Убереги

весна, 61 год Эпохи Скрытых Деревень (э.с.д)       Каждую весну Кушина-сан выделяла на походы в храм Узумаки очень много дней, и в этот раз Хикава тоже присоединилась к ритуалам почитания предков. В ежедневных походах и беседах обо всём прошло время до поступления в Академию ниндзя. В этом году они посадили саженец дерева Сен (1) рядом с храмом. Вырастет в полноценный ясень ещё нескоро, но зато можно было надеяться, что в нём поселится кодама (2).       Разумеется, это всего лишь сказки про духов деревьев, но иногда просто хотелось верить. К тому же, за саженцем пришлось лезть на сорок четвёртый полигон, что увеличивало его ценность в десятки раз.       Во всей этой неспешной повседневности очень ярко ощущалось отсутствие Минато-сана. Война разгорелась с новой силой, и Коноха знатно опустела, да и Кушина-сан брала очень много заказов в качестве мастера фуиндзюцу. Даже разрешала Хикаве повторять рисунки на обычной бумаге и обычными чернилами без вливания чакры. Но даже таких занятий по каллиграфии хватало, чтобы девочка пропадала на несколько часов, стараясь создать идеальное начертание символов.       Первый день в Академии выпадал обычно на первый понедельник апреля, поэтому все выходные Хикава настраивалась на то, что будет сидеть в классе с несколькими десяткам детей одновременно, не говоря уже о преподавателях. Ей всё ещё бывало тяжеловато находиться в людных местах, но она не могла такой ничтожной слабости помешать ей. Поэтому, потратив час на медитацию перед своеобразной торжественной частью перед началом обучения в Академии, Хикава была почти готова.       Кушина-сан нарядилась в голубой длинный сарафан, а из волос соорудила простенькую прическу, просто собрав на затылке косичку из обрамляющих лицо длинных прядей, тогда как остальная часть волос свободно свисала почти до щиколоток. Хикава со своими прядками до подбородка едва ли не попалась в цепкие руки девушки, но в конце концов смогла отвоевать своё законное право на хвостик. И на то, чтобы пойти в простых бриджах и юкате с поясом, а не в неизвестно откуда взявшемся сарафанчике.       — Поразительно, ты уже где-то год в Конохе, а я так привыкла, — пока они неспешно шли до Академии, протянула Кушина-сан. — Даже не представляю, как жила без такой хмурой милашки!       Хикава подобный комплимент встретила с кислым видом, но ничего не сказала против. К тому же, она была даже согласна с тем, что иную жизнь представить было сложно. Без Кушины-сан. Без Минато-сана. Без Нацу-чан и Касуги-куна. Даже без Какаши-сана, которого она тоже давненько не видела, шумного Обито и добродушной Рин-чан.       У Академии уже собрались родители и дети. Были знакомые лица, были совсем неизвестные люди, но Хикава была настолько погружена в контроль собственных сенсорных способностей, что не сразу заметила, что Кушина-сан затормозила и она, следовательно, за ней.       — Рада видеть вас, сенсей! — не нужно было видеть, как улыбается девушка, чтобы знать об этом. — Удивительно, как Шисуи-кун успел так подрасти!       — Не давал мне покоя уже полгода, упрашивая пустить в Академию.       Сконцентрировавшись на разговоре и личностях людей, а не на их чакре, Хикава буквально столкнулась взглядом с темноволосым, темноглазым мальчиком, который был едва ли на пару сантиметров выше неё, одетым в типичные для Учиха рубашку с воротником. Подняв голову, она убедилась, что рядом с ними горой возвышается рослый Кагами-сан.       — Хикава-чан, познакомься, это Учиха Шисуи, — Кушина-сан дотронулась до плеча девочки, намекая, что той следует как-то отреагировать.       — Приятно познакомиться, — после паузы всё-таки выдавила девочка.       — Мне тоже, Хикава-чан, — слишком уж жизнерадостно улыбнулся мальчишка. — Наверняка мы окажемся в одном классе!       «Не дай Ками-сама», — мысленно попросила Хикава, хотя надежды было маловато. После образовательной реформы классов стало не четыре, как раньше, а два. В первый попадали все, кто хоть как-то годился на передовую, а во второй совсем слабосилки. Такое дурацкое разделение случилось из-за сокращения преподавательского состава и отсутствия «приходящих» лекторов из джоунинов, которые могли проводить мастер-классы по каким-то направлениям. Да и большинство занятий проводилось на улице, а поступающих детей было не так много, как хотелось бы: едва ли в этом году наберётся тридцать человек.       На какое-то подобие сцены явился Сандайме Хокаге и начал вступительную агитационную речь о Воле Огня. Хикаве было плохо видно и слышно, поэтому она уставилась себе под ноги, стараясь прикинуться ветошью, чтобы Шисуи не снёс её волной своего энтузиазма. Какой-то мини-Кушина облегчённой версии. Меж двух энергетических вулканов ей было как минимум не по себе.       Потом была своеобразная линейка перед помостом, где выстроили всех поступающих и начали разводить по классам. Хикава слабо представляла, как они определили уровень детей без каких-либо вступительных экзаменов, но её отправили в А-класс, куда попали все клановые дети и ребята с менее известными фамилиями. Впрочем, они все проходят осмотр у ирьёнина, возможно, в их «карточках» имеется информация о потенциале будущего шиноби.       Касуга-кун нашёлся быстро, так как единственный плёлся в самом конце и буквально спал на ходу. Хикава почти с счастливым видом поздоровалась с недоумевающим мальчиком и пошла рядом: его чакра напоминала стоячий в жару воздух под огромными деревьями. Тихая, спокойная, а не восторженно-скачущая и переливающаяся.       Так что в класс они вошли последними и заняли самые дальние места. В классе стоял гомон переговаривающихся детей, которые либо уже были знакомы, либо знакомились сейчас. Хикава никогда не тянулась к общению и Касуги-куна под боком ей хватало за глаза. К тому же он был оплотом спокойствия в этом бушующем море мелких чакропользователей, и девочка изо всех сил концентрировалась на его чакре.       В класс зашёл хромающий мужчина с начавшими седеть волосами, выглядевший лет на пятьдесят. Он был одет откровенно… неопрятно, будто ночевал на улице, но Хикава, сконцентрировавшись на его чакре, определила довольно крупный объём чакры, не меньше, чем у джоунинов. Он смотрел на затихших детей с доброй грустной улыбкой.       — Добрый день, дорогие ученики Академии. Моё имя Марубоши Косуке. Я буду вести у вас занятия по истории Эпохи Какурезато, искусству метания оружия и тайдзюцу. В связи с военным положением преподавателей немного, поэтому те, кто может, берут дополнительные часы занятий, и весь преподавательский состав рассчитывает, что даже в такое сложное время вы будете прикладывать максимум усилий в обучении, чтобы стать первоклассными шиноби и защищать Коноху во имя Воли Огня.       Ученики снова оживились, видимо, представляя, как уже защищают Коноху. Хикава даже успела пожалеть о своём желании оказаться здесь поскорее. С непривычки от шума и толпы начала болеть голова, и девочка хотела оказаться где угодно, но не в здании Академии. Касуга-кун её желание разделял, судя по его несчастному лицу.       Лекция этого Марубоши Косуке началась с краткого описания Сэнгоку Джидай и знакомства двух Основателей — Сенджу Хаширамы и Учиха Мадары. Рассказывал он ту же информацию, что фигурировала во всех учебниках, которые Хикава изучала ещё с Нацу-чан, а надежда на то, что сенсей снизойдёт до каких-либо интересных дополнений, таяла с каждой секундой. Возможно, это связанно с урезанным количеством часов на теоретические предметы, а, возможно, он не видел смысла в подробностях. Впрочем, за всё занятие он успел дойти до предпосылок к Первой Мировой войне и едва ли затронул Гокаге Кайден, так как довольно скрупулёзно описывал последовательность присоединения кланов к Конохе и разделение экономических ниш между ними.       Занятия были не очень длинными, даже не по часу, поэтому после небольшого перерыва их класс посетил другой шиноби. У него были довольно тёмные широковатые брови с изломом и небольшая бородка. При виде него Касуга-кун как-то весь подобрался и перестал напоминать растёкшуюся на парте лужицу.       — Моё имя Нара Сузаку, — усталым, тягучим голосом представился шиноби, даже не осмотрев помещение. — Я буду вести тактику боя.       — Отец, — пояснил шёпотом Касуга-кун на вопросительный взгляд Хикавы.       — Разве шиноби не на войне? — поинтересовалась девочка одними губами.       — Он возглавляет штаб специальных войск. Отец — младший брат нынешнего главы клана, дяди Шикарена. Да и это теневой клон, а не настоящий ото-сан.       Каге Буншин-но-дзюцу считалось техникой джоунинов, несмотря на свой В-ранг. Кушина-сан тоже пользовалась ей, и довольно часто, когда брала слишком много заказов. В домашних делах она предпочитала делать всё своими руками. Хикава даже как-то не сильно задумывалась о возможностях этой техники после короткого объяснения, в котором был специально для неё выделен момент с психологической и физической нагрузкой после исчезновения клона. Глупой она не была и понимала, что такая техника, с учётом её особенностей, убьёт её мелкое тело и сожжёт детские мозги. Даже один. Остаться овощем не сильно хотелось, и Хикава честно и думать забыла об этом дзюцу. Сейчас вспомнилось только из-за того, что лучше бы вместо неё на эти занятия ходил клон, но Кушина-сан её прибьёт за одну только попытку.       Бойся своих желаний. Не то чтобы она клянчила у Кушины-сан возможность зачислиться чуть пораньше. Точнее, она всего один раз сказала, что не отказалась бы, но ей ответили категоричным «нет», после чего смысла просить не было. И нет, она не считала Академию бесполезным местом, но на теории, которую она уже прослушала или изучала с Нацу-чан, было скучно до смерти. И общество давило, что причина более существенная. Неконтролирующие свою чакру недоросли били всполохами и скачками энергии по её восприятию. Среди взрослых шиноби такое не встречалось, даже у эмоциональной Кушины-сан. Точнее, особенно у неё, так как её чакра была всегда в спокойном размеренном токе. У неё был максимально филигранный контроль, на самом деле.       Тактика предполагала изучение боевых построений. Как, зачем, почему и так далее. По крайней мере именно сейчас они этим и занимались. Информация была знакомой, но Хикава изучила её снова. И даже с интересом. До построений следовало изучить, что означает каждая позиция, но почему-то программа это опускала, видимо, преподаватели полагали, что названия и так были ясны. Но всё-таки как-то всё подавалось обрубками и кусками, наверняка, чтобы впихнуть в их головы как можно больше основной информации.       Но Хикаве были не слишком интересны цели Хокаге. Их выпуск в случае, если война затянется дальше, может завершить обучение за четыре года, вместо шести. Сокращение основной программы аж на два года — это катастрофа в сфере образования. Многие были недовольны таким решением Хокаге, что было понятно: никакому родителю не понравится, что десятилетнего ребёнка отправляют в горнило войны. Буквально пинками. О генинах-однодневках говорили всё чаще и чаще, но откосить в военное время не получится. Даже мужчины из гражданского населения уходили, всё-таки военная деревня.       Но среди молодого поколения, должного стать будущей элитой страны, наблюдается кризис уже сейчас, который через десятилетие станет катастрофой для Конохи и мира в общем. Хотя, именно это, возможно, даст передышку в десятилетие, а то и больше. Осталось только выжить.       — Кто может назвать причины замены обычного рассыпного строя на тактику колонн и рассыпного строя? — после довольно нудной лекции задал вопрос Сузаку-сан, даже оторвав взгляд от партии в шоги. Пол класса уже благополучно занялось своими делами, заметив, что шиноби всё равно.       — Использование местности для тесного взаимодействия с главными силами, — отозвался на вопрос Учиха Шисуи, от чего был одарен вмиг сфокусировавшимся взглядом Сузаку-сана. Шиноби кивнул.       — Ещё?       — Сосредоточение всех сил в подходящее время для главного удара, — добавила Хикава, которая тоже успела прочитать на несколько параграфов вперёд.       — Да… — протянул Нара, возвращаясь к своей доске.       На них смотрят все мелкие будущие шиноби. Шисуи продолжает слушать Сузаку-сана с явным интересом, и девочка только сейчас заметила, что он сидит в среднем ряду, правее от неё, и на парту ближе к преподавательскому столу. Почувствовав её взгляд на своём виске, мальчик обернулся и широко ей улыбнулся, будто она не пыталась просверлить в нём дыру.       — Странный тип, — подтвердил невысказанную мысль Касуга-кун, но снова прикрыл глаза.

* * *

      Вместе с началом занятий в Академии активизировалась и Кушина-сан, впервые предложившая тренировки. Обрадовавшаяся было Хикава в очередной раз за день обломилась: её учили медитациям по улучшению контроля чакрой. Полезно, несомненно, но часы спустя такого сидения хотелось размять затёкшие ноги, поесть, поспать, попить — хоть что-нибудь, чтобы разбавить жуткую скуку. Впрочем, всё это происходило по одно причине: девочка не погружалась в медитацию. Или погружалась, но на несколько минут и снова возвращалась в реальности, где ныло тело, урчал живот и свело вывернутые ступни.       Само медитативное состояние было довольно интересным по ощущениям. В нём время воспринималось по-другому, да и тело переходило на другую ступень восприятия себя и окружающего мира. Это как проводить операцию на самом себе. В редкие секунды Хикава могла улавливать ток своей чакры и менять его интенсивность с огромным трудом, будто пытаешься замедлить течение реки силой мысли.       Она, так сказать, воочию убедилась, что чакры много. Кушина-сан лишь подтвердила это, заявив, что за год её объёмы возросли примерно в два раза. Удивлённой она не выглядела, будто такое — само собой разумеющееся. Возможно, так оно и было, хотя в этом плане сама Кушина-сане вообще не показатель: у неё самой чакры было больше, чем у всех шиноби в деревне вместе взятых. Хикава это отчётливо ощущала в данный момент. И Кьюби, так сказать, «оформился» в её восприятии с какого-то расплывчатого комка в плотный шар жуткой чакры.       Вообще развитие сенсорных способностей было интересным моментом. Хотя бы начать с того, что Хикава не могла точно сказать, когда она стала чувствовать чакру. И когда это с неосознанного, практически неразвитого навыка переросло в фоновый и постоянный анализ. Это было и не резко, и не медленно, но как-то чётко сформулировать хотя бы период зарождения сенсорики не получалось. Оно как будто «просыпалось» в ней медленно, но интенсивно. Кушина-сан это явление тоже не считала странным и уверенно заявляла, что все Узумаки в той или иной степени сенсоры. И эмпаты.       Например, Узумаки Мито была сильным эмпатом, поэтому её неприязнь к Учиха Мадаре могла переплюнуть даже ненависть Сенджу Тобирамы к этому клану. Как говорила сама Мито-сама, она ощущала тьму в душах каждого Учиха, но у Мадары она была особенной, всепоглощающей и вязкой, поэтому ей не нравилась дружба её супруга с лидером Учиха.       Сама Кушина утратила большую часть своих талантов в сенсорике с тех пор, как в неё запечатали биджуу. Да и тренировки, которым она подвергалась и по сей день, оставляли совсем мало времени на развитие способностей, но, всё же, она и так оставалась довольно сильным сенсором для того, кто на этом не специализируется.       И даже так она знала очень много о классических тренировках Узумаки. Медитации нужны были не только для того, чтобы улучшить контроль, но и для обеспечения более-менее равномерного развития Ян и Инь составляющих. Перекос в Ян оставался даже так, но без правильного подхода Ян могла разрастаться уж слишком быстро, лишая Узумаки возможности стать адекватным шиноби. Без развития Инь-составляющей такой ребёнок мог вырасти в агрессивного и не слишком умного человека. И, увы, чем талантливее ребёнок, тем выше риск такого исхода.       Поэтому медитации. И каллиграфия, ставшая отдельным котлом в персональном аду Хикавы. Труды великого мастера фуиндзюцу за всю историю клана Узумаки — Тэнджина, создавшего целую школу фуин, выворачивали незрелый детский мозг. Тэнджин-сама был младшим сыном главы клана лет двести назад и стал тем, кто классифицировал и структурировал все знания Узумаки в области фуиндзюцу, создал учебный план по освоению этого искусства и основал первую школу каллиграфии во всём мире. Не говоря о его собственных изобретениях и наработках. Он смог запереть Ичиби в чайном котелке (3), после чего была заложено целое направление в фуиндзюцу о запечатывании биджуу. По его планам учились все Узумаки без исключения, разве что они дополнялись с течением времени.       Работы Тэнджина повлияли на весь мир, его школа фуиндзюцу дала жизнь ещё десяткам школ по всему миру, но это ничуть не отменяло страданий самой Хикавы. Каллиграфия была делом времени и опыта, но вот уже основы построения фуин… это было что-то вроде тех же мудр, только нанесённых на бумагу. Иероглифы выводили в определённом порядке, они имели между собой «мостики», которые замыкали печать, как электрическую цепь. «Мостики» подбирались к каждому иероглифу определённые и носили разные смыслы. К одному иероглифу могло подойти хоть сотня «мостиков» или у иероглифа было специфическое связующее звено, подходящее только ему одному. Каждый иероглиф носил своё значение, но в совокупности с «мостиком» мог его конкретизировать.       Например, иероглиф «взрыв» для создания кибакуфуда является ключевым и имеет шесть «мостиков», которые замыкали печать в центральном звене фуин. Наличие чакры катона в создании кибакуфуда — миф, так как используются символы Земли и Молнии, которые при создании «заряжаются» чакрой этих стихий, а при импульсе чистой чакры по «мостикам» движутся к центральному иероглифу, где смешиваются и формируют взрыв. К «мостикам» классически присоединялись иероглифы активации и деактивации, у каждой стихии они свои, поэтому они по обе стороны от земли и молнии.       Вообще символы активации и деактивации не во всех готовых печатях можно использовать. В основном их пишут для того, чтобы фуин не сдетонировала в руках мастера, особенно это актуально при формировании специфических фуин. Если та же кибакуфуда формирует Бакутон уже на выходе, то некоторые фуин могут носить в себе готовый взрыв, который высвободится мгновенно, если не использовать в печати деактиватор. А без активатора этот взрыв не высвободится вообще. Поэтому правильно соотнести работу этих символов крайне сложно, это делается тоже посредством «мостиков», но уже специфических для данных иероглифов.       — Дерьмо, — с чувством заявила Хикава, отложив свиток с основами.       — Поймёшь основы — сможешь сделать практически любую печать до С-ранга, а то и В-ранга, — с понимающей улыбкой заявила Кушина-сан, протирая чистую посуду.       — Оно того стоит? — с сомнением спросила девочка, с отвращением покосившись на литературу.       — Понимаешь, в жизни шиноби не бывает бесполезных навыков. Любая мелочь пригодится. Умение накарябать кибакуфуда на коленке во время ответственной миссии может спасти жизнь. К тому же С-ранговые фуин открывают огромные перспективы в искусстве создания ловушек. А мастер фуиндзюцу В-ранга на вес золота в любой деревне, даже если слетишь с профессии по инвалидности сможешь заработать на кусок хлеба без проблем. Заказы деревни, личные заказы, заказы от кланов — они никогда не кончаются, всегда будет спрос на те же запечатывающие свитки разных вариаций как минимум. Если доползёшь до А-ранга, то становишься буквально незаменимым ресурсом. А-ранг позволяет запечатывать биджуу, создавать целые охранные и сигнализационные системы, свитки призыва, практиковать запечатывание дзюцу и, самое главное, совмещать фуиндзюцу с ниндзюцу, что считается едва ли не вершиной мастерства.       — А S-ранг? — заинтересовалась Хикава, заворачивая свиток с основами.       — S-ранг — это мастера, которые создают запретные техники или такие техники, которые могут использовать только они. На самом деле, S-ранг в фуиндзюцу встречался не более пяти раз за всю историю существования клана, так что это что-то воистину легендарное и феерическое. Например, к таким относится Тэнджин.       — А ты мастер какого ранга? — спросила девочка после паузы.       — В-ранг, — усмехнулась Кушина-сан. — Для получения А-ранга надо создать собственную технику. Например, Мито-сама создала технику запечатывания Кьюби, она уникальная и создана специально для него. После этого она стала мастером А-ранга, единственной в Конохе, но она пришла к этому к сорока трём годам, когда сама стала первой джинчуурики в мире.       — Но разве она не создала технику запечатывания биджуу в человека?       — Нет, работы по созданию таких фуин велись давно, другое дело, что она смогла успешно применить её на практике. К тому же технику может повторить любой другой опытный мастер и она не несёт физического вреда пользователю. Мито-сама позже сама запечатала Кьюби в меня, это была более продвинутая техника, так как она совершенствовала её на протяжении следующих двадцати восьми лет.       Разговор исчерпал себя, и Хикава, поблагодарив за информацию, удалилась в свою комнату, чтобы помедитировать и заняться домашним заданием для Академии. Следовало бы ещё начертать несколько символов для её занятий по каллиграфии, но это подождёт, да и Кушина-сан не настаивала на самостоятельных занятиях, так как они и так много времени проводили за изучением фуиндзюцу. В любом случае, у неё получалось даже не слишком убого для человека, впервые взявшего в руки кисть несколько дней назад.       До идеальных чётких линий, которые ложились на бумагу под кистью Кушины-сан, далеко. Очень далеко. Но Хикава понимала, что оттачивание мастерства в этом направлении требует куда больше времени, чем освоение любого другого искусства, так как фуиндзюцу требовало понимания того, что ты делаешь, а не бездумного срисовывания. Понимание было фундаментом, который только предстояло воздвигнуть.       — Эй, Хикава, — запрыгнувший на оконную раму Касуга-кун с удобством уселся и состроил самое скучающее выражение на свете под недовольным взглядом подруги. — Хочешь, домашку сделаем?       — Точнее, я сделаю, а ты спишешь? — фыркнула девочка, но всё-таки швырнула в него готовую часть решений задач, мстительно наблюдая, как лицо Касуги-куна приобретает разочарованное, несчастное выражение. Даже готовые чертежи по траектории полёта метательного оружия в различных условиях вселяли ужас.       — Ксо, ну и дерьмо, — буркнул Нара, свернув сшитые в тетрадь листы в трубу. — Я только проснулся, а тут столько делать…       — Ну так забей, — пожала плечами девочка, возвращая внимание к изучению боевых строёв.       — Потом мать меня «забьёт», — качнул головой Касуга-кун и стёк на пол, выуживая из подсумка свои принадлежности. — Я ей сказал, что сделаю домашку у тебя.       — Ладно, сиди, — равнодушно буркнула Хикава, не особо обращая внимание на то, что он ей говорит.       К сожалению, в мире шиноби очень мало научной литературы. Многое приходилось додумывать самой, но, возможно, в этом и смысл? Всё-таки тот же Тэнджин в самом деле сделал просто невероятный вклад в развитие собственного клана и мира в общем. Как, впрочем, и Нидайме, создавший Академию шиноби и множество крутых техник. Но до дзюцу такого уровня ещё расти и расти, поэтому ей не следует отвлекаться. ____________________ (1) Сен — японский ясень. Прорастает в Японии, Корее и Китае. В высоту он достигает около 20-25 метров. Климат предпочитает тропический, чтобы влажности, света и тепла хватало в полном объеме. (2)Кодама (яп. 木霊, яп. 木魂 или яп. 谺) — в японской мифологии дух дерева либо само дерево, в котором живёт этот дух. (3) Бумбуку-тягама (яп. ぶんぶく茶釜) — японская народная сказка о тануки (енотовидной собаке-оборотне), который превращается в котелок для чая, чтобы вознаградить своего спасителя за доброту. В качестве ёкая этот котелок называют Мориндзи-но-кама (яп. 茂林寺の釜, «Котелок из храма Морин»). Считается, что горячая вода внутри чайника никогда не иссякает. Марубоши Косуке — Генин из Конохагакуре. Так как он является Генином уже на протяжении более пятидесяти лет, его иногда называют «Маннен Генин» (万年下忍, «Вечный Генин»). В начале своей карьеры Косуке принял решение, повлёкшее за собой смерть его товарищей, из-за чего считал, что недостоин звания Чунина. Однако, он продолжал усердно тренироваться под началом Нидайме Хокаге, а затем служил ему и его преемникам. В разное время он, насколько известно, сражался в одной команде с Денсетсу-но-Саннин, Хатаке Сакумо и предыдущим трио ИноШикаЧо. Кроме того, он участвовал в миссиях с Сандайме Хокаге и Йондайме Хокаге.