Принадлежавшая зверю

***

      Приказ о разрешении шехзаде Мехмеда приехать в столицу, пришло в конце июля. За сутки в спешке была собрана карета для Гюль и ее пейк, а так же оседланы лошади и тюки с необходимым в дороге провиантом. Двинулись, как только солнце чуть взошло над городом. Еще вечером шехзаде и Гюль попрощались с мальчиками. Дорога предстояла длиной, ведь Гюль уже не молода, чтобы проводить столько времени в пути.       В столицу караван прибыл почти вечером, когда солнце уже перестало изнурять путников своим жаром. Гюль была рада вновь оказаться под любимым знакомым сводом. Они были встречены султаном и Нуртен султан. — Мой султан, мой сын. Я слышала, ты хочешь взять с собой в поход моего Ахмеда. Но зачем?       Султан вздохнул и покачал головой. — Валиде, я не могу оставить его здесь без меня. Вы же знаете правила. Он не ребенок, ему 29 лет. Он не имеет права находиться в Топкапи без меня больше чем на неделю. А я буду в походе явно не неделю. — Он заперт в Кафесе, Осман! — И что? Приспешники есть всегда и везде. А тут мой сын будет, Валиде. Единственный сын! — Ты не доверяешь мне? До сих пор ты не доверяешь? — Дело не в доверии. Есть правила. Если не Вы, то найдутся предатели, которые захотят использовать моего брата против меня. — И я дам им отпор! — Валиде, не уговаривайте. Я все решил. — Хоршо, я смирюсь с втоим решением. Только зачем мой внук Абаддала с вами поедет? Моя Айтен с ума сойдет, если не допусти Аллах с ее единственным сыном что-то случиться! — Ей пора понять, что ее сын не ребенок, а мужчина. Женатый мужчина. — Да, только детей еще нет. — Будут, какие его годы! — А если его… Она не переживет. — Не нагнетайте, матушка. Поход есть поход. Хватит вытирать за ним сопли и следить за каждым его движением. А Вы меня даже не поприветствовали. — Сам видишь некогда. Положение дел серьезное. — Вижу. Идите в свои покои, отдохните. Я должен передать дела моему шехзаде. И Валиде, не мы начали наступление. Это персы. Мы должны защищать свои границы.       В свои покои идти не хотелось, и Гюль решила прогуляться по дворцу. Как матери султана, она имела право ходить, где хочет. Из покоев султана она повернула не направо к себе, а налево во двор гезделер. Двор пуст, равно как и покои. Здесь давно уже нет фавориток, родивших детей. А в нижнем гареме обитало на это момент всего 35 девушек, калфа, хазнадер, лекарша и 17 евнухов. В верхних комнатах фавориток две хатун, остальные внизу. Позади Гюль тихой поступью семенила уже постаревшая Мелек калфа. — Мелек, как тут пусто и холодно. — Да Валиде. Давно пусто. Давно нет детского смеха, давно никто не ступает по этому болу, не скрипят двери, не убирают покои. Они закрыты. — Мне хочется все вернуть. — Гюль обернулась и с жалостью взглянула на калфу. — Вернется. Но, увы… — Договаривай. Когда переедет шехзаде Мехмед. Я знаю. Но я, возможно, не доживу до этого. А если и доживу, то не я буду здесь Валиде. Мне повезет, если это Пинар выделит здесь хоть комнатку, а то сошлет в Старый дворец и все на этом. — Ох, Валиде, я молюсь о здравии повелителя. Пусть это будет не скоро. — Иншалла. Я хочу умереть в этом дворце, а не где-нибудь. Это мой дом вот уже почти полвека. Этот поход еще так не кстати. Мелек, как мой Ахмед? Я еще не была нигде, кроме покоев султана. — Да ничего, все хорошо. Наш шехзаде скромен и ни на что не жалуется. Конечно ему трудновато, ну если вы понимаете о чем я… А так книги, разрисовывает полотна и посуду, играет на инструментах. Вообщем доволен. Кстати наслышана о том, что Мере Хюсрейна пашу повелитель хочет убрать с поста Великого визиря. Отправляясь на войну, хочет более преданного пашу и разумного. Который имеет влияние на янычарский корпус. — Ты знаешь кого? — Слухи ходят о Кеманкеше Кара Али паше. Он вроде как из бывших янычар. — Да. Да. Слышала о нем. Это так. Он гордый, отважный и довольно прямолинейный. Пусть пока так. Я, конечно, все же наделась на другого. Но раз мой сын так решил. Пусть пока будет так. — Вы хотели… — Да. Халил паша давно заслужил этой должности. Моя Нуртен была бы счастлива за мужа, жила бы здесь неподалеку с дочками. А то послк смерти их единственного мальчика… Ох Аллах! Что она пережила. Я думала, Нуртен не оклемается. Но Аллах помог, молитвы, забота в Вакфе. — Холодно, Валиде от этих стен. Пойдемте ужин уже готов. — Права ты. Пойдем.       Гюль еще раз окинула взглядом мрачный коридор Гезделер и пошла прочь. Октябрь 1623 год.       Гюль заснула очень рано: холодный денек выдался, похолодало резко. Из глубокого сна ее кое-как вывела Мелек калфа. — Мелек? Что стряслось? Я так хорошо спала. — Простите Валиде. Ужасная новость. Султан Осман письмо прислал. — Что там? — Мы не вскрывали, но гонец сказал, что султанадзе Абдалла предстал перед Аллахом. — Что?! — Он был ранен в бою. Лежал и бредил несколько дней. Лекари не смогли ему помочь, к сожалению. — О Аллах! Почему ты исполняешь все мои слова?! Просила же султана не брать племянника в поход. Моя Айтен… Моя бедная султанша. Как я теперь ей это скажу? Как посмотрю в глаза? Мелек? Как мне осмелиться? — Султанша…султанша!       Мелек бросилась к падающей на пол Гюль и поддержала ее. — Лекаря! Бегом пейк, лекаря!       Гюль пришла в себя через несколько часов. Мысль о предстоящем разговоре вновь ввела ее в печаль. — Надо ехать к Айтен. — Нет, Валиде, что Вы! Лучше пригласить ее к нам и тут уже сказать. — Наверное, и то верно Мелек. Тут я буду, Ахмед, да и Нуртен приедет. Постараемся ее поддержать, как сможем. Да и Мелек, чтобы лекари тут были, наготове. Я не думаю, что после такой новости она останется в сознании. — Да Валиде, это хорошая мысль. Я все сделаю, приготовлюсь. Вы вот только настойку попейте, что лекарша дала. Она успокаивает и от мигрени помогает. — Да Мелек, обязательно. И молока пусть принесут. Хочу теплого попить, чтобы немного успокоиться.       Гюль осталась одна. Она подперла руками голову и поставила локти на колени. У ее старшей Айтен всего один ребенок и тот теперь не в этом мире. После смерти мужа, сын был опорой и надеждой. Затем женился, но, к сожалению еще не успел обзавестись детьми. Айтен будет убита горем.       Через несколько часов во дворец прибыла Нуртен, и под личную ответственность Гюльсечиль выпустили из кафеса ненадолго шехзаде Ахмеда. Они втроем встречали Айтен у входа в гарем. Гюль чувствовала, как ее ноги подкашиваются, и если бы не рядом стоящие дети, она бы упала. — Моя красавица. — Гюль улыбнулась дочери.       Айтен закутана в меха. Холодно. Она всегда мерзла. Привычка утепляться появилась еще в детстве. — Валиде. Что за неожиданное приглашение? Решили воспользоваться отсутствием султана? — она умела язвить и колоть, порой даже нехотя этого. — Нет. Просто… Разговор есть, моя радость. — А письме не изложить? — Айтен! Хватит препираться. Эти твои бесчисленные уколы и неповиновения я уже сорок лет наблюдаю. Прекрати. Ты не ребенок. Айтен замолчала и чуть опустила голову, видно вспомнив, с кем она разговаривает. Гюль лишь чуть поманила рукой и, развернувшись, пошла по направлению к своим владением через гарем.       Дети последовали за ней, перешептываясь меж собой. Дошли они быстро, не церемонясь, собравшись силами, Гюль усадила пришедших, кивнула Нуртен, чтобы та села очень близко к сестре и завела разговор. — Айтен, повелитель прислал письмо из похода. — Иншалла, он в добром здравии? — Да. Он в порядке. Дело в другом. Новости плохие, но не с ним. Султанша моя. Моя красавица. Абаддала предстал перед Аллахом.       Гюль почувствовала, как мурашки пробежали по всему телу, и еще раз. Гюль не закрыла глаза, но чуть отвернула голову от детей вбок. Она услышала дикий визг, и слезы покатились по щекам. Она видела, как сестра держала ее крепко, пока Айтен вырывалась. Затем подоспел и Ахмед. Гюль пыталась что-то сказать. Утешить, но дочь уже не слышала, она продолжала кричать, пока голос не охрип, и она не потеряла силы. Айтен медленно сползла с рук сестры на пол. Прикрыла глаза и провалилась в обморок. Сентябрь1624 год.       Всю зиму Гюльсечиль проболела простудой. Заканчивало болеть горло, начинался насморк, заканчивался насморк, закладывало уши, заканчивались болеть уши, возникал жар. Она почти и не выбиралась из своих покоев, в которых по ее приказу топили очень жарко.       Летом немного стало легче, и все свое свободное время Гюль проводила в саду. К осени она вообще почувствовала прилив сил, и заставила слуг отмывать гарем и дворец. На это ушло больше месяца и основные использовавшиеся помещения были вымыты до пылинки. Главному евнуху Догу аге Гюль велела добыть в гарем десяток новых молодых девушек лет до18. И так как все деньги уходили на военные траты и в вакф, Гюль выделила на них личные сбережения, веля не выделять лишь очень красивых хатун.       Догу ага не подвел и ближе к вечеру, караван с новыми девушками был доставлен в гарем через запасной вход. Гюль лично вышла в эту комнату, куда скопом привели рабынь. — Вот Валиде, — мельтешил ага — вот красавицы. Лучшие, все рынки Стамбула объехал. Такие деньги, такие деньги. Был бы толк от них, Валиде. — Будет, Догу ага. Дело времени обучения.       Гюль окинула взглядом девушек, они стояли вряд и смотрели в пол. Этому видно уже научили их продавцы. Гюль подошла ближе и кивнула Догу аге. — Девушки поднимите головы. — прикрикнул евнух.       Кто понял, тот поднял, остальные стадно последовали за теми. — Их десять ага? — Да, как Вы и приказывали. — Отлично. Мелек калфа, видишь всех? Отмой, накорми, объясни поведение и выдай новую чистую одежду.       Гюль отошла от них и подозвала Мелек. — Слушай Мелек. Вторая и девятая. Отсели их обеих в разные покои в дальнюю часть дворца, и чтобы они не появлялись в гареме. Откуда они? — Вторая темно-русая Исис из Греции, а вторая из Русинии, славянка. Щечки красные, глазки чернее ночи, а волосы светлые как пух лебедя. Что-то не так с ними? — Они красивы. Хочу подарить одну из них моему Ахмеду. — Но Валиде, это запрещено. — Знаю. Но мой сын взрослый мужчина тридцати лет. Представляешь, как ему трудно. Будешь давать ей настойку, а она изредка будет навещать моего мальчика. — Хорошо. Как прикажите. — Мелек и не слово никому. Это наш с тобой секрет. — Я поняла, Валиде.       Гюль давно помышляла отправить одну из девушек в гареме своему Ахмеду. Была одна, но посетив сына пару раз, наотрез отказалась. А потом была найдена мертвой в своей пастели. На этот раз Гюль будет умнее.       Девушек привили в порядок, а нас следующий день Гюль сама, осторожно, проследовала в дальние комнаты гарема. Она зашла в одну из них. — Говорят ты из Греции? — окликнула она девушку, лежавшую на тахте. — Валиде, простите. — девушка вскочила и подбежала к Гюль, упав на колени. — Имя твое, хатун? Возраст? — Исис. Мне 19 лет. — Откуда так хорошо знаешь наш язык? — Мой отец торговал коврами с одним турком-купцом. Вот я и выучила чуть чуть. — Прекрасно. Завтра ты будешь отдыхать, посетишь сад, я дам тебе служанку. Она будет тебе приносить все, что ты попросишь. Но носа не высовывай из своих покоев. Послезавтра я пришлю к тебе учителя. Ты будешь учиться писать, читать и правила выучишь. Сад будешь посещать лишь с ней, и только когда я дозволю.       Гюль вышла и направилась через покои еще к одной новенькой. — Твое имя хатун? Возраст? — повторила она для другой.       Девушка чуть поклонилась и вновь посмотрела на Гюль. — Вецена. Мне 15 лет. Я из Ростова. Славянка. — Это я уже поняла. — Гюль чуть ухмыльнулась и заговорила на чистейшем русском — Значит Ростов — батюшка твоя Родина. Я рада. — Вы…? — девушка ответила так же. — Знаете русский язык? — Я из тех же земель, того же роду, духа, памяти. Как там дышится и живется? Кто княжит? Кой из Рюриковичей сидит на троне? — Валиде, Романовы. Династия Романовых на престоле. — Не понимаю? У великого князя Иоанна Васильевича разве не Иоанн Иоаннович на престоле сидел? Не его внуки правят Русью? — Нет, Валиде. Иоанн Васильевич по неосторожности убил сына еще в 1581 году. А второй Федор Иоаннович бездетным скончался в 1598. Потом великая смута была, а в 1613 коронован был. Он оказался внучатым племянником первой жены Иоанна Васильевича. Вот бояре его и решили на трон возвести. Невеста ему год назад была выбрана, наверное, уже и венчание произошло. Этого уже не знаю. — Понятно. Завтра пришлю служанку тебе, портниху. А послезавтра начнешь обучаться. По нраву ты мне пришлась. На важное дело тебя пошлю. Будешь предана мне: будешь довольна жизнью и купаться в золоте. Не станешь подчиняться: в мешок на дно Босфора. Все поняла? Пол года тебе на обучение. Я буду справляться о тебе. Смотри, не подведи меня.       Гюль развернулась и с довольным настроением вышла прочь из покоев. Март 1625 год.       Гюльсечиль улучила момент, когда султан Осман выехал из дворца в один из корпусов янычар, и отправилась в кафес. Когда замок защелкнулся, Гюль отвела сына за еще одну дверь, и плотно их закрыла. — Валиде, что случилось? Вы давно меня не навещали. — Ничего, мой лев. Просто хотела поговорить. Лично. Скоро султан вновь отправиться в поход, эти бесконечные войны с персами порядком измотали всех. Но у меня будет тебе подарок. — Подарок? Валиде, спасибо. — Да. Жди мой сынок. Я обещаю, что тебе он понравиться. — Валиде. Я доверяю Вам. Любой подарок здесь будет мне в радость. — Тогда жди, мой дорогой. Я не подведу.       Гюль очень ждала этого дня, когда красавицу Вецену представит сыну. Она представляла его улыбку, счастье, радость, когда тот поймет, что за подарок его ожидал. Когда султан Осман покинул дворец, направляясь в сторону Грузии, Гюль почти была готова. Рано вечером она посетила комнату Вецены. Там уже вовсю кипела работа: девушку намыли, натерли маслами, душили, терли, наряжали. — Выйдите все. Оставьте.       Девушки и служанки покорно вышли за дверь. Гюль обошла вокруг Вецены и встала перед ней. — Ну, вот и пришел тот день. Настал тот час, когда ты сможешь показать все преданность мне. Я дарю тебе новую жизнь. Уже не секрет, что ты готовилась для моего шехзаде. Твои обязанности молчать, подчиняться и служить. Ты будешь богата. Эта ночь твоя. Подарки за нее будут тебя ждать в твоих покоях. А мой первый подарок будет сейчас. Отныне твое имя… Самада, что означает — вечная. Запомни его. Сегодня умерла Вецена, но родилась Самада. Это твой день, твоя ночь, твое новое рождение. Иди и будь верной спутницей моего льва. Удовлетворяй его душу и тело.