Грехи Нефариуса

— Исбьорг… — обеспокоенно звал он, ощупывая ее лицо на предмет ссадин или кровоточащих ран, которые вполне могли появиться после его грубого столкновения с железной дверью. — Исбьорг, я щас помру от ужаса, я не шучу… спаси меня… — Люцифер? — измученно простонала она. — Я в тебя ногой упираюсь? — Я не знаю, но лучше бы это действительно была ты… — проклацал зубами Люцифер, и Исбьорг еле узнала его ставший бесцветным голос. Голова после обморока соображала вдвое медленнее обычного. — Где мы? Я чувствую каменный пол, значит, мы не в лесу. — Мы в доме… вроде. Ис, вруби свет, я же с ума сойду! — Да… — неопределенно отозвалась она и попыталась нашарить в небольшой сумке фонарь, как раз приготовленный на случай, если их застанет кромешная мгла. Спустя пару секунд круглый желтый огонек озарил величественный холл, однако Люцифер совсем растерял дух приключений и продолжал трястись, заключив себя в позу эмбриона. В его глазах прослеживалась неконтролируемая паника, и Исбьорг мгновенно поняла: какие бы стремления, желания или задачи ни вели его ранее, с наступлением темноты все они гасли и больше не имели значения. Люцифер не хотел расставаться со своими страхами, потому что они просуществовали вместе с ним, начиная с самого рождения. — Я тоже когда-то бесконечно боялась, — внезапно поделилась Исбьорг, аккуратно садясь рядом с ним. — На самом деле это бессмысленно, потому что даже если ты боишься, не факт, что с тобой произойдет что-нибудь плохое. Не ты один переживаешь, оказываясь лицом к лицу перед темнотой. — Я вижу в темноте кошмары… — покачал головой Люцифер. — Нет, ты не видишь в темноте, — на удивление твердо возразила она. — Просто не можешь из-за дефектов зрения. Ты додумываешь, но твои выдумки не способны причинить тебе вред. Впрочем, как и страхи… их мы также сочиняем, и материальными от этого они не становятся. Вроде умный, а такие простые вещи даются тебе нелегко. — Человек всегда будет чего-то бояться. И ты в том числе. — Возможно, но проблема в том, что я не различаю эмоций. Если я испугаюсь, то не пойму. — А, так вот в чем дело, — весело рассмеялся Люцифер. — Теперь ясно, почему ты никак не осознаешь свою любовь ко мне! — Чего?.. — напряглась Исбьорг, чем еще сильнее позабавила его. — Ладно, ладно, я пошутил, не кипятись! Когда я напуган, всегда стараюсь сбросить напряжение, пока крыша на месте. «Повезло, что он сбрасывает напряжение шутками, а не насилием», — недоверчиво покосилась в сторону Люцифера она, но вслух ничего не сказала. Их безобидные разговоры занимали слишком много времени и к тому же начинали затрагивать глубоко личные темы. Исбьорг, привыкшая хранить свои тайны и проблемы за семью замками, совсем не понимала, почему какой-то журналист так запросто вытягивал из нее самые сокровенные переживания, и, разумеется, ей это очень не нравилось. — Пойдем, — словно прочитав мысли Исбьорг, произнес Люцифер и даже протянул руку помощи. — Только свет не выключай, пожалуйста, иначе я снова забьюсь в угол. К счастью, фонарь работал исправно. Яркий луч насквозь пробивал чернильную темноту, вырисовывая роскошную лестницу посреди холла, резные балюстрады на втором этаже, за которыми виднелись обходные галереи, и увядшие цветы в горшках. По всей площади коридора была разбросана земля, пыльный ковер лежал на полу неровно, обнажая на деревянной поверхности бесчисленные длинные царапины, уходящие в самую тьму. Повсюду царил многолетний беспорядок, но несмотря на это, дом сохранил суровое величие. — Предлагаю проверить первый этаж, — проговорила Исбьорг, однако собственных слов практически не услышала. В ушах стоял звон, перекрывавший ватную тишину, и тем не менее ответ Люцифера прозвучал как нельзя четче: — Веди меня. Похоже, он вовсе не испытывал проблем со слухом и не замечал ни активного сжатия воздуха, ни изменившегося выражения лица Исбьорг. От него исходила аура леденящего спокойствия, хотя пару минут назад Люцифер был готов остаться у входа и наплевать на все свои амбиции. Наверное, ей не стоило удивляться, ведь в его работе требовалась не только колоссальная выдержка, но и способность быстро адаптироваться к неожиданным условиям. «Нет, он просто дурной от природы», — перестала искать объяснения поведению напарника Исбьорг и со стуком поставила тяжелый фонарь на комод возле двери, всколыхнув целый рой пылинок. За лестницей было еще темнее, чем в начале коридора, так что свет с бóльшим трудом проникал сквозь полог мрака. Люцифер не преминул возможностью крепче ухватиться за ее плечо. — Знаешь, я начинаю чувствовать себя так же хреново, как и ты, — счел важным сообщить он, — но одного не пойму: то ли от страха, то ли здесь правда давление поднимается до аномальной точки. Я держу тебя за руку, и у меня внутри распаляется бешеный огонь, и это вовсе не высокопарный слог! — Ты прав, я чувствую то же самое. Аллергия, должно быть. — Оставь свой цинизм, я серьезно, — попросил Люцифер. — Если уж совсем честно, ты ведь рассказала мне не все, да? Ты что-то знаешь об этих болях, знаешь о связи между нами. — Ровно столько же, сколько и ты, — спокойно заявила она, продолжая разглядывать надпись на золоченой табличке, явно повешенной на дверь не так давно. — У меня нет времени выписывать гарантии, на аркане я тебя за собой не тащила, а потому будь добр, вложи свою лепту в общее дело. Тут опять латынь. — Я плохо вижу, прочитай, — сдался Люцифер. — Crudelitas. — Жестокость. Ничего не произошло. Для верности Исбьорг несколько раз подергала хлипкую на вид ручку, однако результата не достигла и беспомощно прижалась к стене. Нутром она ощущала, что выбрала правильный путь, слышала протяжный зов на расстоянии тысяч миль, но поскольку не могла добраться до него, капля за каплей теряла последнюю энергию. Голос незнакомца был как никогда близко, и от этого страдания Исбьорг жестоко усиливались. — Изумительно, — вдруг долетел до нее тихий комментарий Люцифера. — Наверное, я уже поехал, если вижу слово «mendacium», а не «crudelitas». Оно что, поменялось? — Нет... — отрешенно вымолвила Исбьорг, в очередной раз проверяя табличку. — Мы видим разные слова? — Давай убедимся. «Ложь». — Носите Его дары с гордостью! — прошипело гулкое эхо в ответ, и в следующую секунду просторный коридор поглотила ослепительная вспышка света.От боли в глазах Люцифер свалился на колени как подкошенный и прижал руки к лицу, но даже так видел пульсирующее мерцание сквозь закрытые веки. Он не успел ничего понять. Не мог позвать на помощь, потому что голосовые связки онемели. Не мог подняться, потому что тело стало неуправляемым. Не мог сказать, что случилось, почему его отгадка дала обратный эффект, но знал одно: Исбьорг пропала. Люцифер больше не чувствовал ее рядом, пламя внутри угасло, а что самое жуткое — его интуиция полностью отказывала, будто связь с девушкой оборвалась подчистую. Неужели она погибла? Думалось тяжело. Вязкая тишина, отражавшаяся от стен, всасывала в себя все: мысли, малейшие звуки, силы. Попытки Люцифера шевельнуть хотя бы пальцем заканчивались ничем, пока он не догадался наконец открыть глаза. Режущий свет давно растаял, уступив место спасительному полумраку, в котором хорошо различались и каменные стены, и лакированные скамьи, и высокие бронзовые канделябры. Здешняя обстановка казалась абсолютно незнакомой, еще более пугающей, чем в особняке, но именно она дала понять, что же приключилось с Исбьорг. «Нас разделили! — негодовал Люцифер, едва придя в себя. — Вот почему мы видели каждый свое слово на той проклятой двери! Значит, нас испытывают за ложь и жестокость?» Лежа на ледяном полу, он отчетливо слышал отзвуки женских и мужских голосов, устремленных в купол. От призрачного эха огонь свечей беспокойно подергивался, тени игриво водили хороводы, но что-то во всей этой завораживающей атмосфере Люциферу упорно не нравилось. Духовная музыка в исполнении хора источала такую нешуточную желчь и ненависть, что узнать в ней протестантскую мессу было необычайно сложно. «Дядя часто водил меня в протестантскую церковь, но от ветра в голове она меня не избавила», — невольно вспомнил Люцифер свои детские годы. Тогда религиозные песнопения не казались ему настолько зловещими, а тексты — неразборчивыми и трудными для восприятия. В молитвенном призывании стало гораздо больше слов, хотя Люцифер знал, что всегда слышал ровно два: «Kyrie eleison». — Сыны Велиала звонко поют голосом древнейших, — громко провозгласил некий мужчина, перекрывая слаженный хор, — скрепляя пророчества древней печатью и то, что неведомо смертным. Магический символ и очерченный мелом круг. Прославляя дальний Север — где луч света и тьма слились в одно целое. Люцифер, почувствовав, как завибрировал пол, немедленно вскочил на ноги и случайно врезался в скамью. Сектанты, прихожане — кто бы они ни были — в своем увлечении ничего не заметили и продолжали монотонно читать заклинание у алтаря. Среди троих призывателей особенно выделялась статная женщина в черной рясе. Люцифер так и засмотрелся на плавные изгибы ее тела и изящные движения. Даже то, как она зажигала ритуальные свечи, заставляло его лишь зачарованно наблюдать. В жизни он видел много красивых девушек, но ни у кого — такого хищного, выразительного взгляда. В незнакомке ощущалась невыраженная властность и степенность. Люцифер почти не сомневался: сорви этот обряд хоть кто-нибудь по глупой случайности — и его мертвое тело мигом спустится вниз по ступенькам, прямиком к перевернутому распятию Христа. — Нехорошо иметь грязные мысли в храме, — прошелестел неизвестный у Люцифера над ухом. — Вы богохульствуете. — Чего-чего? — переспросил он, абсолютно сбитый с толку. — Богохульствую? Тут вообще есть Бог? Если да, то мне хотелось бы узнать, куда он смотрит. — Глубже, чем вы предполагаете, — мерзко захихикал щуплый старик, который носился вокруг Люцифера отнюдь не со старческой проворностью. — Он смотрит на всех нас. В тебя, в меня! — Ага, то есть куда угодно — только не в свой дом. Почему здесь призывают демонов? Если это протестантская церковь, она не должна быть такой помпезной. Про перевернутые распятия с сектами я уж и не говорю… Люцифер несколько раз повернулся вокруг себя, но странного собеседника не обнаружил — и неудивительно. Храм был огромным по размерам, по обе стороны простирались ряды арок, которые могли вести в самые разные места. Ему стоило подумать, как найти Исбьорг, а не вести бессмысленную охоту на старика-загадочника в толпе тронутых умом людей. — По-моему, я скоро тоже пополню ряды чокнутых… — запричитал Люцифер, разглядывая медную пластину с печатью Велиала и девять черных свечей, расставленных по защитному кругу. Он сам не понял, как оказался возле алтаря и небольшой ширмы. Единственное, что его спасло, — никого из призывателей демонов рядом не было. Весь народ в храме устремился куда-то вперед, к исполинскому золотому идолу крылатого ангела с мертвым мужчиной на руках, и мужчина этот крайне походил на Иисуса Христа. Люцифер поежился от ужаса происходящего. Замогильные голоса прихожан, вновь затянувших мессу, сливались в трубное рычание и еще более искаженно отражались от купола. Латинский текст почти не прослушивался, слова накладывались друг на друга, пока гигантский знак девятиконечной звезды на главной стене не вспыхнул фиолетовым светом. Статуя пришла в движение. Хор голосов не мог заглушить скрип металлического копья, вошедшего в грудь Христа с пронзительным звуком. Всего секунда тишины — и храм оглушили громоподобные возгласы толпы, восторженный рев, дикое улюлюканье. Люцифера уже оттесняли к аркам, но он так и не осознал, что сейчас увидел. Невообразимый шум мешал сосредоточиться, а между тем прихожане запели новую песню, но на сей раз каждое слово больно врезалось в память. Приди, о Всемогущий, Прекрасный мастер. Велиал, о всесильный, тебе мы дарим свою любовь! Перед алтарем достижений дарим тебе поклоны. Благослови нас своей помощью! Возвышенный владыка! Приди и взгляни на твоих верных чад, Благословленных Владыкой, Дай нам силы поднять Флаг дракона! Приди, Властитель силы, Распространи ее на нас! Повелитель удовольствий и богатств, Принеси их нам и воплоти их на Земле! Спустись к нашему алтарю, Возведенному во славу твою! Освяти это место, Приди, именем Сатаны, светоносного! Заточи наши умы, Дай нам страсть! Утоли нашу жажду, ведь мы верим в тебя, Благословленный Сатаной! Аве, Велиал! Бесновавшиеся люди вихрем проносились мимо, цвета сливались в неразличимое пятно. Люцифер постепенно терял координацию, глаза снова отвергали темноту, но он знал: страшнее этого кошмара ему ничего больше не привидится. То, что он не справился со своей задачей, ставило на нем жирный крест. Ложь торжествовала, крики прославления сыпались отовсюду. — Падайте ниц перед преемником Свет Несущего! Пусть прольется кровь! — Созданные по образу и подобию Его, мы имеем право на вероломство и жестокость! Слава великому Отцу, даровавшему нам жизнь и возможность чествовать Его! Принесем в жертву неверующих! — Падшие Сыны благословенного Отца, ответьте на наш зов! Всепрощение — истинное благо, ибо Он так завещал! Отвергать вас — значит идти против Его воли! — Пронесем же свое знамя сквозь храмы и церкви, обратим в правильную веру, вложим в умы каждого ребенка! Докажем, что лишь богатством можно заполучить Его расположение! — Вот дерьмо… — в ужасе выдохнул Люцифер, стараясь незаметно прокрасться мимо отвлеченной толпы. Шум стоял такой, что отдельные возгласы уже не различались. За буйствующим народом увидеть хоть что-нибудь было практически невозможно. Люди уносили его прочь, словно река, пока грубо не свалили к чьим-то ногам, прямо на гранитную плиту перед престолом. «Всегда мечтал, чтобы меня принесли в жертву, как богохульствующего изменника…» — нервно отшутился Люцифер, но это не успокоило. Со всех сторон на него взирали тысячи ехидных глаз, с интересом выжидая, что же предпримет чужак против целой секты. Сами они не торопились жечь костры или подготавливать дыбу. Казалось, в их мыслях зрел план куда более хитроумный, и пока Люцифер сосредоточенно строил догадки, он не мог заметить благосклонный взгляд женщины, стоявшей совсем рядом. — Мой сын должен направлять людей, а не беспомощно жаться к ногам матери, — назидательно прозвучал надменный голос. — Ты наконец явился. По толпе пробежал одобрительный шепот. Даже звезда над статуей ангела засияла ярче. Люцифер осторожно поднялся с пола и на всякий случай отшагнул от женщины, в которой немедленно узнал жрицу, проводившую ритуал призыва. Вблизи она выглядела еще великолепнее. Красивая на лицо, среднего роста, будто выточенная из мрамора, предводительница сектантов, казалось, сама состояла в родстве с демонами. Люцифер не мог отвести взгляда от аккуратных завитков длинных черных волос, приятно контрастировавших с белоснежной кожей и серебряной диадемой на голове, а раскосые глаза, горящие малахитовым, ведьминским огнем, просто его заворожили. Всем своим видом эта аристократичная женщина выказывала превосходство: одна лишь осанка выделяла ее среди многих других людей, собравшихся здесь сегодня. — Вы меня с кем-то спутали… — сипло пробормотал Люцифер, так и не придумав никакую хитрость для побега. В гробовой тишине его голос прогремел, как гром. — Разве я бы не узнала родного сына? Дорогой, неужели ты не рад нашей встрече? Люцифер хорошенько потер глаза в надежде на то, что это затянувшееся представление — жалкий мираж, кошмар, вызванный страхом темноты, но женщина в окружении верной свиты никуда не исчезла. В его голове творилась мешанина, он даже не мог отличить ложь от правды, чего никогда не случалось прежде. — Моя мать пропала почти тридцать лет назад, — только и выговорил Люцифер. — Она была уважаемым врачом и вряд ли стала бы хоронить свои таланты ради паршивой кучки сбрендивших идиотов. — Выходит, мой брат рассказал тебе не все, — расхохоталась она и погладила его по щеке тыльной стороной ладони. — С медициной у меня особые отношения, но хорошие врачи не убивают пациентов, чем грешила я. Понимаешь ли, я не видела смысла продлевать жизнь неизлечимо больным людям, хотя честно пыталась создать лекарство, которое помогло бы многим. Что поделать? Наш Бог жесток, Он не дает шанса и в конце концов забирает у тебя все. Люцифера перекосило от отвращения. Религиозные споры не вызывали в нем ровно никаких эмоций, но оскорбление памяти матери приводило его в бешенство. Он знал, что слово «ложь» на двери висело неспроста, и, несмотря на опасности вокруг, не имел права поддаваться панике, а потому не переставал думать. Что же смутило его с самого начала? Почему в протестантской церкви вместо привычных месс звучали проклятия на латыни, почему приносились жертвы демонам? Богатый интерьер, распятия, золотые идолы, величественная архитектура — вся эта роскошь была неправильной. Вместо молитв — обращения к дьяволу, а вместо проповедей — колдовские ритуалы. Люцифер попал туда, где царствовала ложь, где любые слова безнаказанно перевирались, где уйма человеческих пороков лежала перед ним, как на ладони. Он не исключал, что действительно увидел мать такой, какой она была при жизни, но ни минуты не верил в ее искренность. — Бог? — наконец нашелся Люцифер и даже не побоялся подойти к самодовольной женщине ближе. — О каком Боге вы тут все говорите? Когда твой полоумный народ полоскал его имя, я заподозрил, что имелся в виду мой многоуважаемый тезка. Или вы перебегаете с одной стороны света на другую от случая к случаю? Хотя нет, не отвечай, мне все равно. Прикрываться Богом не ново, а вот прятаться за лицом моей матери — уже что-то любопытное. Ты не она. Женщина нахально оскалилась. Похоже, такое неверие ее нисколько не оскорбило. — Сбить тебя с толку не так-то просто, но в том не твоя заслуга, — заявила она и вдруг стала прозрачной, как призрак. — Вывести тебя из душевного равновесия — вот в чем заключалась моя задача. Он сотрет эту наглую улыбку с твоего лица. Сектанты одновременно застыли, словно декорации, и растворились вслед за жрицей, оставляя за собой лишь блестящую дорожку пыли в воздухе. Огромный храм без людей внушал еще больше ужаса и давил на Люцифера своими размерами, однако прозябать в одиночестве ему было суждено недолго. Он чувствовал приближение чего-то могущественного и морально готовился к предстоящей битве, где эмоции следовало отбросить, а еще лучше — забыть. Разумеется, в связи с последним разговором это было крайне нелегко. «Надеюсь, хотя бы Ис в порядке», — измученно выдохнул Люцифер и уже развернулся, чтобы уйти, как позади внезапно раздался взрыв. Обломки камня со свистом разлетелись в стороны, чудом пронесшись мимо его головы, и с грохотом врезались в колонны. К счастью, они оказались весьма прочными и даже не шелохнулись от столкновения с крупными валунами. Адреналин стучал в висках. В тишине Люцифер слышал только свое прерывистое, нервное дыхание. Всего за несколько минут он вспомнил столько событий из прошлой жизни, когда собственноручно раскрывал самые скандальные дела и разрушал чужие планы, не страшась ничего, а теперь не мог унять бешеное биение сердца, элементарно успокоиться! Что-то внутри него ожило и безумно тянулось наружу, вперед, к неизвестной силе, которая была как никогда близко. Все тело покрылось чешуйками от пропитавшего воздух электричества. «Я не выберусь из церкви, пока не решу главную проблему, — настраивал себя Люцифер. — Я попал сюда, потому что со мной жаждали поговорить…» — Покажись же! — потребовал он срывающимся тоном. Разряды тока нещадно колотили его изнутри. — Разве я здесь не для допроса?! — Конечно, нет, — певуче отозвался мужской голос из темноты. — Лишь для мирной беседы. Люцифер резко обернулся, однако никого не увидел. Воздух покрылся маленькими трещинами, голубой дым окутывал каждый предмет, создавая впечатление бегущей реки. Все было чересчур спокойно — и только хорошо развитая интуиция подсказывала, что в храме объявился кто-то еще. И, судя по тому, что ему удалось подчинить себе целые толпы людей и максимально извратить их убеждения, очень опасный. — Мне снова нужно назвать какой-то пароль, чтобы ты материализовался? — не вытерпел Люцифер, почему-то обращаясь к золотой статуе, удивительно уцелевшей после взрыва. — Приношу глубочайшие извинения. Запамятовал, что имею дело с человеком. Треск электричества стал громче, трещины разошлись по всему полотну завесы, образовав разлом прямо в воздухе. На мгновение храм погрузился во мрак, но уже в следующий момент свечи разгорелись с новой силой, ярко осветив фигуру мужчины в монашеской робе. Золотой цвет его одеяний, волочившихся по земле, отлично сочетался с оливковой кожей и идеально подходил к янтарным глазам. Тонкие губы, едва тронутые неоднозначной улыбкой, и горделивый взгляд выказывали максимум презрения, а ангельская красота ясно говорила о том, что вызванное сектантами существо не имеет с людьми даже малейшего родства. Ни один человек не обладал столь чудовищной аурой, которая превращала воздух в гниль. Так что теперь Люцифер полностью понимал благоговейный трепет в голосах фанатиков, но вовсе не собирался становиться очередным поклонником культа и падать на колени перед древними богами. Стоило подумать об этом — как у него резко потускнело в глазах. — Значит, вот ты какой, результат моего обмана, — довольно произнес незнакомец, хозяйски прохаживаясь из стороны в сторону. — Должен сказать, что хотя время течет для нас по-разному, эти семь лет ожидания показались мне мучительно долгими. Ты… все тот же гордец с величественной осанкой. Не склоняешься, даже несмотря на страх и слабость в ногах. Веланна не налюбовалась бы на такого сыночка. — Мою мать вряд ли впечатлила бы типичная мужская заносчивость, — пропыхтел Люцифер, хватаясь за сердце, но крепко стоя на земле. Он догадывался, что отчаянное неповиновение выведет его из строя быстрее, чем их разговор успеет закончиться, и все равно терпел бесконечные потоки электричества, проникавшие под кожу. Вместо дыхания из груди Люцифера вырывались придушенные хрипы, и злой дух с нескрываемым удовольствием наблюдал за этими попытками сопротивления, впитывая в себя энергию гнева и тревоги и продолжая провоцировать свою обессиленную жертву. — Сложно не согласиться. Иначе вместо смиренного пастора она бы выбрала такого же превосходного преступника с комплексом Бога. Люцифер изнуренно поднял глаза на незнакомца. Тот явно знал больше, чем говорил, а что самое подозрительное — сегодня он был не первым, кто заводил речь о Веланне Ариас. — Не мог бы ты изъясняться попроще, о мудрейший? Ты, в конце концов, общаешься со смертным рабом, а мы по сравнению с высшими разумами чуть-чуть туповаты. Сил на то, чтобы держать себя в узде, катастрофически не хватало. Люцифер не понимал, почему его так злила мысль о связи матери с демонами. Допусти он это хоть на секунду — выходит, дядя все время ему врал — и про уважение в кругах врачей, и про искусность в медицине? Хотел, чтобы племянник гордился своей матерью, а не стыдился всю жизнь сектантки-преступницы? Даже если и так — что с того? Разве Люцифер никогда не врал? Разве не находил во лжи изюминку, не орудовал ей в корыстных целях? Он знал, что никого не может обвинять в лицемерии. От природы ему было дано виртуозно врать, и Люцифер всегда с удовольствием применял свои способности на всех без разбору. Взять хотя бы несчастную девочку Лэнгхофф, раздавленную гнетом событий, ведомых лишь ей одной. Ухватиться за нее не помешал ни глас совести, ни человеческое сочувствие, пусть даже она игнорировала любые проявления доброты или вежливости, не доверяя никому. Пожалуй, только это качество в Исбьорг позволяло ему не ощущать себя отпетым ублюдком и продолжать волочиться за девушкой в поисках правды. До тех пор, пока Люцифер не оказался перед демоном, который наигранно восхищался каждым его словом и давил на несуществующие воспоминания. — Твоя вездесущая ирония греет мне сердце, — положа руку на сердце, говорил он. — Но ты зря подозреваешь меня в том, о чем я и подумать не смел. Ты — мой избранный, а простой смертный не подошел бы для столь ответственной роли. — Тогда объясни своему избранному, какого хрена тут происходит! Где Исбьорг? — Как в старые добрые времена. Защищать ее так и не вышло из твоих старых привычек. Наверное, вы и правда были созданы друг для друга. — Я что, на шоу «That’s Amore»?— возмутился Люцифер. — Да вроде нет, декорации ни к черту, да и на Доменико Нески ты не тянешь. Демон раскатисто рассмеялся, неожиданно оценив его дерзость, а Люцифер недоверчиво сделал шаг назад. Смрадный запах уже заполонил весь храм, свидетельствуя о том, что энергия могущественного существа возросла до неимоверно высокой точки. Видеть в полумраке становилось намного труднее, и вскоре прекрасное лицо демона расплылось в тусклое пятно. Теперь над Люцифером возвышался только желтоватый силуэт, а бархатистый голос слышался отовсюду. — Что за неучтивость, я совсем забыл представиться! Какое из имен тебя интересует? — А ты ими торгуешь? — Всего лишь хотел убедиться, что ты не помнишь ни одного. Значит, еще не пробудился. — Вот беда-то. И память подводит, и проснуться не могу. Не гожусь я для роли избранного. Что тут скажешь, я ведь даже отменным журналистом не стал! — Ты займешь более значимое место в истории, Люцифер, и твоему тезке придется подвинуться, — сказал демон так уверенно, будто знал будущее наперед. Люциферу же, однако, эта уверенность абсолютно не понравилась. Он улавливал фальшь, как радар, и не собирался становиться очередной жертвой сладкого обмана; не собирался пасть, подобно своей матери, а потому призывал грубость на помощь снова и снова. — Уже вижу, как старина Сатана склоняется передо мной, а его демонический хор поет мне оду. Даже мой дядя несет меньший бред. — Разве тебе не хочется подняться? — соблазнял проникновенным голосом падший ангел, ничуть не смущенный непоколебимым упрямством. — Избавиться от людских слабостей, перестать бояться темноты? Показать всем, чего ты стоишь на самом деле, и найти пропавшую мать? «Не ведись на эти жалкие провокации, твоя мать исчезла навсегда!» — строго приказывал себе Люцифер, но чем больше сопротивлялся зову внутри, тем бешенее заходилось его сердце. Наверное, то же самое чувствовала Исбьорг каждый раз, когда внутри нее просыпалась чья-то чужая, несгибаемая воля. Исбьорг… — У меня чересчур грязная душа, тебе она не понравится, — стараясь подавить ненужные мысли, пролепетал он. — Напротив, твоя душа необычайно уникальна. Она чиста, но навсегда запятнана уже от рождения. Ты отвечаешь за грехи человека, который также обладал сияющей душой, но утопил ее в крови в своих стремлениях установить покой. — Какая до дрожи знакомая история, — съязвил Люцифер, не обращая внимания на очевидные намеки, касающиеся его матери. — Кто-то искренне хотел попасть в рай, но случайно вырезал чуть ли не весь Иерусалим. Это не очередная байка о христианском благородстве? — Еще банальнее — о любви. — Никогда не любил мелодрамы. Можно я пойду? — И упустишь факты из своей жизни? — скептически осведомился демон, вставая на один уровень с Люцифером. — Из той самой, о которой знаешь лишь по рассказам дяди? Ни за что не поверю, что мое любознательное дитя вдруг превратилось в трусливое ничтожество. — Хочешь поиграться моим тщеславием? — неприятно ухмыльнулся Люцифер и тут же вскрикнул от острого приступа боли. — Не получится, патлатый! И даже те иллюзии с моей матерью не прокатят. Я не якшаюсь с демонами. — Нет? Тогда скажи: ты когда-нибудь чувствовал разлад с самим собой? Тебя не устраивала некая сокрытая часть, которая всегда помогала тебе найти подход к людям, превосходно лгать и выбираться из неоднозначных ситуаций чистеньким? Думаешь, постоянная слаженность твоих действий — результат везения или харизмы? Я наградил тебя искусствами демонов. Внутри тебя живет часть меня, и ты неосознанно принимал ее все эти годы. Твоя натура не отвергла ни моей лжи, ни хитрости, потому что ты похож на нас, Люцифер. Ты — демон по праву рождения. Твоя мать должна была отдать тебя мне. — Видимо, не отдала, раз я до сих пор жив. Но звучали его слова уже не так уверенно и дерзко. Организм был истощен, ноги дрожали, по лбу градом катился пот. Он знал, что рано или поздно рухнет без сознания, и все равно цепко хватался за угасающий рассудок. Как ни странно, именно разговоры о матери не давали Люциферу сойти с ума от боли — они заставляли задуматься. И хотя в каждом слове самодовольного существа сквозило притворство, почему-то его объяснения казались более чем правдивыми. — Не имеет значения. Печать внутри тебя никуда не денется и вскоре сделает свое дело. Люцифер утомленно хмыкнул. Он решил: даже если мать действительно когда-то оступилась, что и привело ко всему происходящему с ее сыном сейчас, это не должно было повлиять на его отношение к ней. Прежде, чем осуждать, Люцифер хотел добраться до истины. Возможно, демон не врал, но явно скрывал ключевые моменты. — Я не человек Бога и, став таким же как ты, нисколько не расстроюсь. Только учти: моя новая сущность ни за что не заставит меня занять сторону убийцы моей матери. Я найду способ разобраться с тобой. — Если преодолеешь зов крови. Трудно бороться с собственной природой. Та девчонка, Исбьорг Лэнгхофф, в этом уже убедилась. — Что ты с ней сделал? — насторожился Люцифер. — Сейчас — ничего. То, что с ней творится, — результат ее долговременных усилий подавлять мой дар. Она не справляется и слабеет, но продолжает поддерживать остатки своей… человечности. Очень напоминает Веланну, хотя она и смирилась, приняв высшую форму. — Но в твоей команде я ее все равно не наблюдаю. — Веланна попала туда, откуда вернуться сложно, — бросался туманными фразами демон. — Она думала, что спасается, а в итоге заключила себя в ловушку. Ты станешь куда более удачным экспериментом, Люцифер. То, что я предлагаю, гораздо лучше, чем приземленные мечты юнца. Мы оба знаем: не слава — твоя истинная цель. Ты пытаешься найти свою мать. Думаешь, если твое имя прогремит на весь мир, она услышит о нем и вернется. Я обещаю: ты станешь знаменитым и вскоре поймешь, что для этого ничего не нужно делать, — лишь присоединиться ко мне. Наконец, Люцифер упал на колени. Витиеватые речи эхом звенели в ушах, а великие клятвы вызывали только вымученный смех. Он видел в демоне свое точное отражение и упорно не понимал, почему кто-то вообще велся на его блажь. — Какой ты непоследовательный. Зачем мне присоединяться к тебе, если я уже и так знаю, что моя мать не придет? — Не придет, если ты ее не вызволишь. Но путь в чистилище людям закрыт. — Значит, мне нужно стать демоном. — Ты станешь им в любом случае, у тебя нет права выбора. — Тогда я освобожу маму рано или поздно. — Нет, если я того не пожелаю, — вдруг изменился демонстративно доброжелательный голос. — Самое время выбрать сторону. У меня есть все, что ты так давно ищешь. — Похоже, когда ты сделал меня лжецом, ты заодно дал мне иммунитет к напыщенным речам, — хрипло расхохотался Люцифер и с удивлением обнаружил, что наконец в состоянии встать. — Я ни секунды не верю тебе. Все твои обещания и терпеливые разъяснения — просто способ переманить меня. Старо как мир. Хорошо хоть догадался действовать не угрозами, а вот за мать ты еще ответишь, дружок. К сожалению или к счастью, он не сумел проследить реакцию демона из-за ужасного освещения, но трястись от темноты у него не было времени. Не согласившись на сделку, Люцифер в лучшем случае рисковал остаться в проклятом храме навсегда, а в худшем — умереть и уже точно никого не спасти. В голове отчаянно зрела лишь одна затея: воспользоваться полученными знаниями и пробудить в себе хотя бы часть дремавших демонических сил. Если он правильно понимал, путешествовать между мирами было возможно только по воле сверхъестественных существ, и раз уж ему удалось восстановить свой дух после того, как его полностью вытянули, значит, попытаться действительно стоило. «Так мне нужно искренне принять другого себя, чтобы не покалечиться? — соображал Люцифер быстрее компьютерной машины. — Да мне даже притворяться не придется! Я никогда не чурался ни лжи, ни корысти!» Прекрасно осознавая, что подобное признание не делает ему чести, он, тем не менее, ни минуты не сожалел. Подлинность его слов, обращенных к внутреннему демону, была несомненной, и связь между двумя формами — человеческой и мистической — установилась почти мгновенно. «Сейчас будет больно», — радостно предупредил хриплый голос и не обманул. Люцифер сразу почувствовал, как тело отрывается от земли и на короткое время взмывает в воздух. Руки и ноги выкручивало со страшной силой, кости ребер будто отделялись друг от друга, высвобождая в груди больше пространства для новой сущности. Зараза распространялась в организме стремительно, и Люцифер не думал сопротивляться, несмотря на то, что его сердце разрывали острыми, ядовитыми когтями, желая создать еще одно место для потусторонней жизни. Он не мог обратить процесс вспять, но был обязан вынести любые пытки в обмен на шанс спасти не только себя. Демон, подсунувший ему такой опасный дар, знал наверняка: не проконтролируй Люцифер свое превращение — и от прежнего разума ничего не останется, им навсегда завладеет кто-то чужой. «Ты глупец, — распалялась темная сущность, не ожидавшая встретить достойный отпор. — Я сожму твое сознание и пожру! Слившись со мной, ты рано или поздно пробудишься как Старший и все равно отбросишь жалкие человеческие принципы!» Но Люцифер не слушал, внутри лишь нагло усмехаясь. Быть хозяином самому себе — вот чего он отныне будет добиваться сильнее всего, извлекать из способностей врага личную выгоду, даже если придется отринуть это тело. «Ты поможешь мне найти Исбьорг, хочешь того или нет», — поставил демона перед фактом Люцифер и не столкнулся с сопротивлением — напротив, пустота в груди заполнилась слабым теплом, словно чужеродная сущность согласилась принять установленные условия. Разумеется, полного повиновения от древней силы никто не ждал, так что Люцифер готовился в любой момент отразить нападение на себя и сразу насторожился, когда увидел синее свечение вокруг своего тела. Он инстинктивно стиснул ладонь и обомлел. Воздух между пальцами преобразовался в ледяную рукоятку кинжала.