответ. Какое-то время они молчали. Майк собирался с мыслями, думая, как завести разговор о письме, которое жгло его карман. О чём думал Харви, понять было невозможно — лицо его было привычно-непроницаемым. — Когда вы улетаете? — наконец нарушил тишину Харви. Спросил как бы между прочим, очень спокойно, с выражением вежливого светского интереса. — Улетаем? — Майк сделал вид, что не понимает. — Рейчел заходила сегодня утром, — пояснил Харви. — Сказала, что у вас, возможно, получится успеть провести медовый месяц почти так, как вы планировали. — Рейчел сейчас занимается аннулированием нашего брака, — признался Майк — ему очень хотелось шокировать Харви, вывести его из этого состояния светской вежливости, увидеть, что тот на самом деле чувствует. Реплика сработала: Харви переменился в лице, уставился на Майка во все глаза и, хмурясь, спросил: — Что? Что успело произойти… — он осёкся, так как в этот момент Майк вытащил из кармана его письмо и развернул. — Наверное, ей не стоило скрывать от меня это, — с вызовом ответил Майк. — И тебе не стоило. — Майк, — Харви покачал головой, прикрыв глаза, — ты не должен был, ты не имел права… — Это адресовано мне! — рявкнул Майк. — Я имел все права это прочитать! Какого чёрта, Харви?! Зачем ты от меня это скрывал, почему просто не попросил остаться?! Харви вскочил и повернулся к нему спиной, несколько раз прошёлся из стороны в сторону вдоль окна. — Ты же сам понимаешь, что это было бы нечестно с моей стороны — пытаться тебя остановить, вас остановить. — Ты должен был дать мне возможность самому решать! — Ты и так сам решал! — Да чёрта с два! — Майк тоже вскочил, но, в отличие от Харви, из стороны в сторону не расхаживал — стоял возле дивана и махал на Харви правой рукой, как какой-нибудь обличитель из античной трагедии. — Я принимал решение, основываясь на том, что ты фактически поддержал идею Рейчел! — Я не поддерживал её до тех пор, пока не услышал от тебя, что для Рейчел это хорошая возможность, а в отношения на расстоянии ты никогда не верил, так что, очевидно, нужно соглашаться! — И тогда же я говорил, что хочу услышать твоё мнение, твоё честное мнение, Харви! А ты мне соврал, чтобы выглядеть правильным, подтолкнул меня к этому решению… — Да, давай, как обычно — вини меня во всех неверно принятых решениях твоей жизни! Переложи ответственность! — Я не виню тебя и не перекладываю ответственность, я хочу понять, почему ты просто не сказал мне правду?! Вот так, как написал это — почему просто не поговорил со мной об этом? Или, если не мог сказать лично, почему хотя бы не написал? Без всей этой дури с таблетками, почему просто не написал, как нормальные люди делают? — Да потому, что ты захотел бы остаться! — рявкнул Харви, развернувшись к нему лицом, и, медленно и угрожающе надвигаясь на Майка, продолжил: — Я же видел, что ты искал предлог. И я понимал, как это скажется на твоих отношениях с Рейчел — она бы тебе этого не простила. — То есть, ты признаёшь, что принял внутри себя решение, и заставил меня следовать ему? — с вызовом глядя в лицо Харви, уточнил Майк. Харви, выдохнув, опустил голову и плечи, зажмурился, затем снова поднял взгляд на Майка: — Да, признаю. Но что я мог поделать? Моё желание держать тебя рядом с собой только потому, что без тебя мне не работается — ненормально. И твоё желание остаться лишь для того, чтобы я мог спокойно работать — тоже ненормально. С этим нужно было что-то делать. — С этим нужно было прийти ко мне! — выкрикнул Майк, но теперь в его голосе помимо ярости слышалась дрожь подступающей истерики, на глаза, хоть он и не замечал этого, наворачивались слёзы. — Помнишь, когда Джессика заставила меня подставить тебя, ты говорил — если кто-то угрожает мне, я должен идти к тебе, говорить с тобой! Так вот — ты должен был говорить со мной! Я должен был иметь шанс отказаться от этой поездки сам! — Это помешало бы твоему счастью с Рейчел, а я не хотел, чтобы это случилось! — упорствовал Харви. — Ты думаешь, — уже откровенно сквозь слёзы произнёс Майк, — ты думаешь, я смог бы быть счастлив после того… После того, как ты… Ты думаешь, я смог бы хоть когда-нибудь быть счастлив, если бы тебя не было?! Да я только подумаю… — он резко опустился на диван, обхватил голову руками, и его поглотила истерика, которая ждала своего часа с того момента, как он нашёл почти бездыханное тело Харви. Харви смотрел на него сверху вниз в растерянности. Потом сел рядом, положил руку Майку на спину. Он понятия не имел, что делать с людьми в такой состоянии — даже истеричных барышень он успокаивать не очень-то умел, а тут не барышня, а целый Майк. Ревёт как малолетка. Майк тем временем развернулся, уткнулся Харви в плечо, и Харви ничего другого не оставалось, как откинуться на спинку дивана и обнять Майка обеими руками — так, словно он действительно был маленьким ребёнком. Майк вцепился в Харви мёртвой хваткой и не отпускал, пока его всхлипы не начали замедляться. Через некоторое время он начал просто глубоко дышать, отпустил Харви, отстранился — Харви разжал объятия, поднялся, похлопав Майка по спине, дошёл до кухонной зоны и налил Майку стакан воды. — Держи, — сказал он, стоя перед Майком — не хотел сразу садиться, дал Майку возможность, опустив голову, взять себя в руки. Майк кивнул, взял стакан и принялся пить большими глотками. — Смотри не поперхнись, — усмехнулся Харви. — А то знаю я эти приёмчики — сначала обниматься лезешь, потом дыхание тебе рот в рот делай. — Когда человек поперхнулся, — всё ещё дрожащим голосом, но уже с привычным упрямством в тоне возразил Майк, — дыхание рот в рот противопоказано. Нужно обхватить грудную клетку сзади и кулаком ударить по центру диафрагмы. — То есть, опять обнимашки? — не унимался Харви. — Извини, что обслюнявил твой свитер, — закатил глаза Майк, — считай, это была моя месть за костюм. — Да ладно, — отмахнулся Харви и, наконец, снова сел рядом с Майком. — Я не против. Тебя хотя бы приятнее обнимать, чем Луиса. — Луиса? — Когда он впервые предложил мне быть его шафером… Не спрашивай! Майк нервно рассмеялся, представив эту картину. — Со мной, значит, приятнее обниматься? — лукаво уточнил он. — Ну, планы на ночь я б на твоём месте всё же не строил, — скептически отозвался Харви. — Извини — у тебя нет выхода. Я хорошо помню брачный договор, который подписал с Рейчел, он составлен Робертом Зейном. Угадай, кому после аннулирования брака достанется моя квартира? — Майк, по поводу этого аннулирования… Тебе не кажется, что вы торопитесь? Первая ссора — и сразу же всё? Ты должен вернуться к Рейчел и попробовать побороться за ваши отношения. — Я не хочу, Харви, — Майк сказал это устало, но спокойно и без отчаяния в голосе. — После всего, что произошло, и после того, как она скрыла от меня твоё письмо, я не смогу больше ей доверять. Харви тяжело вздохнул, отворачиваясь. — Эй, — позвал его Майк. — Это не твоя вина! — А чья? — жёстко спросил Харви. — Не знаю. Но не твоя. Наверное, моя — я хотел от Рейчел слишком многого. Хотел, чтобы она приняла меня с моим вот этим отношением к нашей с тобой работе. — Третий лишний, Майк. — Я ж не в спальню тебя приводил! И только попробуй сейчас сказать «а жаль, что нет!», циничный ты сукин сын. Харви фыркнул: — В свою спальню, значит, не приводил, а на мою нацелился? — На гостевую! — тут же отреагировал Майк. — Ладно, — кивнул Харви. — Пойду постелю тебе в гостевой. — Опять эти твои жёсткие простыни? — Я так и не отослал тебе комплект шёлковых в Лондон, сначала забыл, потом решил, что будет неуместно, учитывая... Короче, что там говорит этот брачный контракт Роберта Зейна по поводу свадебных подарков? — К счастью, ничего! А ты купил мне шёлковые простыни? Те самые, из списка, нежно-голубые? — Обойдёшься, — фыркнул Харви. — Красные, как на фотографиях с Мэрилин*. — Пошляк, — скривился Майк. — И у Мэрилин был бархат. — Могу оставить их себе — будешь спать на льняных? — Ну уж нет! Стели шёлковые. В конце концов, это твоя гостевая комната превратится из-за них в бордель. — Мне не нужны простыни, чтобы превратить свою комнату в бордель. — Нашёл, чем хвастаться, — Майк пробормотал это уже себе под нос — Харви вышел. Майк ещё немного посидел, разглядывая вид за окном, затем направился к гостевой комнате, но у двери спальни Харви остановился. Замер на пороге, привалился к косяку. Он хотел уйти отсюда, но не мог — словно прилип к месту; хотел изгнать из памяти почти бездыханного Харви, лежащего на кровати в праздничном костюме, но это ему не удавалось. — Майк? — Харви подошёл сзади, посмотрел на него вопросительно, но, когда увидел выражение лица Майка, обернувшегося на его голос, сразу всё понял. — Я не думал, что тебе будет так больно, — сказал он, хмурясь. — Но ты ведь сделал это потому, что тебе было больно, разве нет? — спросил Майк. Харви кивнул. — Знаешь, — снова уставившись на кровать Харви, продолжил Майк, — почему мне никогда не приходило голову это сделать? У меня ведь не то чтобы не было недостатка в поводах. Просто я думал: что, если отец Уолкер всё же прав, и у нас есть эта самая бессмертная душа? Ведь тогда получается, что именно она-то и болит. Иногда что-то болит так сильно, что кажется — отрезал бы эту часть себя, лишь бы прекратить это. Так поступают с раковыми опухолями. И когда болит душа — именно от неё-то и хочется избавиться, я это хорошо понимаю. Но парадокс в том, что если сделать это: покончить с жизнью, то как раз душа — единственное, что выживет. Этот вопящий от боли сгусток непонятно чего, который мы чувствуем в груди. Он вырвется наружу, но разве перестанет болеть? Вряд ли — как раз только боль и останется. Просто вместо того, чтобы быть человеком с больной душой, ты будешь одной только больной душой — слабым, бессильным нечто, которое не чувствует ничего кроме боли, и не имеет никакого средства, чтобы её унять. Пока мы живы, пока мы люди, у нас есть возможность менять мир, и этим облегчать душевную боль. Пусть не до конца, но хоть насколько-то. А вот став бестелесным сосредоточением боли, ничего уже не изменишь. Ни вверх, ни вниз, ни отвлечься, ни изменить хоть что-нибудь. Ты хотел бы этого для себя? Харви некоторое время молчал, не зная, что на это ответить. — Я не получил религиозного воспитания, Майк, — наконец, откликнулся он. — Я надеялся, что просто не будет ничего. Что всё кончится. — Но ведь всегда есть вероятность, что это не так, верно? И потом, есть ещё кое-что. Люди, которых ты таким образом оставляешь — они оказываются почти в том же положении. Да, они всё ещё могут менять мир и отвлекаться от своей боли, но какая-то часть их навсегда зависает в этом лимбе, в крике боли, в скорби по тому, кого не смогли удержать. Это неизбежно. Ты хотел этого для меня? — Нет, — Харви был очень серьёзен. — Нет, Майк. Но я думал, что жизнь с Рейчел перекроет для тебя эту утрату. — Ну, тогда ты совсем дурак, Харви, если думаешь, что пустоту от такой потери может что-то заполнить. — Больше не думаю — доволен? Можно мне пойти спать? Я только что из больницы, между прочим, мне вообще положен постельный режим. — Так и сидел бы себе в больнице, — привычно в тон ему фыркнул Майк, но на кровать Харви при этом смотрел со страхом. — Что? — устало спросил Харви. — Ничего, — пожал плечами Майк. — Просто мне будет очень страшно завтра смотреть на эту дверь. Если проснусь раньше тебя, места себе не найду, пока не увижу, как ты оттуда выходишь. Харви закатил глаза. — Хочешь, чтобы я спал на диване в гостиной ради твоего спокойствия? — Хочу, но это будет нечестно. А, может, ты ляжешь в гостевой спальне, а меня на диван отправишь? — Там уже лежат эти твои жуткие простыни — они скользкие и холодные, так что ни в коем случае! — Ничего ты не понимаешь в красивой жизни. — Да, точно! Ведь это не надо мной издевался собственный помощник за пару умеренно-дорогих костюмов! — Возмутительно-дорогих костюмов! Особенно по сравнению с ценой на хорошие простыни. — Уймись, а? Я уже согласился провести ночь на диване, чего тебе ещё? — Тогда завтра я сплю на диване, а ты — в гостевой, договорились? Если не отселишь меня в отель. — Я бы с радостью, но тогда ты изведёшь меня постоянными звонками с вопросами о моём самочувствии. Нет уж — иди наслаждайся своими роскошными простынями, начинающая куртизанка. — Эй! — Твой выбор постельного белья говорит сам за себя. — Это ты купил мне красные простыни! — Скажешь это на работе — выставлю вон. — Да ты мечтаешь, чтобы Луис это услышал! — Конечно, да! Иди уже. Простыни оказались теми самыми — из списка подарков, нежно-голубыми. ________________ *Как на фотографиях с Мэрилин — имеется в виду знаменитая фотосессия Тома Келли с обнажённой Мэрилин Монро на красном бархате.